Волшебник-недоучка

      За три недели стало понятно, что Ричард Окделл преуспевает по всем общим и теоретическим (конечно, если не пытается читать формулы вслух) предметам, схватывая буквально на лету, но любая практика, где нужно читать заклинания, превращается в катастрофу. На алхимии взрывались колбы и ртуть превращалась в жаб, во время ритуальной магии призывались сущности всех мастей и размеров, простейшая колдомедицина проходила с опасением, что кто-то может быть ранен или сильно покалечен. По поводу стихийной магии и заклинаний лучше было умолчать. С полетами более или менее получалось через раз, на метле Дикон держался неплохо, но только в том случае, если ее получалось поднять в воздух, не прибив никого из окружающих. На все вопросы, как произошло то или иное событие, мальчишка поднимал невинные серые глаза с пушистыми ресницами и честно отвечал, что именно он сделал. При попытках повторить все действия в той же последовательности, как Ричард уже делал, результат оказывался совершенно другим.       Алва сначала подозревал, что это шутки кого-то из учеников, но вряд ли подростки бы позволили себе такой размах. Затем появились мысли, что за этим стоит кто-то из преподавателей, практически каждый был знаком с Окделлами во время их жизни в Талиге. Мало ли кому эта семья перешла дорогу в прошлом, все-таки столь быстрый подъем и развитие собственного производства высококлассных артефактов могли кому-то и не понравиться. Но мстить мальчишке, спустя столько лет, было бы глупо, да и мастерская, когда ей начал управлять Лорак, довольно быстро пришла в упадок, и остальные мастерские вновь возвысились. К тому же было сложно представить, что Серж Валвье или Луиза Арамона могут быть причастны, разве что Джеймс Роксли, наследник Рокслеев. Надо бы за ним приглядеть особо, но в то же время он не настолько талантлив, чтобы вести занятие у одной группы и параллельно портить жизнь Окделла в другой. Хотя после того, как Рокэ и Ричард познакомились в условиях практики заклинаний, все мысли о том, что кто-то может быть причастен к инцидентам кроме самого Окделла, пришлось выбросить.       Первые несколько уроков были чисто теоретические, ознакомления с правилами безопасности, оттачивание базовых взмахов кистью, объяснения, что будет с каждым из участников, если им вздумается поимпровизировать. Первое практическое занятие было посвящено уменьшению и увеличению предметов. Ричард нахмурился, устремил взгляд на простую белую чашку, стоящую перед ним, и сделал пасс рукой. Но вместо того, чтобы уменьшиться, чашка пошла мелкой рябью и стала синего цвета. Ричард снова нахмурился и повторил, пасс вышел идеальным, заклинание было произнесено правильно, но у чашки отросли две мышиных ноги, и она встала, покачиваясь. Разумеется, Алва не ждал, что у всех с первого раза получится изменить размер. У кого-то получалось со второго, а у кого-то и с десятого, некоторым приходилось даже тренироваться вне уроков, но при неудачных попытках предметы просто оставались исходных размеров. Ворон в отличие от Эпинэ напрямую магические ядра видеть не мог, но отличить, когда человек колдует сам, а когда нет, был в состоянии. Юноша колдовал сам. К концу занятия чашка сменила цвет на желтый, потом на фиолетовый, отрастила себе вторую ручку и в конце концов развалилась пополам, отчаянно дрыгая куриными лапами.       Алва, Эпинэ и Савиньяк собирались уже практически каждый вечер, обсуждая случившееся за день и свои догадки. Вывод напрашивался пока только один, но для его проверки нужно было провести операцию «Олень оленю – олень».       План был приведен в действие 23 Осенних Скал.       - Савиньяк, у тебя с братом все в порядке? – поинтересовался за обедом Константин Манрик. – Он сегодня даже по именам называл вместо фамилий и улыбался. Нас ждет закатная проверочная?       - Да, бывает у него такое порой, - Арно то и дело косился на преподавательский стол. – В человека превращается по полнолуниям.       Еле дождавшись окончания занятий, самый младший Савиньяк припустил по коридорам к преподавательской башне. Взлетев на нужный этаж, он со всей силы дернул знакомую дверь и чуть не взвыл, когда она не открылась. Арно постучал сначала аккуратно, потом постучал кулаком, затем попинал злосчастную дверь с воем, - Открой дверь сейчас же, это я!       Минут через десять у обитателя комнаты все же сдали нервы, и он распахнул дверь, еле поймав младшего брата, видимо пошедшего на таран.       - Почему сегодня ты вместо Ли? – завопил младший. – А меня нельзя было предупредить?       Эмиль рассмеялся и потрепал братца по волосам. – Ли сегодня занят, попросил меня подменить.       - А почему ты не написал, что вернулся из командировки? – Арно все еще грозно сверкал глазами.       - Потому что я только сегодня прилетел и тут же явился сюда подменить нашего дорогого старшего, не успел, извини.       В дверь постучали, и на пороге возникли Робер и Рокэ.       - Давай, мелкий, вечером дома поболтаем, - Эмиль подтолкнул Арно к двери. – Сейчас парой слов с друзьями перекинусь, а ты пока собирайся, я договорился, что тебя на выходные отпустят.        - Ну что? Какие у нас результаты? – Робер дождался, когда младший Савиньяк уйдет из башни, чтобы точно не смог ничего лишнего узнать.       - Неутешительные у нас результаты, - Эмиль плюхнулся на диван. – Вы были правы.       - И как давно? – Ли вышел из спальни.       - Примерно лет пять, точнее сказать не могу. Проклятие сильное, одно из самых сильных и самых темных, с которыми я сталкивался. Робер был прав, когда говорил, что задето магическое ядро, – Миль расстроено вздохнул. – Я даже не могу сказать, что ему тяжело приходится после потери способностей стихии. Они с Арно приходили порой к нам в гости, и я помню его. Сейчас он как будто заторможен. Думаю, что иногда происходят моменты возврата к прежним эмоциям, но крайне кратковременные. Проклятие очень тяжелое, но и мальчишка очень сильный, иначе уже давно бы свихнулся.       Эмиль немного помолчал, о чем-то раздумывая. – У него есть несколько амулетов, сильных, они помогают сдерживать в какой-то мере проклятие, но снять его с их помощью невозможно. Фамильное кольцо и что-то на цепочке, насколько я разобрал.       - Росио, может, ты к герцогине заглянешь? – предложил Ли. – Да прямо сегодня.       - Добрый вечер, эрэа, почему Вы не предупредили о том, что Ваше дитя – стихийное бедствие? – промурлыкал Алва. – Причем явиться в полночь, ей же можно ко мне так вламываться.       - Нет, серьезно, - подключился Робер. – Спроси, когда и как это произошло. Заодно проверишь ее на правду, слухи, знаешь ли, разные ходят.       - Какие слухи? – оживился Лионель.       - Феншо-Тримэйн уверен, что Мирабелла Окделл сама заколдовала своего сына, поскольку женщина она отвратительная. Недаром ее «Надорской Молью» называют, высасывает и выгрызает всю жизнь вокруг, - Робер нахмурился. – Герцогиня всегда была молчалива и неулыбчива, но после смерти Эгмонта она превратилась в тень от самой себя, обряжается в серые балахоны, смотрит исподлобья, порвала все связи и буквально сбежала с детьми в Надор, но не верится, что она могла настолько обезуметь от горя, чтобы проклясть собственных детей.       - Ладно, наведаюсь сегодня к безутешной вдове, - согласился Ворон, поднимаясь и направляясь к выходу. Уже у самой двери он повернулся к друзьям. – Она не моль. ***       Часы пробили полночь. Дом давно погрузился в тишину, девочки спят в своих комнатах, скрипит сверчок за шкафом, сквозь приоткрытое окно несет свежим осенним воздухом. Но в маленькой спальне горит свет, уставшая женщина отложила рукоделие и потянулась. Поднявшись на ноги, она еще раз потянулась, распустила волосы и уселась на кровать, взяв в руки расческу. Плавные взмахи рук, поблескивают в теплом свете лампы густые темно-русые волосы. Распахнулось окно, взметнулась штора.       - А если бы я была неодета? – усмехается Мирабелла Окделл, не прерывая своего занятия.       - А разве Вы об этом задумывались, когда посещали меня в прошлый раз? – Рокэ Алва оглядывает комнату, задерживаясь взглядом то на столе с рукоделием, то на чехле кресла, то на свитере, небрежно брошенном на спинку стула. Все недорогое, неновое, но очень опрятное и чистое.       - Я ждала Вас раньше, - не поддается на провокацию женщина. Она наконец отложила расческу и повернулась к гостю. В своей комнате она кажется более слабой, чем при первой встрече, и даже немного теплой в своем домашнем платье, теплых тапочках и с распущенными волосами. Но взгляд ее решителен, так же как тогда. – Присаживайтесь в кресло.       - Почему Вы не рассказали об особенностях Вашего сына? – Ворон опустился в кресло, незаметно достав из кармана амулет, данный Робером.       - А Вы бы поверили? – Герцогиня горько усмехнулась. – Всем ведь известно, что я сошла с ума после смерти мужа. Судя по слухам, я сама довела свою семью до всего этого. Мне нужно было, чтобы Вы увидели все сами. К тому же мне показалось, что в Лаик небезопасно. Я надеялась, что Вы догадаетесь прийти в Надор.       - Увидел. И пришел. Вы же расскажете мне о проклятии? – Алва сжал амулет, активируя его.       - Значит, уже поняли. Хорошо, - Женщина оперлась на спинку кровати. – Все началось пять лет назад. На следующий день после похорон Эгмонта Дикон перестал слышать Скалы. С каждым днем ему становилось хуже и хуже. И он все понимал, он боялся, срывал голос, пытаясь докричаться до камней, рыдал ночами.       - И Вы нашли артефакты, позволяющие затормозить процесс? – Рокэ подался вперед, вглядываясь в лицо собеседницы.       - Нашла? Нет, я их создала, - Мирабелла прикрыла глаза.       - Но, - Алва провел руками по лицу. – Это же артефакты первой степени. Женщина поднялась и подошла к столу, остановилась около него, прижала руку к шее и задумалась.       - Подойдите ко мне, пожалуйста, - она рассеянно взяла в руки вязальный крючок, повертела его в руках, затем достала из коробки для рукоделия какой-то браслет. – Что Вы видите?       - Вы умеете удивлять, эрэа, - Рокэ осторожно прикоснулся к мотку медной проволоки. – Впервые вижу женщину, которая бы вязала из металла, а не из ниток.       - Посмотрите в другом спектре.       Ворон склонился над связанной полоской, в магическом спектре она переливалась цветом морской волны с редкими золотистыми искрами. Морская волна говорила о защитных свойства изделия, а искры отвечали за авторство. Золотистыми всегда были работы в мастерской Окделлов. Алва пораженно рассматривал металлическое вязание.       - Хотите сказать, что это были Вы?       - Эгмонт чувствовал и искал камни и металлы. А создавала я. Потом мой муж умер, а моего сына прокляли. Шахты, принадлежащие моей семье закрыли, мастерскую возглавил Лорак, мне отказали в просьбах о помощи, а затем начали присылать письма с угрозами.