i wanna send my code to you

       Чан оглядывает местность, вдыхая горный воздух незнакомого ему города. Будучи подростком, он объездил, наверное, половину континента Австралии, желая увидеть всю флору и фауну собственными глазами, но вот переехав в Сеул с четырехлетним ребенком и отчаянно нуждаясь в работе, было не до путешествий. Он заглядывает в телефон, где за последние пару недель лишь одно соо от нужного человека и то — геолокация без подписи, и вздыхает, поправив лямку рюкзака. У него было время подумать, и он также дал подумать обо всем происходящем между ними Минхо. Да, первостепенно, его волновало мнение Джисона, но когда сын выразился более, чем позитивно насчет их пары, у Чана возник второй вопрос: готов ли он двигаться к чему-то большему с парнем. В юности, ему нравились только девушки, до встречи с ней. После рождения Джисона, его жизненные ориентиры значительно поменялись, но он оставался верным своей ориентации, хотя среди его коллег и друзей было немало людей lgbtk+. До встречи с Минхо. Было что-то такое в нем, с чем он не сталкивался ранее: он был более свободен в выражении себя. Ему не нужно было думать о некоторых проявлениях своей мужественности, что могло бы оттолкнуть девушку, и ввиду отсутствия долгого времени периода отношений, он казался себе диким и неотесанным мужланом, искренне не понимая школьниц и стажерок, кидающих кокетливые взгляды в его сторону.        С Минхо спокойно. Тот сам эксцентричный, свободолюбивый, не готов проводить время постоянно вместе, и не требовал внимания, которое Чан не мог предоставить в силу своей занятости. Помимо этого, Минхо был интересным собеседником, и в моменте, когда они не срывали друг с друга одежду, могли разговаривать до глубокой ночи о разных вещах. Поначалу, глядя на Джисона, Чан тоже думал, что просто соскучился по простому общению с людьми вне своей профессии. Как бы он не любил Чанбина, их разговоры все равно, рано или поздно сворачивали на профессиональную дорожку. Но. Минхо хотелось целовать. Вплетать пальцы в волосы, сцеловывать улыбку, смотреть в сияющие счастьем глаза. Минхо был таким человеком, к которому тянуло магнитом, приклеивало намертво, и, находясь рядом, становилось будто спокойнее. Поэтому сейчас он взбирается по склонам к заданной точке, чтобы еще раз в этом убедиться: он чертовски влюблен в Минхо, и ничего не собирается с этим делать.        Ветер ласково треплет вспотевшие от ходьбы волосы: постоянная сидячая работа и спортзал дважды в неделю не особенно помогали в подъеме на вершину, но Чан рад этому отпуску и возможности увидеть другую сторону Кореи: вместо шума машин, людей — ветер в кронах деревьев, говорливые пташки, тихие пересуды жителей окраины города. Вместо суматохи и хаоса, к которым он успел уже привыкнуть — размеренный темп, заставляющий заземлиться и сделать глубокий вдох. Наконец, он замечает вдалеке палатку, и останавливается, привалившись к дереву. Он готов к любому исходу их разговора, но все же сердце предательски щемится от мыслей: а что если? Если Джисон и их дружба ему окажутся важнее? Если между ними было лишь приятное времяпрепровождения, а влюблен лишь он один? Если… Его мысли прерываются нежным привет, и Чан, встрепенувшись, смотрит наверх: Хо в майке, и спортивных штанах, немного сонный, но заметно посвежевший, и с румянцем на щеках, стоит, слегка поеживаясь, и также наблюдает со стороны. Чан преодолевает последние метры и становится напротив: каждому можно сделать шаг, или полшага навстречу, чтобы выразить свое мнение. — Привет, Кристофер. — В голосе нет злобы, или насмешки, что вызывает ответную улыбку. — Привет, Хо. — Он делает свои полшага и продолжает открыто смотреть в чужие глаза, ожидая любое решение. Сердце колотится, готовое выпрыгнуть из груди, паника сдавливает горло, но старается показать, что он примет любое его решение. Оно следует коротким шагом, руками на шее и горячим поцелуем, разжигающим не без того пылающие легкие. Минхо мягкий, домашний, пахнущий лесом и разведенным огнем. Блики полуденного солнца мерцают в глазах, делая его настолько прекрасным, что у Чана застывают любые слова в горле, и он просто любуется, проводя пальцами по лицу, давно изученным чертам, и вновь прижимается губами в поцелуе. — Можно провести с тобой эти выходные? — Только выходные? — Я не против всю жизнь.

***

       После долгой прогулки по лесу, где младший рассказывал о родном городе, своей семье и о последних заказчиках, они возвращаются в палатку. Мин ощутимо продрог, и теперь расчесывал бусины озноба, задумчиво уставившись вдаль. Чан снимает с себя байку, и подходит к младшему, чтобы накинуть на него. — А ты? — У меня еще есть. — Мог достать из сумки, хен. — Хочу, чтобы ты пахнул мной.        Минхо хмыкает, и послушно залезает в байку, застегиваясь и вдыхая чужой парфюм. В его груди будто лопаются невидимые воздушные шары, насколько сильно он скучал по этому мужчине, и даже щиплет в уголках глаз, отчего старается лишь сильнее проморгаться. Он чувствует чужие руки поверх талии, и накрывает их своими, прикусывая сильнее губы, чтобы не ляпнуть чего лишнего. — Мин, я хочу попробовать. — Чан дарит мягкий поцелуй в затылок, вздыхая. — Возможно, когда-нибудь восемь лет разницы дадут о себе знать, и может, ты не захочешь видеть меня уставшим и стареющим, и Джисон тоже, шумный кусок идиота, не определившийся в своих чувствах к Хенджину. Да и этот парень тоже, уже как член семьи. Просто… Я хочу, чтобы ты был частью этого. — Частью чего? — Мин клубочится в чужих объятиях, разворачиваясь, чтобы уткнуться в изгиб шеи, и нежно куснуть. — Частью семьи Бан? — Ты предлагаешь прямо съехаться и жить вчетвером? — Хо отстраняется, с легкой паникой ища ответ в чужих глазах. — Как только ты будешь готов. Я ни к чему не обязываю, не принуждаю. Мы можем идти в своем темпе. Много свиданий, неловких ночевок, переписки из-за работы, и все вот такое. — Хорошо. — Хо вновь прижимается к мужчине, раскачивая их под аккомпанемент ветра за окном и начинающегося дождя. — Я люблю выезжать на кемпинг, и момент, когда начинается дождь. Мне всегда хотелось остаться где-нибудь вдали от цивилизации, и просто существовать вне ограничений и рамок, в которые нас толкает общество. В школе и институте, я всегда отдыхал подобным образом, чтобы восстановиться и замедлиться от шумного ритма Сеула. Но… — Да? — Я не знаю, чем хочу сейчас заняться. Я понимаю, что загружаю проблемами, и… — Никаких но, Лино. — Чан внимательно смотрит в чужие глаза, затем ведет его к расстеленной кровати. Дождь набирает свои обороты, и становится совсем уютно в полумраке, под аккомпанемент барабанящего дождя и тепла дорогого человека, что обнимает, утянув на узкую кушетку. — Мы ночью тут не поместимся. — Я лягу на полу. — Тогда я с тобой. — Не дури, детка. — Хочу. — Младший ложится сверху и затихает. — Я выгорел. За три года непрерывной работы однообразных шаблонов, я не могу себя заставить взяться за поиск новых заказчиков. Я даже родителям не могу сказать, потому что они не поймут. Я не собираюсь сидеть на твоей шее, но.… Я могу быть немного депрессивным? Раздражать пустым лежанием в кровати, и все в этом духе. На фоне тебя, работающего на постоянной основе без перерыва, я выгляжу ущербно. — Ерунда. — Чан поглаживает чужую спину. — Джисон как-то смотрел норвежский сериал, и там одна девушка сказала, что каждый, кого ты встречаешь на своем пути, ведет борьбу, о которой ты ничего не знаешь. Как-то так. Эта фраза запала в сердце, потому что в нынешнем поколении, люди не стремятся к эмпатии, они находят твое слабое место и бьют в него, не заботясь о последствиях. Иногда чья-то смерть — все, что им нужно. — О чем ты говоришь? — Я говорю о словах, которые ранят. И иногда эти слова исходят от чужих, иногда слова, сказанные тобой, могут извернуть и трактовать в противоположном смысле, и ты ничего не можешь с этим сделать, кроме как сжать язык до боли, вместо того, чтобы обрушить гнев. Но со временем, проведенным в Корее, я понял, что хуже всего, когда твое собственное отношение к себе заставляет тебя делать шаг в неизвестность. Я не выбирал работать так, чтобы не оставалось времени буквально ни на что. В моем положении, с малолетним ребенком, я не мог позволить себе сидеть на шее у родителей, которые воспитывали троих детей. Поэтому я решил, что Джисон — полностью моя проблема. Я никогда не прошу денег у родителей, даже в самом начале, когда лейбл держался лишь на семерых парнишках. Я просто верил в них, и трудился в поте лица. Это сейчас я управляющий дочерним предприятием, могу позволить себе немного расслабить плечи, но были тяжелые времена. Так и у тебя. Есть право на сомнения, есть право ошибаться. В нашем обществе, тебе будут говорить, что любая ошибка граничит с фатальной, но мир не однобокий, здесь много шансов.        Минхо смотрит на стекающие капли дождя, и затем вновь на мужчину. Чан ныряет руками под байку, и нежно выводит пальцами круги на коже. — Сомневаться, и искать — это не ошибка. Быть уставшим — это нормально. Любая эмоция, будь она положительна, или отрицательная имеет право на существование, и ты, проживая ее в полной мере, не становишься каким-то неправильным. Нас убедили в том, что важно что-то одно, какая-то одна грань, эмоция, одно решение, — один вариант. Я вижу каждый день стажеров, что ломаются, складываются в три четверти, и мне всегда хочется сказать им, что разочаровываться в своей мечте нормально. Видеть обратную сторону медали и в моменте принимать тяжелое решение, которое, возможно, по первости, уничтожит тебя — тоже нормально. Потому что, совершая ошибки, и учась на них, мы выбираем свой собственный путь. Не нормально — совершать насилие над собой. Терпеть собственное насилие, ломаться от гнета чужого мнения, и разваливаться на куски. Вот это — ошибка. Ты всегда можешь положиться на меня, не считая, что как-то обременяешь. Если у меня есть хоть малейшая возможность помочь тебе, направить или просто поддержать, я хочу это делать, Хо. — Чан приподнимает чужую голову, заглядывая в глаза. — Я говорю не под влиянием дикой влюбленности в тебя. В любой момент, как бы наши дороги не перекрутились, я найду способ помочь тебе, хорошо?        Младший послушно кивает и зарывается в объятия покрепче, ощущая, как бьется чужое сердце под ухом. Он оставляет комфортную тишину, обдумывая сказанные слова. Чан нежно водит пальцами по спине, забравшись под байку, и задумчиво мыча какую-то мелодию. К этому можно привыкнуть: доверять самое постыдное, личное, которое даже близкому другу не скажешь, а тут вверяешь частицу своего сердца, надеясь на поддержку, и то, что тебя никогда не осудят. Когда-то для Минхо в отношениях были важны границы и право выбирать, как двигаться дальше, не обременяя себя чужими планами. Была важна физиологическая сторона вопроса, чувство юмора и статус. Сейчас для него важнее оставаться собой, обнажая по кусочку душу, приоткрывая тайны и вверяя их человеку, что с пониманием отнесется к любой темноте, из которой смотрят изголодавшиеся по теплу демоны. Он зарывается в чужие объятия сильнее, и выстукивает лишь одному ему известный шифр: 1 — 4 — 3.