Телячье сердце

—Джон Сильвер, я ни разу не усомнился в вас. Я питаю к вам чувства и не имею права их скрывать, однако даже так, я не могу разглядеть в вас обычного кока и хозяина таверны. Вы пират, лжец и головорез, и я намерен передать вас доктору Ливси как справедливому суду. Но… и в страшном сне я не желаю видеть вашу казнь. Если вы сдадитесь мне прямо здесь и сейчас, и сделаю возможное лишь бы не лишать вас головы. Одноногий казалось впервые улыбнулся, по-настоящему искренне, не та наигранно добродушная гримаса. И непонятен был мотив улыбки: Сильвер мог радоваться признанию в любви, либо от обещания вытащить бедолагу из петли. И на этом беседа могла быть окончена, Трелони был готов выслушать ответ пирата, однако все обернулось не совсем по плану. Сквайр даже не догадывался о присутствии третьего, неопытного в стрельбе лица, что совершенно внезапно вынув огнестрел выстрелил, и попал прямиком графу в бедро. Пуля не пролетела на вылет, задев лишь мышцу ближе к кости, однако и этого хватило, чтобы повалить мужчину на землю. Глаза Сильвера округлились, он тут же огляделся и вынув мушкетон, выстрелил прямо в висок пирату, что увязался за главным, и без каких-либо знаков посмел выстрелить и ранить Трелони. Бросившись к графу потеряв по дороге костыль, Окорок крепко прижал адмирала к себе, стягивая со своего пояса ремень, хорошенько туго завязывая его на месте выстрела, перегораживая путь крови. Синие глаза в беспокойстве следили за раненым, простой лаской успокаивая его, убеждая в светлом будущем. Как же кстати, доктор Ливси был неподалеку, вероятно возвращаясь со встречи с таинственным Бен Ганном. Услышав два выстрела тот явно заволновался, и был уже готов защищаться, однако заметив сквозь кусты знакомы коралловый кафтан, бросился на помощь. Присутствие врага сильно насторожило мужчину, и положив керосиновую лампу на сухую почву, Ливси направил ствол мушкета в сторону Одноногого, с родным оскалом на лице, проговаривая: —Джон Сильвер, немедленно отойдите от сквайра. Я не сомневаюсь, что те выстрелы и есть причина ранения моего друга. Мне нужно оказать первую медицинскую помощь, без вашего присутствия, сэр. Долговязый казался перепуганным чем сам Трелони, и не соглашался отпускать раненого со своих объятий. Это смутило лекаря, пока не заметил ремень на раненой ноге графа, что принадлежал как раз-таки бывшему квартирмейстеру. Оба джентльмена переглянулись, услышав слабый шепот адмирала: —Ливси, это не дело рук Сильвера… прошу, не обвиняйте его в происходящем… позвольте его присутствию еще на какое-то время… Сильвер умоляюще взглянул на доктора, и улыбающиеся мужчина тяжело вздохнув, подбежал к своему дорогому другу вместе со своим саквояжем. Убирая испачканный в крови ремень, благодаря которому сквайр все еще в сознание, Ливси с просьбой Окорока подержать керосиновую лампу, начал операцию по извлечению пули, одолжив у пирата бутылку коньяка. Возможно это был один из немногих моментов, когда удача оказалась на стороне Трелони, ведь потусторонний предмет удалось удалить из тела довольно быстро. Сознание было на грани, и это было идеальное состояние для кровавой процедуры без негативной реакции организма. В процессе зашивания раны, Сильвер судорожно держал лампу над телом и крепко обнимал свайра, шепча на ухо успокоительные слова и комплименты. Вскоре все было завершено, и подняв адмирала на руки, доктор лишь напоследок взглянул на Одноногого с благодарностью, после чего направился в сторону частокола. Ухватившись за трость, Долговязый Джон поскакал вслед за Ливси, громко заявляя: —Я намерен убедиться, что с Трелони будет все в порядке, и он вернется в Англию без осложнений, сэр! Даже не оборачиваясь назад, несмотря на оскал во все тридцать два, голос доктора казался холоднее айсберга: —Ха-ха-ха! Джон Сильвер, не забывайте, что каждый из нас состоит в противоположной стороне. Вы нанесли на нас беды, убили наших же товарищей, и бог с тем, что мы так же согрешены в отнятие других жизней, ха-ха-ха! Вы изначально поднимались на борт «Испаньолы» с целью расправой, так почему же сейчас мы с капитаном, которого ранили именно вы, должны держать в шаге от нашего сквайра? Мудрые слова, и сам Окорок видать с ними согласился, однако вместо ожидаемых в стиле Сильвера оправдания, Ливси был удивлен услышать нечто иное: —Ради и моего сквайра тоже, я лично предоставлю вас на борт шхуны. Трелони и Капитану Смоллетту ничего не будет угрожать, пока мы будем искать сокровища. Ничего другого от Сильвера и не стоило ожидать, доктор видел в нем ту самую гниль насквозь. Впервые Долговязый Джон мог лицезреть поистине яростную гримасу высокого мужчины вперемешку с неугасающим оскалом, что громко рявкнул: —Ха-ха-ха! Даже в такой ответственный момент, вы не упускаете возможность заговорить о сокровищах, ха-ха-ха! Да как у вас только язык на это способен?! Ха-ха-ха! Даже если у вас со сквайром есть взаимные теплые чувства, каковы шансы, что вы - капитан Джон Сильвер, сдержите свое обещание? Одноногий замолк, переваривая все высказывания доктора Ливси. Что есть правда, то правда, и Окорок не был настолько самовлюбленным, чтобы все отрицать. Однако в сухой и жаркой местности, под пылающим солнцем, состояние раненых могло лишь ухудшиться. И Сильвер шагнул еще дальше: —Клянусь своей второй ногой, что раненых больше никто не тронет. Неожиданно, и казалось, что улыбающиеся джентльмен был готов довериться истинному врагу. Если бы Ливси не повернул голову в сторону открытого моря, где красовалась «Испаньола», и не обнаружил бы пропажу самой шхуны. Судно нигде не светилось, словно утонула за считанные секунды. Однако стоянка не имела крупной глубины, и мачты явно должны были торчать из вод. Догадка лишь одна, кто-то угнал корабль. Мятежники Сильвера были единственными кто остался на борту шхуны, однако для чего был угон, не сказав главному? Доктор повернулся к Сильверу, и тяжело вздохнув вынул бумажный сверток из кармана кафтана, протягивая его собеседнику, проговаривая: —Ха-ха-ха… Видимо, это больше нам не понадобится. Опершись на костыль, Долговязый Джон раскрыл сверток и был поражен увиденным. Эта была карта, та самая карта сокровищ капитана Флинта. Ради которой и был собран экипаж «Испаньолы», ради которой команда бравых ребят рискуя жизнями, захватила форт, и ради которой обе стороны сражались на смерть. Ливси продолжил: —Мы с радостью предоставим вам все припасы форта, и найдем себе новое укрытие. И больше, ни одна сторона, не потревожит другую, ха-ха-ха! И с этими словами, лекарь вновь развернулся в сторону частокола, унося себя и раненого Трелони на руках. Окорок лишь проследил за тем, как отдаляется высокая фигура, и как растворяются в воздухе шум шуршание листьев под подошвой туфлей. Абрахам Грей в сидящем положении у стены, неспокойно спал, находясь рядом с раненым капитаном, что нередко просыпался из-за ноющего плеча. Помощник плотника вскочил со своего места с приходом доктора, а при виде сквайра на руках ужаснулся. Юношу с допросом опередил мистер Смоллетт. Ливси пообещал все рассказать чуть позже, и поведал не менее шокирующую новость о том, что им необходим переезд. Ведь тот самый Бен Ганн, про которого так неумолкаемо и восторженно рассказывал Джим- —Ха-ха-ха, а где Джим? Грей взглянул на капитана, что окинул его взглядом в ответ, умалчивая правду. Оскал постепенно перестал казаться столь дружелюбным, ведь носитель начинал безумно нервничать, и был готов уронить друга с рук, когда узнал из уст Грея, что мальчишка просто сбежал. Форт был успешно покинут: доктор Ливси с затуманенным сознанием Трелони, и капитан Смоллетт в сопровождении сонного Абрахама Грея. Джентльмены как было и положено при обещании оставили добрую часть запасов форта, а сами же покинули безопасное, но пропитанное кровью место лишь с огнестрельным оружием. Проходя мимо частично здоровых пиратов, меньше дюжины из которой мужчины были покрыты желтоватым оттенком, по вине местной лихорадки, Джон Сильвер во главе стаи глазами проследил за нестабильного Трелони, что словно детеныш находился у Ливси, как у матери на руках. Бен Ганн принял новых товарищей с теплой пещерой, что сияла ярче полярной звезды от роскоши, что таилось в ней: монеты разных размеров, видов и национальностей. Драгоценные камни, что были сравнимы с безделушками князей. А также золотые кубки и королевские чаши, из которых распивать вино было одно удовольствие. Капитан был разложен у костра, принимая заботливые руки плотника под руководством доктора, пока сам Ливси ухаживал за вторым раненым товарищем. Трелони уснул младенческим сном мгновенно, позволяя знающему человеку проводить должные медицинские манипуляции со своим телом. Так незаметно прошла наконец-то спокойная ночь, и лекарь, как и обещал, вернулся к форту обратно к пиратам. Лихорадка сама себя не вылечит, а кроме специалиста нужные лекарства некому посоветовать. Но Ливси даже не догадывался какой сюрприз его будет ждать при прибытии к частоколу. Джим, ненаглядный мальчишка, что посмел сбежать на ночь глядя ничего не сказав старшим. Ох, как доктор злился, хоть и переживание брало вверх. Однако не мог мужчина проигнорировать пристальный взгляд Сильвера, как только увидел родной оскал на лице лекаря. Было понятно, какой вопрос крутился у Одноногого в голове, по непонятной причине так и не доложив его. Ливси и по сей час не мог поверить в тот факт, действительно ли волнуется этот Долговязый за сквайра? Погладив плачущего мальчика по рыжей макушке, успокаивая несчастного пленника в руках головорезов, доктор не упустил момента слегка поиграть на нервах пирата. Ни слова о Трелони, хохочущий мужчина словно игнорировал существование своего друга. Никто не ожидал, что Окорок совершенно внезапно схватил доктора за белоснежное жабо, притянет к деревянным столбам частокола, и с мертвой тишиной взглянет в глубокие черные глаза «психопата». Ливси лишь с улыбкой смотрел на безумца, прикрывая макушку голову испуганного и негодующего Джима. После чего совершенно спокойно, сказал: —Ха-ха-ха… Сильвер, немедленно отпустите меня. Все иллюминаторы уставились на Одноногого, что отстранил дрожащую руку от мужчины, притянув при этом к себе паренька. Взгляд вновь отчаянно потерял доктора из виду, и ничего не осталось как сплюнуть, и пойти за долгожданными сокровищами. —Джон Сильвер, По ПриБыТию в Англию вы БудеТе Казнены немеДленно! Капитан был разъярен как никогда, было очевидно, что физиономия Окорока его раздражала до тошноты. Однако чьи-либо слова пролетали мимо Одноногого, что глаз не мог оторвать от лежащего поодаль сквайра, путь к которому преграждал сам Бен Ганн, с заряженным мушкетом в руках. Трелони казался намного лучше, чем во время оперирования: лицо имело более живой и телесный оттенок, а нога благодаря хорошим процедурам вызывала внушительные прогнозы. Два больших изумруда взглянули на мужчину в синей куртке, что место себе не находил от волнения. Граф хотел что-то сказать, хотя бы отблагодарить за спасение и помощь, когда адмирал находился на грани жизни и смерти. Но промолчал, увел взгляд на радостного Джима, что разглядывал все богатства, ради которых большая часть «Испаньолы», упокоилась на том свете. И все сокровища были погружены на корабль, вместе с живым экипажем. Капитан и сквайр были доставлены в адмиральский салон, места обоим хватало, да и условия в нем были более чем шикарны. Вскоре мистер Смоллетт уже мог самостоятельно передвигаться и без посторонней помощи, в отличие от графа. Трелони чувствовал себя действительно свежо, если бы не изъян в виде подстреленной ноги, по вине которой аристократ был прикован к постели. Нога не должна была напрягаться, а ведь так хотелось увидеть одного человека, хотя бы в последний раз. Но для этого нужен был тщательный план. —Сэр, капитан и доктор будут ой как не довольны, неужели вы хотите так рискнуть?... Дрожащим голосом выдавил Бен Ганн, удерживая сквайра за край кораллового кафтана. Да, он хотел рискнуть, и знал на что идет, и в такой настрой ничто не могло сбить мужчину с толку. Вспыльчивость и решимость всегда преодолевали чувство страха и каких-либо сомнений. Дверь к винному складу медленно открылась, и из нее выглянула золотая макушка и пара зеленых глаз, ковыляющие на одной ноге. Сильвер будучи взаперти, был ошеломлен при виде того, чье имя как назло не покидало разум. Без малейшего лишнего звука, пират был освобожден от оков, и в сопровождении дикаря и бывшего Джентльмена удачи, был отведен на палубу. Лишь тогда адмирал повернулся к Долговязому Джону, и прошептал: —Шлюпка уже спущена, вместе с запасом еды и жидкости, вам нужно побыстрее скрыться. Окорок на мгновение потерял дар речи, из-за чего совсем позабыл припрятать украденный мешочек с монетами из сокровищницы в трюме. Тот повалился на деревянный пол из-под кармана куртки, собирая на себе взгляды. Адмирал лишь тяжело вздохнул, и лишь напоследок указал пальцем за борт судна. Поняв, что прогоняют, Одноногий бросил несчастный мешок на ожидающую его шлюпку, однако внезапно прильнул к губам графа, обхватывая талию, прижимая к себе. Бен Ганн поперхнулся воздухом от неожиданности, но вот Трелони лишь прикрыл веки, сладко отвечая на возможно последнюю в его жизни столь теплую ласку. Кончики пальцев почти невесомо дотронулись до щек партнера, пока тот нежно обхватил пухлые лепестки губ носителя золотых локон. Хотелось остановить время, растянуть момент на вечность, но дело касалось жизни и смерти. Оторвавшись от поцелуя, низкий бархатный голос нежно прошептал в губы: —Без парика, вы такой красивый, сэр. Трелони был отстранен, и тело пирата тут же скрылось за бортами шхуны. Два изумруда пристально следили, как отплывала шлюпка от родной красавицы «Испаньолы». И как махал рукой Сильвер напоследок своему сквайру, однако, как только поднял руку адмирал, заметил пропажу семейной реликвии с безымянного пальца. С округленными глазами граф бросил взгляд на Долговязого Джона, что держал в руках перстень, переливающиеся под лунным светом. Гнусный негодяй, этот Сильвер, проворчал под носом Джон Трелони, не замечая, как на лице всплывает легкая улыбка.