Гравитация

Гарри отказался. Не потому что ему не хотелось. Он бы хотел. Такое умение никогда не будет лишним. Даже если он не сможет пользоваться им в повседневности до официальных курсов от министерства — аппарация могла бы стать козырем в его рукаве. Как много могло бы измениться, умей Гарри аппарировать, тогда на кладбище. Ведь, судя по тому, что ритуалом заведовал Хвост, и тому, что пожиратели так беспрепятственно появились на зов своего господина, никаких препятствий аппарации там не было. И как только Гарри получил назад свою палочку он мог бы просто сбежать, не участвуя во всем этом фарсе с дуэлью. Но Гарри отказался. Он явно видел свою выгоду от общения с Марком. Тот замечательно объяснял все, о чем Гарри мог спросить, причем в случае с рунами он делал это явно куда лучше чем профессор Бабблинг. К тому же Гарри льстило его внимание, но он и вправду не понимал, что нужно Марку от него. Он мог даже предположить, что понравился мужчине, что у того такой специфический вкус на партнеров, но… Марк не проявлял заинтересованности подобного рода. Был один раз, там, в книжном, когда Гарри ощутил то, что мог бы охарактеризовать как влечение, но после ни разу, и решил, что ему показалось. То есть да — Марк часто касался Гарри. Предлагал ладонь или локоть, мог положить ладони на плечи, задавая направление. Смотрел внимательно, темным взглядом, иногда с какой-то эмоцией, от которой Гарри по позвоночнику продирало мурашками, но… В его взгляде не смотря на какую-то глубинную жажду и жадность не было того, чего Гарри ждал и что было ему знакомо. И это смазывало всю картину, заставляя теряться в догадках о мотивах Марка и окунало Гарри в панику, от незнания мотивов мужчины. В его взгляде не было похоти. А уж это бы Гарри определил. Помнил, как смотрел Локонс на некоторых студентов Хогвартса — со злой жадностью, как касался, заставляя разыгрывать сценки из своих книг с каждым разом все фривольней. Прекрасная дева благодарит спасителя, в роли которого, конечно, выступал сам преподаватель, тьфу. Гарри вынужденно провел несколько часов на дополнительных занятиях у Локонса в конце года под мантией-невидимкой в его кабинете, и насмотрелся вдоволь. Видел и то, как Локонс навязал свое внимание четверокурснице, напоив чаем с явными добавками. Хватал ее за бедра, жадными, резкими движениями, торопясь задирая мантию и юбку, а та только раздвигала шире ноги расфокусированно глядя в потолок. Гарри от шока, кажется, даже начал задыхаться и от недостатка кислорода отключился на время, а когда пришел в себя, то Локонс уже застегивал штаны и вообще приводил себя в порядок, разглядывая свою довольно скалящуюся физиономию в карманное зеркало. Студентка же, брошенная, лежала на полу. Все такая же безучастная, с задранной к груди мантией и голыми бедрами покрытыми белесыми потеками. Гарри чуть не стошнило. Он уже хотел было приложить Локонса чем-нибудь потяжелее, например хрустальной люстрой, что тот повесил над столом, наплевав на собственные привычки не вмешиваться не в свои дела, но Локонс совершил ошибку сам. Попытался стереть начинающей приходить в себя девчонке память. Что-то грохнуло. Сверкнуло, растянув время, ослепляя и опрокидывая Локонса навзничь, распахнулись запечатанные двери кабинета, впуская разъяренного Снейпа и Гарри сбежал не дожидаясь окончательной развязки. Но взгляд, которым Локонс смотрел на своих жертв, выбирая и оценивая, словно он находился на рынке, Гарри запомнил на всю жизнь. И Марк так не смотрел. Ни разу. Развеивая опасения. И это заставляло нервничать больше, чем если бы — да. Потому что не привносило никакой ясности. То, что Гарри получал от их с Марком общения пользу, было понятно. Но что получал сам Марк? Чего он хотел от Гарри? Вернее от магглокровки Джонатана? С которого явно было нечего взять, кроме всяких сомнительностей? Не играть же в учителя и ученика он хотел? Верно? Гарри зажег мягкий люмос над головой, сел на кровати, зябко передернув плечами. Окно было настежь открыто, а августовские ночи становились все холоднее. Спать не моглось. И дело было даже не во впавшем в последние недели в какое-то глухое, бьющее по затылку раздражение Лорде, забывшем, кажется, о том, что существует такая штука, как сон, и чье благостное настроение закончилось так же резко, как и началось. Дело было в самом Гарри, который грыз себя за трусость. Конечно, он находил ей оправдание, считая, что не имеет права задавать вопросы если не может ответить на те, что хотел бы задать ему Марк, но… это было всего лишь оправданием. Гарри боялся ответа. Ужасно не хотел обжечься. А еще Марк кое что ему подарил. Они зашли в небольшую лавку канцелярских безделушек, Гарри вспомнил, что у них с Гермионой почти закончились листы и цветные ручки и пока он выбирал, зарывшись в полки со всякой всячиной, Марк тоже кое-что присмотрел. Два простых черных ежедневника на двести страниц. Достаточно компактные, размером с полторы ладони. Марк сам их зачаровал чуть позже, когда они зашли пообедать в небольшое кафе с золотым фонарем над входом. Столики в небольшом помещении были отделены ширмами и сетками, которые увивал плотный плющ, так что чары невнимания накладывал Гарри ловя одобряющую улыбку Марка, который его эти чарам и научил, а потом внимательно смотрел, как Марк накладывает целую связку чар и рун на книжицы. А посмотреть было на что. Тем более, что Марк объяснял, что, как и зачем делает. В каком именно порядке и почему. Плотной сетью ложились чары, цепляясь одни за другие, оплетая ежедневники. Прижигались рунами, которые Марк чертил прямо кончиком палочки по корешкам и на форзаце, в конце работы, так же вывел, только серебристым — кому и от кого подарок. — Дела требуют моего постоянного присутствия. — Пояснил Марк, доводя последнюю линию надписи. Почерк у него оказался странно знакомым, наклонным с немного резкими линиями, но без всяческих завитушек. — До конца августа точно. Поэтому мы не сможем встречаться, но бы хотел продолжить общение, Джонатан. И Гарри не смог отказать. В конце концов, Марк ведь сказал, что его это ни к чему не обяжет. — То, что ты напишешь, отразится в моем ежедневнике. — Пояснил Марк, проглаживая ладонью обложку своей книги. — Но тебе нужно будет написать первому. На случай если мое внимание кажется тебе излишне навязчивым. Марк словно видел его насквозь. Все его страхи и непонимания. А стоило всего лишь спросить… И теперь прошло уже две недели, а Гарри так и не решился написать. Трус. У него пальцы сводило от того, как хотелось написать в ежедневнике. Днем, когда они с Гермионой занимались учебой и палаткой, он представлял, что мог бы вечером рассказать Марку. Мерлин, Гарри сломал две ручки, так крепко их сжав, чтобы удержаться. И чем больше времени проходило тем сильнее хотелось написать и тем страшнее становилось. Что Марк ему скажет на такое? Посмеется? Но Марк никогда так не делал да и мужчина сам пояснил, что это решение только Гарри. Широким и благородным, понимающим жестом предоставляя ему время на раздумья. И теперь бессонные из-за перманентного недовольства и раздражения Воландеморта ночи еще и стали совершенно не продуктивными. Раньше Гарри хотя бы читал учебники за следующий курс или занимался собственными разработками, теперь же его постоянно отвлекали мысли о Марке. Гарри проклял свою наивность. То, что когда-то думал, что гормональный взрыв обойдет его стороной. Не обошел. Места, где Марк касался его, немели от желания вспомнить, ощутить тяжесть чужих ладоней и покрывались колкими мурашками. Зудели от… Гарри подхватил с тумбы ежедневник, до белых костяшек вцепляясь пальцами в обложку, только чтобы не коснуться собственных предплечий. Помогло мало, то, как пальцы Марка гладили плотную кожу ежедневника стояло перед его глазами. Гарри выдохнул сквозь зубы… Наверное, стоило радоваться, что все прикосновения Марка не были двусмысленны. Мужчина касался его ладоней и предплечий. Лопаток, раскрытой ладонью. Плотно обхватывал плечи, если куда-то направлял. Пару раз касался поясницы и иногда его дыхание касалось челюсти и кромки уха Гарри. И радоваться не получалось. Ведь теперь, стоило их вспомнить, как мурашки бежали начиная с загривка и спускаясь к паху. Интересно, если бы Марк касался там, где Гарри сейчас хотелось, было бы легче? Гарри выругался, отшвырнул ежедневник, подскакивая с кровати и бросаясь к окну, чтобы глубоко вдохнуть прохладный воздух. Вдох-выдох-вдох. Через пару минут Гарри поймал себя на том, что проглаживает собственные предплечья, надавливая всей ладонью, но при этом неудовлетворенное раздражение только копится. Не те прикосновения. Не так. Их не достаточно… Гарри прошелся ладонью по собственному загривку, прикусил губу, упираясь взмокшим лбом в раму. Вдохнул сквозь зубы, опуская другую руку вниз. Мысленно попытался представить, какого было бы ощутить прикосновение Марка в паху. Плотное, крепкое. Теплое. Или даже дыхание, которое Гарри ощутил тогда на своей шее? Ему хватило пары минут, чтобы горячая дрожь прошила по позвоночнику, отдавшись под сомкнутыми веками ослепительной вспышкой, вышибающей все здравые мысли. Только этим Гарри мог объяснить то, что выплыв из сладкого марева и вернувшись в постель, заплетающимся языком пробормотав очищающее, он взял с тумбы пустой ежедневник. Трясущейся от волнения и посторгазменной слабости рукой, вывел приветствие и тут же захлопнул книжку, откидываясь на подушку. Веки тяжелели и Гарри надеялся подремать хоть немного, прежде чем Воландеморт снова разбудит его своим недовольством. Как ни странно, на этот раз, Гарри спокойно проспал до утра.