Неприкасаемая

      Открыла глаза от слепящего света, обнаруживая себя на полу нескончаемого коридора. Женщина поднялась на ноги, огляделась. По обе стороны от нее бесконечность. В стенах серые двери со смотровыми окошечками. Попыталась разглядеть хоть что-нибудь в ближайшем, но внутри темно, а стекло слишком мутное.       Выбор иллюзорен, вариантов не много. Она идет вперёд, заглядывая поочерёдно за каждую дверь, в надежде хоть где-то увидеть просвет, но чем дольше она идет, тем темнее за дверями. Тем больше накрывает чувство потерянности и одиночества.       Решившись повернуть назад, брюнетка увидела, что там лишь пустота. В голове помутнело, Ольга снова огляделась и обнаружила себя посреди совершенно пустой белой комнаты, без дверей и окон. Дыхание сперло. Бросилась к стенам, нервно ощупывая гладкую поверхность, паника подступила к горлу. Она совсем одна, никто не сможет помочь ей.  Ещё раз оглядевшись заметила в стене ручку, не веря, боясь разочароваться, мелкими шажочками подходила. В конце концов ухватилась и потянула вниз, дернула вперёд-назад, но та отчего-то не поддалась. И тут, будто из комнаты весь воздух выкачали, все попытки вдохнуть заканчивались провалом.       Судорожно хватается за единственную опору, опускается на пол и в своем бессилии что-то сделать обнаруживает, что дверь открывается. Но надежда иллюзорна и ветрена. Из черноты проема к ней тянутся ненавистные руки, покрытые той невидимой грязью, что сейчас, в совершенно белоснежной комнате виделись абсолютно черными.                   Настолько, что поглотили всю белизну и оставили ее в темноте. Рук много, она не берется считать, она касаются ее везде: отвратительные, потные, вонючие. Сначала она просто терпела, как всегда это делала, но ничего не прекратилось. Потом стояла зажмурившись, давя боль и страх. А затем закричала: истошно, как кричат люди в свой последний момент перед смертью, уже не в силах бороться с неизбежной кончиной.              Все резко прекратилось. Абсолютная темнота сменилась полумраком гостиной. Тишина - тихим бубнежом телевизора, а черные загребущие руки - теплыми нежными ладонями. Паша тихо сопел, задремав под скучный фильм. Прижимал к себе дрожащее тело, неосознанно - теснее, крепче. Может если бы не держал так сильно, то Арефьева соскочила бы с насиженного места и помчалась куда глаза глядят, гонимая ночным кошмаром. Ее копошения будят его, и он автоматически расслабляет объятия. Женщина вскакивает и несколько секунд мечется, не зная куда себя деть. Рыков реагирует мгновенно, будто не он только что крепко спал. Хватает плед с дивана и закутывает, ловит в свои сети. Ольга бьется пойманной безвременно птичкой, плачет и просит оставить ее. Смотрит и не видит, не осознает, что уже не спит, что кошмар отпустил на время. Паша стойко выдерживает все. Не позволяет вырваться. А где-то слева маленький моторчик все чаще пропускает удары. Он все сильнее прижимает ее к себе и шепчет без конца: -Я здесь, я с тобой.       Одному Богу известно сколько времени прошло прежде, чем Оля, наконец, смогла осознать, где находится и что происходит. Она затихла на мгновение, а затем попыталась выпутаться из пледа, в который Паша наспех ее завернул и встретилась с его перепуганным взглядом. Молча всматривался в заплаканное бледное лицо, убедившись, что смотрит осознанно отпустил, отошел на шаг. В горле першило от слез, невыплаканных, давно сдерживаемых, внезапным порывом пролившихся сейчас. А стоило лишь проявить капельку заботы и нежности и все. Уже невозможно вернуть назад лицо, снова сделаться непробиваемой и сильной. Вот оно то, чего она больше смерти боялась: жалости. А его винить не за что, хоть и хотелось бы закричать, прогнать и не видеть больше этого сочувствия. Не хотеть его заботы, не привязываться.       В душе буря бушует со страшной силой, а Паша больше не стоит истуканом и подходит ближе, берет на руки и уносит в ванну. Она не сопротивляется, безучастно смотрит, как он раздевает ее до нижнего белья, как настраивает воду и залезает вслед за ней в ванну, сняв лишь футболку. Он ласков и нежен: смывает с лица остатки слез, а с тела липкий смердящий пот. Она сама тянется и снимает с себя остатки одежды. Притягивает к себе за крепкие плечи. В ее поцелуе вся боль и безнадежность мира. Ее маленького поломанного мира. Он отвечает с той же неистовой силой, будто все, что ему говорят понимает, а говорит она без слов, только касаниями. Только тем языком, который лучше всех знает, и которого больше всех страшится. Он лишь на одно мимолетное мгновение отстраняется, чтобы выключить воду, а ей кажется, будто кислорода лишили. Одним резким движением поднимает на ноги и стягивает с вешалки полотенце. Она для него сейчас, словно фарфоровая кукла. Осторожно касается бледной тонкой кожи, собирает убегающие капли воды. Сосредоточенно, как если бы от этого чья-то жизнь зависела. А она и зависит. По крайней мере он верит в это. Оля также внимательно наблюдает за каждым его движением, в груди оседает ужас, поднятый со дна кошмаром, припорашивается нервной дрожью, накрывается легким беспокойством. Он снова кутает ее в плед. Абсолютно обнаженную и спокойную. Уносит в спальню, чтобы, как маленькую девочку уложить и одеяло подоткнуть. Сам рядом укладывается, скидывает только штаны и впервые за это долгое послекошмарье она слышит его тихий успокаивающий голос, напевающий: -Я проплыву над тобою несмело. Спи, моя радость, усни, Спи, моё солнышко, спи. Каплями дождика в сочную зелень Я упаду, как дитя, на колени. Спи, моя радость, усни, Спи, моя деточка, спи.       И она действительно засыпает, проваливается в теплое мягкое облако, где нет никаких снов. Никто не преследует, не сводит с ума. Тот самый - безмятежный сон, которого давно лишилась по чье-то злой прихоти.       Он все продолжает петь, кружась по знакомому мотиву, ласково поглаживает скрещенные под одеялом руки. А на языке невысказанный вопрос вертится: -Кто сделал с тобой это?       Его еще долго мучают вопросы, страхи, беспокойства, но все они ничто по сравнению с тем, что он в ее глазах увидел. Большая боль и большая ответственность. Каждый шаг, будто в пропасть кидает. До дрожи страшно оступиться, сделать что-то не так, оттолкнуть от себя, отпустить обратно в бескрайнее море ночных кошмаров. Глаза слипаются, слова забываются. В конце концов и он не железный. Тихое ровное дыхание и монотонное урчание телевизора.