Обнимай меня, обнимай всю ночь У тебя на сердце шрамы, у меня по телу дрожь Обнимай меня, обнимай всю ночь Даже если утром ты меня убьёшь
Кире идёт уже вот второй десяток. Двадцать три года — одна третья жизни. И оборачиваясь по сторонам, наблюдая за другими, в моменте она начинает думать, что всё зря. С раннего детства девочке твердили, как всё устроено в этом мире, и как важно найти своего человека в нём. И она искала. Отчаянно, грубо, хваталась за любую возможность. Преисполняясь этим желанием, перенасытившись им полностью, она перестала улавливать ту неявную грань дозволенного, за которую с каждым разом заходила всё дальше и дальше. Со временем искать свою родственную душу она перестала, но не перестала ломать людей вокруг себя. Второе дыхание открылось будто бы в тот момент, когда Кира попала на проект и практически сразу же наблюдала рождение новой пары — Кристины и Мишель, которые после небольшой словесной перепалки между друг другом обнаружили на теле несколько царапин. Переключатель вновь щёлкнул, меняя направление, и девушка не нашла ничего лучше, чем топить других до конца, пока не добьётся цели, поставленной много лет назад, и не доберётся, наконец, до нужного человека. И первой под удар попала Лиза. Будто втянувшись вновь в эту опасную игру, она не щадила девушку. Сама для себя Кира не скрывала, что Индиго в душу ей запала, и дикое вожделение брало верх над всем разумным, что осталось в голове блондинки. Пошла за сердцем, совсем отключив мозг. Хотелось, очень хотелось, чтобы тем самым человеком была Лиза, но даже после десятка колких оскорблений, брошенных в её сторону, Андрющенко и виду не подавала, что слова Киры сделали ей больно. Но до сих пор таимая в глубине промёрзлого сердца надежда, подкрепляемая страхом одиночества, не давала остановиться. Потому, заметив нечто странное в поведении Лизы после очередной издевательской насмешки, будто маленький огонёк вспыхнул в груди, разливаясь по всему телу долгожданным теплом. И, конечно же, Кире захотелось проверить свои догадки. Ускользнув от внимания Кристины и остальных девочек, что в комнате готовились к очередному алкогольному вечеру, она вышла из дома, встречаемая хлёстким порывом одурманивающего тёплого ветра. Присела рядом с девушкой на скамейку, закуривая, и пошла ва-банк, говоря первое, что придёт в голову. Первая фраза. Кира не смотрит на Лизу, боится, ведь горькое чувство сомнения и тревоги уже пустило свои первые корни. Но краем глаза она уловила изменения в лице брюнетки. Вторая фраза. Блондинка видит боковым зрением тонкую струйку крови по оголённой ноге, и фейерверк из смешанных эмоций комом застревает в горле вместе с третьим предложением. Томительное ожидание заставляет сердце биться быстрее. — Иди нахуй, Медведева. Вот оно. Заветная сладостная боль в районе запястья, и Кира не верит своим глазам, когда смотрит на пылающую рану, отогнув край рукава. Удовлетворённость исчезает вместе с Лизой так же быстро, как она является к девушке. И почему-то спустя пару секунд от желанного чувства хочется выть. Ибо только сейчас вместе с ним приходит осознание: сколько же боли она причинила, оказывается, этому человеку. Своему человеку.***
Лиза вновь в той же самой ванной комнате, шипит сдавленно, накладывая пластырь поверх бинта, и ловит мысленно дежавю, потому как в этом месте она, кажется, бывает чаще, чем у себя в комнате. Острое режущее чувство не даёт сосредоточиться ни на чём, кроме одной единственной мысли: что у Киры в голове? Она бы с удовольствием поразмышляла над этим, а ещё лучше — спросила бы у самой девушки, подкрепив свою речь парочкой матерных высказываний, чтобы она прочувствовала всё, что чувствовала сама Лиза. Но слабый стук в дверь моментально опустошает голову, возвращая в реальность, а сердце пропускает удар в страхе, что сейчас перед ней предстанет та, что в последнее время занимает бóльшую часть её мыслей. — Можно? Дверь с звонким скрипом приоткрывается, и в щель проныривает чёрная макушка. Брови Виолетты приподнимаются, выражая сожаление, и сводятся к переносице, после того, как любопытным взглядом она осматривает Андрющенко с ног до головы. Лиза кратко кивает, и Малышенко просачивается внутрь, живо закрывая за собой. — Как ты? — В порядке. А что? Беглый ответ и риторический вопрос с губ брюнетки на автомате срывается раньше, прежде чем она успевает обдумать его. Она уже знает ответ, но хочет оттянуть момент, когда убедится в его правдивости. — Я всё вижу, Лизка. Андрющенко тяжело вздыхает и опускает голову, бегая глазами по растрескавшемуся кафелю, делая всё возможное, чтобы не пересекаться с сочувствующим взглядом напротив, что не вызывает в ней никаких приятных чувств. Лишь бурлящую волну тревоги и желание заплакать. — И что ты хочешь? — Хочу посмотреть, насколько всё плохо. — Вот настолько, Вилка. Голос срывается на тихий надломленный крик. Одним взмахом рук Лиза срывает с себя кофту, в порыве злости отбрасывая её в сторону, подальше от себя, наслаждаясь одновременно чувством мнимой свободы от осточертелого предмета одежды. Ладони сжимаются непроизвольно в кулаки, когда взгляд блестящих карих глаз сталкивается с грязно-зелёными. — Мне жаль, — стандартная фраза, но брюнетка не может произнести ничего другого, кроме этого, и Лизе хочется, чтобы это и в правду было так. — Мне тоже. — Извини, — Виолетта пятится обратно под недоумённый взгляд. — Надеюсь, ты меня не убьёшь. Это необходимо. Она кладёт руку на ручку, резво открывая дверь, пропуская Киру в помещение, а сама ретируется быстро, ещё несколько раз приговаривая сожаления, и запирает девушек в ванной с обратной стороны. Молчание, никому из них ненужное, но неизбежное, тянется между ними какое-то время, пока Медведева не выдыхает огорчённо, прочищая горло. Лиза не избегает зрительного контакта, питает безумный нездоровый интерес к реакции блондинки, говорит, кричит с надрывом одними глазами: "Посмотри же, что ты наделала!". И получает заветный ответ на лице Киры, когда последняя неотрывно водит взглядом по шрамам на коже. Девушка заставляет себя смотреть, неспешно, внимательно очерчивает каждый, начиная с рук, проходится по ключицам, рёбрам, животу. И трясётся, спускаясь всё ниже, к ногам. Задумывается невольно, позволила бы она сделать такое же с собой, и получает мгновенный ответ — ни за что. Она подходит ближе, пока Лиза стоит, не шелохнувшись, лишь взглядом внимательным действо провожает. Порывисто поднимает руку, осторожно дотрагиваясь до одного рубца, только кончиком пальцев касаясь его, и неожиданно стремительно отдёргивается, как от огня, отходя к окну, запуская до сих пор трясущиеся пальцы в волосы, пропуская пряди сквозь них. — Прости, — голос Киры переходит на хрип, и она вскидывает голову кверху, сдерживая подкатывающие слёзы. — Я обещаю, что искуплю вину за каждый порез. И Лиза впервые за долгое время не чувствует боли после её слов. Разгоревшееся пламя злобы вперемешку с горечью затухает, когда она слышит практически бесшумный всхлип. Понимает, что деваться некуда. Подступает вплотную со спины, несмело, аккуратно, стараясь ступать как можно более тише, будто боится, что Кира услышит. Также медленно заносит руки, обвивая их вокруг талии, скрепляя спереди в замок. Ощущает каждое мелкое подрагивание её тела под собой, что импульсами передаётся ей, пронизывая с ног до головы, и кладёт голову на плечо, закрывая глаза, прижимаясь ближе. — Мы поработаем над этим, — заверяет девушка. — Но мне нужно время. Кира безмолвно соглашается, сжимая чужую ладонь в своей. Понимает, что раны слишком глубокие.Мне мало твоих пощёчин, спускайся на метр вниз Все раны на твоей шее — оставленный мной эскиз Среди всех красок города ты выбрала чёрный цвет Сказала, что я солнце, но я мёртвый рассвет