Сирена и Дракон

Он не хотел, чтоб так все вышло. Он лишь хотел ее напугать до такой степени, чтоб ей больше и в голову не приходила мысль вылезать из-под юбки своей мамаши. И уж точно он не хотел ее убивать. Взять долг — да, но не убивать. Но что-то пошло не так. И он потерял контроль над Вхагар. Во взбешенной драконице проснулся опытный хищник, жаждущий крови, и даже Эймонд не смог ее остановить. Она больше не собиралась просто на небольшом расстоянии преследовать молодого дракона с серебристой чешуей. Вхагар сделала несколько удивительно ловких для ее размера и возраста маневров, что даже Эймонд потерялся в пространстве. А потом драконица резко подалась вверх и... Опыт победил молодость. Пусть Арракс и успел в последнюю секунду дернуться в сторону, челюсти Вхагар сомкнулись на его крыле. Раздался крик, непонятно чей, Люк или Арракса. Вхагар отбросила Арракса куда-то далеко, и его закрутило в воздухе так сильно, будто это был не дракон, а лист дерева. Его одновременно медленно и быстро уносило вниз, обратно в бурю. — Вхагар, поймай! — закричал Эймонд. На кураже Вхагар сама устремилась вниз. "Успей, только успей", — крутилось у него в голове. Драконица издала довольный рык, когда она с непривычной проворностью умудрилась лапой в воздухе схватить продолжающего кружиться в воздухе Арракса. Эймонд не знал, была ли жива всадница, но он отчетливо слышал крики боли ее дракона. — Домой, Вхагар, нам надо скорее домой! *** Люцерис не знала, как в этой какофонии из грома, дождя, и драконьего рева она могла расслышать абсолютно безумный смех Эймонда. Возможно, с ней играло собственное воображение. В целом, ей и так было до смерти страшно. Страх ее передавался Арраксу. Она чувствовала, как те крупицы контроля, которые у нее остались, утекали сквозь пальцы, чего никак нельзя было допустить. Арракс, прекрасно ощущающий состояние своей всадницы, стал куда менее управляемым. Люцерис хотела каким-то образом отсидеться в тучах, пока Эймонд пытался разглядеть ее в скалах, но терпение Арракса лопнуло — он первым пошел в атаку. Люцерис теперь оставалось лишь надеяться, что эта чокнутая выходка выиграет им время и они смогут вырваться вперед. Когда показалось ярко-голубое небо, Люцерис даже почувствовала себя спокойнее, пусть и все равно осматривалась по сторонам, но она никак не ожидала, что снизу резко, буквально из воздуха, вылезет гигантская голова. Это последнее, что она помнила перед темнотой. *** Паника, ужас, мандраж... Вот что она почувствовала, стоило ей открыть глаза. Сердце билось так, будто оно вот-вот выскочит из груди. Что-то пульсировало в голове. Только через несколько секунд Люцерис поняла, что у нее, вдобавок ко всему, болело все тело, в особенности правое плечо, лицо с правой стороны и левый бок. Моргать тоже было тяжело — глаза щипало так, будто она проплакала несколько часов подряд. Но в целом ее это мало сейчас заботило. Люцерис должна была узнать, что с Арраксом. Вместо крепкой связи с драконом она лишь чувствовала тот самый неописуемый страх, который возник, когда их с Арраксом накрыла тень крупной драконицы, только в этот раз он будто наполнил ее до краев. — Миледи? — раздался взволнованный голос. Люцерис не без труда повернула голову и встретилась глазами с хорошенькой девушкой в простом платье. В таких ходили служанки в Королевской Гавани. Новая волна ужаса накрыла Люк. Она хотела дернуться назад, но лишь ударилась затылком о стену. — Наверное, вам не стоит двигаться лишний раз, миледи, — заметив ее реакцию, девушка сделала несколько шагов назад. — Я сейчас приведу мейстера, миледи. Не успела Люцерис ей хоть что-то сказать, как служанка уже шмыгнула за дверь, и ей лишь осталось беспокойно осматривать себя и место, в котором она находилась. Это была комната с богатым убранством. В похожие покои ее поместили, когда они были в Королевской Гавани совсем недавно. Единственное отличие — заколоченные окна, что мешало ей определить, точно ли она находится в Красном Замке. Возможно, именно в этой комнате Люцерис и поселили в прошлый раз, но ей тогда особо не надо было ничего запоминать. Кто бы мог подумать, что это могло ей пригодиться в будущем? Вместо ее обычной одежды драконьей наездницы, которую она всегда надевала, когда собиралась прокатиться на Арраксе, на ней была чужая тонкая рубашка, совершенно не подходившая ей по размеру. Длиннющие рукава, неприлично широкий ворот. Но зато достаточно просторная, что в ее состоянии бесспорно было оценено Люцерис положительно. У стены напротив стоял небольшой стол с зеркалом. Люцерис через боль попыталась встать с кровати, на которой лежала, похоже, все это время, чтобы осмотреться: вдруг она найдет там хоть что-то похожее хоть на какое-то оружие. Но стоило ей лишь дернуться, как дверь вновь распахнулась, и в комнату вошел мейстер. — Рад, что вы так быстро пришли в себя, принцесса, — он дежурно улыбнулся, подходя к ней. — Вы были без сознания гораздо дольше, чем я рассчитывал. Позвольте вас осмотреть. Как выяснилось, бок ныл из-за неглубокой раны прямо под ребрами. Мейстер заверил, что ничего страшного не заметил, и сменил повязку. Боль в плече была вызвана ушибом. Также он обработал ей лицо тряпкой, смоченной в какой-то неприятно пахнущей жидкости, от которой правая сторона лица лишь разболелась еще больше. — Могло быть намного хуже, — заключил мейстер, вставая с ее кровати. — Вам стоит поблагодарить Богов за чудесное спасение, принцесса. — Спасали ее не Боги, а я, — послышался голос, который Люцерис определенно хотела услышать меньше всего на свете. В дверном проеме стоял никто иной как ее дядя, Эймонд Таргариен, лично загнавший ее в эту ловушку. Люцерис не знала, как долго он тут находился, пришел вместе с мейстером или только сейчас. Первый порыв был прикрыться одеялом, все же ей, как незамужней леди, стоило проявлять скромность и смущение, но Люк быстро отбросила эту мысль, потому что второй порыв казался ей гораздо лучше — бросить в него что-нибудь тяжелое, но как назло под рукой ничего не оказалось. Ей лишь оставалось ненавистно смотреть на Эймонда и чуть-чуть радоваться, что страх за Арракса уступил место неистовой злобе. Значит, она действительно жива, и это все не предсмертный бред. — Да, действительно, мой принц, благодаря вашей отваге и острому уму принцесса практически не пострадала, — воспользовался возможностью польстить ему мейстер. Люцерис бы рассмеялась, если б у нее так сильно не болело лицо после процедур. Ей осталось лишь демонстративно отвернуться. — Плечу потребуется покой, — продолжал мейстер, — и через пару недель принцесса забудет о боли в нем. На щеке и подбородке, — он протянул руку к ее лицу, — лишь немного содрана кожа от неудачного приземления, даже крови не было, можно было бояться заражения, но я принял все меры, чтобы этого не произошло. Беспокойств заслуживала лишь рана от когтей дракона, но она оказалась неглубокой и заживает на удивление быстро. Думаю, даже никаких следов не останется уже в ближайшее время. После слов о том, что никаких шрамов у нее не будет, Люк, превозмогая боль, обратно повернулась к Эймонду, чтобы взглянуть в его единственный глаз. Была в происходящем какая-то ирония. Однако ни один мускул на лице Эймонда не дрогнул, он продолжал стоять как каменное изваяние. По нему нельзя было прочесть ни одной эмоции. Эту его отличительную черту Люцерис отметила еще в тот момент, когда он встал произнести тот тост на проклятом пире. Она даже мысленно сравнила его с бездной, засасывающей окружающих в холодную неизвестность, настолько Эймонд ей казался нелюдимым и... неживым. — Я приду завтра после рассвета еще раз осмотреть вас, принцесса, — мейстер поклонился ей и поспешил покинуть комнату. Оставляя ее с Эймондом одну. Люк трезво оценивала свои возможности: и без травм с оружием она вряд ли смогла бы дать достойный отпор (она запомнила его обидное «ты мне не противник» в замке Баратеонов), а в нынешних условиях он точно сможет сделать с ней все, что хочет. Хотя, успокаивала она себя, если б ему нужен был ее глаз, она бы очнулась уже без него. «А вдруг он хотел, чтоб ты прочувствовала всю боль, и ждал мгновения, когда ты будешь в сознании», — зашептал ей внутренний голос. Страх снова накрыл ее высокой волной. Непроизвольно ее руки вцепились в одеяло, словно если она резко накроется им с головой, Эймонд ей никак не навредит. Похоже, ее резкая смена настроения не только не ускользнула от внимания Эймонда, но и еще весьма повеселила. На каменном лице заиграла ухмылка. Он немного так постоял, сосредоточенно изучая ее, усмехнулся еще шире и развернулся. Он так просто уйдет?! И даже ни слова про долг? Люк нахмурилась. Но если он собирался уйти, Люцерис не собиралась его так просто отпускать, пока шум не утихал в ее голове. — Арракс, — сипло произнесла она, впервые заговорив в этом месте. — Что с Арраксом? Эймонд остановился, но оборачиваться не стал. — Жив, — сказал он. — Что с ним? Где он? Эймонд повернулся в профиль. В этот раз он ничего не сказал. Смерил ее взглядом и, посчитав, что она не достойна ответа, быстрым шагом пошел прочь. — Эй! — воскликнула Люк, но дверью уже хлопнули с другой стороны. Сукин сын! *** Несмотря на ответ Эймонда, голова ее меньше болеть не стала, покой Люцерис тоже не обрела. Надо было отвлечься. Итак, ее оставили в живых. Эймонд сказал, что Арракс тоже жив. Она определенно в Королевской Гавани. Что с ней будет дальше? Будут торговаться: ее жизнь в обмен на трон? Прилюдно казнят? Хотя зачем пускать к ней мейстера, если они хотят ее убить?.. Неизвестность пугала, но Люк поймала себя на мысли, что ее больше сейчас беспокоит судьба Арракса, чем ее собственная. Слова Эймонда ничего не значили, что ему мешало соврать, чтобы подарить ей на короткий промежуток времени надежду? Люцерис почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. Она поспешила быстро замотать головой, будто она сбрасывала все плохие мысли. Люцерис выползла из постели. Рубашка сильно задралась, открывая вид на ее ноги, покрытые синяками. Люк мысленно сделала заметку, что надо дойти до зеркала. Ей даже было страшно представить, что там было с ее лицом, если на ноги без слез не взглянешь. Но первым делом дверь. Она, конечно, не верила, что они настолько дураки, чтоб оставлять дверь открытой или без охраны, но проверить стоило. На ноги она встала без особых проблем, разве что икры, похоже, из-за непривычно долгого лежания начало сводить судорогой, но в целом чувствовала Люк себя терпимо. Медленно, но уверенно дошла до двери. Схватила за ручку. Дернула со всей силы. Дверь открылась. На нее уставились две пары глаз. Совсем юный стражник (возможно, чуть старше Джейса) растерянно хлопал глазами, пока его куда более старший товарищ предупредительно сжал рукоятку своего меча. Люк пробормотала слова приветствия и поспешила закрыть дверь обратно, решив не накалять обстановку. Что же, стражу действительно поставили, но дверь оставили незапертой. Люцерис обернулась и еще раз оглядела комнату. Еще одна дверь, ведущая, скорее всего, в уборную. Камин. Два мягких кресла. Платяной шкаф. Прикроватный столик. И все пустое. Что ж, если что, она может попытаться кинуть в кого-нибудь несчастный столик. Разочарованно вздохнув, Люцерис подошла к зеркалу. Она ожидала худшего, но все оказалось не так страшно — когда она в детстве поскользнулась на мокром камне, пока лазила по утесам Драконьего Камня, и скатилась вниз, собирая все кочки, было куда хуже. Подбородок и правая щека неестественно покраснели, несколько кусочков кожи скатались по краям. Люцерис уже мысленно представила, как это все покроется коркой через несколько дней и с каким удовольствием она будет ее сдирать. На виске еще красовалась маленькая ранка, но она вообще не приносила никаких неприятных ощущений. Ее гораздо больше беспокоило, как она могла такие повреждения получить. Она совершенно не могла вспомнить, что было после того, как где-то совсем рядом щелкнули челюсти Вхагар. Не несла же она ее в пасти до столицы. Или могла? Взгляд Люцерис упал на косу, точнее, что от нее осталось — она наполовину распустилась. Люцерис поморщилась только от одной мысли, что придется это все тщательно расчесывать, чтобы заплести обратно. Рядом еще ничего не было, что могло бы сойти за гребень. Она запустила руку в волосы, чтобы окончательно распустить косу. Худо-бедно пальцы смогли расчесать спутанные кудри. Люцерис, конечно, не была довольна своей работой, но делать ей все равно было нечего. Разделив, как всегда, волосы на несколько прядей, Люк вдруг почувствовала, как задрожали ее руки. И дело было не в травмах. «А имею ли я права дальше носить косу?» — пронеслось у нее в голове. Для дотракийцев их коса — символ побед. А Люцерис сейчас никак нельзя было назвать победительницей. Ее нынешнее положение — результат ее недостаточной подготовки, ее слабости. Она подвела не только себя, но и всю семью... Боги, мама же согласилась ее отпустить только под предлогом, что Штормовой Предел — самое подходящее место, где можно было потребовать союзников. В итоге мама осталась и без союзника, и без дочери с драконом. Люцерис только все испортила. Не справилась с самым легким заданием. Она заметила, как в отражении у нее предательски задрожали губы, и быстро заставила себя сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоится. Люцерис не знала, что делали дотракийцы со своей косой, если проигрывали. Деймон не посчитал нужным ей об этом рассказывать. Похоже, он был уверен, что она со всем справится. Что ж, и он ошибся. Кто мог знать, что ей и самое простое дело нельзя поручить... Руки сами опустились. Люк тряхнула головой, чувствуя подступающие слезы. Голова заболела еще сильнее. В груди образовалась пустота, от которой по всему телу пульсировал холод. На ватных ногах она добралась на кровать и обессилено рухнула. Свернувшись калачиком, она накрылась с головой одеялом. Она не знала, что ей теперь делать. *** — Миледи! Миледи, проснитесь! Кто-то осторожно подергал ее за больное плечо, и Люцерис зашипела сквозь сон. Она недовольно открыла глаза, чтобы послать человека, решившего потревожить ее сон, куда подальше. Над ней склонилась та самая служанка, которая вчера привела мейстера. Люк вспомнила, что сейчас находилась далеко от дома. От осознания у нее сразу же екнуло в груди. — Миледи, мне приказали привести вас в порядок. — Что?.. — Люцерис уставилась на нее так, будто девушка говорила на незнакомом языке. Позади служанки слышалась возня. Люк приподнялась на здоровом локте. Несколько девушек заходили в уборную с ведрами. — Вам нужно принять ванну, — немного виновато сказала служанка. Не понимая, зачем нужна вся эта суета, Люцерис встала с кровати и прошла в уборную. Там действительно уже набрали ванну и даже добавили в воду какие-то тяжело пахнущие травы. От чужой помощи Люк отказалась и попросила всех ждать ее в другой комнате. Дело было не в том, что она боялась, что они ей что-нибудь сделают. Ей просто не хотелось, чтобы они рассматривали ее или трогали, да и помыться она пока могла самостоятельно. С чувством легкой радости Люцерис опустилась в теплую воду и даже позволила себе немного расслабиться. Выходить она очень сильно не хотела — определенно ее не ждало ничего хорошего. Может, конечно, кто-то и сжалился над ней и разрешил хотя бы помыться, но Люк не верила в бескорыстную доброту обитателей Красного замка. Когда она вернулась обратно в комнату, ее там помимо служанки, которая разбудила ее, ждала еще одна женщина, пожилая, пухлая. При виде Люк она уперла руки в бока, но ее морщинистое лицо улыбалось. — Как вы долго, принцесса, я уже собиралась идти за вами, так как испугалась, что вы утонули. Не понимая, как реагировать, Люк рассеяно пожала плечами. Молодая служанка принесла ей платье, оказавшееся какой-то желтой нелепицей, пахнущей пылью. Но хотя бы оно более-менее подходило ей по размеру, чему Люк уже была несказанно рада. — Надо же, принцесса, еще совсем недавно вы специально выкидывали свои платья в окна или топили их в пруду, привязав камень, а сейчас добровольно наряжаетесь, — сказала женщина, помогая ей со шнуровками. — Вы... знаете меня с тех времен, когда я жила здесь? — Люцерис принялась со вниманием рассматривать женщину в надежде узнать ее. — Я даже несколько раз за вами бегала, когда вы носились ото всех по замку, — улыбнулась она. — Совершенно не жалели мои старые кости. Служанка, конечно, не хотела ее как-то пристыдить, но Люцерис все равно виновато опустила глаза в пол. У нее не осталось никаких четких воспоминаний о здешней прислуге, разве что пара размытых лиц. — Зовите меня Бетси, принцесса, — представилась женщина. Люк улыбнулась. Ей нравилась непринужденность этой Бетси. Это напомнило ей о доме: на Драконьем камне у нее со служанками сложились весьма теплые отношения, и они могли себе позволить пару вольностей, не переходя границы. Когда молодая служанка достала гребень, Люцерис жестко запротестовала и настояла, что никаких причесок ей делать не надо и расчешется она самостоятельно. Позже ей принесли немного еды, от запаха которой у Люцерис громко заурчало в животе, и она поняла, что последний раз принимала пищу перед тем, как отправиться с посланием к Баратеонам. Люк накинулась на еду, забыв о манерах, но то, какой ужасной леди она предстала перед служанками, ее волновало меньше всего. — К вам скоро придет лорд Десница, миледи, — сказала после трапезы молодая служанка, объясняя, наконец, причину такого внезапного повышенного к Люцерис внимания. От этой новости Люк поморщилась, но мысленно понимала, что чем быстрее она встретится с Отто Хайтауэром, тем быстрее она узнает, что ее будет ждать дальше. Придирчиво зачем-то рассмотрев ее со всем сторон, будто они ее отправляют на смотрины, служанки покинули импровизированные покои. Люцерис села на заправленную кровать и, болтая от нервов ногами, принялась ждать визита десницы. Время тянулось бесконечно долго. Люк даже успела поверить, что ей послышалось то, что сказала служанка, когда дверь резко распахнулась, и в комнату зашли Отто Хайтауэр и его дочь. Их небольшую процессию замыкал Эймонд. Он единственный, кто позволил себе сесть в кресло у недавно растопленного камина, в то время как старшие Хайтауэры угрожающие подошли к кровати и будто нависли над Люцерис. Наверное, ей надо было встать, но Люк посчитала, что показывать неуважение всеми силами — все, что ей осталось. — Мы рады видеть, что вы в полном здравии, принцесса, — равнодушным тоном произнес Хайтауэр, глядя ей прямо в глаза. Люцерис видела его всего лишь третий раз в своей жизни, но зато была прекрасно о нем наслышана от Дэймона. — Вашими молитвами, — так же равнодушно ответила ему Люк. — Думаю, вы прекрасно понимаете, в каком положении сейчас находитесь, — быстро перешел он от ненужных любезностей к делу. — Боги сделали вам щедрый подарок: у вас появилась возможность не дать стране упасть в пропасть гражданской войны. Будет расточительством, если вы ею не воспользуйтесь. — Но это же вы толкаете страну к этой пропасти, — нахмурилась Люк. — Дедушка выбрал мою маму своей законной наследницей, а вы пошли против его воли... — Король Визерис, мой муж, изменил свою волю в ночь перед своей смертью, — тихо произнесла Алисента. — Он сказал, что увидел правителем Эйгона, а не Рейниру. — Он мог объявить об этом на том ужине, когда в замке была еще моя мама! Очень удобно говорить о его последней воле, которую никто, кроме вас, не может ни подтвердить, ни опровергнуть! — вспылила Люцерис, сжимая кулаки. — Девочка, ты говоришь те слова, что заложил в твою голову отчим, — на удивление спокойно отреагировал на ее тираду Отто. — Но если ты откроешь глаза пошире и пожелаешь поинтересоваться реальным положением дел в королевстве, то ты поймешь, что Рейнира на троне — это путь к хаосу, потому что мало кто захочет признать ее права на трон законными... — Лорды присягнули ей! — перебила его Люк. — Те самые лорды, которые совсем недавно присягнули Эйгону? — усмехнулся Отто. Люцерис не знала, что на это ответить. Она сама собственными глазами видела и собственными ушами слышала, с какой легкостью лорд Боррос послал в пекло все данные им когда-то клятвы. От обиды она поджала губы и отвела взгляд. — Мы хотим, чтобы ты написала матери, — услышала она голос Отто. — Если вы считаете, что моя мать смирится с вашим предательством, чтобы сохранить мне жизнь, то можете убивать меня прямо сейчас, чтобы не тратить ничье время. Люцерис больше храбрилась сама перед собой, чем перед Зелеными. Умирать ей было страшно. Еще страшнее было думать, что маме, возможно, придется отказаться от трона ради нее. Она не представляла, как будет при таком исходе смотреть в глаза любому члену своей семьи. Лучше, конечно, было бы ей умереть, чтобы избежать такого позора. Но как же ей было страшно... — Вот мы и проверим, — сказал Отто, от которого не ускользнул ее страх. — Я не буду ничего писать, — упрямо заявила она. — Боюсь, что тебе придется это сделать, — Отто внимательно посмотрел на нее и немного помолчал. — Иначе с твоим драконом может что-то случиться. Перед ее глазами все побелело. Она услышала собственное глубокое рваное дыхание. Мысли о позоре, о долге и о семье ушли прочь. Ее будущее в любом случае оставалось туманным, а вот жизни Арракса угрожали прямо сейчас. Ее еще маленький, но уже храбрый дракон... Он изо всех своих сил пытался ее спасти, и теперь... По всему телу пробежала дрожь. — Я даже не знаю, действительно ли Арракс жив, — сказала она с плохо скрываемой паникой в голосе. — При отказе ты будешь более чем уверена, что он мертв. Она не знала, что делать. На одной чаше весов — честь ее семьи, а на другой — жизнь ее дракона. И какой бы выбор она не сделала, Люк будет ненавидеть себя за него до конца своих дней. Она почувствовала привкус железа во рту — оказывается, она незаметно от самой себя прокусила губу. Рефлекторно она провела дрожащим большим пальцем по небольшой ранке и уставилась на каплю крови. — Несите все, что нужно, — прошептала она, чувствуя как медленно расползалась внутри нее ненависть к самой себе. — Рад, что ты оказалась такой сговорчивой, — без удивления в голосе произнес Отто. На прикроватном столике появились пергамент, перо и чернила. Она что-то писала под диктовку Отто, но совершенно не понимала смысл. Рука сама выводила буквы. Прочесть, что она писала, Люцерис не могла: в глазах стояли слезы, от которых все расплывалось, и последние силы она тратила на то, чтобы ни одна слезинка не покатилась по щеке. Люк не хотела, чтобы они видели, как она плакала. Стоило ей поставить подпись, как пергамент буквально выдернули из-под ее руки. — Видишь, это оказалось не сложно, — Люцерис не смела поднять глаз, но знала, что Отто довольно улыбался. В комнате стало тихо, Люк слышала только потрескивание огня и свое сбивчивое дыхание. — Эймонд, — продолжил наконец Отто, — возлагаю на тебя почетную обязанность: прояви наше гостеприимство, — он сделал паузу и заговорил уже серьезным предостерегающим тоном. — Принцесса должна быть в безопасности и ни в чем не нуждаться. С ней ни в коем случае не должно ничего приключиться, пока она под нашей защитой в Королевской Гавани. — Как скажете, лорд Десница, — на удивление равнодушно ответил Эймонд. Получив его ответ, Отто пробормотал несколько слов на прощание и быстрым шагом покинул комнату. Дышать Люцерис стало чуточку легче. — Поверь, я не желаю смерти ни Рейнире, ни тебе, ни твоим братьям, — услышала она голос Алисенты. — Даже если бы отказалась, я бы продолжила искать способ, чтобы избежать кровопролития. Люцерис никак не отреагировала на ее слова. Она продолжила смотреть в ту точку на столике, где только что лежал пергамент. Она услышала шуршание платья и стук каблуков — Алисента последовала за своим отцом. Люк опять осталась наедине с Эймондом, который встал с кресла, но покидать комнату вслед за родственниками он не спешил. Люцерис подняла голову. Эймонд опять изучал ее, на его губах опять играла мерзкая ухмылка. Похоже, он получал какое-то удовлетворение, наблюдая за ней. Что ж, раз он решил остаться, значит, решила Люк, она будет настойчивее, чем в прошлый раз. — Так ты расскажешь, что с Арраксом? — Он в Драконьем Логове, — не стал юлить в этот раз Эймонд. — Я должна убедиться в этом. Эймонд насмешливо изогнул бровь над нетронутым глазом. — И как же вы желаете убедиться, леди Стронг? Возможно, будь ситуация хоть чуть-чуть другой, Люцерис бы как-нибудь возмутилась такому обращению, но не сейчас. Ей было жизненно необходимо узнать, жив ли Арракс. — Отведи меня к нему. Эймонд тихо рассмеялся. Не так жутко, как из обрывочных воспоминаний о погоне над Заливом Разбитых Кораблей, но по спине Люцерис все равно пробежал холодок. Тем не менее, она не могла позволить себе бояться. Она уже добровольно, можно сказать, отказалась от семьи; терять кроме собственной жизни, пока она своими глазами не убедится в правдивости слов Эймонда, ей было нечего. — Знаешь, твоя наглость не перестает меня удивлять, — сказал Эймонд, отсмеявшись. — Интересно, вызвана она неслыханной глупостью или недальновидной отвагой? — Мне кажется, за предательство своей семьи я заслужила хоть какую-нибудь награду? — пропустила его слова Люк мимо ушей. Продолжая мерзко ухмыляться, Эймонд повернулся к двери. И тут Люк стало действительно страшно. Она ни за что не хотела дальше сидеть в неведении, это для нее оказалось самой настоящей пыткой из-за неослабевающей тревоги и паники. Она совершенно не представляла, как могла бы убедить Эймонда отвести ее к Арраксу, если он и правда еще был жив, но ей все равно не оставили выбора. Превозмогая боль и усиливающийся шум в голове, она вскочила с кровати и дернулась к двери. Чудом она умудрилась опередить Эймонда и встать в дверном проеме, перекрыв его. Ей пришлось задирать голову, чтобы посмотреть Эймонду в глаз. От его былого веселья на лице не осталось и следа. Все его тело вытянулось в струну, и он будто стал еще больше. — Мне нужно увидеть Арракса, иначе я сойду с ума. Я не могу понять, действительно ли я ощущаю его страх. Если вы меня не обманули и дело действительно в нашей с ним связи, то я просто обязана его увидеть... Даже не так — он обязан меня увидеть. Он тогда тоже не знает, жива ли я. Ему очень страшно. А драконы не должны показывать свой страх... Люцерис поняла, что начала тараторить на нервах. Тело Эймонда расслабилось — он больше ее не боялся. Но и ухмылка не вернулась. Эймонд мог с легкостью ее оттолкнуть и пойти дальше по своим делам, но то, что он все еще этого не сделал, дарило Люк каплю надежды. — Пожалуйста, — вырвалось у нее. Она понимала головой, что, скорее всего, зря унижалась. Эймонд сейчас просто упивался ее беспомощностью и готовностью валяться у него в ногах и вот-вот просто переступит через нее, оставляя ее здесь снова одну, морально разбитую. И чем дольше они просто так стояли, тем больше она жалела, что вообще все это затеяла: Люк ничего не получила, а Эймонду будет еще долго греть душу ее никчемность. — Ладно, — вдруг сказал он. — Пошли. Люцерис не надо было дважды повторять. *** Эймонд сказал, что поедет в Драконье Логово верхом на коне. Люцерис мысленно поблагодарила Богов, что он решил избавить ее от своего общества. Но пережить маленькое путешествие в уединении ей все равно не дали — напротив нее сидел тот самый юный гвардеец, что стоял у ее двери. Он не сводил с нее глаз, но как только Люцерис сама отворачивалась от окна, так он сразу опускал взгляд вниз. Пусть ее это немного раздражало, Люцерис первая вступать в диалог не собиралась: она не ждала от псов узурпатора ничего хорошего. Из паланкина она практически выпрыгнула, стоило им остановиться, а ей сквозь решетку разглядеть некогда до боли знакомое Драконье Логово. У входа ее уже лениво ждал Эймонд, который что-то тихо сказал смотрителям, стоило ему заметить Люцерис. От нетерпения она несколько раз притопнула ногой. Она собиралась буквально броситься к яме в ту же секунду, как откроются двери, но один из смотрителей положил ей руку на плечо. — Сейчас к вам приведут вашего дракона, принцесса — сказал он на общем языке. Из ямы раздался душераздирающий драконий крик, который Люцерис всегда узнала бы. Арракс... Его, обмотанного цепями, медленно вывели. Он пытался упираться и мотать головой, но тщетно. Смотритель убрал свою руку, и Люк, не веря глазам, что ее дракон и правда жив, быстро подошла к Арраксу. Заметив что-то приближающееся, дракон начал сильнее дергаться назад. — Арракс, тихо, успокойся, это я, — сказала она, протянув к нему руки. Они встретились взглядами. Арракс застыл. Похоже, он уже тоже не надеялся увидеть свою хозяйку. — Я так счастлива, Арракс. Я так испугалась... — слеза скатилась по ее щеке. Арракс наконец-то подошел к ней навстречу, ткнулся мордой ей в руку. Люцерис еле-еле сдержалась, чтобы не разрыдаться от чувств, когда ощутила кожей ладони горячие чешуйки Арракса. Она хотела свободной рукой погладить его по шее, когда обратила внимание, что на его теменной части была запекшаяся кровь. Ее рука так и застыла в воздухе. Похоже, смотрители заметили ее замешательство. — Арракс бился несколько раз головой об стены, нам пришлось его заковать, чтобы он перестал вредить себе, — сказал тот же смотритель, что уже обращался к ней, но теперь уже на валирийском. — Он почти не ест. Вы должны покормить его. — Бедный мой Арракс, — прошептала Люцерис. — Мой верный и преданный друг. Дракон издал звук, похожий на урчание, продолжая ласкаться. Люцерис пришлось командами заставлять его сначала поджарить козу, которая уже устала ждать своей участи, поэтому несколько не забеспокоилась, когда к ней приблизился дракон, а потом Люк пришлось его также уговаривать поесть. Обычно драконы всегда охотно перекусывали и могли, стоило всаднику отвернуться, сами отправиться на охоту, и такое нехарактерное поведение Арракса как дракона действительно вызывало тревогу. — И они могут тосковать, — пробормотал смотритель, наблюдая, как Люцерис умоляла Арракса съесть еще кусочек. Арракс не хотел отходить от нее ни на секунду и постоянно оборачивался к ней, будто боялся, что она снова оставит его одного. Люк улыбалась и проводила пальцем по его чешуйкам. Все это время, что ей дали провести с Арраксом, она пыталась не замечать самого главного: вместо когда-то красивого левого крыла теперь был жалкий обрубок, перевязанный бинтами. Смотрители, как бы между делом, сказали, что там уже нечего было спасать. Арракс теперь никогда не взлетит, не воспарит ввысь. Она не знала, понимал ли это сам Арракс. Скорее всего, прекрасно понимал. Продолжая глотать случайные слезинки, Люк все тихо проговаривала ему какие-то глупости на валирийском, отвлекая от ужасного настоящего скорее себя, чем Арракса. — Печальное зрелище, конечно, — услышала она голос Эймонда за спиной. Люк и забыла совсем, что дядя все это время стоял рядом и стал свидетелем ее глубоко личных жестов. Однако оборачиваться она не собиралась — ей показалось, что это будет неуважительно по отношению к Арраксу, если она хоть секунду потратит того драгоценного времени, что им дали, на Эймонда. — Твой дракон теперь не страшнее ящерицы, — продолжил Эймонд, нисколько не смущаясь от факта, что Люцерис всеми силами делала вид, что его тут рядом нет. — Великие создания не должны так жить. — Ты самый красивый дракон, которого я когда-либо видела, — сказала Люк Арраксу, продолжая его гладить и игнорировать присутствие Эймонда. — Милосердней было бы его убить. Люк понимала, что Эймонд хотел ее вывести из себя. И что реагировать на его мерзкие заявления — это начать играть по его правилам и выступать вторым номером. И если б он снова начал раскидываться шутливыми оскорблениями в ее сторону, она бы молча все проглотила. Но Арракс... Арракс всего этого не заслужил. Он не заслужил сидеть здесь, вдали от дома, не заслужил потерю крыла. И уж точно не заслужил смерти. Люцерис резко развернулась к Эймонду, от чего Арракс забеспокоился. Люцерис как никогда чутко ощущала все перемены в настроении своего дракона. — Это твоего дракона надо убить, тоже из-за милосердия. Вхагар была великой драконицей, завоевывающей земли и подавляющей восстания. Ты же решил потратить ее мощь на погоню за маленьким неопытным драконом! Возможно, ее теперь будут помнить не по великим делам, а по глупости, которую совершил ее всадник, в то время как все остальные будут видеть, что мой дракон проявил невероятную отвагу, носить с гордостью этот отпечаток собственной храбрости... Она бы соврала, если бы сказала, что ей не было приятно смотреть, как быстро сползала уже надоевшая ей ухмылка Эймонда. Он не дал ей договорить, заставляя вскрикнуть, когда резко схватил ее за руку и потащил прочь из Драконьего Логова. Люцерис пыталась вырваться из его железной хватки, но все ее попытки остались безрезультатными. Ее сердце облилось кровью, когда она услышала, как снова жалобно начал кричать Арракс. Он все равно хотел ее защитить, но что он мог сделать? Эймонд потащил ее мимо паланкина, мимо переглядывающихся стражников. Возможно, он вел ее куда-то, чтобы завершить то, что начал над Заливом Разбитых Кораблей. Люцерис судорожно думала, как бы ей не умереть без боя, что могло бы сойти хоть за какое-то оружие. — Как ты думаешь, ношу ли я с гордостью тот шрам, что ты мне оставила? — вытащил Эймонд ее из раздумий. — Не смей сравнивать! — гневно ответила Люцерис. Он резко развернулся, и теперь они стояли и злобно смотрели друг на друга посреди поля. — Ну же, дядя, — тяжело дыша, сказала Люцерис, понимая, что говорила это все только из-за чувства обиды за Арракса. — Убей меня, и покончим с этим. — Ты сейчас дерзишь мне лишь по той причине, что знаешь, что я, к глубокому сожалению, не могу тебя и пальцем тронуть, — Эймонд сделал к ней несколько шагов, снова возвышаясь над ней и поглощая весь окружающий воздух. — Моя добрая матушка еще рассчитывает решить все миром, но все, даже она сама, знают, что грядет буря. Он склонился к ней, и Люцерис неосознанно отступила назад, что вызвало победную улыбку на лице Эймонда. — И я выйду из этой бури победителем. В качестве награды за верную службу короне я попрошу тебя. Эйгон мне не откажет. Поверь, ты пожалеешь, что просто тогда сама добровольно не отдала свой глаз, пока я предлагал. Ты мне теперь должна в два раза больше за спасение, значит, и спрошу я с тебя в два раза больше... — То, что ты называешь долгом — полный бред, — нахмурилась Люцерис. Она была слишком расстроена видом Арракса, чтобы бояться за себя. — Ты с гордостью заявляешь, якобы спас мне жизнь, умалчивая, что из-за тебя-то я ее чуть и не лишилась. Ты забрал у меня сейчас все: гордость, свободу, крылья... — Рад, что ты на самом деле признаешь, что твой дракон получил увечье, а не какой-то "отпечаток храбрости", — перебил ее Эймонд. Как же Люцерис его ненавидела. Она опустила голову и лишь сжимала и разжимала кулаки от бессилия. — Пусть я и не могу улететь отсюда, но я все еще могу сжечь тут все, — ответила она. — Пустая угроза, племянница. Но я все же попрошу тебя не совершать никаких глупостей. — Каких еще глупостей? — Люк непонимающе взглянула на него. — Вроде попыток побега или нападения. Ты тогда не оставишь мне выбора, придется убить тебя на месте. А я очень не хочу, чтоб ты легко рассталась с жизнью. Ты не заслуживаешь славной смерти, леди Стронг, — с полушутливого тона Эймонд перешел на ледяной. — Как я уже говорил, нам надо будет свести счеты. Так что я буду охранять тебя каждую секунду, с твоей головы и волос не упадет, пока я рядом. И все только ради того, чтобы потом ты ответила сполна.