Чонгук абсолютно уверен в себе, сегодня точно удача будет на его стороне, он облизывает губы и надменно смотрит на парня напротив.
— На этот раз я выиграю. — Он немного разминает руки и готовится предвкушать победу. Кровь закипает и шумит в ушах вместе с громкими басами музыки.
— Посмотрим. — Пак вскидывает подбородок и трясет ладонью, готовясь к жаркой битве за первенство.
Сегодня все изменится. Точно изменится. Альфа чувствует жопой, что сегодня он будет на коне. Парни одновременно быстрым движением выбрасывают руки вперед. Чон — кулак, Чимин — ножницы. Правило у них такое же отбитое, как и идея играть каждый раз в камень-ножницы-бумага. Кто выиграл — тот проиграл. Чонгук зависает на секунду и не может поверить. Опять он проиграл. Да сколько можно?!
— Блять… Ты… — Вымученно выдыхает он, прикусывая кольцо в губе и смотрит на довольного Чимина. Тот вскидывает руку и разворачивается, намереваясь уйти снова к бару.
— Ха, иди гуляй, омежка. — Прилетает ему с ухмылкой, а потом он слышит сквозь громкую музыку заливистый смех. — Ахаха, какой ты лоооох.
Чон опускает руки, закидывает голову к потолку, жмурится и воет от безысходности.
— Ну дай мне хоть раз! — Кричит он максимально отчаянно.
В ответ салютуют факом уже со стороны бара. Правильно чуяла его жопа, сегодня она на коне. Снова.
***
Юнги говорит, что они придурки, а Чонгук — особенно. Но он ничего не может с собой поделать, снова и снова и снова и снова играет с Чимином в кнб, даже если все равно каждый чертов раз проигрывает. Впервые он познакомился с Чимином в баре «Голубая лагуна», когда решил подхватить там какую-нибудь сексапильную омежку для долгосрочных
постельных отношений. А в итоге сожрал взглядом охуенно сексуального Чимина и натурально пустил на него слюни как собака на стейк. Чимин — чертов бог. Так, как он двигался в танце, двигаются только омеги, он уверен. Мощные бедра и стройные ноги в темных рваных джинсах (хотелось запустить ладонь в одну из дырок, что ближе всех к паху, и немножко там пошалить), тонкая талия и чуть покатые узкие плечи — облачен в красную футболку со светоотражающим принтом, так и мерцает звездой на танцполе под разноцветными лучами — копна ярко-рыжих, выбивающихся из общей массы людей, волос и шикарные пухлые губы, которые тот иногда закусывал в эйфории, двигаясь под любимую песню, — ну просто огненный омега, за него единственного здесь цепляется взгляд и отводить его уже не хочется.
— П-п-подержи-ка мое пиво, — заикаясь, подтирая слюнки и тяжело сглатывая, Чонгук протянул тогда свою кружку пива офигевшему Юнги и направился на танцпол, уже не слыша бурчание друга в спину «не, с таким тебе точно не светит».
Чимин тогда отодвинулся от него подальше и посмотрел так, будто «ты че, охуел ко мне подкатывать?». Чон весь вечер вился вокруг юлой, пытаясь зайти с разных углов, разговорить, познакомиться, потанцевать вместе, алкоголем угостить, даже пытался подобраться к нему через его друга Тэхена, с которым тот пришел в «Лагуну». Все мимо кассы. Сработало только «угостить алкоголем». Он просиял как начищенная монета, взобрался на барный стул и расселся как можно сексуальнее, одну ногу опустил на пол, вторую согнул в колене и поставил на подставку под стулом, раздвигая ноги, вроде бы скромненько, но в то же время с намеком «гляди-ка как у меня тут неплохо, присесть на коленочки не хочешь?». За стаканчиком вискаря он смог выудить только имя своего нового героя влажных снов и имя его закадычного другана. Неприступный омега попался, ну ничего, и не таких раскусывал. В течение ближайшего получаса он старался использовать максимум своего обаяния, шарма и сексуальности, но когда чуточку осмелел и положил ладонь на чужое бедро, его сразу же окатили ушатом холодной воды, произнеся всего три слова. Нет, не «иди на хуй», а «я блять альфа». Холодно, безразлично и с налетом того самого «иди на хуй». ВСМЫСЛЕ ТЫ АЛЬФА?! Хотел заорать Чонгук.
Хочешь, я тебе щас докажу, что ты омега? Нет, ну серьезно, какой из Чимина альфа? Он такой горяченный и сексуальный, у него вайб самого умопомрачительного омеги, Чонгук отродясь таких альф не видел. Его врожденный альфий радар, настроенный на самых омежных омег, не мог ему врать. Точно не мог.
— Альфа, говорю. — Еще раз произнес тогда Пак, будто ставя на этом точку, и допивая виски.
Чонгук немножко расстроился. Нет, вовсе не от того, что тот не омега, ему по большому счету без разницы кого на лопатки уложить, он и с альфами пробовал, но в таких ситуациях всегда была одна мозгодробящая сложность — решить, кто из альф будет пассивом. Как правило, с альфами очень сложно договариваться на этот счет, мало кто уступает свою активную роль. Да Чонгук и сам не любитель уступать. Если на чистоту, пассивом с альфами он еще не был, как-то так удачно выходило, что он все же уламывал парней на пассивную роль. Но чует он, с Чимином не прокатит.
— Но… — Рыжий вновь обратил на себя внимание, болтая кубики льда в стакане. — Я не против и с альфой.
Взгляд Чонгука вспыхнул и даже брови совершенно бесконтрольно взметнулись вверх, а губы изогнулись в улыбке. Неужели, ему все-таки фортанет сегодня?
— В активной позиции. — Добавил парень и тут же расхохотался. — Выглядишь так, будто целый лимон сожрал.
Да лучше бы просто лимон сожрал, в самом деле. Было бы не так обидно. Что за невезение.
— Ну… А если… Разочек? — Пробует он и нервно дергается, когда Пак резко протягивает ему кулак. Неужели, оскорбился и сейчас еще мордашку ему подкрасит? Неее, Чонгук дорожит своей смазливостью. И зубами тоже.
— Давай так. Играем в кнб. Кто выиграл — тот проиграл.
— Это как? — Не понял Чон, нахмурившись. После трех кружек пива что-то плохо соображалось.
— Все просто. Кто выиграет в кнб — тот пассив. То есть, по сути проиграл.
Чонгук залипает на улыбке парня, не вывозя его хитрости, и готов уже на любые игры, хоть ролевые, просто безумно хочется уложить этого альфу. А потом зарываться носом в его огненные волосы утром, гладить плечи, целовать шею… Ух, возбуждает.
Кто ж знал, что Пак родился под несчастливой звездой кнб и всегда проигрывает в этой игре. Ну, в их случае выигрывает и принимает роль актива. Этот хитрец сразу все провернул так, чтобы оставить Чонгука при своих интересах.
Вот так он впервые в тот вечер оказался под альфой. С одной стороны, гордость задета, а с другой — до трясучки хотелось увидеть Чимина в кровати, в конце концов, ему могло даже это не перепасть, а только кулак в челюсть. Так что он все равно немножечко предвкушал, будем честны. Чимин просто адски возбуждал, стояло как никогда раньше (он даже не обиделся на высказывание «а течешь как омежка-пассив», ведь что правда, то правда), и слюнки текли на его шикарный пресс с шестью кубиками. Чимин красовался своими мышцами, загорелой кожей, хорошим телосложением, нависал над ним с победной улыбкой и откидывал назад волосы ладонью. Боже, как же Чимин горячо его брал, как прикусывал губу и стонал, он уверен, что все омеги под ним просто плавились, потому что он и сам чуть не сгорел. Медленная растяжка со знанием дела (он, похоже, тоже с альфами был только активом), точные глубокие толчки и будоражащий шепот на ухо. Чонгук просто умирал от его охуенности, а поцелуи! Матерь божья, он душу отдал в Рай и в Ад, как же Чимин жарко и глубоко целовал его, сплетался с его языком, оттягивал зубами нижнюю губу и стонал, мощно толкаясь в него, заставляя его жалобно скулить, а кровать отеля через дорогу под ним — жалобно скрипеть. В конце, когда перед глазами плясали белые пятна, в ушах шумела кровь, кружилась голова и спирало дыхание, он смотрел в потолок, лежа подохшей звездочкой на смятой простыне, и хотел сказать «боженька, трахни меня еще раз». Но он не смирится теперь с ролью пассива, нет-нет-нет, вы что! Ни за что на свете! Он все еще мечтает взять реванш, потому что принимать толстый член Чимина, конечно, оказалось неплохо, но войти в него самого — еще лучше, он уверен на все двести. И вот уже больше трех месяцев подряд они периодически встречаются в «Лагуне», танцуют, выпивают, обсуждают придурков в офисе на работе младшего, неизменно заканчивают вечер игрой в кнб и неизменно проводят ночь в позициях Пак — актив, Чон — пассив. Однажды он рискнул возмутиться, что правило «кто выиграл — тот проиграл» — какое-то тупое и вообще нечестное. Они тут оба претендуют на актив, значит, кто выиграл — тот и актив, все справедливо. Но фраза «не нравится, я могу найти себе омегу», заставила Чонгука ошалело вылупить глаза.
— Нет-нет-нет-нет-нет! Я пошутил! Пошутил. — Он поднял руки в примирительном жесте, а потом неловко почесал затылок.
С первого их секса у них обоих больше не было других партнеров. Спят только вместе, время проводят вместе, но вроде еще не встречаются. У них отношения «больше, чем друзья, но меньше, чем парочка». И их обоих это устраивает, так что терять такого альфу вот так просто Чонгук вообще не намерен. Чимин и правда ему очень нравится.
По итогу за это время он проиграл старшему 26 раз (конечно, он считал).
ДВАДЦАТЬ!
ШЕСТЬ!
МАТЬ ЕГО!
РАЗ!
Его бедная альфья попка уже привыкла к чужому члену гораздо больше, чем его собственный член к омежьим попкам. Нет, член у Чимина прекрасный, спору нет, но жопа-то еще лучше! Вы вообще видели этот персик, да?! Чонгук все еще хочет ею овладеть как подобает настоящему альфе, а не просто жадно сжимать ее пальцами в порыве страсти до того, как его игриво шлепнут по рукам и перевернут на живот, чтобы снова страстно взять, прижимаясь грудью к его взмокшей спине.
— Аааах, Чимин-а! — Рад он этому или нет, но что поделать, сдержать себя все равно невозможно каждый раз, когда чужой член — такой, мать его, идеальный — туго скользит внутрь, раздвигает стеночки, давит на простату и, кажется, пульсирует, когда он инстинктивно сжимает его.
— Как показала практика, ты очень хорошо справляешься со своей ролью, омежка. — Усмехается на ухо Чимин.
Вообще, они уважали друг друга как альф и вне спальни не пытались друг над другом доминировать, а когда целовались в баре на танцполе или в порыве страсти где-нибудь в туалетной кабинке, брали на себя инициативу по-очереди и умели друг другу уступать. Но в постели Чимин стал называть его омежкой каждый раз, как Чонгук проигрывал свою роль актива.
Юнги как-то спросил, нахрена он продолжает играть с ним в кнб, если столько раз уже продул, но Чон ничего не ответил, насупился. Он не хочет терять Чимина как секс-партнера — друзья-то они уже не разлей вода и никуда друг от друга не денутся, — к пассивной роли даже немножко привык (ни за что никому не признается) и просто все еще теплит в душе надежду, что хоть разочек выиграет.
И вот сегодня с самого утра у него был удивительно удачный день. Фортуна повернулась лицом, улыбка не сходит с губ до самого вечера — это знак! Нужно срочно попытать удачу, он чувствует, что сегодня может, наконец, выиграть у Чимина секс в роли актива! И вот они снова в «Лагуне», пропускают по стаканчику легкого пива (нажираться вусмерть никто из них не любит, особенно перед сексом), немножко целуются, немножко обсуждают дела на работе и смеются. Наконец, где-то уже ближе к одиннадцати вечера, Чонгук, преисполненный радостью от сегодняшнего дня, предлагает вновь в кнб. Чимин на самом деле не планировал сегодняшний вечер заканчивать вот так, ему уже даже хочется спать, ведь завтра еще не суббота, а только сраная пятница, работа не дремлет и если сегодня он всю ночь будет кувыркаться с младшим, то завтра работа выебет уже его. Но забавы ради, чтобы в очередной раз посмотреть на кислую мину малого, он соглашается.
— На этот раз я выиграю.
— Посмотрим.
И снова привычный расклад карт: Пак — актив, Чон — пассив.
— Блять… Ты…
Чимин сам не знает, как так выходит уже в который раз, просто он по жизни неудачник, проигрывает всегда и везде, потому и придумал такое правило-реверс, иначе остался бы с жопой. В руках Чонгука. Младший, всю жизнь был доволен тем, что ему так везет в кнб, а сейчас, наверное, уже ненавидит свою «удачу».
— Ха, иди гуляй, омежка. Ахаха, какой ты лоооох.
— Ну дай мне хоть раз!
Чимин прыскает от того, как отчаянно Чон просит, наконец, поменяться местами, и светит ему факом.
— Готовь свою попку, приду к тебе завтра, буду рад провести с тобой вечер и последующую субботу после тяжелой рабочей недели. — Он подмигивает и на этом сегодня они расходятся. Чонгук чуть ли не плача (вот и закончилась его удача на сегодня), а Чимин довольно улыбаясь. Он знает, что малой все равно как миленький примет его с распростертыми объятиями, он просто ни за что не пропустит ни одного шанса заняться с ним сексом, даже при таком раскладе.
***
Чимин приходит к нему в пятницу в восемь вечера с пиццей, наггетсами, картошкой фри и парой бутылок легкого пива, будут баловаться всю ночь этой вредной вкуснятиной. У Чонгука есть плейстейшен и караоке, так что ночка будет веселой, а можно и на все выходные зависнуть, они часто так делали. Младший открывает дверь и стоит перед ним в одних огромных шортах.
— Ты уже начал без меня, что ли? — Усмехается Чимин, скидывает обувь и тащит принесенную еду в комнату, где фоном идет по телевизору какая-то дорама.
Он особо не церемонится, сразу снимает толстовку и расстегивает джинсы. Чонгук просто стоит и смотрит на него.
— Ну, не говори, что не хочешь. — Пак подходит к нему, цепляется пальчиками за резинку шорт и шепчет в губы.
— Всегда тебя хотел. — Бурчит в ответ Чонгук и утопает в страстном поцелуе.
Чимин ведет, и начинается карусель веселой ночи. Затылком в стену, чужой язык во рту; спиной на жесткий диван, чужие руки по телу, губы на коже шеи; локтями и коленями в скрипящую обивку, чужой член уже привычно плавно входит. Чонгук прижимается щекой к подушке и стонет загнанно, задыхается, стирает колени и локти под напором толчков и в очередной раз рассыпается, бурно кончая и выпрашивая поцелуи. С Чимином он всегда кончает так, как никогда и ни с кем.
Они сидят в одних трусах на полу, облокотившись спиной на диван, пьют пиво, едят каждый кусок пиццы на двоих, иногда целуясь, точнее пытаясь друг у друга последний кусочек отнять, и травят шутки. Потом играют в плейстейшн, Чонгук даже предлагает второй заход в активной роли, если Пак ему проиграет бой, на что Чимин конечно же заливисто смеется, почти падая на пол, и шлет его на хуй. Играют они пол ночи без всяких споров, просто орут и ржут. Потом Чонгук выеживается в караоке, пародирует всех, кого не лень, заставляя Чимина умирать со смеха и умолять о пощаде. Потом как-то неожиданно у них начинается танцевальный баттл в стиле «кто смешнее повторит челлендж из тик-тока». К шести утра они уже насмеялись на сто лет вперед, выпили все пиво, съели все, что было принесено старшим и все, что оставалось в холодильнике младшего, устали вусмерть и теперь сидят на диване, оперевшись друг на друга, и пытаются доесть последний кусок уже третьей дозаказанной пиццы.
— Люблю наши вечера. — Шепчет в тишине Чонгук, потихоньку накатывает сон.
— Я тоже. — Также тихо шепчет Чимин.
— Мы прям как парочка.
— Ну, мы могли бы ею быть. Если ты не против.
— Хотел тебя до боли еще в тот вечер, когда мы познакомились.
Пак смеется и шлепает его по ляхе.
— Ну, я же не только это имею в виду. Хотя и это тоже. Но ты мне правда очень нравишься.
Чимин улыбается, они смотрят друг другу в глаза, считая в них звезды, и думают, что они те еще дурачки, раз до сих пор не решились называть себя парой, ведь как ни посмотри, они давно уже не друзья, а быстро схлестнувшиеся Юнги и Тэхен уже три месяца как дразнят их. Чимин подтягивается и отвечает на его слова красноречиво — мягко целует в губы, нежно, неторопливо, будто смакуя их следующий негласный этап в отношениях и новый статус. Младший кладет ладонь ему на щеку, придвигается ближе, углубляя поцелуй, кладет вторую руку на бедро и напирает, вжимая в спинку дивана.
— Эй-эй, ковбой, полегче, — бормочет Чимин, чуть отодвигаясь и выставляя кулак вперед. — Если ты хочешь еще раз, то в кнб, как и всегда.
— Блин, да я ж все равно опять проиграю. — Вздыхает он и отодвигается, поудобнее устраиваясь напротив.
— Давай-давай. — Подначивает рыжий. — Камень. Ножницы. Бумага.
Парни выставляют одновременно руки. Чимин — ножницы, Чонгук — бумагу. Они оба зависают и смотрят на руки друг друга. Чонгук округляет глаза, осознавая. Он проиграл. ОН, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ВЫИГРАЛ!
— Твою мать! — Орет он и вскакивает с дивана, чуть ли не выпрыгивая из трусов от радости. — Я выиграл?! Я актив?! Серьезно?! — Он дает себе смачную пощечину, пугая этим Чимина. — Блять, я реально не сплю!
Пак сидит как истукан и смотрит, как тот носится по комнате, возможно даже уже и забыв про него самого.
— О божечки, три месяца об этом мечтал! Черт, аж даже нервничаю как девственник. — Чонгук тормозит и дает себе отдышаться, прийти в себя.
— Нууууу… — Отмирает Чимин. — Иногда и так бывает, как видишь.
— Что ж, готовься. — Широко улыбается младший.
— Ну, ты это… Ты понежнее со мной. — Тушуется рыжий. — Я все-таки первый раз. Страшно немного.
— О, не волнуйся, я же альфа, я знаю как нужно. — Он подбирается к нему ближе и смотрит в глаза. — И я-то теперь знаю, какие это ощущения.
Чимин даже немного краснеет под его хитрым взглядом.
— Так что не волнуйся. Я сделаю так, что ты больше не захочешь быть со мной активом.
— Ой-ой-ой, глядите-ка, какой самоуверенный.
— Это просто ты еще не был подо мной. — Чонгук ухмыляется и напирает на него с поцелуем так, что Пак падает спиной на диван и цепляется за его плечи.
Младший страстный и немного нетерпеливый, но вовсе не кажется грубым, лишь чуточку спешит, очень быстро стягивая с него несчастные трусы и запуская в свободный полет хрен пойми куда (вряд ли они их уже найдут). Он широко мажет языком от ключиц до самого уха, прикусывает кожу, загнанно дышит и стонет, будто хочет сожрать. Чимин понимающе улыбается его несдержанности, младший сейчас как лев, наконец, догнавший свою лань — готов нежнейшим образом растерзать. Ему пальцами пересчитывают ребра, блаженно мнут его бока, бедра и наконец задницу, оглушая таким довольным стоном, что приходится закусить губу, чтобы не рассмеяться. Сколько же малыш сдерживался, сколько же он облизывался на него, ведь Чимин редко позволял гулять руками по своему телу, чтобы ненароком не потерять свой контроль над ним, просто переворачивал на живот и сладко входил в растянутую дырочку. Он понимает, что сейчас Чонгуку нужно время, много времени, чтобы насладиться им сполна, натрогать, нацеловать, вылизать всего. Он сдается и отдает себя в сильные любящие руки.
— Какой же ты офигенный. — Чон шепчет в ухо, прикусывая мочку. — Как же я мечтал взять тебя, боже, сейчас заплачу от счастья. Поверить не могу, что ты в моих руках.
— Ахах, вот только сопли на меня пускать не надо, лучше переходи скорее к делу, а то я еще передумаю.
— Я тебе передумаю. — Буркает Чон, кусая в шею и шире раздвигая его ноги. — Ты же завалил меня, как бы я не противился пассивной позиции. Теперь моя очередь. Познаешь красоту фейерверков перед глазами, когда тебя наполнит мой член.
— Охохо, так вот что ты чувствовал. — Ехидно произносит старший. — Так нравилось? Ты уже и не против всегда быть моей омежкой?
— Пошел ты, — нежно шепчет Чонгук с улыбкой, затыкая его поцелуем.
Он долго ласкает его тело, сосет член до зажмуривания век и даже воодушевленно намеревается подарить крышесносный римминг, чем удивляет, сам Чимин такого не делал. Чонгук оказывается просто удивительно обходительным, заласкает и зацелует везде, где захочешь, с огромной любовью. Подкупает.
На минутку он отрывается и пулей летит в спальню за смазкой и презервативом, будто боится, что Пак сейчас исчезнет, но тот лежит все также с раздвинутыми ногами, ждет, улыбается и смотрит шальным взглядом.
— Знал бы ты, как ты прекрасен в таком виде. — Благоговейно шепчет младший, снова устраиваясь над ним, закидывая одну его ногу себе на плечо.
— Ты не хуже.
— Да, сомнительный какой-то комплимент для альфы, получается. — Вдруг понимает он и забивает на это, переходя к делу. — Не бойся, буду нежнее, чем с самым нежнейшим омегой.
— У тебя такие были? — Чимин скорее сам себя отвлекает разговорами, пока Чонгук поглаживает колечко смазанными пальцами.
— Тебе ведь все равно.
— Ты прав. Мне пофиг с кем ты был, сейчас ты со мной. — Рыжий тянет его на себя и впивается в губы, чувствуя пальцы уже глубже в себе.
Растяжка занимает больше времени, чем требовалось Чонгуку, ему отчего-то сложнее расслабиться и вообще смириться с тем, что сейчас все в его жизни
через жопу вверх ногами. Постепенно он привыкает что-то в себе ощущать и уже вроде бы готов.
— Хочешь так или на животе?
— Наверное, первый раз лучше на животе. Так легче. — Говорит Чимин, самостоятельно переворачиваясь.
Он чертовски нервничает. Нет, не боится, Чонгук точно не сделает ничего ненужного, но первый раз всегда нервный. Младший вспоминает, как в первый раз его укладывал альфа и делает также — просит лечь по-лягушачьи, кладет подушку ему под бедра, разводит ноги пошире и ласково гладит поясницу, прося выгнуться сильнее.
— Идеально.
Чимин не совсем понимает, то ли это он в целом идеальный, то ли поза, то ли его задница, в которую и шепчут сейчас вдохновенно.
— Ты там долго будешь с ней общаться? — Смеется он. — От того, что ты что-то ей шепчешь, легче участь ее не станет. Ай! — Вскрикивает он, понимая, что на нежной попке останется след от зубов.
— Хочу и общаюсь. Может, твой потрясающий зад вдохновляет меня на стихи. — Он мнет его булочки, как бабуля тесто на пирожки. Типа успокаивает, но на самом-то деле просто мацает и кайфует.
— Может, в следующий раз тебя и член мой на поэмы вдохновит?
— Если в следующий раз ты снова пассив, то я отсосу тебе и он точно вдохновит.
— Не дождешься, — говорит Чимин в подушку, улыбаясь, и замирает, чужой член уже чувствуется где-то совсем близко к дырочке.
— Я вхожу. — Тихо предупреждает альфа в затылок. — Расслабься, пожалуйста, это не так страшно, как кажется. Я тоже когда-то боялся.
Член мягко и плавно проскальзывает внутрь, осторожно погружаясь глубже с небольшим сопротивлением, и старший задерживает дыхание, забывая вообще дышать.
— Ммм, какой узкий, — горячо выдыхает ему в загривок Чонгук, пуская мурашки по телу. — Дыши глубже, так будет легче.
Чимин старается все четко выполнять и сосредотачивается на нежном поглаживании поясницы.
— Ты такой умница. С ролью омеги тоже хорошо справляешься. — Счастливо выдает Чон, поддразнивая. — Так приятно сжимаешь.
Пак хочет сначала съязвить, но потом улыбается, он рад, что Чонгуку нравится то, до чего он все-таки дорвался. Ему дают немного времени, чтобы привыкнуть к ощущению крепкого члена, и явно напрашиваются на просьбы. Чимин выдыхает.
— Ладно, думаю, я привык. Можешь двигаться.
— Угу. — Парень прижимается ближе, чмокает в висок, устраивается носом в изгибе его шеи и плавно ведет бедрами, давая распробовать легкие круговые движения, которые постепенно переходят в короткие толчки.
Чимин пока не очень понимает, в чем там кайф для омег, но не спешит сообщать об этом (в конце концов, он и не омега), прислушивается к ощущениям, пробует немного сжать, слыша в ответ довольный стон.
— Как тебе? — Выдыхает Чонгук.
— Честно, пока что так себе. Не думаю, что распробовал.
— Ну, бывает. — Вполне спокойно отвечают ему.
— Спасибо, блять, утешил.
Чонгук смеется и начинает толкаться глубже.
— Ну, подожди немного, скоро будет приятнее. Я просто не хочу спешить.
— Да я никуда и не ухожу.
— Ну, сжалься надо мной, хен, вдруг это мой первый и последний раз. — Младший чуть ли не губы дует. — Хочу насладиться тобой сполна.
— Хорошо-хорошо, продолжай.
Чон постепенно наращивает темп и его стоны начинают перебиваться чужими вздохами. Потихоньку они распаляются, накаляют воздух и Чонгук уже выбивает из альфы редкие звонкие стоны. Они входят во вкус, дышат друг другу в губы, Чимин с закрытыми глазами шепчет «сильнее», а Чонгук осторожно оттягивает его голову назад за огненные пряди и пылко целует в шею. Комната вновь наполняется их громкими стонами, встречая рассвет в жарком удовольствии двух сплетенных тел. Они несколько раз меняют позу, младший как никогда ненасытен, долго наслаждается им, заставляя кончить дважды, и сводит с ума. Теперь и Чимин может похвастаться Чонгуку тем, что в активной позиции тоже не кончал так бурно, как в пассивной.
— Вот видишь, иногда и пассивом побыть неплохо, правда же? — Чон обнимает его крепко со спины и целует в плечо. — Уже готов повторить такой опыт?
— Мечтай-мечтай. Если мне понравилось, это не значит, что я теперь всегда буду тебе жопу подставлять. Не забывай, что мы оба альфы. Так что позиции по-прежнему устанавливает кнб.
— Мне почти всегда не везет.
— Такова твоя участь, омежка.
— Это просто ты слишком хитрожопый оказался, я тогда был опьянен твоей красотой. И дырявыми джинсами. — Говорит он ему в макушку. — Давай поменяем правила.
— Неа.
— Ну, хеееен.
— Поздно уже. Сколько раз я тебя трахнул? Чего уже жаловаться-то?
Чонгук жалобно ноет.
— Может, с сегодняшнего дня разорвался круг твоих неудач. — Успокаивает его старший, мягко поглаживая крепко обнимающую сильную руку. — И теперь тебе везти будет чаще.
Чонгук улыбается.
— Пойдем завтра в бар? Ну, уже сегодня, получается. Юнги с Тэхеном тоже хотели, оторвемся все вместе.
— Давай.
И вот они снова в «Лагуне», теперь вчетвером, опустошают кружки пива, целуются на танцполе и снова играют в кнб под конец. У Чимина камень, у Чонгука — бумага. Вот и закончилось его везение после первого раза. Даже сквозь музыку весьма отчетливо слышится смачное:
— Блять…
И Чимин безудержно смеется, ущипнув его за зад.
