квинтэссенция

Юлька переживает о грёбанном реферате ещё несколько дней. Тогда как раз они на выходных с Кристиной собираются у той дома, чтобы посмотреть фильм и обожраться едой. Получается скверно, потому что они выпивают бутылку спиртованной вишни на двоих и ржут целую ночь. И тогда, в полумраке и при откровенном разговоре, Чикина вдруг выпаливает, смеясь и краснея: — Я чёта придумала! Ставь мне засос, — с улыбкой. Кристина непонимающе хмурит брови, потому что подруга, очевидно, ебанулась. — Нахуя? — Надо! Блять, щас увидишь! — и Юля буквально заставляет свою лучшую подругу подвинуться, наклоняясь. Захарова просьбу исполняет отменно. Ставит яркий, багровый скорее, засос, рассматривая чужую шею. — И чё дальше? И Чикина делает селфи, улыбаясь слишком ярко. Потому что в её голове план выглядит отменно. Она любым способом заставит Киру Андреевну обратить на неё внимание. В Юлии Чикиной главствует её подростковая принципиальность на пару с глупостью. Она выставляет в историю фотографию без всякой подписи, улыбаясь, как дура. — Позвони Свердлову, — с улыбкой, вкрадчиво, — срочно. Кристина выгибает бровь, пытаясь объяснить подруге, что она не в адеквате. Но номер набирает, хоть на часах и два часа ночи. — Не возьмёт он, спит, блять, наверное, — и именно в этот момент Даня берёт трубку, прокашливаясь. — Ты решила показать не только сиськи? — со смехом выдаёт Свердлов, от чего Кристина закатывает глаза, — плачу, как и в прошлый раз. — Завали ебало, — так же легко в ответ, — ты чё не спишь? — Я дрочил, а что? — Ничё! Это Чикина тут к тебе звонит. — Данька, очень срочно! Реально надо, — Юлька ставит на громкую, от волнения покусывая губы, — ты можешь мою историю перепостить себе? Умоляю! — Ты нормальная? Какую историю вообще? — и Даня, наученный горьким опытом дружбы с женщинами, тут же ставит на громкую, заходя в инстаграмм. А потом выпадает, округляя глаза. — Ты поебалась? — Нет! — Юля от злости и негодования шипит, закатывая глаза. — Просто выставь. Тебе сложно? — Блять, у меня в историях тиктоки про Миру и машины, каким боком тут твой засос? Нет, Чикина. — Тиктоки про Миру? — возникает Кристина, хмуря брови. — То есть, вот эти песни про любовь — это про Миру?! Ты чё, любишь Миру? — буквально орёт Юлька, хлопая по подушке. — Блять, да это секрет, — Даня чешет голову и жалеет, что родился на свет, потому что такой личной информации он точно не планировал рассказывать, — только ей не говорите. — Я не скажу, если ты выставишь в историю мой засос! — Да зачем тебе? Ты можешь объяснить? — орёт в трубку Даня, вздыхая. — Подожди, — вдруг лыбится Кристина, заговорщески глядя, — ты, блять, хочешь, чтобы Кира увидела?! — Кристина, — бьёт её по руке девчонка и шипит, — ты нормальная? — уже шёпотом. Грозно корча лицо и поднимая брови. — Ой. — Кире? А что тебе Кира? — ухмыляется Даня, совершенно не догоняя. А потом вдруг приходит осознание. Он распахивает глаза, удивлённо таращась в экран. — Подожди! Блять, ты че, на Киру запала? — Данька улыбается, потому что это, как ему кажется, глупо. — Блять, Свердлов! Не запала! Просто, сука выставь историю! Тебе отсосать за это или чё? — Да не надо мне сосать! — Он же Миру любит! — добавляет Кристина, всё ещё удивлённая такой новостью. — Короче, я выставлю, только отъебись, ладно? — Выставляй! И в два часа ночи Даня Свердлов репостит себе историю Юли Чикиной с засосом, потому что они молоды и круты. Это забавно, потому что Кира не спит и эту самую историю видит. Наверное, ей стоило бы о чём-то задуматься, потому что среди сотен видео с пометкой «slow&reverb» на Данином аккаунте, это первая интересная вещь. Но она просто рассматривает фотографию, радуясь, что Чикина над ней пошутила. Она уже несколько дней обдумывает произошедшее. Ей одновременно трепетно от такого признания, а одновременно и страшно. Страшно больше, потому что Юля Чикина — ребёнок, подросток, ученица и ещё около тысячи синонимов. Какой бы она не была забавной, смешной, хитрой или милой, — она ученица и ничего более. Кира не имеет никакого морального права хоть как-то обсуждать это с ней, она вообще не имеет права Чикину любить. Ей искренне страшно. У них четыре года разницы. Они не могут быть вместе ни по одному параметру. Кира уже однажды поступила правильно, спасая свою жизнь. По итогу, она её и правда спасла, потому что это было правильно. Теперь же Кира точно так же поступит правильно. А потому, она радуется, что является всего лишь странным школьным увлечением. Ей облегчает жизнь Юлькин засос на шее. *** Юлька Чикина мирится с отцом, гуляет с ним по городу, радостная, а к тому же взволнованная, топает в школу. Она боится пересечься с Кирой Андреевной. Она уже жалеет, что вообще это сделала, потому что это смешно и глупо. И Кира Андреевна точно над ней будет смеяться, а зная её характер, ещё и подкалывать. Кира бы действительно посмеялась, если бы сама не была по уши влюблённой в учительницу в свои пятнадцать. Только вот Медведева не слала милые письма с загадками. Медведева пыталась попасть к учительнице домой, запереть их в кабинете вдвоём и расцарапать машину её мужа. Кира, на самом деле, радуется, что в неё не влюбилась Кристина. Потому что видя стремления той к Злате, становится по-настоящему страшно. Она сидит, дожидаясь первой пары уроков химии у одиннадцатого «В». Сидит и переживает, потому что всё это неправильно. Тогда уже святая троица, теперь уже в полном составе, заходит, много смеясь. Кира Андреевна утыкается в телефон, переписываясь с Вилкой. Пытается как-то сообщить подруге о проблеме, но всё не находит слов, решая, что это будет тайной. Ей почему-то Чикину жаль. И когда начинается урок, едва успевшая просвятиться в обстоятельство вещей, Мира загадочно смотрит на учительницу, потому что та впервые, пожалуй, нервничает. Урок она проводит странный: они пишут конспект, а потом отвечают на вопросы в конце учебника, хоть раньше так и не делали. Даня поглядывает на Миру, потому что в той что-то изменилось. Какая-то незначительная деталь, которую от его глаз не спрячешь. А Юлька весь урок тихо пялится на учительницу, хоть та и не обращает никакого внимания. И только Кристина без остановки пялится на Злату, которая усердно что-то строчит в своей тетрадке с котами. У Захаровой почти разбито сердце, потому что девчонка не обращает на неё никакого внимания. Она вздыхает, начиная: — А если кино? — Нет. — Парк? — Нет, Кристина. Я же сказала! Экзамены, уроки, учеба, — шёпотом. Злата хмурится, пытаясь сосредоточиться. — А если я за тебя сделаю домашку? — хмыкает Кристина, облокачиваясь на руку, лыбится, снова разглядывая. — Ты? — в глазах у той чистое удивление и некая насмешка. — Ну, Мирка. А я тебя украду гулять, — и Захарова ведёт по чужой руке пальцем вверх, в голове уже представляя их прогулку. — Меня всё равно не отпустят гулять. У меня жёсткий график, — уже значительно грустнея, сообщает Злата, отворачиваясь. Она чертовски бы хотела погулять с Кристиной Захаровой. Да и, в принципе, погулять хоть с кем-то, потому что у неё нет подруг или просто приятелей. Но она не может, потому что мама контролирует каждый шаг. Не может, потому что с трёх до девяти делает уроки, сидит у репетиторов и на всевозможных кружках. Злата, правда, ни за что не признается в этом, но она чертовски хочет, блять, погулять. — А если бы в графике появилось свободное время? Пошла бы? Девчонка задумывается, стискивая зубы. Ей почему-то не хочется казаться такой тряпкой или что-то в этом духе, но так же хочется ответить правду. И она выдаёт спустя пару минут раздумий: — Пошла бы. Но никто не пустит меня, поэтому, не пытайся, — с каким-то сожалением. Кристина лишь грустно кивает, обдумывая. Хмыкает, понимая, что со Златой до ужаса сложно, но ничего с этим поделать не может. — Сдайте мне тетради с заданиями! — говорит Кира, поднимая голову. И видит, что Юлька смущена не меньше. Что у той трясутся руки и тускнеет взгляд от растерянности, потому что она, наверное, боится Киру. Значит, это не было глупой шуткой. Значит, всё в разы сложнее, и теперь Кира Андреевна обязана принять меры, потому что чувства к учителю — это плохо. Чувства к ученикам ещё хуже. Чикина подходит, выстаивая очередь со всеми остальными. Почему-то Мира нервничает не меньше её. С самого утра она выслушала гениальную историю о Юлькиной симпатии, о реферате и засосе. Про Даньку и его истории ей не рассказали. — Реферат-то проверили? — больно спокойно говорит Юля, улыбаясь. Пытается скрыть абсолютно каждую свою эмоцию так, как умеет. — Что там проверять? Двойка, Чикина, за твои выходки, — с саркастичной улыбкой, будто она ничего не видела. Потому что так правильно, а главное — в разы проще. Не задумываться о проблеме, не пытаться её решить или говорить. Не думать о своей ученице, потому что ни к чему хорошему это не приведёт. — Ладно, — уж больно расстроенно выдаёт Чикина, уходя с печальной улыбкой. «Не заметила или сделала вид» — проносится в голове. Страх и разочарование, а ещё уверенность в том, что Кира на неё смотрела как-то по-другому. И когда урок заканчивается, Юлька топает на выход из класса, чтобы объесться булок из столовой вместе с Мирой. А учительница её останавливает, грозно цедя и смотря прямо в глаза: — Правило полутора метров снова действует. Слегка поднимая бровь. И у Юли сыпятся вниз чувства, потому что всё становится ясным до предела. Она кивает, быстро удаляясь. Кира Андреевна смотрит вслед, покусывая губы. Она не может поступить иначе. — Можно было и не так жестоко, — вдруг выпаливает Мира, облокачиваясь бедром на парту. ира хмыкает, кривя некую улыбку, потому что, конечно же, Мирослава всё знает. — Мне не нужны проблемы. — А ей — унижения, — и девчонка подходит ближе, снова злясь, — не надо её доламывать, ладно? Кира смотрит растерянно. Скорее, вопросительно, даже открывая рот. Потому что Мира права, как и всегда. У Миры тяжёлый характер и чёткие принципы, от которых Кира никогда не была в восторге. Но это она в ней те самые принципы воспитала. — И что мне? Сказать «спасибо», Мир? — с горькой усмешкой. — А не надо было её подпускать, — поучительно отвечает та, поднимая подбородок. Кира вздыхает, потирая лоб от усталости. Всё ещё смотрит, и печально тянет спустя пару секунд: — Что они во мне находят? Мирка фыркает, складывая руки на груди. Улыбается, говоря с какой-то претензией: — Ты злая. Людям нравится. И она уходит, оставляя учительницу наедине со своими мыслями и полным опустошением. Потому что это всё до жути сложно и тяжело. Она не хочет Юлю ранить. Она теперь вообще ничего не хочет, кроме как закрыться дома и лежать около суток. Она подпустила ученицу слишком близко к себе. Она позволила им шутить слишком откровенные шутки и пререкаться, что больше походило на флирт. Позволила узнать о себе больше. Позволила стать неким другом или товарищем, и это не педагогично и неправильно от слова совсем. Поэтому, Кира поступила правильно. И Кира поступит правильно снова, если это потребуется. Есть лишь одна проблема — теперь она смотрит на девчонку совсем не так. Теперь ей правда хочется Чикину рассматривать, возможно, спросить как дела, уточнить, всё ли хорошо. Теперь всё изменилось. *** Юля плачет в туалете просто потому, что нужно выплеснуть эмоции. Она, в целом, подобного и ожидала, только вот до последнего надеялась, что такого не будет. Что Кира хотя бы сделает вид, что ничего не было. И теперь всё правда сложно. Теперь ей придётся перевестись в другую школу в другом городе и уехать, лишь бы не смотреть в глаза учительнице химии. А Кира догадывается, почему Чикиной нет на втором уроке. Юля так и не приходит, отсиживаясь где угодно, кроме, блять, кабинета химии. Просто рассматривая пейзаж за окном и думая. Настраивает себя на хороший лад, думая, что это ещё не позор. Что позоров и без того до жути много. И, всё-таки, не идёт. Шлёт нахуй Киру Андреевну несколько раз, пытаясь внушить, что она ей не нравится. А химичка, тем временем, уже на перемене растерянно заходит в кабинет английского языка, видя Марину Евгеньевну и физрука, мило пьющих чай. — Беда, — вдруг сообщает Кира, разводя руками. — У тебя кто-то умер? Поранился? — Забеременнел? — добавляет Александр Иванович, смеясь. — Лучше бы забеременнел. У меня реально проблема! — и Кира усаживается, не зная, что и говорить. — Что делать, если ученица в меня влюбилась? И учителя смотрят на Медведеву несколько секунд, сдерживаясь. А потом, не в силах больше терпеть, начинают громко смеяться, пока Марина тянет руку. — Добро пожаловать, как говорится! — Медведева, зная тебя, лишь бы это растлением малолетних не закончилось, — шутит Александр Иванович, пока Кира хмурит брови и от негодования открывает рот. — За кого вы меня держите?! — А ну, Марин, спорим, что Чикина? Ставлю тысячу. — А чё тут спорить? Чикина, кто ж ещё? Тут тебе, Кира, только удачи пожелать. Кира Андреевна слушает это с неким страхом. Берёт со стола печенье, замолкая и обдумывая, а потом тихо говорит: — А если я разобью ей сердце? — Ну, я тебе сердце разбила. И что? Долго мучалась? — хмыкает англичанка, закидывая ногу на ногу. — Ну, вообще-то, долго, — возмущается вдруг Медведева, поднимая глаза, — я же мстила. — Ну, Чикина — не ты. Благо, не настолько неадекватная! — смеётся физрук, отпивая чай. — Всё, успокойся, ничего она тебе не сделает! — Надеюсь. Кира их покидает, направляясь к себе. Как тут, сразу же с порога, Кристина Захарова встречает учительницу в кабинете, с ходу начиная: — Мне очень нужна ваша помощь. Реально, вы же мне друг?