Ты жертва.

Боль. Каждый день новая боль от этих странных экспериментов. Дэнни не знал, в чём заключается их суть, он чувствовал лишь боль при каждом новом опыте над собой. Всё продолжалось так долго, что Уорсноп чувствовал боль даже там, где её не должно быть. Со временем болевые ощущения и вовсе перестали покидать его, несмотря на то, что в данный момент уже несколько дней его не забирают в ту лабораторию, где все молчат, молчит и он, просто не может кричать: голос остается где–то в груди, не вырывается наружу. Кроме боли, Дэнни не чувствовал ничего. Он забыл ощущение голода. Не было ни холодно, ни тепло. Парню было страшно. Но страх был не диким испугом, а каким–то ноющим, бесконечным, как боль. Дэнни больше не видел Бена, даже не мог спросить о нём. Кажется, он сам разучился разговаривать. Глупая марионетка. Его даже не приходилось связывать, чтобы доставить в ту комнату, он покорно шёл за персоналом. Человека, которого, казалось бы, невозможно поставить на колени, даже не пришлось заставлять что–либо делать: он послушно всё исполнял. Даже во время опытов его не привязывали к кровати, ведь парень даже не упирался. Ему было всё равно. И лишь дикая боль порой заставляла его изгибаться и метаться по холодному железу. Дэнни потерял счёт времени. Всё слилось в длинный бесконечный день. В помещение даже не попадал солнечный свет. Каждую ночь (хотя Уорсноп уже и не знал, когда наступала ночь) он думал лишь об одном человеке. «Что с ним сейчас? Жив ли? Жаль, что он ничего не может сделать. Обещал спасение, а сделал ещё хуже». Снова вошёл кто–то из них, этих одинаковых каменных людей. Сначала капельница. Дэнни не знал, что это. За час пребывания под этим препаратом вроде ничего не происходило, боль начиналась только уже в другой комнате и под действием других факторов. Длинный коридор, который ведет в ту самую «комнату тишины и боли» (так мысленно прозвал её Дэнни). Его уложили на железный стол, как обычно, полураздетого, подключили какие–то датчики, надели на голову шлем, на лицо маску. Ввели что–то внутривенно, но Дэнни этого даже не почувствовал. Он ждал новой боли. Но к удивлению стала утихать старая, пока совсем не утихла. Несколько минут парень абсолютно ничего не чувствовал. Потом стало резко бросать в жар. Датчики становились горячими, шлем сдавливал голову с каждой секундой всё сильнее и сильнее, так, что казалось, он сейчас раздавит череп. Дэнни стал задыхаться и терять сознание. «Вот и конец мучениям...» Вокруг послышался шум, словно вокруг всё ломают; звуки драки. Потом с Уорснопа стали срывать датчики, сняли шлем. Яркий свет ударил в глаза, Дэнни закрыл лицо рукой. «Что за нахрен?» Его кто–то тянет за руку со стола. Уорсноп открыл глаза и увидел перед собой... Бена. Тот умоляюще смотрел на него и молча тянул за руку. Дэнни сел на стол, оглянувшись вокруг: всё было разбито, на полу лежали мёртвые тела. Бен снова стал тянуть Уорснопа за руку, он послушал, доверившись парню. Они вышли из этой комнаты, далее направились по коридору и незнакомыми ходами очутились на улице. Почему за ними не бегут? Куда все делись? С этими вопросами в глазах Дэнни посмотрел на Бена, тот развернулся к нему и нежно улыбнулся. — Дэнни, мы теперь свободны. — Бен?! Ты разговариваешь?! — Да... стоило мне разрушить кое–какой аппарат в той лаборатории и я снова смог говорить. Дэнни, мне так плохо было без тебя… — Бен тесно прижался к парню, обняв тонкими ручками, и положил голову ему на плечо. Дэнни всё ещё не верил происходящему, всё казалось сном. К зданию стали съезжаться полицейские машины, дом сразу оградили жёлтой лентой. Уорсноп не мог понять, как всё это произошло, и замешан ли тут Брюс. Парней отвезли домой. Бен всю дорогу прижимался к Дэнни, что–то щебетал о том, как ему было плохо и страшно там, что он больше никогда не хочет отпускать Уорснопа. Что всё закончилось, и теперь они смогут жить нормально. Переступив порог дома, Дэнни наконец–то поверил в происходящее. Родная обитель стала такой холодной за время долгого отсутствия в нём хозяев. Уорсноп вдохнул на полную грудь ветер перемен и крепко обнял Бена, прижав его к себе. Да, им, наверное, придется ещё пройти лечение в больнице, навестить психиатра после случившегося, но главное — они теперь свободны. Дэнни подхватил Бена на руки и понёс в комнату, уложив его на кровать. Как же он был рад снова прикасаться к любимому телу, ощущать родное тепло. Да, это оно, это тело не спутаешь ни с чем. Бен сладко постанывал от этих прикосновений и, потянувшись к губам Дэнни, поцеловал их жадно и настойчиво. Они сливались в жарком поцелуем, лаская друг друга, наслаждаясь, словно в последний раз. — Бен, прости, что не смог помочь тебе тогда... Прости за причиненную боль, я... — Дэнни пытался оправдываться, но Брюс приложил пальчики к его губам и, убрав их, снова впился в губы Уорснопа. С наслаждением Дэнни целовал эти мягкие пухлые губы больше и больше, стараясь запомнить их вкус. Вот парни почти раздеты, Дэнни уже стал стягивать с Брюса штаны, как почувствовал, что Бен вдруг перестал шевелиться. — Бен? — Кудрявый парень лежал и смотрел в потолок мертвым взглядом, его тело словно стало каменным и подрагивало, простыни сжаты в кулаках. «Чёрт... у него опять эти припадки. Нужно вызвать врача». — Малыш, мы справимся. Всё пройдет... Только держись! Дэнни кинулся искать стационарный телефон, но его не было на прежнем месте. Перевернув полдома, Уорсноп снова вернулся к Брюсу, которого не было на прежнем месте. — Бен?! Бен! Ты где?! Твою ж мать! — Он кинулся на поиски пропавшего парня. Но того нигде не было. Дэнни сел на пол, сжав руками волосы. Он не понимал, что происходит, куда снова делся Бен. Вдруг он услышал шум воды, доносящийся из ванной. Медленно подошёл туда, приоткрыл дверь. Бен принимал душ, увидев Уорснопа, он мило улыбнулся. — Иди ко мне… Мне что–то плохо стало, и я решил освежиться. — Бен. Как же ты меня напугал. Сняв остаток одежды, он залез к Брюсу, тот прижался к нему и посмотрел в глаза. — Прости, Дэнни, тебя обманули. — Что? — едва успел задать вопрос, как увидел в руках Бена фен, подключенный к розетке, на него полилась вода. Дэнни пришёл в себя. Уже знакомая серая палата. На теле красные ожоги, дико болит голова. Уорсноп встал и побежал к двери, стучась в неё кулаками, попытался закричать, но голос снова застрял где–то в груди. Это был самый жестокий эксперимент.