Сирена и Дракон

Люцерис была одинаково счастлива и в шумной Королевской Гавани, и на соленом Драконьем Камне. Так часто бывает для ребенка, которого любят — неважно где, главное — с кем. Она помнила, как радостно бегала по широким коридорам и залам с высокими потолками, пока Джейс крепко держал ее за руку. Она помнила, как мать во время тех светских приемов, где требовалось присутствие маленькой Люцерис, успевала украдкой подарить ей пару поцелуев в лоб. Она помнила, как отец, от которого всегда пахло одновременно солью и цветами, умудрялся, когда мать отворачивалась, угощать ее припрятанными сладостями с кухни. Она помнила, как крупный рыцарь, один из капитанов стражи, Харвин Стронг, часто любил с улыбкой потрепать ее по кудрявым волосам. Она помнила, как дед-король показывал в своих покоях макет Валирии и рассказывал истории их рода. Она помнила, как дядя Эйгон придумывал всякие розыгрыши, за участие в которых их вечно наказывали с Джейсом. Помнила вечно недовольный взгляд королевы. Помнила злобную усмешку королевского гвардейца сира Кристона, учившего принцев обращаться с мечом. Но все это не могло испортить ее счастливое существование в Красном Замке. Как хвостик она преданно следовала за Джейсом, куда бы он не пошел, перенимала его привычки и повадки. Доходило даже до смешного — каждое утро начиналось со скандала, потому что маленькая Люцерис отказывалась надевать платье, и даже если в итоге ее удавалось впихнуть в нужный наряд, она тут же переодевалась в какой-нибудь костюм Джейса, из которого он давно вырос. Вместо того, чтобы смиренно сидеть с септой, Люцерис умудрялась сбежать и спрятаться в таком месте, где ее бы не нашли и откуда открывался вид на двор, где тренировались с мечом ее брат и дяди, а потом спускалась в богорощу, где, схватив палку, пыталась повторить движения, которые увидела ранее. Когда ее возвращали в покои родителей запыхавшиеся нянечки и слуги, мать недовольно качала головой, пока отец еле-еле сдерживал смех. Сильно ей никогда не доставалось, и несмотря на ругань и угрозы, никто всерьез не мешал Люцерис делать то, что она считала нужным. Уже только намного позже она поняла, что на ее выходки закрывали глаза лишь по той причине, что это ужасно злило королеву, а мать не спешила расставаться с возможностью хоть немного досадить ей. Окончательную точку в этой истории поставил дед. В тот день Люцерис из ее укрытия вытащил сам сир Кристон Коль и потащил ее прямо в королевские покои. Она плохо помнила происходящее — она сильно была напугана грубым отношением гвардейца, криками королевы о неприемлемости поведения Люцерис как принцессы и криками матери, пытающейся ее оправдать хоть как-нибудь. Дед заставил их обеих замолчать, когда поднял руку. — Скажи, дорогая внучка, — он чуть наклонил голову в бок, чтобы лучше ее услышать. — Зачем ты ходишь в обносках своего брата и подглядываешь за рыцарями? — Я хочу стать воительницей как Висенья Таргариен! Она не тратила время на глупое шитье, а завоевывала Вестерос! И в глупых платьях она тоже не ходила! Я обязательно научусь управляться с мечом, отберу у дяди Деймона Темную Сестру и стану защитницей Семи Королевств верхом на Арраксе! Ее слова заставили деда рассмеяться. — Раз ты столь пылко хочешь быть воительницей, то давай будем делать это правильно, — улыбнулся он ей. Дед приказал портным сшить ей под нее точно такой же набор одежды как у Джейса и разрешил тренироваться вместе с остальными под присмотром Харвина Стронга. Лица королевы и гвардейца перекосились от неприязни, но они ничего не посмели сказать против слова короля. Когда уже через пару дней невероятно довольная собой Люцерис с короткой стрижкой и в собственных доспехах спустилась в тренировочный двор к брату, Джейс не смог скрыть улыбки и сказал, что теперь ее от любого другого мальчишки и не отличить. — Ты теперь никакая не Люцерис, буду звать тебя Люк, — заявил он. Производное имя, на удивление, быстро прижилось: сначала помимо Джейса ее стали звать так отец и дядя Эйгон, потом у матери с губ то и дело срывалось «Люк», в итоге все близкие обращались к ней только так. Сама Люцерис не могла определиться, какая версия ее имени ей нравилась больше. В целом, Люцерис была более чем довольна окружающим ее миром, и она не знала горестей, пока в один момент все не пошло под откос. В тот момент она даже не поняла, что ее жизнь начнет кардинально меняться. Началось все с очередной невинной (как ей казалось) шутки над дядей Эймондом. Эйгон и Джейс с гаденькими ухмылочками подошли к ней рано утром и рассказали, что им пришла в голову чудная идея: сказать, что они якобы нашли дракона, а из ямы вывести свинью. Люцерис показалось это действительно забавным — Эймонд всегда казался ей каким-то грустным, он даже с братом собственным практически не разговаривал, не то что с ней и Джейсом, — и шутка действительно могла его позабавить. Она предложила даже приделать свинье крылья и хвост, но старшие быстро отказали ей в этом, сказав, что времени на подготовку почти нет. — У тебя будет самая важная роль, — сказал Эйгон, — вывести свинью по моей команде. Люк любила, когда ей давали самую важную роль. Свинья показалась ей очень милой и очень любила, когда ей чесали бока, и Люцерис очень расстроилась, что ей не дали сделать крылья и хвост, так что пришлось ограничиться пучками сена по бокам. Свинка послушно спустилась с ней в яму и не стала визжать, когда Люцерис поднялась обратно ждать команды от Эйгона. — Узри же — Розовый Ужас! — хором прокричали они уже потом. Словно понимая, что говорят о ней, свинья довольно хрюкнула и прижалась к ногам Люцерис, и та не удержалась, чтобы еще раз почесать ей спинку. Она даже не обратила внимание, что брат с Эйгоном что-то зашептали в ухо Эймонду, после чего сами громко хрюкнули. — Пойдем, Люк, — Джейс схватил ее за руку и потащил за собой. Они втроем побежали прочь из Драконьего Логова. Люцерис обернулась к Эймонду. Он не двинулся с места и не спускал ничего не выражающего взгляда с свиньи. Ему определенно было не весело. — Как вам вообще такое в голову пришло! — возмущалась уже вечером мать. — Джейс, если б у тебя не было дракона, тебе было бы приятно получить вместо него свинью? Джейс виновато опустил глаза в пол и ничего не отвечал. — Еще и Люк за собой потащил! — не успокаивалась мать. Она опустилась перед Люк на колени, чтобы их глаза были на одном уровне. — Ты не должна участвовать в таких злых розыгрышах, тем более над членами семьи. Ты еще успеешь случайно сделать людям больно, незачем делать это еще и специально. — Но мама, — попыталась оправдаться Люцерис. Она правда не хотела никому делать больно! Ее обвиняют просто так! — Люцерис, — строго перебила ее мать. Она встала с колен и грозно окинула их с братом взглядом. — Неделю без сладкого. И три дня вам нельзя будет покидать покои. Спустя какое-то время добрый крупный рыцарь, учивший ее правильно фехтовать, подрался прямо на тренировке с сиром Кристоном, за что его отослали прочь. Мама и Джейс весьма печально отреагировали на эту новость. Еще чуть позже пришло известие о его смерти. И тогда мама решила, что им лучше будет перебраться на Драконий Камень. *** Цепочка событий в Дрифтмарке казалась ей настолько ужасной, что Люцерис какое-то время даже не верила, что это все взаправду происходило с ней. Их с Джейсом растолкали среди ночи кузины с криками, что кто-то катался верхом на Вхагар. Ничего не понимая, Люцерис, растирая сонные глаза, побежала за решительно настроенными девочками и Джейсом. — Это он! — воскликнула Бейла. — Это я. Люцерис так редко слышала этот голос, что далеко не сразу поняла, кому он принадлежал. Похитителем Вхагар оказался Эймонд. Обычно тихий, спокойный, неконфликтный Эймонд. Сейчас же он стоял перед ними гордо выпрямив спину. В глазах пылала уверенность в себе. Началась словесная перепалка, которая быстро переросла в ожесточенную драку. Люцерис не ожидала тогда, что он способен наговорить столько гадостей за раз, оскорбить ее кузин, переживших только что большое горе, и когда началась потасовка, она просто не могла остаться в стороне, ведь ей было обидно за девочек. Эймонд без труда расправился с Джейсом и остальными, и, конечно, когда на него бросилась Люк, он на реакции первым ударил ее кулаком в лицо, не оставляя ей и шанса. От боли она будто даже потеряла сознание на долю секунды, и когда она пришла в себя, Эймонд одной рукой сжал ее тонкую шею и начал трясти как куклу, а в другой он угрожающе сжимал перед ее лицом камень. Люк чувствовала, как из носа по лицу стекала кровь, как она попадала в приоткрытый рот, оставляя неприятный привкус, пока перед глазами все плыло. — Вы все умрете в огне, прям как ваш папаша, бастарды! — прокричал Эймонд. Люцерис тогда еще не знала, что означает это слово, но ее внимание все равно было приковано к другой части его фразы. — Мой папа жив, — выкрикнула она, ощущая, как на глазах выступили слезы от обиды, а не от боли. — Она не знает? — усмехнулся Эймонд, повернувшись к Джейсу. — Отпусти ее, — прошипел Джейс. Рука на ее шее расслабилась. Ее с силой оттолкнули в сторону, и она ударилась затылком об стену. Лицо по-прежнему болело сильнее. Теперь только Джейс и Эймонд стояли друг на против друга — Люк безуспешно пыталась подняться на ноги, но они ее не слушали, Рейна и Бейла, потирая ушибленные места, с ужасом наблюдали за происходящим из-за спины Джейса. Краем глаза Люк заметила, как от огней факела в руке Джейса блеснул нож. Джейс сделал несколько выпадов в сторону Эймонда, все так, как их учил погибший Харвин Стронг, но Эймонд мало того, что ловко увернулся, он еще и умудрился контрударом выбить нож, и тот отлетел куда-то в сторону, а Джейс нелепо плюхнулся на спину. "Он его убьет!" — кричал Люк внутренний голос. — "Он убьет его, если ничего не сделать". Эймонд тем временем снова поднял камень. Люк из последних сил поползла в ту сторону, куда улетел нож брата, куда-то позади Эймонда. Она и так почти ничего не видела из-за боли и головокружения, еще и кровь из носа мешала ей сделать нормальный вдох, но Люк не собиралась сдаваться. Она совершенно не представляла, что будет делать с этим ножом, даже если найдет, как будет противостоять Эймонду, который справился одновременно с тремя противниками, но времени на раздумья у нее было — жизнь Джейса висела на волоске. Еще она боялась, что если Эймонд заметит, что сбоку от него она копошится в земле, то камень полетит уже в нее. Она услышала крик Эймонда ровно в тот момент, когда смогла нащупать рукоятку. Он повернулся в ее сторону, растирая глаза. Это был момент, поняла Люк, сейчас или она что-то сделает, или он их тут всех похоронит. Не разбирая дороги, он приблизился к ней на расстояние вытянутой руки. И Люк с силой взмахнула ножом, не целясь. Эймонд снова закричал, но на этот раз громко и душераздирающие. Гораздо позже Люк поймет, что драконы, когда им больно, ревут точно так же. Эймонд упал животом на землю, рукой схватившись за лицо. Люк не могла понять, куда конкретно она попала. Она еще не знала, что только что лишила дядю глаза навсегда. Вдалеке послышались тяжелые шаги — наконец, пришли взрослые. *** Следующие несколько месяцев Люцерис чувствовала себя отвратительно. И дело было не в постоянных головокружениях и кровотечениях из носа. К ужасным событиям Дрифтмарка прибавилась еще и смерть отца (как и сказал Эймонд — в огне), но жизнь на Драконьем Камне шла дальше своим чередом, будто ничего и не произошло: мама полностью растворилась в новом браке, Джейс, огорченный позорным проигрышем, каждую свободную минуту шел тренироваться с кем-нибудь из стражников на пляж, и Люцерис совершенно некому было поделиться теми мыслями, что поселились в ее маленькой голове и вылезали темными холодными ночами. Ее мучили разные кошмары: и окровавленное лицо Эймонда, и глубокий порез на руке матери, который та получила, спасая Люк от гнева королевы. Она уже тысячу раз успела пожалеть, что схватила тогда тот чертов нож. Она чувствовала себя виноватой в увечьях Эймонда, в глубокой ране матери и даже в смерти отца. И она наивно поверила, что сможет все исправить, попросив прощения. Люцерис решила написать письмо, но красиво и грамотно писать она пока не умела. Джейса она боялась о таком попросить, он слишком резко реагировал на любое упоминание о том вечере; у мамы еще затягивалась рана, и Люк было стыдно, раз мама из-за нее пострадала, заставлять ее еще писать письмо с извинениями. И она пошла к Деймону. Она подкараулила момент, когда он остался в зале один у камина, и подошла к нему, сжимая в руках пергамент и чернила. — Ты хочешь попросить у него прощения? — спросил с ухмылкой он, услышав ее просьбу. Люцерис кивнула. Деймон долго просто молча разглядывал ее лицо. — Ты очень добрая девочка, Люк, — заговорил он наконец. — Но знаешь, какая ты еще? Ты еще и очень храбрая: ты не побоялась защитить свою семью... — Но ведь дядя Эймонд тоже семья, — перебила его Люк. Деймон на это рассмеялся. — Ох, поверь мне, Зеленые нам не семья, — встретив непонимающий взгляд девочки, Деймон придвинулся к ней поближе. — Твой дед совершил большую ошибку, решив жениться на Хайтауэрской дочке и настругать с ней детишек. В будущем нам всем это очень сильно аукнется. — Что? — Вспомни, как все было. Эймонд украл дракона у девочек, первым начал драку, назвал вас с Джейсом бастардами. И даже когда он ответил за свои злодеяния, он не отказался от своих слов. Его мать хотела сама лично вырезать тебе глаз, — он провел указательным пальцем по ее правой щеке. — Извинился ли хоть кто-то из них перед тобой или твоей матерью? Люк виновато опустила голову. — Ты должна как можно раньше понять, что существуют люди, которые всегда готовы навредить тебе, твоей маме, твоим братьям. И если у них будет возможность причинить боль, они ею воспользуются обязательно. — Деймон взял ее за руки и взглянул в глаза. — И ты должна быть готова постоять за себя и за них. Запомни, в конфликте всегда проливается кровь — твоя или чужая. Ты пролила кровь Эймонда, чтобы защитить Джейса, а твоя мать пролила свою, чтобы защитить себя. И поверь мне, гораздо приятнее, когда проливается чужая. — Но я уже пролила кровь, за Джейса, и продолжаю проливать ее до сих пор, — Люцерис несколько раз постучала себе пальцем по кончику носа. — Тогда ты должна понять, что я имею в виду. Деймон аккуратно забрал у нее из рук пергамент и бросил его в огонь. Люцерис не понимала, зачем так надо было делать, ведь он так и остался пустым. — До меня дошли слухи, что ты хотела забрать у меня Темную Сестру, — на его губах снова заиграла знакомая ухмылка. — Я считаю, что могу передать свой меч только тому, кто сможет достойно себя проявить. Как думаешь, у тебя получится? — Конечно! — не задумываясь ответила Люцерис. — Что же, могу начать тебя тренировать вместе с Джейсом, но только учти, я не буду проявлять к тебе какое-то особое отношение или жалость. Ты должна будешь четко выполнять все мои указания. Поняла? Люцерис показалось, что слова Деймона сняли с нее тяжелый груз. Она не могла не улыбнуться в ту секунду, чувствуя впервые за долгое время что-то похожее на радость. И жизнь потекла в новом русле, она была другой, не похожей на прежнюю, но Люк была по своему счастлива. Солнечная Королевская Гавань окончательно сменилась на ветреный Драконий Камень, а общество двух дядь и тети — на сводных сестер-кузин. Бейла и Рейна, пусть и не могли придумать таких веселых игр и розыгрышей, как Эйгон, оказались преданными друзьями. Они все вместе лазили по окрестностям острова, не обращая внимания на предостережения мамы и бабушки, сидели рядом друг с другом на уроках, рассказывали страшные истории по ночам. К сожалению, близняшки чаще обитали на Дрифтмарке, чем на Драконьем Камне — они сами решили чаще проводить время с бабушкой и дедушкой после того, как те потеряли своих двоих детей. Тогда к ним погостить иногда приезжали уже Джейс и Люк, и хоть путь был близким, Люцерис, проводившая добрую половину этого самого пути перегнувшись через борт, успевала всех проклясть, пока они на корабле добирались до замка Веларионов. Владения бабушки и дедушки предлагали гораздо больше заделий, чем отрешенный Драконий Камень. Дрифтмарк стал любимым местом многих моряков, где можно перевести дух на суше, а некоторые вообще сходили на берег там лишь на удачу. Они останавливались в небольшой деревушке у самого родового замка Веларионов, состоящей из одних таверн и трактиров, где чуть ли не каждый день царили праздность и веселье. Именно туда пробирались Джейс, Люк, Рейна и Бейла, и никакие запреты и никакая охрана не могла им помешать. Возможно, это действительно было рискованно с их стороны — все-таки общество простых мореплавателей вряд ли можно назвать подходящим для будущих лорда и леди, но милостью Богов ничего страшного с ними ни разу не произошло. Люк, как самая маленькая и любопытная, быстро стала всеобщей любимицей и долгожданной гостьей в таких местах. Мужчины, от которых пахло рыбой, солью и перегаром, всегда сажали ее на стол и, угощая экзотическими фруктами, на перебой рассказывали ей о своих приключениях, пока девочка слушала их открыв рот и затаив дыхание. Но больше всего она любила их песни, любила истории, облаченные в форму стихов и мелодии. Она громко пела вместе со всеми те песни, которые знала еще со времен пребывания в Королевской Гавани, или смело подхватывала последние слоги в тех песнях, которые слышала первый раз. Заметив такую заинтересованность юной принцессы, многие решили воспользоваться возможностью повеселиться и помогли ей выучить несколько похабных песен. Наверное, они очень сильно жалели, что не могли увидеть лиц королевской семьи, когда Люк с уверенным видом перед ними исполняла песню, совсем не понимая подтекста. Но у открытости Дрифтмарка был другой недостаток — помимо простолюдин, его еще и часто навещали куда более высокопоставленные особы, ради которых устраивали целый торжественный ужин. Джейс в такие вечера становился мрачнее тучи. — Они шепчутся за нашей спиной и даже не стесняются! — гневно выплевывал он, когда их отправляли к себе. Люк понимала, про что он говорил. Гости Драконьего Камня никогда не смели на них даже взглянуть как-то не так, но на Дрифтмарке бывали совершенно другие люди. Они не стеснялись рассматривать их с Джейсом с головы до ног и позже начать что-то жарко нашептывать соседу. Люк это лишь смущало, а вот в Джейсе начинал пылать самый настоящий пожар. — Если б мы были больше похожи на маму, они бы не посмели так себя вести, — с горечью добавлял он. После таких событий Люцерис подолгу разглядывала себя в зеркале. Ее, никогда прежде не интересующейся, как она выглядит, начало волновать свое отражение. Она помнила, какими словами летописцы описывали ее предков, да ей достаточно было взглянуть на близняшек и на собственную мать. Дело даже было не столько в темных кудрявых волосах и больших карих глазах. Она не была похожа на них даже в чуть более мелких чертах. Люк с неприязнью вглядывалась в округлые щеки, пухлые губы, нос-пуговку. Мама же никогда не говорила с Люк на эту тему и даже пресекала все ее попытки хотя бы начать разговор. Через пару лет после смерти того, кого Люк считала своим отцом, Джейс наконец смог относительно спокойно объяснить ей, что означает слово «бастард», что настоящим их отцом был тот добрый капитан стражи Харвин Стронг. — Но для всех наш отец — это Лейнор Веларион. И мы должны защищать этот факт всеми доступными способами, — добавил Джейс. — И ты должна верить в это сильнее всех. — Почему? — не до конца понимавшая, зачем скрывать правду, спросила Люцерис. — Потому что так надо. Просто прими это. Годы шли. Менялся окружающий мир, и Люцерис вместе с ним. Но больше, конечно же, мир. Джейс все меньше находил времени для сестры, и лишнюю свободную минуту он тратил на зубрежку валирийского, который давался ему с большим трудом, или на фехтование. Если на Драконьем Камне гостила Бейла, то ее и Джейса вообще нельзя было нигде в замке найти. Рейна тоже стала предпочитать общество молодых рыцарей бессмысленному ползанью по скалам. Джоффри был еще слишком мал и неуклюж, чтобы составлять Люк компанию в ее маленьких приключениях, но, по счастью, Арракс к тому времени достаточно подрос, чтобы выдержать вес Люк и сделать пару кругов над домом. Стремительно ее предавало собственное тело, изменения которого абсолютно ее не радовали. Самое обидное, что она росла очень медленно. В какой-то момент Джейс и близняшки были выше ее уже почти на голову. Джейс любил лишний раз подшутить над ней, спрятав ее меч где-нибудь на самой высокой полке, Люк в отместку плевала ему в кубок. Выше ее была даже матушка, которая всегда отличалась миниатюрностью. Люцерис очень было обидно, что в чем-то действительно нужном кровь Стронгов ни в какую не хотела себя проявлять. Мама успокаивала, что однажды Люк обязательно подрастет, и предлагала стакан молока. В общем, тема ее низкого роста на какой-то момент огорчала ее куда больше, чем подозрительная схожесть с Харвином Строгном. А потом произошло ЭТО. В целом, в самом событии не было ничего страшного, но вот последствия... Люк навсегда запомнила, с какой радостью ее служанка объявила маме, что «принцесса наконец-то расцвела», и какое-то время мама выглядела даже потеряннее, чем сама Люк. — Больше никаких тренировок с настоящими мечами, — произнесла она. — Только деревянные. Никаких штанов. И никаких коротких волос. Конечно, Люк не могла это смиренно принять, и в некогда тихом замке все чуть ли не оглохли от скандалов. На ее сторону встал Деймон, правда он особо не стал вступать в конфронтацию со своей женой. Но они смогли отбить ей штаны, и Люк обязана была надевать платье лишь на особые случаи, как и раньше. На деревянный меч ей пришлось все-таки согласиться, потому что уж лучше было так, чем остаться без фехтования вовсе. С прической так просто договориться уже не получилось. Вытерпеть утреннюю пытку расчесывания с ее старой длинной было уже величайшим достижением, а теперь ситуация становилась все хуже с каждым днем, еще и волосы постоянно мешались на тренировках. Доходило до слез, когда Люк хватала столовый нож и грозилась им каким-нибудь образом срезать все под корень. Когда их с мамой оттащили друг от друга в разные углы замка и они немного успокоились, к Люк подошел Деймон. — Ты знаешь, что войны-дотракийцы ходят с длинными волосами, которые заплетают в косу? Так они пришли к еще одному компромиссу. Чтобы Люк не шлялась бездельно по острову, ей поручили приглядывать за младшими братьями, что в целом считала несильно отягощающим времяпровождением. Она с интересом наблюдала, как самые младшие менялись с каждым днем, учились с ее помощью чему-нибудь новому. Не отходила от их постелей, когда они болели. Пела им по вечерам колыбельные. В целом, это все было гораздо интереснее, чем учиться делать реверанс по двести раз или, что еще хуже, сидеть с пяльцами и иголкой. И только Люцерис привыкла к новому ритму жизни, как в один пасмурный день мать объявила, что им необходимо срочно прибыть в Королевскую Гавань. *** Несмотря на то, что повод поездки был отнюдь не радостным, Джейс и Люк не могли скрыть легкое волнение и предвкушение возвращения в Красный Замок спустя столько лет. Они не были ни на свадьбе дяди Эйгона и тети Хелейны, ни на пирах в честь рождения их детей-близнецов — мама почему-то не хотела, чтобы ее дети лишний раз мелькали в Красном Замке. Из-за всех эмоций и страха за предстоящие события — им предстояло всеми силами защищать права Джоффри на Дрифтмарк, и любой исход обязательно повлияет на их дальнейшую судьбу — Люк даже практически не тошнило, пока они плыли к Королевской Гавани. — Боишься? — заставил ее отвлечься от печальных мыслей голос Деймона, когда она нервно изучала горизонт, одновременно надеясь увидеть и не увидеть очертания столицы. Люцерис повернулась к нему и чуть задрала голову, чтобы взглянуть в его всегда озорные глаза. — Немного, — слабо улыбнулась она. — С одной стороны, это хорошо, — понимающе кивнул Деймон. — Страх не дает нам совершать рискованные поступки. — Не думала никогда услышать такие слова от тебя, — улыбка Люк стала шире. — Драконы ничего не боятся. — Драконы никому не показывают страх, — поправил ее Деймон. Люк снова устремила взгляд в даль. — Как ты думаешь, — тихо спросила она, — они не признают право Джоффри... — Я не знаю, — перебил ее Деймон. — Но готовлюсь к худшему. И тебе того же советую. От его слов Люк почувствовала дрожь в руках и коленях. — Я тебе это говорю не для того, чтобы запугать, Люцерис. Я хочу, чтоб ты была готова бороться за свою жизнь, при любом исходе. Как бы все не сложилось: твоя обязанность — выжить. Никогда не забывай этого. Эти гадюки, Зеленые, — он буквально выплюнул это слово, — будут всячески тебе ставить палки в колеса. Даже если нас минует буря завтра, через неделю последует следующая. И они не успокоятся. — Никогда и ни за что? — Никогда и ни за что, — твердо повторил за ней Деймон и вдруг хищно улыбнулся. — Знаешь, я думал, что неплохо тебя подготовил, но смотрю на твое потерянное выражение лица и тоже теряю уверенность. — Тебе никак нельзя быть неуверенным, — замотала головой Люк. — Мама рассчитывает на тебя. — И на тебя тоже, — с этими словами он нагнулся, чтобы подарить отеческий поцелуй в макушку. *** — Мама, мы хотим исследовать замок и посмотреть, что изменилось за эти годы, — крикнул Джейс в глубь покоев матери и Деймона и схватил Люк за руку, чтоб потянуть ее за собой в коридоры, не дожидаясь ответа. — Береги сестру, — еле-еле расслышали они перед тем, как за ними захлопнулась дверь. — Как ты думаешь, — обернулся Джейс к Люк, — у них все такая же плохая охрана кухни? — Ты уже слишком долговязый, чтоб незаметно стягивать со столов еду, — усмехнулась Люцерис. — Зато ты, коротышка, сможешь прекрасно с этим справиться, — съязвил Джейс, и получил за это удар локтем в бок. Джейс лишь крепче сжал ее руку и побежал вперед, заставляя Люк следовать за ним. Они, прям как в ее раннем детстве, бегали по лестницам и коридорам Красного Замка, смеясь. Люк даже на миг позабыла, почему они сюда вообще приехали, из-за накатившей приятной волны воспоминаний. И, конечно, эти воспоминания привели их на задний двор, где когда-то в первый раз взяли в руки тренировочный меч. — Он будто стал меньше, — сказала Люк, разглядывая упражняющихся друг с другом и на манекене молодых людей. — Тебе кажется, — отмахнулся Джейс. Он прошел через тренирующихся к столам, на которых выложили оружие для тренировок, и стал делиться своими воспоминаниями об этом месте, пока Люцерис озиралась по сторонам. Все на них смотрели. Какие-то рыцари даже перестали тренироваться. — Ты меня не слушаешь, — с обидой в голосе заметил Джейс. — На нас все пялятся, — шепнула Люцерис. — А о чем ты думала, когда выходила в таком виде, — Джейс успел ее несильно дернуть за длинную косу прежде, чем Люцерис успела бы хлестнуть его по руке. — Очень сомневаюсь, что дело в прическе или одежде, — прошипела она. Сзади послышалась возня. Обернувшись, Люк не без облегчения увидела, что все внимание присутствующих на тренировочном поле было приковано уже к какому-то поединку. Напряженность быстро уступила место любопытству. Не сговариваясь, они с Джейсом направились к толпе. Звуки ударов и лязг металла становился громче с каждым их шагом. Из-за того, что они были, похоже, последними, Люцерис осталось лишь любоваться чужими спинами. Она несколько раз подпрыгнула, но лишь разглядела что-то мелькающее серебром. — Мне ничего не видно, — пожаловалась Люк. Она взглянула обиженно на брата в надежде, что тот приподнимет ее, зная ее любовь к изучению чужих драк, однако все внимание Джейса было привлечено к поединку. На его лице застыла смесь недопонимания и растерянности. Люк только хотела дернуть его за рукав, как услышала аплодисменты — похоже, бой кончился. — Поздравляю, мой принц, — услышала она. — Вы обязательно всех сразите на турнире. — Плевал я на турниры, — в этом голосе было столько льда, что у Люк даже пробежал холодок по спине. — Племянники. В эту секунду взгляды всех были вновь прикованы к ним, а люди, стоящие перед ними, разошлись. И наконец, Люк увидела сражающихся. Точнее одного. Потому что не заметить его было просто невозможно. Серебристые длинные волосы, повязка на глазу, не до конца скрывающая ужасный шрам на лице — это был Эймонд Таргариен, их дядя, ошибки быть не могло. Джейс инстинктивно закрыл ее собой. — Пришли потренироваться? — уголки его губ были приподняты вверх, но единственный глаз не выдавал никаких теплых эмоций. Джейс напрягся всем телом, судорожно соображая, что ответить. И Люк, наверное, должна была испугаться — фигура дяди была зловещей, и ситуация, в которой они оказались, не предвещала ничего хорошего. Однако Люк не было страшно — чувство обиды оказалось сильнее страха. — Ну конечно-о-о, — сорвалось разочарование с ее губ, — все в этой семье растут как на дрожжах. Джейс перевел изумленный взгляд с Эймонда на нее. — Люк?.. — только и вырвалось у него. — Что «Люк»? — гневно шептала она. — Ты посмотри на него! Он же высотой с дозорную башню! Пусть они были и далеки от королевского двора, но кое-какие слухи доходили и до их забытого Богами Драконьего Камня. Люцерис говорили, что Эймонд все так же избегает общества, но теперь он либо ожесточенно упражнялся владению мечом, либо пропадал где-то верхом на Вхагар... Но никто не говорил ей, что он так вымахал! Он, наверное, ростом с Деймона! — Так нечестно! — сквозь зубы процедила она. Окружающие, которые не могли расслышать их разговор непонимающе смотрели то на шушукающихся Джейса и Люк, то на продолжающего сжимать в руке меч Эймонда. — А Эйгон поди вообще ростом с Балериона, — не унималась Люк и начала размахивать руками. — Как я вас всех ненавижу. Джейс тихо хихикнул в кулак. Похоже, для доведенной стрессом Люк, увидеть, как «враг всей ее жизни» (как ласково прозвал Эймонда Деймон при ней) был ее почти на две головы выше, стало последней каплей, и у нее началась самая настоящая истерика. Джейс сделал глубокий вдох и повернулся к Эймонду. — Извините, принц Эймонд, но нас уже ждут, будут показывать череп Балериона. Он прекрасно понимал, что сейчас было не время мериться силой с дядей. Джейс не был готов увидеть его сегодня и совершенно растерялся, но, к счастью, вызывающее поведение сестры не только помогло ему отвлечься, но и дало предлог избежать стычки. Люк неохотно последовала за ним, гневно смотря себе под ноги. *** Эймонда никак нельзя было назвать любителем ностальгировать по детству. Неприятных воспоминаний осталось гораздо больше, чем приятных. Отец им мало интересовался (впрочем, до Эйгона и Хелейны ему тоже не было никакого дела), Эйгон любил только подшучивать над ним, а Хелейна обычно полностью растворялась в своих странных делах, которые Эймонд до конца не понимал. Старшая сестра, Рейнира, была слишком взрослой, и ее гораздо больше интересовали собственные дети. Эймонд мог играть с Джейсом, племянником-ровесником, но мать, только заметив их вместе, сразу уводила его куда подальше. Ох, мама... Она так разрывалась между болезненным мужем, старшим сыном-негодником и дочерью-чудачкой, что ей вечно не хватало времени на младшего, но Эймонд все равно чувствовал ее невероятную любовь. У него не было даже дракона, самого невероятно преданного существа, — яйцо, которые положили к нему в колыбель, так и не проклюнулось. Тем не менее, Эймонд всегда ходил вместе с братом, сестрой и племянниками в Драконье Логово и не без зависти наблюдал, как они устанавливали с ними связь. Даже Хелейна, которой ползучие твари казались занимательнее; даже Джейс, который все никак не мог выучить и правильно выговорить валирийские слова. Когда мать была занята королевскими делами, Джейс проникал к ним в игровую комнату. Так как Эймонд немного стеснялся первым заговорить, его племянник сразу попадал в цепкие лапы Эйгона, который выдумал для них какую-нибудь игру, всегда заканчивавшейся неприятностью. Но в целом, было интересно за ними со стороны наблюдать, пусть и одиноко. Однажды, Джейс пришел в игровую не один: в руках он держал младенца. — Смотрите, у меня не так давно сестра появилась, — он с гордостью продемонстрировал всем малышку. — Нашел, чем удивить, — зевнул Эйгон. — У меня целых две сестры. Эймонд тоже смотрел на нее без энтузиазма. Ребенок как ребенок. — Ничего, — сказал тогда Джейс, — она скоро подрастет, буду ее всему учить. И он не соврал: как только Люцерис начала уверенно держаться на ногах и говорить осмысленные вещи, Джейс перестал наведываться в игровую, даже когда матушки не было рядом. *** Дети не особо сильно замечают, что кто-то не такой, какой надо. Эймонд не видел ничего странного в Джейсе и в Люцерис, пока не услышал, как матушка в разговоре с дедом не назвала их «бастардами». Через несколько дней он набрался духу спросить у учителя истории, что означает это слово, и с тех пор начал приглядываться к племянникам более внимательно. Теперь к ним в походы в Драконье Логово добавилась Люцерис. У нее тоже появился дракон — очень красивый и невероятно ручной. Даже смотрители говорили, что в первый раз видят настолько ласкового детеныша дракона. Он сам, не умея еще летать, выбирался из ямы, только услышав ее голос. Он взбирался по ней на плечо и сидел так, как попугаи из книжек про пиратов. Люцерис кормила его сырыми кусочками мяса и что-то шептала ему, от чего дракончик начинал издавать смешной звук, похожий на мурчание кошки. Он даже любил утыкаться ей головой в щеку. Она дала ему имя Арракс. В такие моменты Эймонд не мог оторвать от нее взгляда. Ему казалось жутко несправедливым, что Люцерис, бастард, обладает таким уникальным драконом, в то время как ему остается лишь слепо надеяться, что когда-нибудь и он сможет похвастаться таким прекрасным могучим созданием с герба его семьи. *** — Ее дочь снова сбежала с занятий и пряталась на заднем дворе, — Эймонд слышал недовольный голос матери из соседний комнаты. — Не понимаю, как стольких людей может дурачить пятилетка, — только и ответил на это отец. — Ты должен повлиять на Рейниру, если уж она считает Люцерис принцессой, то пусть и воспитывает ее соответствующе. — Ты слишком строга к малышке. Она же не делает ничего дурного. — Визерис, — голос матери дрогнул, — каждый день двор смотрит, как прислуга гоняется за девчонкой в мальчишеском одеянии по всему замку. Это неприемлемо. — Знаешь, если бы меня заставляли каждый день вышивать одинаковых драконов, я бы тоже сбежал, — еще отец сказал, что устал и хочет побыть в тишине. Эймонд прекрасно знал, о чем они говорили. Он сам почти каждый день замечал, как из-за кого-нибудь угла за ним, Эйгоном и Джейсом внимательно следят карие глаза. Иногда, если ее не ловили раньше, Люцерис приходила в богорощу. Эймонд там сам любил проводить время, забираясь на дерево с книгой в руках, потому что там его точно бы никто не беспокоил. Но если он замечал Люцерис, идущую на перевес с какой-нибудь гигантской палкой, то всегда откладывал книгу и принимался наблюдать за ее жалкими попытками повторить то, что она сегодня увидела на их тренировке. В тайне он очень сильно надеялся, что она его вот-вот заметит. И тогда он бы спустился к ней и милостиво показал бы, как фехтовать правильно, если уж она так хотела фехтовать. Но девчонке не хватало ума хоть раз посмотреть наверх, чтобы увидеть его. Эймонд как-то раз даже специально покашлял, но Люцерис лишь застыла на пару секунд и резко бросилась наутек, выронив палку. Похоже, она тогда приняла его за какого-то духа. В итоге он оставил свои попытки и решил остаться невидимым свидетелем ее забавных потуг. Но в результате матушка все-таки добилась своего: заливающуюся слезами Люцерис притащили к его отцу в один прекрасный день. Эймонд припал ухом к двери. Он слышал, как ругались матушка и сестра, как рыдала Люк. От шума начала болеть голова, но что-то произошло, от чего все наконец замолчали, и отец обратился к Люцерис: — Скажи, дорогая внучка, зачем ты ходишь в обносках своего брата и подглядываешь за рыцарями? — Эймонд никогда слышал, чтобы отец говорил хоть с кем-нибудь с такой теплотой, от обиды у него что-то сжалось внутри. Он не стал слушать ответ племянницы; было неважно, что она ответит — он уже понял, что ей все простят. Поэтому он нисколько не удивился, когда через несколько дней Харвин Стронг привел Люцерис к ним на тренировку, без длинных кудрей, в ее собственной тренировочной одежде. Она весь день ходила, задрав подбородок, невероятно довольная собой, и Эймонд впервые почувствовал невероятную ненависть к живому существу. Он просил не так много — всего лишь дракона, но ему и в этом отказывали, и если его находили слоняющимся у Драконьего Логова без надзора, то мать обязательно наказывала его за это, а отец рассеянно оглядывал его с головы до ног и отворачивался заниматься своими делами. А этой девчонке, бастарду, ведущей себя совсем не так, как должны вести себя леди, плюющей на условности и правила, его отец лично разрешил всем потакать. Ей, конечно, не разрешали фехтовать на ровне с ними, и обычно Люцерис (или, как ее теперь называли, Люк) безобидно вертела своим деревянным мечом, слушая команды Стронга. Было в этом что-то ироничное, и он даже позволял себе ухмыляться, когда Эйгон тихо, чтоб никто не слышал, позволял себе пошутить, глядя на них двоих. Они вчетвером стали проводить вместе много времени, гораздо больше, чем Эймонд этого бы хотел. От звонкого смеха Люцерис над выкрутасами Эйгона у Эймонда закладывало уши. Несмотря на то, что брат позволял себе упомянуть об их происхождении так, что ни Джейс, ни Люк не понимали, почему он и Эймонд над ними смеются, он мог после тренировки посадить уставшую Люцерис к себе на плечи и отвести в ее покои. Похоже, даже к не интересующемуся семьей Эйгону, она смогла подобрать ключ. Вообще, как позже заметил Эймонд, у них это было взаимно: Люцерис была готова поддержать любую шалость Эйгона, какими бы страшными последствия не были. Чаще Джейс и Эйгон использовали ее, если надо было что-то стащить, так как Люцерис была очень мелкой и ловкой. Особенно она любила таскать лимонные пирожные с кухни. Как-то после очередной вылазки Люк впервые подошла к нему и протянула пирожное. Эймонд сильно смутился тогда от неожиданности — обычно Люк никогда на него внимания не обращала. Она ничего не говорила, просто стояла и ждала, широко улыбаясь. Когда он наконец решился и протянул руку, несчастное пирожное резко выхватил Эйгон. — Даже не пытайся к нему так подлизаться, — сказал он, запихивая побыстрее пирожное в рот. — Он сладкое не особо любит. — Оу, — разочаровано произнесла она, опустила голову и быстрее пошла прочь. Это был первый раз, когда они так «пообщались». Больше она не делала попыток сблизиться и обращалась к нему, только если Эйгон и Джейс хотели преподнести ему очередную подлянку. Так было в случае со свиньей. Люцерис лично вывела к нему из ямы похрюкивающую свинью. Когда Рейнира с мужем и детьми покинула Королевскую Гавань, Эймонд и его мать будто стали дышать свободнее и глубже. Эйгон потерял двух преданных исполнителей своих гениальных задумок, и он практически отстал от Эймонда. Жизнь стала налаживаться. *** Тот день в Дрифтмарке стал одновременно самым лучшим и самым худшим в его жизни. Когда Эймонд смог оседлать Вхагар, установить ту самую связь, он почувствовал себя по-настоящему живым, будто до этого вместо него в мире существовала лишь безжизненная оболочка. Он наконец понял, что значит быть Таргариеном. Теперь ему все было по плечу. И никто не мог отобрать этого у него. Больше нет. Когда Джейс и дочери дяди Деймона принялись обвинять его в том, что он якобы украл Вхагар, Эймонд поймал себя на мысли, что все их слова ничего не значат для него после того, как могучая Вхагар посчитала его достойным. Чувствуя себя бессильными перед ним, они от отчаяния кинулись на него, но окрыленный недавним первым полетом Эймонд без проблем справился с ними, раскидывая их в разные стороны, как слепых котят. Когда на него попыталось кинуться что-то маленькое, он инстинктивно ударил первым. В свете факелов он разглядел окровавленное лицо Люк, чей взгляд никак не мог на нем сфокусироваться — похоже он не рассчитал силу. Она жалобно захныкала, когда его пальцы сильнее сжали ее шею. Вид жалкой Люк, которая когда-то радостно носилась по коридорам Красного Замка вместе с Эйгоном и Джейсом, заставил что-то щелкнуть внутри Эймонда. Она никогда не хватала его за руки, никогда со смехом не заставляла играть в догонялки с ней. Она как-то умудрилась заставить весь мир крутиться вокруг нее, и в этом мире не было место для Эймонда. И теперь посмела попытаться сделать ему больно. Получив огонь, он возжелал крови... Боль невероятно обжигала правую сторону лица. Но сильнее ныло что-то в груди, когда он окончательно понял, что на этом свете до него никому нет дела кроме матушки. После того как она отчаянно бросилась с кинжалом в сторону Люцерис, все смотрели на нее как на сумасшедшую. Она сама не могла поверить, что никто не пожелал поддержать ее, и лишь беспомощно смотрела на окружающих как затравленная дичь на охоте. День его триумфа обернулся привкусом пепла во рту. *** Эймонд учился жить заново. Если чему-то он и научился благодаря «несчастному случаю» (так окрестил случившееся в тот вечер отец), так это тому, что ничего своего у него нет, что ему придется бороться, чтобы заиметь хоть что-то, и что даже отобрав кроху, ему придется за нее сражаться. Он не собирался больше проигрывать: потеря глаза и унижение матери в тот вечер казались ему неприлично дорогой ценой за его проявленную слабость. Ему не хватило смелости задушить мелкую тварь, когда у него была возможность, он замешкался, когда хотел пробить голову камнем ее брату, и вот теперь он здесь. Он был готов изводить себя тренировками, полетами на Вхагар, чтением истории и философии, лишь бы больше не повторять тех досадных ошибок. Слова деда, сказанные то там, то здесь, о том, что семейка Рейниры представляет для них всех угрозу, перестали быть для него пустым звуком. — Ты должен будешь защищать свою семью, Эймонд, — говорил дед, поощряя его энтузиазм к наукам и тренировкам. — Когда меня не станет, твоей матери будет не на кого рассчитывать кроме тебя. Ты должен будешь защитить ее, защитить корону. И он отдавал всего себя, растворяясь в серых буднях и страхе за будущее его семьи, которую могла уничтожить его шлюха-сестра в любой момент. Он впитывал ненависть к ней и к ее выводку как губка. Когда дед объявил, что скоро будут оспаривать право Джоффри Велариона на Дрифтмарк, Эймонд будто очнулся ото сна. Словно наступил тот день, к которому он так тщательно готовился. Ведь скоро явится Рейнира с дорогими племянниками. *** Не заметить их было нельзя, рыцари рядом с ним начали перешептываться и показывать в пальцем куда-то в сторону. Когда Эймонд повернулся, он будто увидел картину из далекого прошлого. Во двор спускались Джейс и Люк: Джейс как обычно шел впереди и держал за руку послушно еле-еле поспевающую за ним Люк. Прошло много лет с тех пор, как они виделись последний раз, и они больше не были детьми, но в то же время никто будто не изменился. Эймонд даже несколько секунд просто смотрел на них, как тогда в детстве. Он не мог поверить, что вот эта мелочь со смешной прической посмела кинуться на него и в итоге вовсе лишила глаза. Это было просто смешно. Недоразумение, считавшее себя достойной вообще брать в руки меч и называть себя «принцессой». Он слышал, что за ее обучением следил лично Деймон, но он не мог представить, что она всерьез могла хотя бы держать в руках оружие, не то что делать им выпады. Эймонд разыграл перед ними маленькое представление, чтобы посмотреть на их реакцию и позже развести на то, чтоб они показали свои умения, накопленные за эти годы. Он не без гордости заметил на лице Джейса страх, а вот разглядеть Люк не представлялось возможным — Джейс почти сразу вышел чуть вперед, прикрывая сестру. Что ж, Люк не в первый раз пряталась за братом или за матерью. Она, как говорил сир Кристон, могла лишь исподтишка напакостить и броситься сразу к тому, кто мог бы ее защитить. Вдруг Джейс обернулся и чуть отступил назад, и Эймонд наконец-то смог разглядеть Люк. В ее глазах, в тех самых, один из которых Эймонд пообещал мысленно подарить матери при первой же возможности, плескалась невероятная ненависть. Ее губы дергано шевелились, будто она проговаривала какие-то проклятия. Эффект, который он произвел на Джейса, сошел на нет — племянник уже ухмылялся как ни в чем не бывало и, схватив Люк покрепче за руку, под шутливым предлогом потащил ее куда-то за собой, заставляя отвернуться от Эймонда. *** От былой дерзости не осталось и следа, когда Люцерис и вся ее семейка предстали в тронном зале перед его дедом, сидящем на Железном Троне. Она стояла позади дрожащего как лист на ветру Джоффри, крепко держала его за плечи и не сводила испуганного взгляда с Веймонда Велариона. Она так была поглощена собственными страхами, что совсем не замечала, что Эймонд пристально изучал ее, каждую черточку. И когда, Эймонду показалось, что отчаяние полностью взяло его племянницу под контроль, двери тронного зала распахнулись. Конечно, на помощь своей старшей дочери, его отец нашел силы встать с постели и защитить право внука на Дрифтмарк.... Знакомый привкус пепла снова появился на губах. *** Похоже, болезнь окончательно свела отца с ума, поскольку только полный безумец мог подумать, что устроить ужин для всей семьи — замечательная идея. Когда он, Эйгон и Хелейна пришли в обеденный зал, где даже стол еще не был накрыт, Джейс и дочери Деймона уже сидели за ним, щипали виноград из одиноко стоящей глубокой тарелки и тихо перешептывались. Люцерис нигде не было видно. Эйгон сразу налил себе вина из кувшина, а Хелейна достала из кармана платья какого-то очередного насекомого и принялась наглаживать ему спинку и что-то тихо говорить ему. Эймонду же ничего не осталось, как разглядывать гостивших в Красном Замке родственников, которые усиленно делали вид, будто кроме них в зале больше никого нет. Их дерзость немного раздражала Эймонда, и он уже хотел привлечь их внимание, громко поинтересовавшись, прячут ли они от него Люцерис, или она сама испугалась и забилась в самый дальний угол замка, как кто-то резко открыл двери. Эймонд даже не сразу понял, что на пороге стояла Люк — на ней было пышное голубое платье, которое определенно было ей велико, от чего она выглядела так, будто натянула на себя лагерную палатку. Юбка вытирала полы, рукава скрывали руки полностью. Еще ей сделали высокую прическу, такую, какую носят благородные дамы в столице. Судя по выражению лица, ее внешний вид ее крайне не устраивал — Люцерис буквально дрожала от злости. Будто и не было недавнего эпизода в тронном зале, где на ней лица не было. С другого конца стола послышались смешки, которые становились все громче и громче. Похоже, то, что приводило Люк в бешенство, невероятно веселило ее близких родственников. Джейс выскочил из-за стола, подошел к пустующему месту рядом с Рейной и отодвинул стул. — Позвольте поухаживать за вами, принцесса, — наигранно серьезно произнес он под хихиканье близняшек. Люцерис одарила его многозначительным взглядом, но ничего не сказала. Когда она садилась, Джейс намеренно сильно придвинул стул к столу так, что Люк издала забавные кряхтящие звуки. Она замахнулась для удара, но Джейс ловко отпрыгнул прочь и вернулся на свое место. — Я думала, что раньше наступит зима, чем я увижу тебя в платье, Люк, — произнесла Бейла, улыбаясь ей. — Тебе идет, между прочим, думаю, тебе стоит почаще их носить, — добавила Рейна, плохо сдерживая смех. — Издевайтесь, сколько хотите, — Эймонд впервые услышал за много лет голос Люцерис, девчачий, звонкий. — Посмотрим, кто будет смеяться, когда найдете пауков в своих постелях. При слове «пауки» Хелейна подняла голову и взглянула на край стола, где сидели Рейна и Люк. — Тебе не идет злость, Люк, — сказала Рейна. Она придвинула тарелку к себе и нащупала в ней яблоко, которое подала Люк. Та, не долго думая, по варварски вонзила зубы в него. — Будет тебе урок на будущее — не выкидывай больше сундук с одеждой за борт, — усмехнулся Джейс. — Унижение было бы куда меньше. — Плевать, — ответила Люк, не переставая жевать, — в том платье все равно невозможно было сидеть, от него все чесалось. — Если мое платье тебе так нравится, — Бейла хитро улыбнулась, — могу тебе его подарить. Авось через пару лет оно будет тебе впору. — Боюсь, мне такие женские прелести не отрастить и за два года, — сухо сказала Люк. На этой фразе от бокала оторвался уже Эйгон. — А как мужа собралась привлекать? Своими непревзойденными навыками владения деревянным мечом? — не обиделась нисколько Бейла. — Ну судя по тому, что ты привлекла только Джейса, который и так был от тебя без ума, и которого я считаю посредственным кандидатом в мужья... Договорить Люцерис не успела, так как ей в лицо прилетела виноградина под хохот близняшек. Она возмущенно открыла рот, но ничего не сказала. — Джейс! — воскликнула Бейла. — Ты мог попасть в мое платье! — Или в меня! — заметила Рейна, отодвинувшись от Люк. Люк грозно посмотрела на Джейса, тот ей нагло улыбнулся, и она, на удивление, улыбнулась ему в ответ... И в эту секунду ему в лоб прилетело недоеденное яблоко. Они одновременно повскакивали со своих мест. Люк выставила перед собой стул, как баррикаду. Джейс был готов наброситься на нее в любую секунду, как хищник. — Ты ввязываешься в битву, в которой точно проиграешь, — предупредил он ее. — А это мы посмотрим, — хитро прищурилась Люк. Когда Джейс бросился на нее, она оттолкнула к нему стул и отбежала назад. Джейс смог отбросить летящий стул в стену, и они начали бегать вокруг стола. Стражники, стоящие в зале, не знали, что им делать — они определенно не привыкли к таким выходкам. Бейла и Рейна принялись кричать, поддерживая то одного, то другую. Хелейна, с интересом следящая за этим спектаклем, хлопала в ладоши, словно происходящее ее очень забавляло. Они сделали несколько кругов, и Джейс даже несколько раз почти схватил Люк, но она умудрялась ускользнуть. Когда она вырвалась вперед, Джейс ловко перепрыгнул через стол, и Люк, не сумевшая быстро развернуться, еще умудрившаяся запутаться в слишком длинной для нее юбке платья, споткнулась и чуть не рухнула лицом на пол, но Джейс удержал ее, схватив за локоть. — Нет-нет, — возмутилась она, пытаясь вырваться из стальной хватки брата. — Так нечестно! Чертово платье! — А я тебе говорил, что тебе не победить, — Джейс с легкостью закинул ее себе на плечо. Он повернулся к близняшкам и торжественно произнес, — я победил Мятежную Принцессу Люцерис Веларион! Люцерис, на удивление, признала поражение и перестала дергаться. Она позволила Джейсу дотащить ее таким образом до ее места. Стул Рейна уже вернула на место. — Джейс, — разочарованно произнесла она, когда он посадил Люк обратно, — ты испортил Люк прическу. И действительно, на голове у нее образовалось некое подобие вороньего гнезда. Несколько выбившихся прядей закрывали ей глаза. — Пусть так и сидит в наказание, — перевел дух Джейс. — А знаете что, — вдруг произнесла Люк, — в пекло это все. Она принялась остервенело вылавливать из волос шпильки и заколки. Кудри пышными волнами заструились по ее плечам. — Хватит и того позора, что я в уродском платье сижу, — произнесла она, пытаясь их хоть как-то пригладить. — Ого, — вырвалось у Рейны, когда она потянулась к одному из локонов Люк. — Я и забыла, что ты их так отрастила. — Скрывает такое добро, — улыбнулась Бейла. Люк, похоже решившая, что над ней снова насмехаются, открыла рот, чтобы сказать какую-то гадость, но в этот момент раздался тихий голос Хелейны: — У тебя и правда очень красивые волосы, Люцерис. Все тут же повернулись к ней, отвлекшись от Люк. Хелейна скромно улыбнулась. — Спасибо, Хелейна, — тихо сказала Люк, опустив глаза в стол. — Боги, она покраснела, — прошептала на весь зал Рейна. — Надо почаще делать ей комплименты, — заметил Джейс. — Хоть с закрытым ртом посидит... Ай! — Судя по всему, Люцерис умудрилась его лягнуть под столом. Эймонд не знал, как реагировать на происходящее. С одной стороны, бастарды вели себя непозволительно для отпрысков королевской семьи, с другой стороны, он давно не видел Хелейну такой... живой. *** В целом пир мог пройти куда хуже. Каждый считал своим долгом произнести до смешного трогательный тост, один хуже другого, но отцу похоже все нравилось. А от слащавой речи Рейниры его мать, которая все это время производила нескончаемое количество яда в сторону падчерицы, буквально поплыла. Эймонд давно не видел в глазах его матери лучика надежды. Но пока мать с щенячьей нежностью смотрела в сторону Рейниры, Эйгон что-то шептал Джейсу, от чего тот нервно сжимал-разжимал кулаки. Но в целом он ничего не выкидывал. Когда король приказал, чтобы заиграла музыка, Джейс в отместку Эйгону пригласил на танец Хелейну, которая буквально расцвела. Ее и раньше кавалеры особо не баловали вниманием, несмотря на ее статус, а после замужества она и вовсе все время отсиживалась за столом. Она с радостью приняла руку Джейса. Эйгон бросил на Эймонда недовольный взгляд, фыркнул и потянулся за кувшином, однако почти сразу отложил бокал в сторону, встал и подошел к Люк. Эймонд усмехнулся — брат не придумал ничего умнее, чем довести Джейса с помощью сестры, в которой, как все знали, души не чаял. Эйгон положил руку на спинку ее стула и как бы ненароком задел несколько раз плечо Люк, от чего та поежилась. Он протянул ей другую руку, мол, пошли танцевать. Люцерис беспомощно посмотрела в сторону Рейны, та лишь тихо сказала, что принцу неприлично отказывать. Двигались они на удивление плавнее Джейса и Хелейны, которые просто скорее веселились, дергаясь в разные стороны, чем танцевали. Эймонд не мог не заметить, как в какой-то момент рука Эйгона оказалась куда ниже талии Люк, на что та приподнялась на цыпочках и что-то прошипела ему с улыбкой на лице. Эйгон на это рассмеялся, запрокинув голову, но руку вернул на талию. Вся иллюзия прекрасной и крепкой семьи могла не раствориться, даже когда отца увели с пира. Ничего не предвещало беды. Казалось. Но стоило на столе появится запеченному поросенку, как Эймонд напрягся. Он будто снова стал тем самым несчастным мальчишкой, которому вместо дракона предложили свинью. Он инстинктивно поднял глаз на Люк. Она тоже заметила. Перевела взгляд с поросенка на Эймонда... и ухмыльнулась. Да как она смела! Он стукнул по столу кулаком так, что музыканты перестали играть. — Последний тост, — сказал он, вставая и поднимая бокал. — За здоровье моих племянников. Джейса, Люк и Джоффри. Она не спускала с него глаз. Надменных. Бастардских. Эймонд даже был счастлив, что наконец ее внимание полностью принадлежало ему. — Все они красивые, умные, — он тоже смотрел на нее, упивался; она знала, что он собирался сказать дальше, — сильные. — Эймонд, — в голосе матери было столько мольбы, но жизнь уже научила Эймонда, что отступать нельзя. — Выпьем же за моих трех племянников, сильных, как сир Стронг. — А ну повтори, — раздался голос Джейса, заставляющий Эймонда отвернуться от Люк. — А что такого? Это был комплимент. Разве ты не считаешь себя сильным, Джейс? Люк хотела наброситься на него. Он заметил, как она дернулась, но Эйгон схватил ее раньше, обхватил руками и прижал к себе. Джейс тоже попытался приблизиться к нему, но Эймонд с легкостью оттолкнул его так, что он упал на пол. Встать ему не дали уже стражники. — Она меня укусила, — раздался крик Эйгона. Вырвавшаяся из его крепких объятий Люк хотела помочь хоть как-то брату, но между ней и Эймондом встал Деймон. — Тихо-тихо, — сказал ей он и повернулся к Эймонду. — Ступайте к себе в покои, немедленно, — грозно приказала своим отпрыскам Рейнира. Что ж, семейный ужин действительно мог пройти куда хуже. — Хороший вечер был, — согласился с его мыслями Эйгон, когда они позже вдвоем шли в сторону своих покоев. Эймонд в ответ лишь хмыкнул. — Знаешь, я не против, если Черные еще раз сюда приедут, только чтоб Люк одна была, остальных не надо, — не унимался его брат. — Что она тебе сказала? — перебил его Эймонд. — М? — Когда вы танцевали, она что-то тебе сказала. — А-а-а, ты про это, — губы Эйгона расползлись в довольной улыбке. — Сказала, что если моя рука еще раз окажется ниже, чем надо, она отрежет мне пальцы. И добавила, если ее вдруг остановят, то это сделают Джейс или Деймон. Как думаешь, — он резко остановился и взглянул на Эймонда, — кто из них ее трахает? Я был уверен, что Деймон, но после сегодняшнего я ставлю на брата. — Не особо интересны их бастардские игрища, — пожал плечами Эймонд. — Да ладно, я больше чем уверен, что ты бы сам вонзил ей кое-что, и я имею в виду не банальное кинжал в глаз, — Эйгон ткнул его легонько локтем. — Она со своим мелким ростом больше похожа на ребенка, чем на женщину. — Да это не главное, — махнул рукой Эйгон. — Она с характером. — Он показал ему руку, на которой остались следы ее зубов. — Это было бы интересно. Утром им сообщили, что Черные уехали еще ночью. Эймонд даже немного огорчился, что не получилось взглянуть на Люк в последний раз после вчерашнего, теперь только боги знают, когда они увидятся. Эймонд тогда и представить не мог, что их следующая встреча состоится совсем скоро.