Глава двенадцатая
Университетская клиника Токио
Я очнулся рано утром,
Я увидел небо в открытую дверь.
Это не значит почти ничего,
Кроме того, что, возможно, я буду жить.
Я буду жить еще один день,
Я не смертельно болен.
Но я в лазарете, стерильный и белый
И не выйду отсюда пока не придет,
Не выйду отсюда пока не придет
Доктор твоего тела,
Доктор твоего тела.
Доктор твоего тела,
Доктор твоего тела.
© Nautilus Pompilius, доктор твоего тела
Через два часа вся четвёрка снова собрался вместе. Харуто лежал на больничной койке. Дыхание и пульс врачи выставили на показ, не забыв увесить голову датчиками. Прошитый иглами капельницы, трубками и клапанами пациент лежал после операции. Исао сан вышел в коридор, чтобы сходить в уборную и дать возможность квартету поговорить. Ёсико и Юрико сидели на диванчике, а Шиджеру облюбовал стул рядом с больным. — Я смотрю ты тут неплохо обустроился. Телек и манга. Люкс. А кто играть будет? — Элвис чистил яблоко, нож снимал кожицу рвано. — Бака, ты чего удумал отдыхать? — Братиш, какого… — Юрико посмотрела на Ёсико, которая замотала головой. — Что за дела, братик? Значит… когда я звала, ты отказался наотрез. Удовлетвори моё любопытство. Скажи, какого...почему ты передумал?! Страсть, как хочется узнать историю создания группы. — Это шутка! Я «idioto»… Я позвал Элвиса к себе, но, что могут король рок-н-ролла и шут? Позвал… Из-за того, что не хочу уйти из этого мира… уйти не кем… Шиджеру… его голос. Он поёт так, что сжимается всё. А что я? Сказать? Год... два и сдохну! Люди будут идти по своим делам, а я буду гореть. Я просил отца ничего не говорить... он всё понял. Взял гитару, к которой не прикасался чёрт знает сколько. Всё сделал, чтобы я… — махнул рукой. — Я не могу запомнить песен. Не могу избавиться от страданий, но твой голос. Твой голос… у меня никогда не уходил из головы. Слушая твоего деда я кое-что понял… — Какого хрена… — Юрико достала из джинсовой куртки пачку, встряхнула и взяла сигарету зубами, которая вытянулась выше всех, но поймав на себе взгляд Шиджеру, провела пальцами по бритым вискам, как гребнем, убрала обратно во внутренний карман. — Sorry. Шиджеру, ты реально «idiotos» ... — Я не знал, — Элвис сглотнул и продолжил. — Я думал у Хару проблемы… с памятью… — Проблемы, но не с памятью, — сухо подытожил Харуто, тем самым, повесив в палате театральную паузу. — Я играю на пианино с пяти лет. — Ёсико вздохнула. — Помню классику наизусть. Я словно музыкальная шкатулка. Хару, что ты чувствуешь, когда играешь? — Не знаю… я рад, когда у меня выходит нужный «sound». Порой хочется бросить, а потом… опять взять гитару. Она звучит дрожью от моих касаний… — Девушку тебе надо, — отрезала Юрико. Грубая шутка от не любивший проявлять сантименты ударницы — единственным способом поддержки на который она могла сподобиться. — Я с вами. Меня достали Стив и Фудо играющие по указке. Им, что метроном, что драм машина — один хрен. — Юри хлопнула Ёсико по плечу. — «Girl» с такими сильными пальцами бас в момент освоит. Какая волшебница… какая волшебница... Кто бы знал на что способна эта виртуозка. Крошка Сью, безмолвно наблюдавшая за Шиджеру откатилась назад и вжалась в диван, чтобы скрыть румянцем и краснеющее лицо. — «Sister», «uncle» нам за тебя уши оторвёт. Ладно, Хару. Ему жить два понедельника осталось, а я?! Харуто привстал с кровати и ударил в бок рядом сидящего, который повернулся лицом к сестре. — Бака! — Fuck! — Элвис сложился пополам. — Men… — Я заберу тебя с собой! Будешь моим роуди! — U are crazy! — Есть много вещей, которые я хотел бы сделать, вместо того, чтобы просто сидеть и жаловаться на то, что у меня скучная жизнь... В палату Исао сан вернулся уже с врачом, который весьма вежливо и недвусмысленно попросил посетителей удалиться восвояси. Юрико вцепилась в локоть брата обеими руками и посмотрела на Ёсико, которая не успела, что-либо предпринять, прежде, чем Шиджеру взял её за руку. — Мы придумаем способ убрать «bony hand » с шеи Хару, — тихо, но уверенно сказал Элвис.