Отдай мне сердце своё навеки

«Весны той летние мотивы, Осенний шепот янтаря, Зимы ухабы, слёз ложбины И все едино — для тебя!»

      За окном щебетали птицы. «Вот и весна», — подумал Порко, вглядываясь в ясное утреннее небо за окном. Урок по теории марлийского превосходства был определённо не самым любимым в его списке, так что Порко как всегда без зазрений совести попросту ловил ворон. Он, конечно, понимал, что должен выглядеть надёжным человеком, приверженцем теории превосходства Марли над унтерменшами, чтобы ему доверили одного из шести титанов. Однако, ему было до омерзения противно распаляться в дифирамбах, унижая собственный народ. Этого цирка ему хватало — стоило лишь посмотреть на раболепного Райнера. Порко скривился, вспомнив белобрысого соперника, однако сразу усмехнулся. «Уж кто-кто, а он мне не соперник!» Машинально повернувшись в сторону того, о ком только что подумал, Порко осёкся. Его взгляд не дошёл до Райнера, он остановился на Пик. Сегодня она была необыкновенно красива и необычна. Он долго вглядывался в её задумчивый профиль, прежде чем понял — она распустила волосы. Когда Пик повернулась, делая вид, что подбирает упавший карандаш, — словно почувствовала его взгляд! — Порко чуть под землю не провалился, едва успев принять положение усердного и прилежного ученика. Краешком глаз он заметил, как на усталом лице мелькнула улыбка. Пик отвернулась. Порко выпустил ручку и выругался. Наверное он был больше похож на перезрелый помидор высушенный солнцем, чем на забияку, в естественной среде обитания. Однако её мимолётная улыбка была настолько прекрасна, настолько живо запечатлелась в его памяти, что он не переставал корить себя за несвойственную трусость! Порко не причислял себя к робкому десятку. Он не был мямлей, как Бертольд, не был плаксой, как Райнер, и имел вполне весомые шансы стать самым выдающимся воином в истории — так он сам считал. Но стоило Пик взглянуть на него, как запал юного задиры тут же сходил на нет. К лицу приливала кровь, слова путались, а ноги становились ватными. Однажды он спросил матушку, что бы это значило и не подхватил ли он какую-нибудь болезнь? Но она лишь улыбнулась ему, погладила по голове и сказала: «Вот ты и влюбился, проказник!». Тогда он буркнул что-то вроде: «Ничего подобного! Это какие-то ваши бабские штучки, а я мужчина и будущий воин!». Но теперь, когда правда заставляла рассматривать себя со всех сторон, он понял, что матушка то оказалась права. Он, чёрт возьми, влюбился! Порко не стыдился своих чувств и быстро бы прописал пару ударов нахалу, который посмеет пошутить над ним. Но изнутри его разбирал... страх? Да, в этом было трудно признаться даже самому себе, но он боялся! Он! Порко Галлиард! В чьих руках судьба всей славной Марли! Он, миссия которого уничтожить островных дьяволов и добиться свободы своего народа! Порко тяжело выдохнул и положил многострадальный, сгрызенный почти до половины, карандаш на закрытую тетрадку. Страх был сковывающий, казалось, непреодолимый. Но ему не пристало бояться. Он должен побороть себя! Сделать усилие. Иначе будет её недостоин. Порко решил, что поговорит с Пик, когда их отпустят на перерыв. Бросив последний взгляд на вихри прекрасных тёмных волос, он всё же решил открыть тетрадку, в первый раз за весь урок.       Он стоял в углу, угрюмо наблюдая, как Зик болтает с Пик. Руки сами сжались в кулаки, когда до него долетело очередное пренебрежительное: «малышка Пик». Порко грязно выругался про себя словами, за которые обычно матушка колотила отца скалкой. Зик постоянно ошивался рядом с Пик! И что этому выскочке надо? Отпрыск неудавшихся реставраторов. При это мысли он зло пнул камень, который против его задумки угадил Райнеру прямо по заднице. — Ай! — вскрикнул тот, потирая ушибленное мягкое место. Порко почувствовал себя паршиво, но сделал вид, что ни в чём не виноват. Марсель, что читал книжку, сидя под деревом, обернулся на крик. — Зачем ты это сделал? — взвился Райнер и подскочил, несмотря на четные попытки Бертольда оттащить разгорячившегося друга. — Потому что твоя наглая задница прекрасная мишень! — хмыкнул Порко, скрестив руки на груди. При других обстоятельствах он, возможно, даже бы извинился, или признался что это вышло случайно, но не сейчас, когда гнев и раздражение разбирало изнутри. Он позволил буре выплеснуться, пусть и на вполне себе невинного Райнера. — Что ты сказал?! — Райнер схватил его за рубашку. Порко почувствовал как внутри разгорается пожар. — Что слышал! — он взял Райнера за грудки и собирался отшвырнуть в сторону, но замер, стоило девичьему голосу вклиниться в мальчишескую перебранку. — Мальчики, не надо! — умоляющее попросила Пик. Порко и не заметил, когда она успела оказаться рядом. Он не мог противиться её просьбе и ослабил хватку. Желание увидеть её было выше, чем избить Райнера до полу смерти, поэтому Порко обернулся, даже не подумав, что тем самым оказался открытым для подлого нападения. Месть не заставила себя долго ждать и лицо отозвалось жгучей болью, а в глазах поплыло до того, как он сумел увидеть Пик. Закрывая нос руками Порко опустился на корточки. Слышал крики ругани и копошения, но ничего не понимал, в ушах звенело, а мысли противно разбегались и ни одна не дала себя поймать.       Порко и не знал, как очутился в лазарете. Мед. сестры опять не было на месте (интересно, а за что ей вообще платят?!), поэтому Пик сама взяла всё в свои руки: разогнала сборище зевак, усадила Порко на кушетку, нашла спирт, чистую ткань и вату. Помогла промыть разбитый нос и дала платок, чтобы остановить кровь. Когда до Порко дошло произошедшее, то в душе заклокотало. Райнер! Этот пёсий сын, ударил его! Однако пламя гнева быстро потушил холод её нежных ладоней. Пик сидела рядом, аккуратно проходилась по крылу носа смоченной спиртом ваткой. — Разве нельзя жить в мире? — спросила она мягко, без упрёка, но с ярко ощутимым отчаянием в голосе. Порко стало стыдно. Так, что уши предательски зарделись, а на сердце лёг камень. Он чувствовал себя паршиво. Непривычно паршиво. До этого момента муки совести были ему неведомы, однако теперь, словно всё, что он когда-либо сделал дурного обрушилось на плечи непомерным грузом ответственности. — Я... — Как ты себя чувствуешь? Голова кружится? — перебила Пик, внимательно осматривая его лицо на наличие повреждений. — Нет, нормально, — отозвался он, гнусавя. Она коснулась ваткой чуть ниже переносицы, Порко зажмурился и зашипел. Ох, как же щипало! Резкий запах спирта ударил в нос и в горле запершило. — Хорошо. Пик говорила тихо, непривычно тихо для такого громкого парня. И он вслушивался в каждый ноту её голоса. Как бы непроизвольно, стараясь уловить брошенные слова. Теперь, он неожиданно понял, что не станет мстить Райнеру. Сейчас он готов был носить этого выскочку на руках! Подумать только: из-за его выходки он — Порко — и Пик сейчас только вдвоём! Он с удивлением отметил, что чувство страха пропало, Порко и думать забыл о неловкости. Сейчас сердце трепетало, а в душу будоражило неизвестное доселе чувство. — Пик! — он взял её ладонь в свои и посмотрел в глаза. Порко даже не подумал, что платок нуждается в поддержке! И из носа вновь потекла кровь. Пик успела зажать ваткой его правую ноздрю, когда кровь уже грозила испачкать форму. — Держи ватку, Покко, кровь очень трудно отстирывается, — сказала она строго, но тут же улыбнулась искоркам в его глазах. — Да, прости, — спохватился Порко и перенял ватку. Сейчас он не замечал боли в носу, того, как смешно звучит его голос. Сейчас ему отчего-то было хорошо. — Нам нужно серьёзно поговорить, — выдохнула Пик. Порко смотрел на неё во все глаза, ожидая. — Мне очень больно смотреть, как вы ругаетесь. Мы же будущие воины, мы должны держаться вместе, быть друг за друга горой, понимаешь? Мы не должны раскалываться, ссориться... — Я обещаю, что больше не буду, Пик, — сказал он скрепя сердце. — Но если Райнер первый начнёт, то я должен буду ответить! Она взглянула на него и покачала головой. — Ой-ёй, вы — мальчики — невыносимы, — сказала она с лёгким весельем. Порко зарделся. — Но совсем я не могу обещать тебе не драться... — Почему? — Иначе... как я буду защищать тебя? Пик улыбнулась. И глаза её, такие большие, добрые и красивые глаза, тоже улыбались. Тепло, ласково, словно солнышко пробилось сквозь пелену туч. — Неисправимый хулиган, — буркнула она и встала. Порко хотел окликнуть её, оправдаться, но осекся — Пик наклонилась и поцеловала его в щёку. В этот момент всё стало для него едино, словно целый мир остановился. Даже сердце, казалось, замерло. Как только Порко вернулся из мечтательных грёз на грешную землю и пурпур сошёл с веснушчатого лица, слова сорвались сами собой: — Можно я сегодня провожу тебя? Пик удивилась. — Но ты же в другой стороне живёшь. Краска вернулась на щёки. — Я... ну... прогуляюсь. Пик согласно кивнула. Весеннее солнышко тепло пригревало макушку. Порко чувствовал, как широкая улыбка непроизвольно растягивает его губы. Он был счастлив. В его душе поселилось маленькое солнце.       Время перерыва подошло к концу и настала пора идти на тренировочную площадку. Кровь из носа больше не текла, но лицо опухло и местами посинело. Порко старался закрыть следы неудавшейся перепалки ладонью, но командир Магат тут же подошёл к нему, заглядывая строгими тёмными глазами в лицо нерадивого воспитанника. — Это ещё что такое? Голос его был резким и не предвещал ничего хорошего. Порко краем глаза заметил, как испугалась Пик, но ещё больше — Райнер. Паршивая ухмылка сама растянула его губы. Ох и не поздоровится этому подхалиму, если он — Порко — расскажет кто наградил физиономию таким украшением. Конечно, самому Порко тоже придётся не сладко, гнев обрушиться на обоих, однако Райнеру, как зачинщику, будет обеспечен выговор с занесением в личное дело. — Так что же, я слушаю. Магат испытывающе окинул взглядом всех кандидатов, задержался на Райнере, отчего тот чуть в штаны не напрудил, после чего вернулся к Порко. Порко встретил взгляд с вызовом и дерзостью, как было ему свойственно по природе. Наказаний он не боялся, равно как и страшных высоких дядек командиров. — О дверь ударился, сэр. Представляете, иду во двор, и тут бах! Дверь как открылась не в ту сторону и я упал. Лежу, смотрю в небо, думаю какая прекрасная у меня была жизнь и как же обидно помирать из-за бешеной двери, которая забыла в какую сторону должна открываться! Скажите же, обидно, правда? Соврал и глазом не моргнул. Магат нахмурился, но после секунды смягчился и несвойственная усмешка застыла на губах. — Хорошо же у твоей двери удар поставлен. — А то! — подбоченился Порко, поддерживая командира такой же веселой усмешкой. — Чёрт с вами, только больше что б с дверями не бадался, — сказал Магат строго и потрепал Порко по волосам. — Так точно, сэр! Порко увидел, как улыбнулась ему Пик. И это было лучшим доказательством того, что он сделал правильный выбор.       — Пик? Они идут по узким улочкам гетто. Тень лижет ботинки, а с тротуара на них смотрит пушистый кот. — Да? — она поворачивается, и ветер подхватывает завитки её неряшливых волос. Порко горячо краснеет, когда осознаёт, что уже несколько минут молча пялится на недоумевающую спутницу. Пик поправляет непослушные волосы, что так и норовят упасть на лицо и смущённо улыбается. — Что случилось? — Твои волосы. — Что? — она краснее и начинает четно заправлять локоны за уши, ветер вновь бросает их на лицо. — Выгляжу ужасно, да? Просто резинка порвалась... — А? Нет. Нет, конечно! — заверяет Порко и трёт разболевшийся затылок. — Я просто хотел сказать, что... Она ждёт и внимательно смотрит. Порко робеет и клянёт собственную нерешительность. Собирается с мыслями, отводит взгляд и договаривает: — Волосы... Ну... они очень... очень красивые у тебя волосы. Вот. Такие необычные. Лохматые, ой! То есть... пружинками, завитками. Такие вжух и разлетаются... Прости, Пик, я несу какой-то бред. Порко виновато поднимает взгляд и расслабляется, когда видит в лице её искреннее веселье и слышит звонкий смех. Он даже не смог бы припомнить, когда слышал, чтобы Пик так смеялась. Ему становиться тепло и светло. Он подхватывает её смех своим, более громким и грубым. Их голоса сливаются и уносятся ввысь, далеко-далеко к облакам. Селятся там и остаются навечно отголоском их минувшего счастья. Он хотел бы прожить с ней так, бок о бок, всю жизнь. Всё короткое время, что будет им отведено. Хотел бы слышать её смех, видеть лёгкую улыбку и смотреть на её чудесные волосы. Большего ему и не надо. Только бы быть рядом, только бы иметь возможность защищать её. Такую любимую, милую и необычную Пик. Он должен стать воином! Любой ценой должен. И обязательно станет. Укроет её от невзгод. Сбережет. Никому не даст в обиду. Ведь это правильно. Пусть жизнь их будет не так уж и полноценна — тринадцать лет, срок ли? — но ему этого хватит, лишь бы только видеть её улыбку.