Есть только ты и только я

нам уже не важно всё, что было этим летом

знаешь, baby, только мы с тобой вдвоем этом на свете

в голове столько вопросов, нет ответов нихуя

больше нету никого, есть только ты и только я

В квартиру её впускает дядя. Он показательно чешет затылок, имитируя мыслительный процесс в попытках вспомнить её имя, если вообще его знает. И, по мнению Лизы, выходит у него из рук вон плохо. Она натянуто улыбается, здороваясь, и представляется сама. — Лиза. Принесла тетрадь и домашнюю работу, — для наглядности она скидывает с плеча лямку чёрного рюкзака, перемещая груз в правую руку. — Не помню, чтобы Кира говорила о тебе, — с явным недоверием проговаривает мужчина. От него разит алкоголем, хотя на часах нет и девяти утра. Но глаза Андрющенко не от того расширяются, а от факта, что Медведева ни разу своему дяде о ней не рассказывала. Вот же сволочь, думает Лиза, но вслух этого сказать не сумеет ни ей, ни, конечно, ему. — Я её одноклассница, — поясняет она как всегда сдержанно, потому что по-другому общаться с пьяными людьми не умеет. — Она в своей комнате, — безразлично бросает Александр — Лиза сама себе удивляется, когда вспоминает его имя — и уходит обратно на кухню, и лишь тогда она замечает блеск пивной бутылки у него в руках. Александру везёт, что она знает эту квартиру, как свои пять пальцев, и потому ей не надо показывать дорогу до комнаты Киры — самой крайней слева по коридору. Она проносится до неё пулей, прокатываясь на носках по чистому полу, который, Лиза уверена, отдраивала Кира лично, и быстро открывает дверь, попадая ни то в кальянную, ни то в ночной клуб. Зашторенные окна не пропускают в маленькое помещение ни единого луча солнца, а дым от одноразки со вкусом слишком терпкой клубники затрудняет обзор ещё сильнее. Кира лежит на кровати рядом со входом и бесцеремонно хватает Андрющенко за руку, едва та успевает зайти, чем чуть не роняет её на себя, но Лиза удерживает равновесие, смиряя одноклассницу суровым взглядом. Кира быстро затаскивает девчонку в комнату, а затем спокойно поднимается с кровати, защёлкивая замок на двери. Она по шагам Лизу узнала — её единственная суперспособность в этом мерзком, напоминающем гадюшник, доме. — Чё припёрлась? — не выбирая выражений, спрашивает она. Как обычно с наездом, с чётким желанием уколоть. Лиза оглядывает её с ног до головы — Медведева больной совсем не выглядит, наоборот, кажется чересчур бодрой, даже синяков под глазами у неё нет. На ней чёрный спортивный костюм, белая футболка и яркие жёлтые носки, которые Лиза подарила ей ещё позапрошлым летом — в груди этот факт почему-то отдаётся приятным теплом. — Домашку принесла и тетрадь от Екатерины Александровны. Сочинение напиши, чтобы тебе хоть тройку за семестр потом поставили, — едва удерживаясь от закатывания глаз, отвечает Лиза. — А Гелька где? — пропустив мимо ушей слова Лизы, спрашивает Медведева. Кира болеет — или только вид делает, — а Геля скидывает ей домашку, таскает тетрадки и просто пытается быть дружелюбной с той, кто этого, по мнению Лизы, не очень то и заслуживает. Лиза и сама не пример общительности и дружелюбия, но людей за их слабости не принижает, старается всегда промолчать и до боли в рёбрах прощать любит. Вот только Медведеву всё никак не может простить. Но всё равно на просьбу Гели соглашается — слишком добрая. — Её тошнит второй день. Написала мне вчера, попросила зайти к ней перед школой и по дороге занести тебе тетрадь, — поясняет она, надеясь, что ответ устроит сверлящую её взглядом Киру, но она и не думает затыкаться, продолжает засыпать вопросами, будто хоть один из ответов её волнует. — А чё тошнит то? — садясь обратно на кровать, спрашивает она. Снова затягивается и шлёпает ладонью по месту рядом, приглашая присесть. Лиза мотком головы отказывается — нельзя им бок о бок, слишком рискованно — и только кладёт на кровать свой рюкзак. — Что-то не то съела, наверное, — Лиза неуверенно жмёт плечами, потому что знает правду, но сказать не скажет — совесть всё ещё при ней имеется. — Да знаю я всё, — закатывает глаза Кира, сложив руки на груди. Лиза не сторонница книг по психологии, но иногда читает на досуге, потому закрытая поза Киры её не устраивает — если эта балда что-то сейчас решит, никак её не переубедишь же потом. — Залетела наша Пчёлка. — Не обязательно было озвучивать это вслух, — бросает Лиза. Её подобный осуждающий тон не устраивает — не Медведевой в других людей помидоры бросать, сама ведь ничем не лучше. — Это не твоё дело. — Моё. Или ты уже запрещаешь высказывать своё мнение? — заводится Медведева, а Лиза цокает — никогда ведь ей ничего не запрещала, только потакала её прихотям. И не всегда самым лучшим. — И что у тебя за мнение на этот счёт? — видит бог, Лиза не желает продолжать этот разговор, но желание вывести Киру на эмоции, которые она всегда так старается в себе подавить, в ней слишком велико. — Нехуй ноги перед мужиками раздвигать. Вопросы? — фыркает Кира. — Вопросов нет, — Лиза отвечает с нажимом. — Но это не мнение, Медведева. Это хуйня, — крайне непривычно слышать от неё маты, даже Кира хмурится, удивлённо сведя брови. — А ты чё у нас, уже в защитницы мужиков заделалась? — прыскает Кира. — Я Гелю защищаю, а не её парня-мудака. Имей совесть, Медведева. Это ты трахаешь девчонок, а потом бросаешь. Так что никто не даёт тебе право оскорблять всех остальных, — переходит на полукрик Лиза. Она закусывает язык, когда понимает, что сказала, наверное, много лишнего, но осознаёт, что уже слишком поздно. Накопившиеся за четыре месяца претензии уже срываются с губ и находятся на обдумывании в голове Киры, а она то ли специально виду не подаёт, то ли слишком хочет закончить их начатый с пустяка спор. — А тебе, выходит, даёт? — А я оскорбляю? — Пытаешься, но у тебя не выходит, — улыбается Кира, будто уже победила. А Лиза и рада вручить ей корону — слишком уж не хочется продолжать спор. Только не в половину девятого утра, когда после бессонной ночи корпения над домашкой по химии, которую она по своей дурости сдаёт, так сильно болит голова и в сон клонит. — Почему в школу не ходишь? — вырывается у Лизы случайно, когда между ними только одно громкое дыхание остаётся. Но ответ её действительно волнует, Медведева ведь в школе с прошлой субботы не появлялась, как раз после той злополучной репетиции концерта на юбилей школы, где Лиза с Мишель мило собачились, изредка обмениваясь любезностями и флиртовали — не по-настоящему, конечно, а в шутку. Но Медведева тогда их обеих такими испепеляющими взглядами одаривала, что даже влюблённой в экстрим Мишель стало не по себе. — Заебалась туда ходить. Да и нахуя? Всё равно со справкой закончу, — устало выдавливает Кира, словно сама сожалеет о том, что приходится это говорить — воспоминания, чёрт бы их побрал. — Говоришь так, будто это не твой выбор, — бурчит Лиза в ответ и вдруг осознаёт, что это их первый полноценный диалог с июня — удивительно, что Кира с ней так разговорчива. Она всё также продолжает стоять и с ноги на ногу переминается, но садиться на кровать рядом с Медведевой не намерена. А в комнате, кроме кровати и стоящего рядом стула, заваленного одеждой, некуда больше приткнуться. Кира бы обязательно предложила своё лицо, встреться они при других обстоятельствах и месяцами ранее, но Лиза отбрасывает от себя эти мысли — ни к чему ей об этом думать. — Была бы моя воля, ушла бы после девятого, — произносит она мечтательно, хотя Лиза знает, что Кира о другом всегда думала, когда желание на падающую звезду загадывала. — И сторчалась бы ещё до первой сессии, — добавляет Лиза тихо, надеясь, что Кира не услышит, но та слышит и смиряет её каким-то осуждающим взглядом, будто она сейчас не чистую правду ей выдаёт. Лиза перешла к ним школу в конце восьмого класса. Друзей заводить не спешила, всех избегала, будто боялась, и, как потом Медведева выяснила, действительно боялась, потому что общаться с ними не умела — в семье за пятнадцать лет как-то не обучили. Зато семья Медведевой постаралась над ней на славу — вечные пьянки, драки, побои со стороны матери и её хахалей научили быть жестокой, опасной и агрессивной. Но на Лизку она кидаться почему-то никогда не спешила — та сразу ей понравилась, своим внешним видом и внутренним стержнем, который почему-то только ей демонстрировала. Они тогда на соревнования летом поехали, а у неё с тела только-только начали пропадать синяки — фиолетовые, где-то почти чёрные. Медведева не стеснялась переодеваться перед кем-то — слишком на пару с Захаровой всех запугала и никто не смел и рта открыть в её присутствии, даже если побои оставались незамеченными, но Лиза об этом тогда не знала и подошла перед тренировкой уже на месте, осторожно похлопав по плечу и неуверенно спросив, где она получила такие увечья. Медведева тогда её чуть на месте не прихлопнула, но Лиза вовремя увернулась. Однако возни избежать им всё же не удалось — их обеих заметили сразу и сняли с соревнований. Они сидели в гостинице, пока их отчитывала тренер. Женщина была в крайней степени разочарована в них обеих, но большинством укоризненных взглядов всё равно была удостоена Лиза — как более спокойная и рассудительная. — Ты нахуя это сделала? — едва дверь за тренером закрылась, выдавила Медведева, толкнув Лизу на кровать. — Да я просто спросила, это ты на меня с кулаками полезла. Чокнутая, — вторила её тону Лиза. Она обижалась. Попыталась встать, но Медведева помешала, прижала к матрасу так сильно, как будто испытывала на ней всю свою ярость, и забралась сверху. — Убить бы тебя, — хохотнув, сказала ей Кира. Лиза попробовала её с себя скинуть, но не вышло ничего — та была тяжелее. — Шучу я, — она сделала голос чуть мягче, чтобы задобрить, и ей это почти удалось. Лиза перестала лупить её по ляжкам, посмотрела в глаза. Кира ей улыбалась, а ещё как-то странно смотрела, как никогда не смотрела ни на кого другого. — Ты пиздец какая красивая. Никогда не видела никого красивее, — если и ожидала Лиза чего-то, то только не этого. Комплименты от девчонки, которая пару минут назад хотела тебя задушить, ощущались неправильно, но приятно. Лизе было приятно. Медведеву она тоже красивой считала, вот только никогда ей об этом не рассказывала. Внизу живота приятно потянуло, когда Кира провела руками по её телу, очертив округлые формы, а затем наклонилась к лицу. Она остановилась в миллиметрах от её алых искусанных губ и выжидающе на Андрющенко посмотрела, моля о разрешении. Лиза ничего не ответила, сама подалась вперёд, дотронулась губами до губ напротив в целомудренном поцелуе и запустила холодные пальцы ей в блондинистые волосы. С того момента они решили, что ходить за ручку и целоваться, ныкаясь по углам, лучше, чем враждовать. Целоваться с Медведевой было приятно, но неловко от того, что Лиза этого делать не умела, потому вечно сталкивалась с ней носом и зубами цеплялась. Но Кира учила её, потому что за плечами откуда-то был опыт, и Лиза постепенно раскрепощалась, под её прикосновениями таяла. Отношения действительно помогали Кире. Девчонка с загнанным взглядом и ненавистью к людям помогала ей не опуститься до наркотиков и не сойти с ума в доме, где вечно гремела посуда и не было слышно ничего, кроме ругани и матов. Так прошло несколько лет, а потом наступило треклятое лето, раставившее все точки над «i». — Чего застыла? — из воспоминаний Лизу вытянул скрипучий голос Киры. Она больше не сидела на кровати, а стояла совсем близко, заглядывая в зелёно-карие глаза напротив, пугаясь её внезапной заминке. — Ничего, — отмахивается Лиза. Чёлка падает ей на глаза, и она заправляет выбившуюся прядь чёрных волос за ухо. — Ладно, кисуль, сделаю вид, что мне плевать, — тянет Медведева обижено. Лизе непривычно такой тон от неё слышать, только если он не напускной. — Зачем делать вид, если тебе априори плевать на всех, кроме себя? — не сдерживается от колкости Лиза и получает шлепок по руке. — Какого чёрта? Она вскрикивает от внезапной боли, округляя глаза. — Могу понять, когда так говорят остальные, но с тобой я никогда не вела себя так, будто мне плевать, — оскорблённо отвечает Кира. Она пытается держаться и делает вид, что слова её ничуть не задели, но, Лиза видит, те задели её слишком сильно. — Когда бросала меня, тоже не плевать было? Она не хотела спрашивать, какого чёрта её бросили, потому что прекрасно помнила тот день, держалась все эти чёртовы месяцы, живя только на воспоминаниях, но сейчас едва ли была способна сдержаться. На самом деле, ужасно хочется закричать, спросить, для чего нужно было красть её первый поцелуй, не спать с ней до утра, вытаскивая встречать рассветы, устраивать ей неловкие свидания в мае в деревне у бабушки с пивом у прогнившего дырявого забора и так переживать перед первым сексом в январе за полгода до их разрыва, пытаясь максимально подготовиться к новому для них опыту. — Не было, — шепчет Кира. Её голос предательски ломается, как будто на глаза накатывают слёзы. Лиза не сразу решается поднять взгляд — слишком боится смотреть в бездонные глаза напротив, словно увидит там, как её сердце раскалывается на куски, но потом всё же его поднимает. И жалеет об этом. В чёрных глазах Медведевой правда стоят слёзы, а она сама, не отрываясь ни на миг, на неё смотрит с таким отчаянием и будто мольбой. — Ты чего ревёшь? — сглатывая, спрашивает Лиза — видеть слёзы Медведевой для неё всегда тяжело. — Я ненавижу себя, — давясь от внезапно нахлынувших эмоций, говорит Кира. Дорожки влаги прокатываются на щекам, и Лиза тянет руку, чтобы стереть их. Ей хочется достать из кармана чистый носовой платок, но она не успевает — Кира её руку перехватывает. — Я не думала, что всё будет так. Лиза не понимает. На лице у неё застывает немой вопрос, пока руки Киры переплетают их пальцы как в старые добрые времена, когда понять друг друга они могли с полуслова. — Как «так»? — наконец интересуется Лиза. Она тоже шепчет, а затем делает маленький шаг ближе к Кире и почти сталкивается с ней носами, но её целью является прислониться лбом к лбу блондинки. Они тихо дышат одним воздухом, и сбивчивое дыхание Лизы Киру потихоньку успокаивает — она больше не видит слёз, только маленькую, совсем крохотную улыбку, возникшую в уголках губ. — Не думала, что жить без тебя будет так больно, — шепчет Медведева ей прямо в приоткрытые губы, совсем до них не дотрагиваясь. Лиза закрывает глаза, когда слышит, как ей кажется, как её сердце пропускает долгий удар, а затем заводится в бешеном ритме, не веря происходящему. Это похоже на паршивую мелодраму для подростков, но их жизнь всегда больше напоминала ей третьего сорта комедию с элементами драмы, поэтому Лиза предпочитает пропустить мимо ушей эту деталь. Кира сейчас озвучила то, что у самой Лизы на душе таилось несколько лет подряд и никак не могло в слова оформиться. Ей сложно представить свою жизнь, свои не всегда лучшие, но крайне запоминающиеся, годы без Медведевой под боком — ворчливой, временами агрессивной, но такой живой и такой любимой. Лиза тоже без неё жить не может, лишь по ночам протяжно от нахлынувших воспоминаний и слёз скулит, вбивая всю свою боль в подушку и пытаясь утихомирить глупое сердце, которое близости хочет и так некстати болит. — Может тогда поцелуешь меня, — шепчет Лиза, но не с вопросом, а утвердительно, как тогда, давая своё разрешение. — Четыре месяца мечтала это сделать, — всхлипывает Кира, кидаясь на Лизку со всей имеющейся силой. Она сминает её губы, как сумасшедшая, кусает, вылизывает, пытается притянуть худое тело к себе как можно ближе, хотя ближе уже просто некуда — между ними ни одного миллиметра свободного пространства не набирается. Лиза на поцелуй отвечает, забирается руками — холодными после улицы — под белую футболку и поглаживает спину, пока Кира недовольно мычит ей в губы, пытаясь увернуться от вызывающих мурашки прикосновений. Лиза находит это забавным. Андрющенко отстраняется нехотя, без желания прекратить, и всему виной является острая ножка кровати, упирающаяся ей в щиколотку и вызывающая дикий дискомфорт. Пока Медведева жадно исследует её рот, а сама Лиза гладит спину, плавно переходя на живот, но не забираясь выше, она пропускает момент, когда Кира подталкивает её к кровати и на неё опрокидывает. Рухнув на кровать с глухим ударом, Лиза не удерживается от тихого стона, потому что Медведева падает сверху, совсем не рассчитав веса и придавив её к мягкой поверхности. Пока Кира над сложившейся ситуацией хохочет, Лиза недовольно ворчит, но улыбается — боже, как же она скучала. Не проходит и минуты, как Кира вновь целует её: в нос, в губы, медленно опускается к шее, посасывая фарфоровую кожу под серебряной цепочкой с изящной буквой «Е» — её подарком. Лиза тяжело дышит, но не сопротивляется, лишь удобнее откидывается на подушку, склонив голову на бок, чтобы предоставить Кире больше доступа. Дыхание Лизы тяжелеет, а руки почти самовольно поднимаются вверх, чтобы запустить пальцы в мягкие волосы. Кира расстёгивает верхние пуговицы чёрной рубашки и продолжает осыпать плечи и шею Лизы перцовыми поцелуями, от которых в любой другой день Андрющенко была бы не в состоянии думать, но сегодня в голове что-то щёлкает, и она проводит ладонями по её затылку, задевая недавно подстриженные короткие волосы, а затем опускает ладони к её плечам и осторожно отстраняет Киру от себя. — Твой дядя на кухне, — противится она. Они никогда не спали в её квартире, когда кто-то был дома — слишком рискованно с их стороны вытворять такое, зная, что Александр Медведев заядлый пьяница и гомофоб. — Я его телевизор отсюда слышу, — рычит Кира, вновь припадая к её шее, и Лиза мурлычет от щекочущих кожу слов. — И он не зайдёт сюда. Мы с утра уже покусаться успели. Лиза улыбается и тихо смеётся, когда Кира перехватывает её смех своим ртом, целуя вновь. Лиза обвивает ногами её спину, считая, что сегодня Кира сумела уговорить её нарушить их единственное в отношениях правило, и у них есть время, чтобы это провернуть, и только тогда может отпустить себя. Кира избавляет их от одежды в мгновение ока, оставаясь лишь в нижнем белье, и ей остаётся только стянуть с Лизы её же рубашку и серый топ, чтобы оставить их обеих почти обнажёнными. Она на секунду останавливается, оглядывая её взглядом из-под подрагивающих ресниц, и кладёт горячую ладонь ей на живот, не спеша действовать дальше. — Так мы типа снова вместе? — спрашивает она низким голосом, и от него по упругой фарфоровой коже бегут мурашки. — Типа того, — с лёгким прицокиванием отвечает Лиза и тянется к Кире за новым поцелуем, который наконец сумеет заставить её замолчать, потому что лишние разговоры всегда слишком нервируют, особенно в те моменты, когда она сама раззадорила её до невозможного. Лиза почти касается её губ своими, когда Кира отрывисто шепчет: — Я получу чёткий ответ? — Точно не сейчас. Лиза наконец затыкает Киру поцелуем, не давая возможности сказать больше ни слова, когда её пальцы спускаются всё ниже по её спине, стягивая нижнее бельё полностью, а руки Киры тянутся к её волосам, зарываясь в них пальцами. Лиза почти дотрагивается до Киры, как её руку вновь перехватывает тёплая мазолистая ладонь, и она с напряжением выдыхает весь накопившийся воздух из лёгких — что, чёрт возьми, снова не так? — Медведева, не беси меня, — рывком отодвигая её руку от себя, ругается Лиза. Упавшая на глаза чёлка мешает обзору и ещё сильнее заставляет разозлиться на столь несвоевременную выходку Киры. Кира и сама, кажется, не рада происходящему — смотрит на Лизу с извинениями, читающимися в тёплых глазах. Лиза поднимает бровь, ничего вслух не произносит, но между строк читается явная угроза: ещё раз прервёшь меня, и я тебя ударю. — Ты руки не помыла, кисуль, — мягко поясняет Кира. Лиза устало откидывается на подушку и жалобно скулит от безысходности — Кира настолько ей голову вскружила, что Лиза позабыла об этом и вряд-ли сейчас с кровати встанет. Кира проводит ладонями вверх-вниз по её ногам, успокаивая огненный пыл, и тянется к рюкзаку, который они скинули на пол, припоминая, что Андрющенко с собой всегда салфетки носит, и не ошибается. Лиза смотрит, как Медведева методично вытирает свои руки — слишком издевательски медленно проходится по каждому пальцу и не отводит от неё изучающий взгляд. Лиза едва держится от желания набросится на блондинку и выбить из неё всю напускную инициативность, потому что у них всегда так — Кира её на кровать опрокидывает, а Лиза доводит до исступления. Как только первая салфетка оказывается на полу рядом с кроватью, Кира тянется за следующей, на этот раз рывком подтягивая Лизу к себе ближе. Она проводит влажной тканью по каждому пальцу, делает это более скрупулёзно, чем со своими, осматривает мягкие ладони. Она любит руки Лизы, особенно, когда она творит ими с ней запредельные вещи. — Готово, кошка, — бросая вторую салфетку на пол, оглашает Кира. Лиза кивает, а затем как-то робко проводит руками по её животу и заворожённо наблюдает, как Медведева слегла дрожит — скучала. У Киры на теле ещё не так много татуировок, поэтому есть возможность рассмотреть нежную кожу, отвечающую стайками мурашек каждому её прикосновению. Лизу от этого совсем переклинивает. Первое прикосновение к себе снизу Кира расценивает как провокацию — Лиза с ней слишком осторожна, как будто боится после перерыва действовать с напором и присущей ей резвостью. Она опускает Медведеву на спину, устраиваясь сверху, не прекращая лёгкие движения ладонью. Кира закрывает глаза, а Лиза наклоняется, чтобы поцеловать, сплетаясь с ней языками, и наконец раздвигает пальцами влажные складки половых губ. Кира стонет в поцелуе, чуть выгибает спину от такого нужного ощущения удовольствия, и маленькая слезинка скатывается из уголка глаза — она забыть успела, насколько это приятно — чувствовать силу и власть Лизы над собой. Лиза спускается губами вниз по нетронутой татуировками коже, целует бережно, берёт твёрдый сосок в рот, посасывая, и растирает смазку пальцами. Поглаживает клитор дразнящими, невесомыми движениями, спускаясь постепенно ниже, но не проникает — парит почти на грани, слегка надавливая, чем вытягивает из Киры ласковые, нежные звуки. Кира делает это так красиво — протяжно стонет, пока Лиза не затыкает её рот другой рукой: — Молчи, — пунцовеет она — ей очень не хочется разговаривать с Александром Медведевым, чтобы с трудом пытаться объяснить ему что-то вразумительное и после наткнуться только на барьер из осуждения. Кира кивает, но молчать удаётся с большим трудом — тяжёлое дыхание всё равно из неё вырывается, когда Лиза наконец вводит несколько пальцев, ненадолго их без движения задерживая. Кира хочет большего, но не предпринимает попыток противостоять Лизе — она ведь знает, что делает, всегда так умело управляясь с её телом и всякий раз доводя до края. Кира нравится Лизе любой, но будучи перед ней такой — раскрытой, раздетой и податливой, — она, Лиза готова поклясться, вызывает в ней чувства никогда доселе ею не испытываемые. Кира закусывает губу и слегка двигает бёдрами, призывая брюнетку наконец начать. Лиза не смеет с ней спорить и слушается — или только вид делает. Темп она выбирает мучительно медленный — Кира жалобно скулит, сквозь зажатые зубы, а позже с придыханием шепчет о том, что Андрющенко её смерти хочет. Лиза в отместку пару раз притрагивается запястьем к клитору, продолжая размеренный темп, толкаясь сильнее и резче, задерживая пальцы внутри на пару секунд, и повторяет по кругу. Ей приятно видеть, как Кира задыхается, хватается руками за простынь и крошится по частям. Она выцеловывает кожу на животе, когда Кира отрывисто шепчет, что почти близка, и чувствует, как пальцы на ногах начинает сводить. Лиза доводит её до края последним толчком, прежде чем почувствовать, как мышцы влагалища сильно-сильно сжимаются, и едва успевает перехватить крик Киры своим ртом. Она стонет ей прямо в губы, пока Лиза гладит её подрагивающие бёдра, успокаивая. — Чертовка, — выдыхает Кира. Неловкая улыбка озаряет лицо Лизы, и она отстраняется, отползая на другой край кровати. С самодовольной ухмылкой наблюдает за восстанавливающей дыхание Медведевой — та выглядит измученной, но довольной. — Уже уходишь? — игриво шепчет Кира, приподнимаясь на локтях и замечая, как Лиза тянется к чёрной рубашке у кровати — её подобный расклад не устраивает. Кира знает, что не позволит ей ускользнуть, наоборот, толкает Лизу на подушки, проходится пальчиками по рельефным мышцам пресса и тянется к резинке трусов, хватаясь и стягивая их вниз. Она припадает губами к мягкой коже, вдыхая сладкий аромат и двигаясь методично, пока Лиза под ней извивается. Дыхание её тяжелеет, и она хватает Киру за волосы, пытаясь подтянуть её лицо к себе ближе. Кира недовольно морщится от кусачих прикосновений, но послушно приближается, готовится услышать что-то приятное, но получается только разочаровано выдохнуть от услышанных слов. — Не надо, — умоляюще шепчет Лиза. Кира на секунду теряется. Она видит, что в глазах напротив стоят слёзы — те не от грусти вовсе, а от предвкушения, — почти демонята пляшут, ища разрядки, но также виднеется и что-то ещё — понимание, что не выдержит, молчать не сумеет. Кира понимает без слов, отпрянывает, принимая сидячее положение, устраивается поудобнее, раскинув ноги на пример бабочки, и манит Лизу к себе — так будет тише, так она попытается губами перехватить её крик. — Забирайся, кошка, — Кира без сопротивления утягивает её на себя, сажает на крепкие бёдра и оглаживает руками её худое тело. Лиза тянется к ней ближе, наслаждается каждым прикосновением, кажется ей сейчас почти совершенной. Кира проходится пальцами по клитору, растирает его всего пару секунд, спускаясь ниже. Лиза прикрывает глаза, дрожит от каждого жадного прикосновения к своему телу и закусывает губу в попытках не задохнуться. Кира без труда проталкивается в неё сразу двумя пальцами — Лизка слишком мокрая, слишком нуждающаяся и слишком гордая, чтобы попросить, — ласкает стенки влагалища и постепенно набирает темп. Лиза насаживается на пальцы сама, двигается рвано и дышит тяжело-тяжело. Её закрытые глаза подрагивают в такт толчкам, и Киру буквально распирает от желания увидеть её расширившиеся зрачки, неотрывно смотрящие на неё. Она прислоняется к её шее, чуть покусывая, и тут же зацеловывает след от зубов, проводя по нему языком, жадно растирая слюну, и просит совсем тихо: — Посмотри на меня. И Лиза открывает глаза. Взгляд её падает на пальцы левой руки, которые очерчивают края татуировки на животе, которую они набили ещё весной у девчонки из параллельного класса, и на правую руку, пальцы которой проникают в неё, пропадая в ней с ужасно хлюпающими звуками. Её ведёт от грязного зрелища, и ей кажется, что ещё пара движений и она развалится на части. — Ты такая тихая сегодня, — шепчет Медведева слишком развратно, потому что по-другому не умеет. — Ммм, за-аткнись, — протягивает Лиза. Слишком тяжело ей даётся это молчание. В доме матери она всегда действует чересчур громко, никогда не сдерживаясь, стонет, потому что мать часто работает в ночную смену и приглашать Медведеву на ночёвки становится почти традицией. Но здесь так нельзя, здесь нужно как можно тише, быстрее — господи, она умолять готова, чтобы Кира двигалась быстрее. — Быстрее, прошу, — шепчет жалобно Лиза. Она на грани — ещё чуть-чуть и кончит с яркими искрами перед глазами. Кира улавливает её настроение, увеличивая темп, толкается глубже, быстрее, резче, снова припадая губами к шее — Лиза не просит, но ей так хочется целовать её всю, пусть время и не очень к этому располагает. Лиза, вопреки своей же просьбе, постанывает от удовольствия, опускаясь на пальцы Киры, и ухватывается за её широкие плечи, сильно сжимая кожу пальцами так, что могут остаться синяки. Но Кире плевать. Ей сносит крышу от вида Лизы, плавно опускающейся на её пальцы с закрытыми глазами и губами, шепчущими неразборчивые маты от удовольствия, и пытающейся не стонать от дрожи по всему телу. Она сбивчиво и загнанно дышит после, пытаясь восстановить дыхание. В ногах и руках чувствуется дикая, давно забытая слабость, и она с трудом понимает, когда Медведева успевает втянуть её в ленивый, влажный поцелуй, который, вопреки ожиданиям, её успокаивает, расслабляет ещё сильнее. Кира, оторвавшись от притягательных губ, начинает вниз спускаться, оставляя влажные следы на подбородке, плавно переходя к худой шее, посасывая чуть солоноватую кожу, пытается успокоить Лизу, вернуть ей спокойное, размеренное дыхание, и это помогает — она перестаёт слышать жадные всхлипы, до неё теперь лишь тихие вздохи доносятся. — Я так скучала, — одними губами шепчет Кира, и Лиза мягко проводит ладонью по её голове, улыбаясь. Она тоже скучала. Чуть позже, когда они одеваются, Кира натягивает футболку, а Лиза поправляет лямки серого топа, выглядит она при этом крайне заторможенной и разморённой — хочет повалить на кровать и довести до предела вновь. Кира тянется к ней за поцелуем, нежным, лёгким, благодарным, но Лиза от поцелуя уворачивается — они ведь так и не поговорили. — Ты чё? Обиделась на что-то? — спрашивает с лёгким волнением в голосе и выжидающе смотрит. Лиза мотает головой. — Мы должны поговорить, — серьёзно отвечает она. Её взгляд становится твёрже, брови выпрямляются и тело напрягается вновь. Медведева отстраняется, понимая, что забавы подошли к концу. — Мы не просто повздорили в июне, — начинает Лиза. Руки Киры невольно сжимаются в кулаки — она до жути подобные разговоры не любит, всегда избегает, увиливает, а если и приходится их начинать, то чаще всего молчит, пытаясь соскочить с темы. Но чёрта с два с Лизой такое пройдёт — она её заживо закопает, но промолчать не позволит, да и вряд-ли Кира станет это делать — прошлая их ссора показала её длинный во всех смыслах язык. — Мы расстались, кошка, буквально, — бурчит Кира. Лиза усмехается, но в глазах читается только грусть. — Я против того, чтобы начинать отношения снова, если мы не обговорим этот момент, — выдавливает на одном дыхание. Выходит вымученно, почти против воли, но зато правдиво и действенно. Она надеется, что взгляд Киры хоть сейчас станет серьёзнее, но она опять натягивает маску шута. — Мы всегда можем просто трахаться по дружбе, — отшучивается Кира, бросая беглый взгляд на место, на котором стонала под Лизой пару минут назад. — У нас вроде нормально выходит. Щёки невольно покрываются румянцем, и Лиза, застенчиво улыбнувшись, шлёпает Медведеву ладонью по лбу. — Вот балбесина, — шутит она. Медведева трёт место удара, наигранно морщась, и откидывается на подушку, утягивая Лизу за собой. Обе девушки улыбаются — по-доброму, светясь счастьем, наполняющим каждую клеточку тела, но всё равно уступающим место волнению — Лиза ведь права, поговорить всё же придётся, и лучше сейчас это сделать, чем на потом оттягивать, причиняя самой себе неизгладимую боль. Лиза хоть и лежит на ней сверху, Кира её веса почти не чувствует — она, как пёрышко, лёгкая и щекочет кожу, когда наклоняется к шее и смеётся над происходящим. Кира обнимает её за талию крепко-крепко и закрывает глаза. Лиза делает её жизнь лучше, просто в один момент появляясь на пороге её дома вновь, и Кира с волнением понимает, что она больше не хочет её отпускать. — Всё, Медведева, не увиливай от серьёзного разговора, — пытаясь вырваться из её крепких объятий, говорит Лиза. Медведева ослабляет хватку, и Андрющенко наконец принимает сидячее положение, а вот Кира всё ещё продолжает лежать на спине. — Вставай, иначе никакого секса даже по дружбе. — Ауч, — наигранно хватаясь за сердце, шутит Кира и поднимается. — Пожалей несчастную женщину. Лиза не улыбается в ответ, и взгляд Киры вмиг становится до боли суровым и больше не демонстрирует ни одну другую эмоцию. — Говори, — подталкивает её Кира. Лиза собирается с мыслями, делая глубокий вдох, и начинает, как Кира назвала бы её со стороны, свою тираду, к счастью для них обеих, не двухчасовую. — Мы расстались. Не знаю, что ты думаешь по этому поводу, но мне было больно, — начинает Лиза, и в головах обеих чётко всплывает картинка, которую им так сильно хотелось бы позабыть, но, к сожалению, не выходит. В тот июньский день Лиза много материлась, недовольно ворчала и закатывала глаза, а ещё сильно хотела ударить, но не Киру напротив, которая её доводила, а боксёрскую грушу. От ситуации просто хотелось выть. Лиза вновь начала разговор о поступлении, а Кира окрылённая четырьмя бокалами красного вина, которое самолично стащила из кладовки Лизкиной мамы, на подобный разговор была не настроена — как в прочем и всегда. — Какого хуя ты вечно портишь хороший вечер? — чуть повысила голос Кира. В её голове слышалась усталость, как будто стена из сдержанности, которую она планомерно выстраивала день за днём, наконец под напором сломалась, и наружу вывалилось всё, что должно было быть сокрыто. — Это я, блять, порчу тебе вечер? — вторила её тону Лиза. — То есть это я каждый раз ухожу от важного разговора, да? Блять, я могла понять, когда ты не хотела говорить об этом в прошлом году, но уже грёбаный июнь. Нам через год поступать. Я хочу решить всё сейчас. Кира не была сторонницей подобного — всегда настраивалась решать проблемы по мере их поступления, чем никогда не сходилась во мнениях с Лизой и часто с ней ругалась. В последнее время крайне часто. — Блять, — она устало потёрла переносицу и отставила бокал в сторону. Они сидели в квартире Андрющенко напротив друг друга на барных стульях: Кира с вином, а Лиза с кружкой чёрного чая и плиткой молочного шоколада рядом. Даже в этом они не сходились сегодня. — Что ты хочешь сейчас решить? — Наше поступление, — с нажимом продолжила Лиза. — Я не поступаю, — безразлично бросила ей Кира в ответ. Она собиралась брать подработку на лето после одиннадцатого, а чего хотела от жизни дальше пока не обдумывала. — Нахуя обсуждать это со мной? Обсуди это с кем-нибудь другим. Лиза прыснула, но посыл фразы не поняла. — И с кем же? — спросила она, едва держась от желания со злости скинуть бокал на пол, но её останавливало то, что тот был из любимого маминого набора. — Да хоть с Пчёлкой, — произнесла первое, что пришло в голову. — Ебаться мне тоже с Пчёлкой предлагаешь? — немного погодя, снова спросила Лиза. Ей было в тягость наблюдать, как лицо Медведевой удивлённо вытягивается — ругаться очень не хотелось, но пришлось. — В последнее время ты способна ебать мне только мозг, поэтому мне без разницы, — слова в тот день задели сильнее ножа, выбили воздух из лёгких, разрушив те по кусочкам. Кира под градусом совсем неуправляемой становится, говорит то, что в обычной жизни Лизе бы не сказала и даже не подумала бы об этом. — Я поступаю в Москву, — немногословно закончила их разговор Лиза. Она помнила о тяжёлой ситуации в её семье, догадывалась, что Кира сбежала от очередной пьянки сегодня, решив тут устроить другую. Она всё это знала, но серьёзный разговор, который откладывался целый год, всякий раз по просьбе Медведевой, больше не мог ждать. Кира всегда была уверена, что не поступит — ненавидит учёбу, да и в универ ей совсем никогда не хотелось. А вот Лиза работала на совесть: хорошо училась, организовывала и участвовала в школьных мероприятиях, выигрывала олимпиады и даже записалась к репетитору, чтобы точно сбежать из гнетущей атмосферы этого дома с той, кого любить была готова, несмотря ни на что. Но в этом она, кажется, погорячилась. — Ты же знаешь, что отношения на расстоянии — это хуйня? — поинтересовалась Кира, чуть помолчав. В её пьяных глазах, на удивление, читалось осознание — она переварила слова Лизы и, кажется, с ними смирилась. А вот Лиза не смогла. — Значит, нам вообще лучше не встречаться, — выдавила с чётким осознанием, что дальше последует, но в глубине души таилась надежда получить отказ. — Ну и не надо, — зло бросила девчонка и смахнула бокал на каменный пол — тот разлетелся сотнями осколков, благо, никого не задев, но являясь чёткой аллегорией их разбитых сердец. Смысл сказанных слов дошёл до обеих не сразу, лишь когда они разошлись в полной тишине, не бросив друг на друга даже прощальных взглядов. Осознание нарастало постепенно, но ничего восстановить уже не представлялось возможным — Лиза всё лето не выходила на связь, избегала её, а в сентябре и вовсе не разговаривала. Им даже не удалось перекинуться парой фраз, потому что Лиза давно всё для себя решила, а Кира слишком гордостью пропитана, чтобы к ней подойти. — Мне тоже было больно, — продолжает Кира их разговор уже в настоящем. От воспоминаний в душе саднит и что-то разрывается, расползаясь по коже холодными волнами, заставляя неприятно поёжиться. — Я сказала много лишнего, — наконец сознаётся она. Лиза слегка улыбается, понимая, что этот разговор не уйдёт в никуда — результат будет. Но устроит ли он их обеих? Она пока воспринимает это с сомнением. — Я тоже хороша, — соглашается Лиза, потупив взгляд. Кира видит по подрагивающей губе — ей хочется сказать что-то ещё, но она не может решиться, словно боится самой себе в этом признаться или её осуждения, которого, Кира готова слово дать, не последует. Она кладёт свою тёплую ладонь поверх её дрожащих рук, ожидая, что это поможет ей умерить свой страх и продолжить. — Я не поступаю в Москву, — шепчет Лиза. В её голосе нет страха, лишь липкое разочарование, которое смешивается с удивлением Киры. — Почему нет? — всё что может Кира из себя сейчас выдавить. — Мать не отпускает. По её мнению, я не смогу протянуть в большом городе и месяца без её помощи. Я ведь ни готовить, ни стирать не умею. Я у неё безрукая, — как-то грустно шепчет ей Лиза. Киру одолевает ярость — Лизка вполне способна одна протянуть без женщины, которая только требовать и осуждать умеет. — Есть предложения? — с волнением интересуется Кира. — Да, — заторможено кивает Лиза и поднимает глаза. Кира тяжело вздыхает, настраиваясь получить нелёгкий ответ. — Я хочу сбежать, но одна не справлюсь. Я всегда думала, что сделаю это с тобой, — мечтательно шепчет Лиза. — Но ты поступать никуда не хотела, поэтому я сдалась. Медведеву прошибает внезапным осознанием — Лиза хотела сбежать в другой город с ней, подальше от матери, подальше от чокнутых родственников Киры, подальше от всех, кто почти разрушил и сломал её жизнь. — Почему никогда не рассказывала об этом? — надломленно спрашивает она, когда до неё доходит смысл сказанного. — Боялась. Не спрашивай, я сама толком не понимаю, чего. Но я хотела рассказать, — уверяет её Лиза. — В тот вечер я хотела спросить тебя об этом. Киру в секунду внезапный стыд озаряет — она и не думала, когда говорила в тот вечер те ужасные вещи, что могла бы получить всё, закрой она вовремя рот. — Спросить, согласна ли я сбежать с тобой в город мечты, где нас никто и никогда не найдёт? — шепчет с надрывом — до сих пор не верит в происходящее. Лиза кивает. — Я согласна, — улыбается Кира. — Правда? — Лиза недоверчиво ведёт бровью — волнуется. — Лиз, ради тебя, всё, что угодно, — с придыханием шепчет Медведева. Из горла вырывается тихий смех, когда она видит на лице Лизы тень осознания происходящего и понимает, что им, наверное, просто надо научиться разговаривать. — Но только не экзамены. Клянусь, я не справлюсь с этим, — жалобно выдаёт Кира. Она мечтает о жизни вне этого места, но в этих мечтах она никогда не учится в универе, лишь встречает уставшую от занятий Лизу в их уютном лофте по вечерам и собирается на ночную смену в какой-нибудь шикарный московский бар. — Я запрещаю тебе сомневаться, — мотает головой Лиза. Она убеждена, что Кира совсем не глупая, возможно, слишком ленивая, но ни разу не глупая. Её в этом чужие люди уверили, а теперь ей приходится каждый день доказывать Кире обратное. — Мы справимся, — поддерживает она, и Кира думает, что обязательно должна рассказать ей о своих планах на эту жизнь. — На проходной справимся, — кивает она. Лиза шлёпает её ладонью по груди, случайно задевая чувствительные соски и вырывая из груди Киры недовольный всхлип — чертовка. — Эй, это ты у нас умная! Сдашь на четыре сотни и поступишь в свой Хогвартс. Лиза теперь уже улыбается, не сдерживаясь — Медведева такая язва и дурочка, но она её именно за это и любит. И всегда простит. — Хорошо, и тебя возьму с собой в чемодане, — отшучивается Лиза и коротко смеётся, Медведева подхватывает. — Я рада, что мы об этом поговорили. В комнате воцаряется тишина. Слышится только размеренное дыхание девочек и пение птиц за окном. Лиза тупит взгляд вновь, всё ещё не в состоянии поверить, что они помирились и, кажется, даже пришли к общему знаменателю. Кира тоже с трудом верит, но молчит больше за компанию, ведь ей есть, что сказать. — Придумала, как отпразднуешь день рождения? Меня позовёшь? — пытаясь нарушить гнетущую тишину, интересуется Лиза. Она ведь подарок купила, поздравительную речь написала и уже просто не сможет принять отказ. Медведева хитро ей улыбается — Лиза отмечает, что за это утро она улыбается больше раз, чем за весь первый месяца выпускного класса. — Я не хотела праздновать. Но если поступают заявки, то могу предложить посидеть у тебя. Посмотрим какой-нибудь фильм. Например, «Невозможное», — наклоняется и шепчет ей на ухо Кира. Лиза застенчиво улыбается — вечер её трогательных слез обеспечен. — Если твоей мамы дома не будет, конечно. Упругая кожа покрывается мурашками от последней фразы, и Лиза понимает, что, кажется, совсем не против. — Её не будет три дня, — улыбается она. — У неё командировка. — Вот это джекпот, — хихикает Кира, чем чуть снова не получает ладонью по лбу. — На твой день рождения нам также везёт? Лизу почти ведёт от грязных намёков Киры — она ведь не кино с ней смотреть собирается, когда матери не будет рядом. Лиза хоть и не привыкла врать, ведь знает, что в тот вечер дома она будет одна, всё равно решает отшутиться на этот счёт: — Не знаю, но я не собираюсь спать с тобой после своего дня рождения. Кира почти давится смехом, но внимательно посмотрев в неулыбчивое лицо напротив, понимает, что что-то тут не чисто. — Кошка? — неуверенно спрашивает она. — У нас в стране за секс с несовершеннолетними вообще-то сажают, — цокает Лиза, когда Медведева хочет к ней ближе подлезть, положив голову ей на плечо, что ей всё же удаётся. — Собираешься меня год динамить? — смеётся Кира, и её бархатный смех отдаётся вибрацией по всему телу. Лиза давит ухмылку, что стремится нарушить её суровый образ. Вряд ли ей это удастся, проносится у неё в голове, но вслух она выдаёт лишь очередную шутку. — Исключительно в профилактических целях, — с умным видом заключает она. Лиза с ней раньше всегда в недотрогу играла — избегала любых упоминаний секса, оправдывала это тем, что «секс придумал Сатана» и всё время указывала на возраст, который у них был с разницей в год, на что Кира лишь глаза закатывала — в шутку, конечно, но толика обиды во взгляде всё равно чувствовалась. — Принято, — соглашается Кира и тянет ей руку. — Спорим? Хочу посмотреть, сколько ты выдержишь. Лиза кивает, в ответ пожимая ладонь и наблюдая, как Кира другой рукой их хватку разбивает. Обе усмехаются. Лиза думает, что не продержится дольше четырёх месяцев. Кира ставит на три. — Довольна? — шепчет Лиза. Она не знает, о чём именно спрашивает. Ей думается, что обо всём на свете: о том, что они поговорили, о том, что решили вместе после выпускного сбежать, о том, что вновь сошлись. Проходит секунда, и следует уверенный кивок Киры, две крепкие руки смыкаются на её талии и горячее дыхание обжигает кожу. Лиза изворачивается, когда понимает, к чему снова идёт — она не против вовсе, но лёгкое волнение из-за присутствия человека за стенкой всё равно окутывает с головой. Ей нравится проводить с Кирой время, она даже любит секс с ней — это, наверное, одно из немногих открытий отношений для неё, ведь раньше секс казался ей чем-то противным и бесполезным, но сейчас довольно приятен и мыслям, и телу. — Чего ты боишься, кошка? — мурлычет Кира ей на ухо, в очередной раз пытаясь припасть губами к шее. Лиза отдаётся ласкам, к касаниям тянется, но руки под топ запустить не даёт — изводит. — Не боюсь, — шепчет в ответ, когда Кира наконец припадает губами к мягкой коже. Она чувствует ложь, и ей хочется вывести её на правду. — Скажи честно, кошка, я же не обижу, — подначивает Кира. Она поглаживает её тело, водит руками от талии до груди, чуть сдавливая её поверх ткани и вырывая из Лизы тихий стон — ей её прикосновения приятны. — Боже, не останавливайся, — скулит Лиза. — Сначала ответь на вопрос, — просит Кира, но всё равно с силой надавливает на сосок, и Лиза под натиском почти ломается. — Твой дядя здесь, — выдыхает она. — Боже, что же ты со мной творишь. Кира довольно улыбается, когда слышит этот низкий, ломающийся голос. — Моему дяде похуй на то, что я делаю в своей комнате, пока работает ящик и холодильник забит пивом, так что прекрати гундеть. Она разворачивает Лизу к себе, впиваясь губами в губы напротив. Кира целует дико, грязно и грубо, что совсем разнится с мягкими прикосновениями к её податливому телу. — Мне надо на химию, — всё ещё пытается сопротивляться Лиза, едва поцелуй прекращается. — Каким она уроком? — опуская лямки серого топа и стягивая его с груди на талию, чтобы пощупать маленькую грудь Лизы, спрашивает она. — Шестым, — шепчет в ответ, становясь едва способной складывать звуки в слова. — Значит, придёшь к шестому, — решает наконец Кира, а затем губами спускается ниже по её телу прямо к животу — хочется выцеловать каждый миллиметр татуировки, которая была сделала всего за неделю до их разрыва и которую Кира так и не смогла нормально рассмотреть. Лиза не любит прогуливать без веской на то причины, но сейчас та самая причина не собирается выпускать её. По крайней мере ей кажется, что это произойдёт не раньше того, как она пометит каждый кусочек её идеального — по словам самой же Киры — тела. И бог Лизе судья, если она соврёт, что ей это не нравится. — Ладно, — сдаётся Лиза, совсем не осознавая, на что подписывается. В квартиру её впускает дядя, а выпускает уже Кира, совсем под вечер, с плиткой молочного шоколада в руках и багровым засосом на шее.