я знаю, что ты знаешь, что я знаю...

Хемис Морри встретил банши. Услышав об этом от одного из наемников, бритого мужика со слишком длинным языком, Френсис нехорошо нахмурился. Нельзя было не хмуриться, слыша о банши. Даже если это очередной глупый слух, который разнесли болтливые петухи. Нет дыма без огня, верно? Сам Хемис молчал; впрочем, это молчание говорило само за себя. Обычно у соседа не закрывался рот, и все услышанные сплетни он пересказывал по сотне раз, добавляя авторские детали. Слухи про самого себя Морри любил больше всего, иногда Френсису казалось — питался ими. Брок этого не понимал. Как можно смеяться, блестя грязно-зелеными глазами, в ответ на гнусную ложь? Френсис предпочитал не замечать убогие бредни о себе. Морри неодобрительно цокал языком и говорил, что репутацию нужно уметь использовать. Френсис предпочитал использовать кулаки и палочку. То утро было самым обычным: приглушенный шум улицы, лучи солнца, разлиновавшие комнату на квадраты, и больная голова. Напиваться во вторник было глупой идеей, но вчера Броку было откровенно насрать. А, кстати, почему? Воспоминания нехорошо путались. Френсис нахмурился сильнее обычного, садясь в кровати, и только тогда понял — кровать была чужой. Странный балдахин, подножье в виде узорчатых силуэтов, резное изголовье, в котором наверняка зашифрован какой-то смысл… Брок почти мгновенно скатился на пол. Только грязнокровки могли игнорировать отчетливую древность предметов. Воришка с улицы, и тот знает — чем древнее, тем изощреннее возможные проклятья. И Фрэнсис на этом… спал? Первые оценочные заклинания не показали ничего, но Брок уже озабоченно растирал виски. Такие дилетантские прикидки — несерьёзно. Но главный вопрос — откуда она вообще тут взялась? — Банши, клянусь тебе, банши! — горяченно восклицал Морри, стуча кулаком по столу. Потребовалось три бутылки крепкого эля, полная приватность и симпатичная хозяйка, чтобы развязать язык соседу. — Она была разумна! — Брешешь… — слова перекатывались во рту, как камни. Фрэнсис тоже набрался, но на него алкоголь действовал ровно наоборот — говорить не хотелось. Хотелось спать. Отключиться прямо тут, на грязноватом столе с каплями эля, который разбрызгал шебутной Хемис. — Где ты разумную банши видел-то?.. Заплакать — много ли… разума нужно? — Слова это были, чурбан каменноголовый, слова, говорю тебе! Пророчество, настоящее пророчество, не больше не меньше! И встретились мы в месте необычном — я из леса на восток повернул, к Руинам. Руинами называли медленно осыпающиеся защитные барьеры на старых родовых поместьях. На востоке от леса их действительно было несколько — целый комплекс, но до его окончательного разрушения нужно было ждать минимум полвека. Иначе, Фрэнсис не сомневался, Министерство уже наложило бы загребущие руки. — А там — крыло! Проступило из-под защитки! — соловьем разливался пьяный Хемис. Брок на всякий случай подновил заглушающе-отвлекающее и долил энергии в амулет на груди. Слышать такое не стоило никому, даром, что пьяный бред дурака. Найдутся же желающие проверить — и сложат головы ни за что ни про что. — Угомонись, Морри, — расслабленно махнул он рукой (скорее напоминавшей лапу). — Передо мной можешь не свистеть. — Я свищу?! Я СВИЩУ?! А ну-ка пойдем со мной, тугоухий упрямец! …кто бы мог подумать, что дураками, желающими проверить, окажутся они сами. Крыло там действительно нашлось. Заброшенное, без каких-либо чар резервации, со мхом на стенах и разрушенной плиткой. Зарезервированными оказались всего пара комнат — судя по всему, господских. В одной из них они и столкнулись с этой кроватью. С кроватью, что сейчас стоит у Фрэнсиса в комнате. С кроватью, что так заинтересовала Мальсибера. Мальсибер… откуда он там вообще взялся? Брок поморщился. Наглая рожа с неприятной ухмылочкой никогда ему не нравилась. И он бы уж точно не поперся с Мальсибером в подозрительную глушь, пьяный и сонный. Зная его, тот навязался сам, но чтобы прояснить это, для начала Фрэнсису нужен хороший флакон Антипохмельного. И новая кровать. Пилигримы в изножье злорадно косились.

***

Том привык к обожанию. Это было вполне закономерно и логично, по его мнению. Все проглоченные книжки по этикету, наблюдение за людьми, анализ их поведения, опрос портретов и привидений… Том немало постарался, чтобы репутация идеального старосты, блестящего красавца, подающего надежды, закрепилась за ним. Не просто закрепилась — стала его личной железной броней. И все же в ответ на приветственную очаровательную улыбку новенький неприветливо зыркнул и вновь отвернулся к гриффиндорскому столу, подавая несуразно-невнятные знаки Пруэттам. На какую-то секунду Том растерянно остолбенел. Потому что в зеленых глазах плескалась очевидная неприязнь. Личная и тягучая, как арахисовая паста. Том бы даже подумал, что ненависть — но какие у Грейнджера причины ненавидеть его? — Этот бал был незабываем, милая, — щебетала рядом Розье. — Так жаль, что ты не смогла присутствовать! Вальбурга лишь хмыкнула — и Том предчувствовал какую-то гадость. Естественно, он оказался прав. Он всегда прав. Сейчас это утешало не сильно. — Том, ты тоже не смог выбраться? — пришлось медленно отвести взгляд от новенького, подтянуть уголки губ в новой улыбке — уже другого разряда. Из числа официальных, раздел обещающих. Ответную гадость, конечно же. Блэк не дрогнула — за это он ее и уважал, но увела взгляд в сторону. У Вальбурги сейчас достаточно причин быть сукой, но это не его проблемы. Иногда Том чувствовал себя таким усталым из-за легкой инфантильности однокурсников. Он похож на вешалку для несчастий? — Да, лето выдалось загруженным, — проронил он, краем глаза отмечая, как поутихли разговоры вокруг. Почти захотелось улыбнуться — по-настоящему. Самодовольно. Он может себе позволить — дрессировка дала плоды. — У всех нас. Однако сейчас мы отдаем должное приветственнному пиру, серьезные вещи не терпят застольной беседы. В почти полной тишине новенький несдержанно хмыкнул. Том поднял на него взгляд, с трудом удерживаясь от угрозы. Слишком рано. Нужно дать ему время, и Грейнджер поймет, кому перешел дорогу. И прибежит извиняться — сам, если хватит благоразумия. — Тебе показалось это смешным? — а вот Розье угрозу в голосе не сдерживал. — Нет, что ты, — качнул головой Грейнджер. Прозвенел хрустальной честностью. Голос у него оказался приятным, Том даже удивился. Розье хмыкнул — открыто цепляться было не с руки. Смерил Грейнджера взглядом и пренебрежительно отвернулся. Тот, впрочем, и ухом не повел, лишь пробежался глазами по лицам окружающих. Наткнулся на Тома — и его вновь чуть заметно перекосило. Том чувствовал себя почти оскорблённым. Однако, что важнее — заинтересованным. На этот год у него были большие планы, и отвлекаться на странного беженца не было приоритетом, и все же… Пусть это будет моим развлечением, — решил Том, краем уха слушая Диппета. Он не знал, но Гарри в тот момент серьёзно рассчитывал, как уронить вилку, чтобы под столом скрыться от взгляда префекта. Нейтрально-вежливого и до трясучки бесящего. Напоминающего о его одержимостью Гарри — больной, фанатичной и конченной. Фу, гадость. Возможно, Гарри переоценил их обоих, прибыв в Хогвартс. Возможно, ему стоит забыть о перевоспитании и сосредоточиться на не-убийстве Риддла для начала.