О чём поют птицы

Криденс вошёл в ресторан. В колонках играла банальная инструментальная музыка на азиатский лад. Криденс слышал что-то подобное в плейлистах с названиями вроде «атмосфера Востока» и «мгновенный сон». Кроме них с Генри посетителей не было. «Поужинаем сегодня в китайском ресторане, — предложил Генри утром, собираясь на работу. — Ты же любишь китайскую еду, не так ли?» Криденс любил корейскую, но счёл за благо не возражать. С тех пор, как они не успели приобрести билеты на частную выставку, на которую очень хотелось попасть Криденсу, Генри погрузился в предвыборные заботы и никуда с ним не выбирался. — Здесь мило, — сказал Криденс, пытаясь разрядить атмосферу, а затем натянуто улыбнулся. Генри неоднозначно хмыкнул. Официант принёс им напитки. Чивас с зелёным чаем — для Генри, и апельсиновый сок — Криденсу. Генри лишь недавно исполнилось тридцать, и их разница в возрасте не была такой уж значительной, однако что-то в его поведении заставляло Криденса ощущать себе крошечной букашкой на фоне будущего сенатора США. Это было объяснимо, даже понятно, но каждый раз заставало Криденса врасплох. — Как дела на работе? — Неплохо, — ответил Генри. Что, в сущности, не значило ничего. — Занят по горло. Официант вернулся, чтобы поставить перед ними еду, и Криденс ненадолго замолчал. — Понятно, — сказал он, когда они остались одни. — А я разговаривал с Ньютом. — С Ньютом? — переспросил Генри. — Кто это? Криденс нахмурился, разъединяя палочки. — Мой друг по переписке, — напомнил он. Судя по напряжённому лицу Генри, ему это ни о чём не сказало. — Из Лондона. Он снимает видео про животных. Я рассказывал тебе. — Ах, Ньют. — Генри отхлебнул чиваса. Криденс понятия не имел, какой он на вкус. Горький? Кислый? По лицу Генри никогда не было понятно, пришлось ему что-то по душе или нет. — Ты всё ещё снимаешь свою ерунду про птичек? Криденс колебался, пожёвывая нижнюю губу. — Да, — пробормотал он. — Я просил тебя не называть это ерундой, Генри. Ты знаешь, что мне это не нравится. Генри не ответил, только пожал плечами. — К тому же, — добавил Криденс с плохо скрываемой гордостью, — скоро у меня будет целая тысяча подписчиков, и ты больше не сможешь говорить, что никому это не интересно. Сейчас уже девятьсот девяносто три. Криденс занимался этим уже около полугода: сначала просто ради развлечения, чтобы скрасить каким-нибудь хобби свободное время в одиночестве, но затем стал подходить к делу всё серьёзнее и серьёзнее. Он вкладывал довольно много усилий в монтаж, поиск сопроводительной музыки и создание субтитров. Ему с детства нравилось наблюдать за птицами, но количество видов местных птиц, как и границы штата, не было бесконечными — а Криденс никогда не покидал его пределы. Вчера он снова снимал чаек на набережной. — Извини-извини. — Генри вскинул руки в капитулирующем жесте, но, кажется, пропустил мимо ушей большую часть его тирады. — И что с твоим Ньютом? Криденс услышал, как звякнули колокольчики над входной дверью, и новые посетители зашли в ресторан. Взгляд Генри обеспокоенно метнулся к двери. Лишь на секунду, но Криденс успел заметить. — Скоро он приедет в Нью-Йорк на презентацию своей книги. — Ты же не собираешься идти на неё? «Только не новый приступ ревности», — мысленно взмолился Криденс. — Почему нет? Это всего лишь презентация. И мне давно хотелось увидеться с ним. — Ты никогда не задумывался над тем, сколько историй, начинающихся со встреч с незнакомцами по переписке, заканчивались печальным образом? Твой Ньют на деле может оказаться кем угодно. — Он не «мой», — поправил Криденс, роняя несколько крупинок риса себе на штанины. Даже спустя два года жизни с Генри, он так и не научился в полной мере орудовать палочками. Его природная неуклюжесть раз за разом брала своё. — Зачем ты так говоришь? Я иду на презентацию, а не на свидание в подворотне. Там будет много людей. — Обсудим это позже. — Израсходовав малочисленные запасы терпения, Генри закатил глаза. — Господи, держи миску ближе к своему лицу. Так тебе не придётся сутулиться. — Я всегда сутулюсь. Ты же знаешь. — Это не оправдание. Ты ведёшь себя неприлично. Вздохнув, Криденс уткнулся носом в рис. Он старался есть аккуратно, чтобы не нарваться на новые колкости, но Генри смотрел куда-то в сторону. Наверняка его ужасно раздражала неспособность Криденса соответствовать его культурному уровню. Криденс даже не знал, в каком именно ресторане они ужинали. Каждый раз Генри водил его в новое место. У них не было никаких «своих» кафе, любимых мест, ничего подобного, что обычно появляется у парочек со временем. Сначала Криденсу казалось, что это продиктовано любопытством, эдаким желанием испробовать как можно больше блюд и посетить как можно больше мест, но довольно быстро он понял, что это не так. Генри попросту не хотел, чтобы его запоминали в его сопровождении. Криденс был его маленьким грязным секретом, не чем-то, чем можно похвастаться перед другими. Криденс знал, что не представлял из себя ничего, чем стоило гордиться, но стеснение Генри всё равно ранило его. Спустя два года отношений Криденс даже сам себе не мог ответить на вопрос, что же, собственно, роднило его с Генри. Когда-то Генри был его спасительной соломинкой, шансом вырваться из дома матери и зажить новой жизнью. Генри был его первым парнем, первым человеком его пола, кто обратил на Криденса внимание. Криденс помнил, как сильно ему это льстило. Воспоминание об этом чувстве поддерживало его в такие трудные моменты, как сейчас. — Может, сходим в кино? — предложил Криденс в конце концов. Генри посмотрел на часы. — Завтра рано вставать, — произнёс он, вытирая губы салфеткой. — Кстати, не планируй ничего на двадцать пятое. У Лэнгдона репетиция свадьбы, и мы приглашены. Приглашение уже доставили? — Нам пришлют приглашение? — Оно должно прийти на днях, — заверил его Генри. — Твоя сестра не предупреждала тебя? Криденс постучал палочками по стенкам посуды. — Мы не слишком часто общаемся, — уклончиво сказал он. — Твой отец тоже будет там? — Я полагаю, он бы хотел прийти, — ответил Генри. — Планировалось, что он поведёт Частити к алтарю, раз уж ваш отец… Генри сделал неясное движение рукой. — Ясно, — перебил его Криденс. — Думаешь, он не будет против моего присутствия? — На свадьбе собственной сестры? — Генри даже поморщился от глупости вопроса. — Ты серьёзно, Криденс? — Я не очень-то нравлюсь мистеру Шоу. — У мистера Шоу нет с тобой никаких проблем, — отрезал Генри. — Ты выдумываешь. С таким же успехом я могу спросить о том, какого мнения обо мне на свадьбе будет твоя мать. — Ужасного, — ответил Криденс с обезоруживающей честностью. — Но, полагаю, раз уж мою ориентацию мама принять не может, она готова смириться с моими отношениями с будущим сенатором. Генри самодовольно ухмыльнулся. — Ну, в таком случае, мой отец вполне готов «смириться» с твоим существованием. «Справедливо», — подумал Криденс, возвращаясь к рису. Если Мэри Лу видела в его связи с Генри Шоу Младшим чисто меркантильную выгоду, то для Генри Шоу Старшего Криденс был чем-то вроде временной неприятности, недоразумением, которое рано или поздно устранится само собой — стоит лишь проявить чудеса христианского терпения. И он проявлял. Старший Шоу не слишком-то горел желанием скрепляться семейными узами с фамилией Бэрбоунов, однако Частити он, к огромному облегчению Криденса, обожал. Его сестре пришлось повоевать за то, чтобы переманить будущего свёкра на свою сторону, но её труды в конечном счёте принесли плоды. Криденс был за неё рад. От всей души. Но сам подобным заниматься не планировал — заранее предвидел неудачу. Уже дома, распаренный после горячего душа, Криденс вновь вернулся к теме свадьбы. — На репетицию ведь не нужно будет слишком наряжаться? — спросил он у лежащего в постели Генри. — Я имею в виду, это ведь репетиция свадьбы, а не сама свадьба. Генри оторвался от айпада, чтобы окинуть Криденса оценивающим взглядом. — Надень ту сиреневую рубашку, которую я привёз тебе из Нью-Джерси, — посоветовал он. — И подстригись. Твоя чёлка начинает постепенно нарастать на брови. Я дам тебе денег. Криденс устало рухнул на соседнюю подушку. — Если ты дашь мне денег, — сказал он потолку, — я состригу этот дурацкий горшок целиком. — Не делай этого, детка, — мягко, но решительно настоял Генри. Повернувшись, он пригладил мокрую чёлку Криденса ко лбу и придирчиво всмотрелся в её длину. — Тебе идёт. — Это всего лишь волосы, Генри. Они отрастут. Несколько раз он уже порывался сходить в салон, подумывал, что было бы неплохо отрастить волосы до плеч, но каждый раз его попытки пресекались. — Ты слишком одержим моей причёской, — констатировал Криденс. — Я начинаю думать, что у тебя какой-то фетиш. Прикрыв глаза, он приластился к холодным пальцам Генри. Это был редкий — за исключением секса — момент их физической близости. Генри не любил обниматься и жаловался, что спать, прижавшись друг к другу, слишком жарко. Череду ссор спустя Криденс уговорил его время от времени держаться за руки. Генри соглашался на компромиссы, когда не оставалось другого выбора, но во многих аспектах продолжал быть непреклонен. И это было чем-то, с чем приходилось мириться Криденсу. Слово «смирение» действительно преследовало Криденса по жизни. — Это не так, — коротко возразил Генри, не настроенный на дискуссию. Убрав руку, он погасил экран айпада. — К слову, у меня для тебя есть хорошая новость. Криденс, успевший расстроиться из-за исчезнувшей ладони, оживился. — Правда? — Генри кивнул. — Что за новость? — В эти выходные пройдёт небольшой благотворительный аукцион, — объявил он. — Ничего особенного, всякое антикварное барахло для претенциозных мудаков. — Генри! — Я говорю, как есть. — Генри фыркнул. — В любом случае, будет неплохо, если я там появлюсь. Людям это понравится. Ты мог бы пойти вместе со мной. Криденс уселся на кровати, поджав под себя ноги. — Ты не шутишь? — переспросил он. В его голосе звучало изумление. — А что подумают люди? Криденс и Генри встречались уже два года — и за эти два года Генри так и не совершил каминг-аут. Генри считал, что афиширование их отношений могло помешать его политической карьере. Время рисковать сейчас неподходящее, объяснял он всякий раз, как Криденс заводил разговор на эту тему, да и терять консервативно настроенных избирателей накануне выборов было слишком опасно: иными словами, это была игра, не стоящая свеч. Криденс считал иначе, но не решался перечить. Он жил на его полном обеспечении: вряд ли он имел право голоса в вопросах, касающихся работы Генри. — Мы можем приехать на разных машинах, — сказал Генри, по-видимому, заранее всё спланировав. — Я попрошу Ковальски подбросить тебя. Генри прислонил большой палец к уголку его губ, и Криденс улыбнулся. — Ты доволен? Криденс засомневался, но лишь на мгновение. — Да, — признался он, не переставая мягко улыбаться. — Я могу надеть ту бутоньерку с розой, что тебе так нравится. — Сделай это, — сказал Генри. — Не понимаю, почему ты не носишь её чаще. — Я же не жених. С ней я выгляжу глупо. — Это не из-за бутоньерки. Криденс вздрогнул, но решил не заострять на этом внимания. Он не хотел, чтобы замечания Генри портили для него редкую минуту радости. Он мог проглотить это. Вытянувшись на кровати рядом с Генри, Криденс прислонил голову к его плечу. Тот, разблокировав айпад отпечатком пальца, вернулся к чтению новостей. Статьи из твиттера, перемешиваясь с фотографиями незнакомых Криденсу политических деятелей, мелькали перед его глазами, будто разноцветные пятна. — Ты великолепен, — шепнул Криденс, обводя пальцем крепкую грудь Генри. «Ты великолепен». Самая банальная, простая и действенная фраза, которую можно сказать своему мужчине. Всякий раз, как Генри слышал это от Криденса, его настроение улучшалось. — В таком случае, — сказал он, — не хочешь меня отблагодарить? Генри просунул пальцы под резинку его белья. Ноги Криденса непроизвольно сжались. Его бёдра всё ещё оставались чувствительными после их последнего занятия сексом. Генри так сильно держался за них, что появлялись синяки — сколько бы раз Криденс ни напоминал ему быть нежнее. Он с трудом подавил в себе опрометчивое желание ответить «нет». Генри не слишком хорошо воспринимал отказы, и Криденсу не хотелось расстраивать. Не хватало, чтобы Генри счёл его неблагодарным и передумал брать его с собой на аукцион. Криденс сделал ему быстрый минет, и Генри кончил на его волосы с глухим стоном. Затем он вернулся к чтению. Криденс с тоской подумал о необходимости снова мыть голову. И о фетишах, которые Генри так упорно отрицал.