Ночь холодного октября

      Грубая резиновая подошва берца с силой сдавливает его голову, чувствуется, как по щеке и вискам размазывается полусухая грязь и впиваются крохотные острые камушки. Леон пробует сдвинуться с места, а в ответ от лопаток до самых кончиков пальцев проходит тянущая и ломящая боль в суставах и костях. Краузер крепко сжал его запястья левой рукой в то время, как правой он намечается воспользоваться охотничьим ножом и вонзить в его тело. У него в запасе ни минуты, только малочисленные секунды, за которые ему нужно хоть каким-нибудь способом высвободится из хватки и покончить с бывшим напарником. Леон поначалу недоумевал, как тот плохо реагировал, если вообще реагировал, на серьезные удары и повреждения, как ловчее уворачивался от нападения и как быстротечно наносил ответ по нему, но потом сам себе усмехается от недогадливости и понимает, что Краузер теперь не человек, а такое же чудовище, падаль, как и все остальные в этом месте. Он видит, как Саддлер собирается покончить со Стасом и силой забрать с собой Эшли и в кровь будто внедряется гудящий адреналин, сердцебиение учащается, Леон стискивает зубы и выворачивается.       Эшли панически тянет Стаса за ворот дубленки и отползает с каждым приближением Саддлера, на тело накатывает слабость, она еще не совсем отошла от попыток завладеть ее сознанием. Стас, не долго соображая, расстегивает наполовину куртку Леона и засовывает руку во внутренний карман.       — Стой! — собственный требовательный тон в голосе встревожил даже самого Стаса, задышал он отрывисто и тихо, — Иначе я разобью образец!       Саддлер в самом деле притормозил и, судя по его выпрямившейся спине и чуть расширенных глазах, немного испугался. Стас крепко, что стекло вот-вот может покрыться трещинами, сжимал колбу, внутри которой плескалась яркая фиолетовая жидкость. Тот недовольно сминает засохшие губы в тонкую линию, безволосые бровные мышцы смещаются к переносице, отчего та покрывается жесткими морщинами.       Останавливается на какой-то миг и Краузер, его голова поворачивается в сторону Стаса, взгляд его тоже становится напряженным, к чему прибегнул корчащийся Леон, он пнул того со всей силы ногой и отодвинулся от него на недлинное расстояние. Краузер искривляет губы, поднимает с пола упавший нож и уже было готов кинуть его в сидящего Стаса, но тот заметил подобное весьма вовремя и показательно замахивается колбой, намечаясь опрокинуть ее на пол. Мгновение, вдох через еле приоткрытый рот у Саддлера чуть ни застревает у самой середины, тот устремляет глаза на своего прислужника. Такого ледяного бешенства он еще ни разу не демонстрировал при всех. Краузер замечет не своевременно случившееся, не доходит и до остальных сразу то, что сделал Саддлер с ним. Что-то длинное, темное, скелетообразное и с острым концом резво проскочило в воздухе, никто и моргнуть не успел. На каменные плиты скатилась маленькая темно-красная капля, а за ней вторая, последовала третья, и по итогу под ногами сослуживца Саддлера растеклась бардовая лужа крови, куда с характерным шлепком свалилась половина руки, чья ладонь до сих пор сжимала длинный стальной нож.       — Если ты еще раз посмеешь самовольничать, — четко и грозно разносился по обширной комнате повышенный голос Саддлера, он не спускал глаз с изумленного и злящегося Краузера, — и я просто раздеру тебя на куски и позволю сожрать их червям! Я годы, понимаешь, годы потратил на создание этого доминантного образца и я не собираюсь из-за какой-то там выскочки терять его снова, — после сказанного он оборачивается обратно к Стасу и Эшли, — и что же тебе нужно, м? Хочешь, чтобы я ради образца отпустил вас всех троих и разрешил себя снова обмануть?       Стаса покрывает неощутимая дрожь, Саддлер темным силуэтом возвышается над ними двумя и голос звучит настолько сурово и давяще, отчего волоски дыбом встают на затылке. Он не имеет ни малейшего понятия о том, как ему следует поступать дальше, что говорить. Да, колба у него в руках, тот волнуется по поводу того, как бы Стас не разбил ее и все многолетние планы бы не рухнули в одночасье, но все же. Леон не способен разделиться надвое, он озабочен находящимся вблизи от него Краузером и физически не поспеет на помощь к Стасу и Эшли. Если он ее так или иначе разобьет, то у Саддлера, однозначно, просто не останется повода держать в живых всех, даже Эшли, с помощью которой планировалось заразить президента США, и он прибегнет к другому плану — запугиванию, насилию, и это ничуть не лучше того, что он изначально собирался устраивать.       — Надо было мне убить вас двоих еще тогда, в церкви, — продолжал изъясняться Саддлер перед ними, — не думал, что вы окажетесь той еще занозой, как и…       Его левая глазница лопнула, желто-зеленая жидкость перемешалась с густой кровью, они стекали стремительно по квадратным скулам, подбородку и впитывались в ворот темно-сиреневой с золотой вышивкой рясы. За спиной Стаса послышался краткий тонкий писк Эшли. Леон и Краузер молниеносно оборачивают головы на источник звука и замечают в неосвещенном дверном проеме подозрительную женскую фигуру. Саддлер заинтересованно склонил голову набок, он секунду первую ничего не признает, просто прикасается подушечками пальцев к неглубокой дырке, а затем приглядывается целым глазом к пятнам. Возникший ранее шум в очередной раз повторился. Свинцовая пуля прошла сквозь пясть, раздробив внутри тонкие кости, но попала в щеку, застряла в голове подобно первой. Стас обескураженно хлопает ресницами, раскрывает расцарапанные губы, не замечает мгновение другое надвигающиеся к нему легкие шаги. Кто-то быстро выхватывает у него из рук колбу с образцом, когда же Стас спохватился и устремил взгляд вбок, то замечает наклонившуюся к нему Аду, нацелившая к нему дуло огнестрельного оружия.       — Ты же ведь не попытаешься отобрать его обратно, так ведь? — манера речи у нее спокойная, она, как обычно, ведет себя играючи, хотя в серых глазах как будто бы поблескивает сталь, — Теперь он у меня, — она приподнимается на ноги и демонстративно вертит перед всполошившимся Саддлером доминантным образцом плаги, Ада улыбается нешироко, дразняще.       — Так и знал, что эта сучка кинет нас, — выругался грязно Краузер, поплотнее сжимая отрезанную руку, через сжатые пальцы все еще просачивалась кровь, однако его подобное не беспокоило.       — Что ж, — сквозь зубы процедил Саддлер, его губы понемногу растягивались в улыбку, кровожадную и жуткую, — с тобой расправится труда не составит. Тебе тоже нужен этот образец и ты не будешь по дурости его уничтожать.       Его рот расширяется, удлиняется, десны Саддлера кровоточат, стекают по коже склизкие слюни, и на месте старых зубов появляются с острыми кончиками неровные клыки. Тело Стаса парализовало от ужаса, он с трепыханием в сердце наблюдает за чем-то ползущим и вздрагивающим внутри горловины того, а чуть погодя на губах застыл немой крик, когда из глотки Саддлера выползло громадное желтое глазное яблоко. Его оболочка покрыта тонкими и витиеватыми красными линиями, зрачок узкий, маленький, черный, глаз с любопытством поворачивается по сторонам, пока не обнаруживает возле себя перезарядившую автомат Аду. Шея Саддлера с нечеловеческим хрустом тянется ввысь, изворачиваясь и исторгая из себя смердящую кислотную жижу, которая крупными и мелкими каплями разбрызгивается по округе, попадает на одежду и лица присутствующих. Она не горячая и не холодная, однако придает коже зудящее и мерзкое ощущение.       — Вставай, — серьезно приказывает, чем просит Стаса Ада, тот дернул плечами, приходя в себя, — бери ее и убегай отсюда прочь!       Эшли подбирается к Стасу, как и тот к ней, упирается о его плече, небрежно и не с первой попытки встает.       — Господи, — переходя на шепот, жалобно тянет она, ее зрачки расширяются, в груди притаилось сбивчивое дыхание, а внутри жмет от тошноты, — Господи, что это? В какой-то степени напоминающие паучьи конечности переступают с одного места на другое, выпуклые глаза постоянно моргают и смотрят сосредоточенно на всех и вся в округе, а туловище Саддлера подобно тряпичной кукле колыхалось в воздухе и не подавало признаков жизни. Тварь утробно рычит, пронзительно взвизгивает всякий раз и машет своими безобразными влажными лапами. От нее пахнет просто отвратительно: что-то острое, жгучее, прелое, из-за чего в груди возникает жжение, как при изжоги.       — Не смотри, — в ухо советует ей Стас, его голос тоже подрагивает, он боится, — просто иди со мной.       Ада целится именно в глазницы мутированного паразита, отскакивает в сторону, когда когтистая лапа устремляется к ней, и бросается еще раз в атаку. Леон решительно наносит удар кулаком прямо по лицу Краузера, приметив до этого, что Стас и Эшли собираются покидать комнату, и накинулся на того. Он заманивает его в противоположную от расположенной за ними двери, уклоняется от торопливого хука с ноги Краузера и своей же правой ногой лишает равновесия бывшего напарника.

***

      Гудящий грохот и звенящие звуки выстрелов по эту сторону комнаты слышаться приглушенно, и придает некое ощущение безопасности своим холодно-белым освещением от потолочных ламп.       — Как думаешь, — подает голос Эшли, обернувшаяся на короткое время назад, — с Леоном все будет хорошо?       Там мигает периодически свет, а через открытые нараспашку двери влетают обрубки железа и камней, долетает некрупный серый дымок.       — Я не думаю, я знаю, что он справится, — вполголоса и с абсолютной уверенностью отвечает ей Стас, точно так же взглянув на помещения, через которые они прошли.       Та отчего-то неслышно хмыкает, припускает свои глаза вниз и едва-едва растягивает губы в улыбке, будто бы она сделала такое больше всего для себя, чем в адрес Стаса.       — Ты чего? — заинтересованно задает вопрос Эшли он, он не совсем осознает, что точно вызвало у нее эту реакцию.       — Да так, ничего особенно, — с какой-то отстраненностью и толикой задорности сказала она, чем вызвала еще больше непонимания у Стаса, до которого спустя минуту дошел смысл произнесенного и тот смущенно отвел взгляд в сторону.       — Тебе нужно присесть, — прочистив горло, приглушенно пробубнил Стас, на что та издала тихое хихиканье, но было в ее смехе больше добродушия, ежели насмешки, — постой пока тут.       Да, они вынуждены остаться на какое-то время тут, выжидать исхода драки. В одиночку, без чей-либо поддержки, они не проберутся через зараженных и вооруженных солдат, которые находят дальше. У Эшли повреждена нога, это замедляет и усложняет ситуацию, но и Стас не обладает особой подготовкой и не умеет скрытно и хитро обходить бдительных прислужников Саддлера. Их рано или поздно заметят, расстреляют.       Стас только лишь отворачивается к Эшли спиной и собирается проверить на прочность одного из сброшенных стульев, как заслышал мучительный и длительных вздох. Приступ повторяется, сразу изрек вывод он. Он возвращается к согнувшейся вниз Эшли, чьи трясущиеся ладони лихорадочно трогают то напряженную шею, то грудь, а веки распахиваются широко-широко.       — Эшли, — в оклике волнение, Стас кладет свои руки на ее плечи и хочет приподнять спину, — Эшли, возьми таблетки.       Он суматошно залезает в карман кожаной дубленки и слегка успевает коснуться кончиком ногтей пластмассовой крышки, как обледенелые тонкие пальцы нежданно ухватили его за шею. Они сдавливают мышцы, становится невероятно больно, тесно, голову чуть вскруживает. Стас берет Эшли за запястья и старательно отстраняет их от себя, хватает ртом воздух, но на месте этого с раненных губ слетает осипший кашель. Он выворачивается, ощущает, как в шее громко и быстро стучит пульс, как в ушах нарастает заливистый звон.       Шаг назад, и оба сваливаются на пол, Эшли молниеносно седлает его ноги и продолжает душить. Сколько в ее красных глазах голода и жестокости, то сейчас была не Эшли, то был на ее месте паразит, монстр, вводящий в боязнь Стаса, в улыбке которого безумие и животное предвкушение чужой смерти. Боковым зрением зрением как-то случайно замечается отломанная ножку стула напротив. Боль значительно усиливается, когда он перестает на миг сопротивляться, перед глазами вспыхивают яркие искры. Стас поспешно схватывает ее и, ничего не воспринимая от удушения, ударяет Эшли по голове. Давка ослабевает моментально, Эшли качнулась, закатила глаза кверху и невольно опрокинулась на Стаса, а тот лежит, кашляет долгое время. В горле саднит и першит, однако чуть погодя боль проходит и он постепенно восстанавливает сорвавшееся дыхание.       — М, — послышался измученный стон, скривив губы, Эшли приподнимает голову и встречается со взглядом Стаса, — что случилось? Это… ох, моя голова, — она прикладывает ладонь к виску, жмурит глаза и молчит немного, — Стас, — уже более ясным голосом проговаривает она и в ее интонации слышится стыд и грусть, — мне так жаль, я чуть не убила тебя.       — Все нормально, — оба переходят в сидячее положение, — лучше побыстрее прими таблетки.       Эшли сразу же, как только на посеревшей из-за грязи ладони оказались две пилюли, сует их в рот и с трудом проглатывает их, чувствуя на языке неприятную горечь и попавший мимоходом песок, и протяжно вздыхает.

***

      Леон на секунду с замиранием в груди засматривается, как голова катится в его сторону и столкнулась с носком обуви. В потемневших голубых глазах пустота и тьма, мертвый рот полураскрыт, а с отрубленной части шеи по-прежнему течет дорожка из алой жидкости. Тварь, что некогда была Саддлером, стряхивает с себя застрявшее в двух острых как лезвия лап тело Краузера и отшвыривает куда-то в сторону, оно стукается о железную балку и безжизненно приземляется на пол. Существо еле-еле движется, но движется настойчиво и свирепо, оно суетливо осматривается то вверх, вниз, вправо и влево, вперед и назад и ищет попрятавшихся Леона и Аду. Те стояли в углу, совсем рядом с паразитом, и только накрывающая тень помогала им оставаться незамеченными. Ноги у существа потрясывают, но гадкая склизкая морда все еще показывает злобу и кровожадность. Леон ощутил, как его тихонько стукнули по локтю, он оборачивается и, прищурившись, видит, как Ада указывает головой на громадные баки с горючим топливом. Он не успевает что-либо ответить, та отходит в глубоком молчании и на носках от него, показывая таким образом, что она даже не советовалась с ним, а просто поставила перед фактом.       Леон прижимает к себе автомат, в магазине патронов еще предостаточно, стоило бы отблагодарить Аду за проявленную в некотором роде заботу. Тишина нарушается, тварь хрипит и верещит, стоило той заприметить снующийся по площадке женский силуэт. Леон подбегает к бакам и видит, что Ада находится у стены, в противоположной части помещения, и к ней надвигается существо, стараясь в свои шаги вложить все оставшиеся силы. Как только тварь оказывается у нужного места, Леон целится в бочку и оставшиеся пули направляет на нее. Перед глазами вспыхнул яркий, ослепительный огонь, стало за один миг до безумия горячо и душно. Леон прикрывает глаза и отступает, слыша, как за спиной взрывается следующий бак, а за ним еще один.       Кругом все качается, скрипит и падает, краем уха можно заслышать последние вопли горящей заживо твари, горелая плоть пахнет отвратно, даже слезы наворачиваются. Рев затихает как-то слишком мгновенно, когда с грохотом на гадкое туловище свалились балки, трубы и бочки. Леон встревожено выглядывает из-за угла, старается взглядом отыскать Аду, но среди полыхающего пламени и густой черной дымки тяжело получалось что-либо разглядеть. На душе как-то волнительно, внутри все сворачивается от того, что с той могло что-то произойти. Однако стоило этим мыслям появится в голове, как сверху, у разбитых потолочных окон, мелькает знакомая фигура. Он этого не видит, но знает, что Ада напоследок развернулась назад и точно так же приметила его самого, удостоверяясь, что и Леон не пострадал, и тот не сдерживает слабой полу ухмылки.       Образец у нее, и сама она находится совсем не близко, у Леона нет и малейшего сейчас шанса погнаться за ней и вернуть доминантный плага обратно. Неужели она надумает отдать его Вескеру, раздумывает он, или продать за немалые деньги какой-то неразумной компании, которая пойдет по стопам Umbrella и создаст что-то поистине опасное? Представление об этом он никакого не имеет, но почему-то сердце мельком подсказывает, что Ада никому не навредит, какие бы мотивы она ни преследовала.

***

      Глядя на Майка, невозможно за один присест заявить, что он старше Леона на несколько лет, у него лицо моложе, голос тоньше, как будто на сиденье пилота располагался юноша. Он терпеливо дожидается, когда Леон помогает на пару со Стасом забраться Эшли в кабину, а затем плавно двигает рычагом и поднимает вертолет в воздух. Вскоре унылый и пустынный остров становится все меньше и меньше в размерах, а чуть погодя справа окрашивается в песочно-оранжевый цвет от восходящего солнца. Грозовые тучи давно разошлись, на их месте появились перистые легкие облака, их кончики покрываются золотистыми или бледно-розовыми пятнышками, когда утренние лучи солнца попадают на них. Черное небо сверху сереет в тот момент, когда на горизонте все пылает зарей.       — Смотрите! — воскликнула Эшли и указывает пальцем на летящий вдалеке предмет, — я, надеюсь, это не к нам, — саркастично прибавляет она.       — Нет, — поясняет ей смотрящий на удаляющийся черный вертолет Леон, — это Ада.       Взгляд ясно голубых глаз Леона бессознательно устремляется к стоящему возле Стасу и хочет увидеть, что выражает лицо того. По какой-то причине он ожидал обнаружить другое, не незаинтересованность, и немного нахмурился, устремил глаза вниз. Леон односложно предлагает им отдохнуть, а сам с запутавшимися мыслями и ощущениями уходит к Майку, связываться, наконец-то, с Ханниген.       Эшли и Стас присаживаются на пассажирские кресла. Конец, это в самом деле был конец. Какое же блаженное облегчение оба испытывают, испытывают и ликование, отчего даже нанесенные повреждения не кажется такими серьезными, как осознание того, что весь прожитый кошмар остается там, в этих землях и в этой уходящей октябрьской ночи. С трудом верилось, что все начало именно со вчерашнего дня, казалось, будто бы эти часы походили на целую неделю.       Эшли с улыбкой не уставала повторять о том, как она рада свободе и возвращению домой, ее теперь не мучал кашель с кровью и внезапные приступы, паразит удален благодаря изученным записям Луиса. Стас слушает ее, но чем чаще она говорит о доме, тем больше в груди образовывается зияющее ничто. Она скоро будет дома, с отцом, и Леон тоже вернется в свой дом. А как же быть ему? Стас сморгнул и вернулся в действительность, когда к ним возвратился Леон и Эшли включила его в их незатейливую беседу.       — Скажи, в каком городе ты остановился? — вот для чего к ним на самом деле подошел Леон, — Мы отправим тебе в больницу, Ханниген об этом позаботиться, и мы свяжемся с твоей матерью.       Стас не отвечает, уголки губ спускаются ниже, а его серо-зеленые глаза чуть краснеют. Его опечаленное и задумчивое выражение лица вводит Леона в ступор, он не совсем понимает, что случилось, как и Эшли, сжавшая края клетчатой юбки от удивления.       — Я… — неуверенно тянет он и нескладно прикусил зубами губу, зацепил ранку и корочка на ней чуть треснула, — я нигде не остановился.       — О чем ты? Ты же ведь говорил…       — Я соврал, — фраза прозвучала одновременно с говорящим Леоном, чем сбила того, Леон смотрит на опустившуюся смущенно голову Стаса, который продолжал невнятно проговаривать, — я не приезжал сюда с мамой.       — Тогда что же ты тут делал? — продолжил расспрашивать его Леон, скрестив руки на груди, — И как ты оказался в той деревне?       Тишина затягивается и воспринимается взбудораженно, оба глядели на Стаса, ковыряющего от нервов почерневшие ногти и тяжело выдыхающего через нос.       — Я не могу объяснить, как так получилось, не могу! Это очень тяжело, — горестно покачал тот головой, кажется, с по его щекам вот-вот скатятся капельки слез.       — Хорошо, — смягчив тон в голосе соглашается с ним кивающий Леон, — тогда скажи просто где твой дом.       — И дома у меня нет, — мрачно сообщил ему Стас и поднял на него глаза, такого чувства утраты Леону очень редко приходилось в ком-либо видеть и у него по-особому защемило в сердце, — я потерял все. Я лишился семьи. Как бы ненавидел ее, но я потерял ее, особенно маму. Я даже не успел ей сказать, как сильно люблю ее и как бы хотел отдать все на свете, чтобы она жила счастливо. У меня нет квартиры, в которой я жил, нет даже сраных документов, чтобы я мог хоть куда-то устроиться тут на работу и постараться как-то выжить. Я остался совсем один и даже не знаю, куда мне идти…       Нижняя губа у Стаса дрожит, а к горлу подкатывался неприятный комок. Как он давно хотел произнести эти слова вслух, выпустить бушующее страдание наружу и почувствовать крохотную свободу, которая все равно не принесет никакого облегчение израненной душе. Разомкнувшая губы Эшли с жалостью смотрит на него, подвигает к нему ближе и бережно дотрагивается ладонью до его сгорбленной спине, ласково гладит.       — Хочешь, — мягко сказала она, — я помогу тебе? Когда мы приедем к моему отцу, я все расскажу ему о тебе. Он придумает что-нибудь, я обещаю.       — Не надо, — глухо отвечает Стас, — это слишком.       — Нет, не слишком, — теперь в ее голосе слышится настойчивость, — тебе напомнить, сколького ты сделал, чтобы спасти меня? А помнишь, как чуть сам не умер, когда спас Леона от взрыва? Мне список составить нужно, чтобы до тебя дошло?       Подбадривающие слова немного рассмешили Стаса, он застенчиво растянул губы в усмешке, однако в лице до сих пор виднелась глубокая грусть. Он встречается ненадолго со взглядом Леона, сопереживающим, но молчаливым. Леон прекрасно представляет какого это, лишиться родной семьи и не иметь настоящего дома, и видит немного себя в Стасе, разве что тот не прячет глубоко внутри себя свои эмоции и чувства.       — Леон, так мы остаемся в Испании или летим? — появившийся голос Майка встряхнул всех и обратил на себя внимание.       — Нет, мы летим, — отвечает ему тот, и он разворачивает вертолет в совершенно другое направление.       Леон постоял пару секунд без движение, а затем подсел по левую от Стаса сторону и приобнимает того за плечи, Стас на секунду застывает и задерживает вдох, и не распускает объятия еще долго, почувствовав, как ткань на плече мокреет от выступающих горячих слез.