Живой

Льдом на губах остывала правда, словно бы я не жив. Это легко — подавиться ядом, выкрученным из лжи, Но улыбаться, смотреть упрямо, как настоящий друг. Я возвращаюсь твоим изъяном — всё, что пока могу. Запах надежды — стальное пламя, крепость моих оков. Бросить в огонь бы своё молчанье, выжатое из слов. Путь мой давно разделён и ясен, вымерен нам двоим. Ветер, смешавшись в едином гласе магии и судьбы, Впредь напускает идти по следу, тенью из тени быть. Мгла укрывает ладонью небо, в сердце свивая нить Тайных пророчеств, клинка и крови, эха чужих имён. «Я принимаю судьбу, король мой: буду твоим щитом». *** Пепел и пламя… Обету верный станет страшней огня. Это легко — поддаваться вере, проще, чем доверять, Но говорить и шагать бездумно, как настоящий друг. И колдовство прогоняет сумрак — всё, что пока могу. Твёрдое сердце, былое знамя, брошенный вниз венец. Лёд на губах начинает таять: стоит ли ждать конец? Путь у подножья моих скитаний, время сметёт следы. Что-то блеснёт, через ночь истаяв, и заболит внутри: Кто я? откуда? и чем отмечен выбранный мною путь? Мгла разрушает гораздо легче; свету сложней вернуть. Магия станет сильнее боли, стойче стремленья жить. «Я принимаю свой дар, дракон, и буду его хранить». *** Липкость лозы или запах пота, пляска клинка в груди. Я утонул в авалонских водах, вытянутый из лжи. Горько смотрю, как глаза темнеют, как умирает свет. Ноги ведут, не угасла вера — всё, что осталось мне. Крылья драконьи затмили небо, бьются внутри слова: Где бы отныне, король, я не был, это — моя тропа. Так обращается в пыль таверна, город, бесцветный трон, Пепел и магия… Клятве верный будет сильней времён. Катится по полу круг короны, вод расплескав простор — Значит, пора просыпаться снова, друг и святой король. Видишь, плескается в небе утро: больше не стану лгать. «Я принимаю и смерть, Артур, но я выбираю — ждать».