Два актива решают, кто сегодня пассив

      Чон Чонгук — Слизеринская гроза всея Хогвартса. Каждый член великой и всеми почитаемой семьи сильнейших волшебников Чон поголовно Гриффиндорцы, которыми гордится школа. Их альфы — самые сильные, бойкие, омеги — храбрые, отличные стратеги, пример для подражания. Но самый младший сын неожиданно оказался на змеином факультете. «Слизеринец до мозга костей!» — возопила в день поступления шляпа, скривилась и нервно задергалась, не успев еще даже лечь на растрепанную макушку мальчишки. Брюнет широко улыбнулся и почти зажмурился, довольный тем, что не будет таким же как все в его семье. Он будет особенным!       Его милая заячья улыбка растопила сердца всех присутствующих, преподаватели были абсолютно уверены, что это ошибка. Золотце Чонгуки должен был быть непременно отважным Гриффиндорцем или хотя бы Рейвенкловцем, наверняка самым умным и талантливым за всю историю! Однако Чонгуки таил в себе много скелетов, которые стремительно показали свои уродливые лица. Самый несносный Слизеринец — теперь сомнений не было! Мальчишка шкодил за пятерых, срывал уроки, уничтожал заклинаниями целые аудитории, подбивал других Слизеринцев (и не только) на пакости и самое ужасное — из баловства увлекся темной магией и очень даже преуспел.       Но с возрастом не только его магия крепла, он возмужал, стал очень сильным альфой, держал в узде всех парней. Однажды он увлекся игрой в квиддич лишь ради азарта, чтобы побеждать и показывать всем, что он тут главный и самый сильный альфа, однако игра для него оказалась чересчур сложной и скучной, поэтому спустя недолгое время он бросил эту затею. Хоть в игре он и не преуспел, но его имидж это не подпортило. Титул «Король школы» привязался к нему сам по себе. Так его между собой называли студенты, Чонгук наслышан, какие слухи о нем ходят по школе. Кто-то его боялся из-за суровости, холодности и силы магии. Кто-то на него равнялся, мечтая быть таким же сильным магом и красивым завидным альфой, ведь многие омеги бросали на него влюбленные взгляды. Но ни один альфа в жизни бы не осмелился связаться с ним, помериться силой или чего доброго попробовать отбить у него омежку. С ними Чонгук контактировал не часто, но даже если однажды перекинулся парой слов, остальные альфы начинали бояться связываться с этим омегой, дабы не нарваться на гнев Слизеринца. Чонгук на каждое признание в любви держался особняком, гордо вскидывая подбородок. «Неприступность» стало его вторым именем. Кто бы не пытался — Чон отшивал всех, из-за чего его считали надменным и высокомерным. Однако у этой грозы всех альф и омег была одна мааааленькая (самая большая) тайна — Пак Чимин. Чудесный, милый, добродушный и воздушный как зефирка Пак Чимин. Который заставлял его терять дар речи и дрожать как осиновый лист на ветру. Который на общих лекциях истории магии все внимание приковывал лишь к себе, чем заставлял потом выпытывать у других учеников конспекты, дабы не получать штрафные баллы за витание в облаках. Который заставлял его становиться самым слабым и ничтожным существом во всем мире. (Пак Чимин, который до беспамятства, до срыва голоса отменно трахал его почти каждую ночь в крыле чужого общежития.)       Чимин — самый простой и дружелюбный парень с факультета Хаффлпафф. Полумаг. Его отец в свое время учился на факультете Рейвенкло, но в одну из поездок домой встретил девушку, покорившую его сердце, и не выдержав разлуки, он бросил обучение в Хогвартсе и вернулся в город. Но это не помешало ему в дальнейшем получить медицинское образование и найти свое призвание в той же сфере, что и его будущая жена. Чимин, воспитываемый в семье медиков, тоже стал проявлять интерес к медицине, а после поступления в школу магии особенно сильно увлекся зельеварением. Он сутками листал самые древние и ценные фолианты, собирал разные травы, сам выращивал лечебные в горшках на полках в своей комнате и за все время обучения самостоятельно создал не одно новое, совершенно уникальное магическое снадобье. Чимин — бесспорно самый одаренный зельевар за всю историю Хогвартса. У омежек он сыскал особую популярность. Наверное, во всей школе не найти той, что не обратилась бы к нему за любовным зельем, ведь новый выведенный им рецепт был абсолютно прекрасен и совершенен. Теперь не нужно было давать зелье своему воздыхателю и ждать, когда тот потеряет голову от любви к омеге. Чимин создал зелье для самих омег, простое, но хитрое. От любви в нем было лишь название. Оно всего лишь раскрывало самые сильные и лучшие качества омеги, которые мог разглядеть любой альфа и осознанно влюбиться в естественную внутреннюю красоту. Зато это придавало прекрасному полу уверенности и учило любви к себе. Альфы стали просить у него такое же зелье для себя, но пока что он находился в поисках того самого ингредиента, который в зелье подошел бы альфам.       Сам Чимин однако свою пару так и не нашел. Во всяком случае, его существующую или несуществующую пассию очень горячо обсуждали. Чонгука это раздражало особенно сильно.       Влюбившись в Пака без памяти, он начал кошмарно ревновать и активно выяснять, выискивать кто же та самая пара, которую все обсуждают. Но кого ни спроси, кого ни подслушай, версий было столько же, сколько и неравнодушных к личной жизни солнечного Хаффлпаффца. По правде говоря, Чон и сам не знал, зачем пытается выяснить, кого любит Чимин. Составить конкуренцию он точно не смог бы. Ведь Чимин тоже альфа и на него никогда не посмотрит как на потенциального партнера. Эта горькая правда не давала ему покоя добрые три года. Тогда Слизеринец решил попробовать приготовить любовное зелье для альфы по старым традициям. Зельеварении — единственное, в чем он был очень глуп, но страстное желание влюбить в себя альфу на долгое время закопало его под тонной книг, котелков, пробирок и растений. Когда же наконец он был удовлетворен результатом, оставалось лишь незаметно напоить зельем Хаффлпаффца. Это для Чонгука оказалось в сто раз проще.       И вот в один день в самый разгар обеда, пока в столовой стоял нескончаемый гул учеников, Чимин подкрался к нему со спины и шепнул на ухо «выйдем на секунду». Чонгук тогда обомлел и выронил из руки ложку, так и не донеся куриный суп до рта. Однокурсники вокруг него зашептались, кто-то также замер и с интересом наблюдал, а кто-то смеялся над его жалкой реакцией — он дрожащими руками отодвинул тарелку, немного пролив бульон, и с трудом встал на подкашивающиеся ноги, в спешке спотыкаясь непонятно обо что. О своей репутации он подумает позже. Его позвал сам Пак Чимин, о Великий Салазар Слизерин! Он побежал за невысоким альфой хвостиком как самый преданный щенок. Блондин остановился в коридоре подальше от столовой спиной к одному из длинных окон, что тонкими лучами пропускали свет закатного солнца. Он будто бы весь светился мягким желтым светом и походил на ангела. Чонгук замер перед ним и безбожно залип. Чимин неожиданно сделал шаг к нему, привстал на цыпочки и приблизился к лицу, заставив ошалело уставиться на его пухлые губы и невольно облизнуться.       «Божечки, божечки, он меня поцелует, да? Поцелуй меня пожалуйста!»       Но Чимин неожиданно почти что уткнулся губами в ухо и прошептал:       — Раскрой секрет, что ты добавил в свое зелье?       Можно было бы сказать, что Чон от такого остолбенел, если бы уже не походил на неподвижную статую перед своим крашем. Хаффлпаффец отодвинулся от него и будто бы чуточку смутился, опустил взгляд в пол и забубнил:       — Знаешь, я все пытался найти последний подходящий ингредиент для любовного зелья для альф, столько всего перепробовал, но все не то. — Он снова поднял на него голову и с огоньком в глазах зашептал. — Ты создал идеальное! Как тебе удалось?! — А потом вдруг схватил Чонгука за грудки, приблизился к лицу и сощурился. — А откуда ты вообще знаешь мой уникальный рецепт? Ах ты змея подколодная. Я его вымучал, а ты уже все пронюхал?! А ну колись, какой последний ингредиент! — Он встряхнул его. — Колись, говорю!       Эмоции на лице альфы сменялись в считанные секунды — от смущения и грусти до подозрения и злобы. Чонгук трясся в его руках как тряпичная кукла, сжал губы и покраснел пуще самого спелого помидора. Вовсе не от того, что ему было страшно или совестно. На самом деле, Чимини выглядел так ужасно мило с растрепанными волосами и сведенными к переносице бровями, но если вспомнить тот вечер, когда он готовил зелье…       Чонгук по-турецки сидел в одиночестве в своей комнате на кровати, рядом на небольшом столике стоял котелок, бурля фиолетовой жижей. Перед ним лежал древний хрупкий фолиант с выцветшими страницами, а вокруг валялось огромное множество сухих и живых растений, жучков, перьев и склянок с разными жидкостями. Он задумчиво листал книгу, пробовал добавлять в котелок разные ингредиенты и сверялся с уникальным рецептом Чимина, который он вовсе не украл. Просто Чонгук — очень талантливый маг и одним нехитрым заклинанием смог раскрыть рецепт любовного зелья (а вот его у одной омежки пришлось все-таки украсть для своего эксперимента). Он ночь напролет раз за разом ошибался и начинал заново, не желая бросать попытки создать зелье для альф. Чимин ведь смог, так чем он плох? Он, между прочим, славится своими магическими способностями!       Ближе к рассвету он уже так устал, что действительно подумывал бросить эту провальную затею. Дабы самого себя поддержать, он взмахом палочки воссоздал портрет Чимина в воздухе и влюбленно вздохнул, улыбаясь как дурачок. Прелестные улыбающиеся глазки, пухлые губы в широкой улыбке, а какой у него чудесный смех и пушистые светлые волосы!       — Божество, — прошептал он, проводя пальцами по воздуху, желая коснуться чужой румяной щечки. — А как бы прекрасно ты выглядел без одежды. — Чонгук закрыл глаза и представил перед собой смущенного Хаффлпаффца, как он медленно снимает с себя футболку и позволяет коснуться своих сосков, провести по шее, ключицам, груди. Представил, как Чимин своими пальчиками нежно коснулся бы его.       — Мммм, — он сжал губы и простонал от своего же яркого воображения, в паху стало сладко тянуть и он не сдержался. Скользнул рукой за пояс и выдохнул, обхватив твердеющий ствол. Как было бы приятно сжать пышные ягодицы Пака, провести по ним членом и уткнуться влажной головкой в дырочку. Он спустил резинку шорт и трусов, чтобы освободить член и в быстром рваном темпе водить рукой от основания до головки. Оперевшись второй рукой о кровать позади себя, он закинул голову и стонал, стонал, вздыхал и шептал имя Чимина до тех пор, пока не выстрелила тугая струя спермы. Капли попали на страницы книги, шорты, покрывало и даже тихо булькнули в бурлящий котелок. Чонгук замер, не зная, чего ожидать, но внезапно в котелке стихло, жидкость улеглась и сменила цвет почти что на прозрачный. Альфа спешно наклонился вперед, навис над ним и чего-то ждал. Но ничего необычного не произошло. От зелья шел легкий приятный аромат лаванды, почти такой же, как и от зелья для омег.       — Получилось? Получилось!!! — Во все горло закричал он, откидываясь на кровать и смеясь, совсем забыв, что уже раннее утро.       — Чего покраснел, как рак? — Нахмурился Чимин. — Если не скажешь, что за ингредиент, я учителям сдам тебя с потрохами. Ты украл мой рецепт!       — Я не крал! Клянусь. — Решил защищаться Чонгук, подняв обе руки. — Просто я одареный маг, выведать рецепт из самого зелья не составило для меня труда. — Загордился он, не хватало лишь поднять указательный палец и грудь выпятить колесом.       Чимин сначала широко раскрыл глаза в удивлении, а потом недобро зашипел ему «змеюка».       — Как ты вообще узнал про зелье? — Удивился Чонгук, он проворно добавил его в любимый гранатовый сок Чимина и был абсолютно уверен, что никто не сможет заметить в нем чего-то лишнего.       — Я тоже весьма одареный маг. — Ответил альфа, отходя от него на шаг, складывая руки на груди и вздергивая подбородок. — Что ты в него добавил? Отвечай.       Слизеринец снова зарделся и забегал взглядом по сторонам.       — Ты что, убил кого-то? — Выпучил на него глаза Чимин. — Это кровь мага? Альфы? Омеги?! — Он повернул голову в сторону, задумчиво смотря куда-то в пол, и забубнил. — Так и знал, надо было попробовать.       — Нет, конечно! Просто… Это… — Чонгук неловко почесал затылок.       — Я жду. — Альфа нетерпеливо затопал носком ботинка.       — Я не могу сказать. — Он боязливо поднял взгляд на блондина.       — Это еще почему? Я имею право знать! Это было мое зелье!       — Ну, я думаю, что это…       — Говори уже!       — Моя… Сперма… — Пробурчал Чонгук.       — Говори внятнее.       — Сперма моя! — Громким шепотом выплюнул Чон.       — Чего? — Хаффлпаффец замер и уставился на него огромными глазами.       — Ну, я пробовал много всего разного добавлять в твой рецепт, а потом просто… — Начал он быстро тараторить, но неловко замолчал в конце.       Чимин неожиданно разразился звонким смехом, шлепнул его по плечу и почти всем телом завалился на него в безудержном смехе.       — Ты меня разыгрываешь, змея подколодная! — Он утирал выступившие от смеха слезы.       — Это правда… — Смущенно буркнул Чонгук, не сдвинувшись с места даже под натиском альфы.       Пак замолчал, успокоился и вновь уставился на него серьезным взглядом.       — Ничего не получалось, я хотел уже все бросить, но потом…       — Ты решил кончить в котелок. — Закончил за него Чимин.       У Чонгука правда сейчас повалит пар из ушей. Да провалиться ему на этом месте в яму со змеями! Избавьте его от этого вселенского позора!       — И как? Полегчало? — Чимин сложил руки на груди и хитро сощурился.       — Да, — мечтательно выдохнул Чонгук с улыбкой, прикрывая глаза и вспоминая тот момент разрядки, а потом спохватился и снова зарделся. — То есть, нет! Я не это имел в виду!       — И что же ты представлял, Чонгуки? — Хаффлпаффец приблизился и зашептал на ухо. — Когда ласкал себя.       — Ничего я не представлял! — Запаниковал тот. — Это все случайно!       — Лгунишка. — Улыбнулся Чимин. — Не спроста же ты подмешал свое зелье в мой любимый сок.       Все. Сейчас Пак прямо на этом месте сожрет его с потрохами как змея маленького барсучонка. И когда они успели поменяться местами?       — Ты только представь. Я должен был выпить твою сперму? — Наигранно возмутился альфа.       Ох. Теперь Чонгук чувствует не только стыд и жар на щеках, но и жар кое-где пониже. Слишком горячо звучит такая пошлость из этих шикарных уст.       — Хотел, чтобы я попробовал? — Медовый шепот у самого уха склеил его мозги. — Ты же вкурсе, что я тоже альфа?       Слизеринец кивнул, боясь смотреть в чужие глаза.       — Мечтаешь о другом альфе, ай-ай-ай, Чонгуки, как тебе не стыдно за свои пошленькие мыслишки? — Обольстительно улыбнулся Хаффлпаффец. — Но я бы посмотрел, как бурно ты кончаешь. И может быть даже… — Он приблизился к чужому лицу почти что нос к носу.       Сердце Чонгука ухнуло в пятки.       — Попробовал бы. — Выдохнул Чимин ему в губы.       Сердце Чонгука окончательно покинуло его тело вместе с душой. И с того момента его больше никто не видел. Прежним. Теперь все видят того самого Чонгука, которого он сам в себе стесняется, — верного песика, влюбленного и окрыленного. Теперь у всех в школе на слуху только они — самая странная и неправильная парочка, самая приторная и самая завидная, вызывающая очень противоречивые мнения. «Чудесный барсук приручил гадкую змею» — вот так о них говорили. Но Чонгук ходит по коридорам школы с Чимином за ручку самый счастливый и смотрит только на его прекрасный лик, не видя и не слыша никого вокруг. Он часто отдает свой обед любящему плотненько покушать Чимину, подпирает рукой подбородок, счастливо улыбается и смотрит только на него одного, когда альфа мило смущается, благодарит и налетает на его обед со зверским аппетитом. Он делится всеми своими самыми секретными заклинаниями только с Чимином. Он потерялся в Чимине глубоко и навсегда. Этот чудесный, добродушный, общительный и гиперактивный альфа стал светом в его жизни. Его улыбка ярче солнца, его смех приятнее птичьего пения. Он так страшно мило жмется к его боку и воркует у всех на глазах, вызывая у некоторых учеников умиленное «оооо», совершенно не стесняясь показывать, что он принадлежит лишь Чонгуку. Это рождает бабочки в его животе. Но никто не видит, как каждую ночь в стенах Хаффлпаффского общежития не скромный барсучонок Чимини, как многие думали, а гроза Чон Чонгук змеей извивается на постели в пламени страсти солнечного Чимина.       — Еще! — Стонет Слизеринец, откидывая голову назад и невольно натягивая веревку, связывающую запястья. — Сильнее, хен, быстрее!       Чимину так нравится, как Чонгуки дрожаще стонет милое «хееен». Так он называет только его одного, только в постели. Знает, что возбуждает. Он оглаживает руками напряженные мышцы чужой спины, которая выгибается сильнее и покрывается мурашками на коже. Чонгук выглядит потрясающе под ним. Потрясающе отзывчив, ласков и послушен.       Они встречались первые пару недель и им быстро стало не хватать одних лишь поцелуев, хотелось большего, и тогда Чимин немного притормозил, всерьез озадачившись новой проблемой — они оба альфы. Но все решилось само собой, когда Чонгук сокровенно прошептал, доверившись, «хочу, чтобы ты связал меня, возьми меня сзади, хен». Чимин думал, что упрямый Слизеринец будет отстаивать свое первенство и в этом деле, но кто он такой, чтобы отказать, если его малыш Чонгуки большими глазами смотрит на него почти умоляюще и делится смущенно своими самыми грязными мечтами?       Чимин любит его страстно и в самых разных позах, ведь в светлой голове темного мага Слизерина рой самых горячих и пошлых мыслей и идей, которые Чимин был очень рад воплотить поскорее в реальность. Он трахал Чонгука на своем несчастном скрипящем столе, заставляя судорожно хвататься за его края и не жалея ни одной лежащей на нем книги или тетради; на полу на светлом полосатом ковре, который не жалко было испачкать; на кровати и даже на подоконнике у холодного окна, к которому Чонгук прижимался щекой, которое запотевало от его горячего дыхания.       — Тебе так нравится, когда я беру тебя у окна, — Хаффлпаффец шепчет ему на ухо в темноте. — Хочешь, включу свет? Чтобы все могли увидеть, как тебе хорошо со мной. — Он чмокает его в ушко и быстро толкается в податливое тело, которое дрожит и сжимается.       Чонгук шмыгает носом и ахает, мотая головой, на что Чимин опускает руку и сжимает его твердый член.       — А твое тело говорит об обратном.       В комнате загораются маленькие синие огоньки и пускают в пляс тени по стенам и двум разгоряченным телам. Чону до дрожи в теле нравится щекочущее нервы ощущение от того, что какой-нибудь бодрствующий ученик-сова может попытаться разглядеть их силуэты, увидеть его в таком уязвимом состоянии чистого блаженства. И он с выкриком чужого имени на очередном толчке кончает на белый подоконник.       Они для всех — высокомерный Слизеринец и солнечный Хаффлпаффец, но друг для друга — покорный змей и хитрый барсучонок. И они убеждены, что просто созданы друг для друга.