Неприкасаемая

      Паша старательно завязывал галстук, по крайней мере пытался. Удавка, как он её называл, никак не желала становится на место. В комнату заглянула Оля: -Ну чего ты там копаешься, нам ещё к Маше нужно заехать. -Поехали тогда, я сдаюсь, приспичило же тебе меня в костюм одевать. -Мы все-таки в суд идём, а ты там свидетель, я хочу, чтобы от тебя хорошее впечатление осталось, не гопник же ты, в конце концов. -Ладно, ты умеешь? - брюнетка довольно быстро справилась с задачей, в свое время через ее руки прошло много таких узлов, Рома с ними тоже не справлялся. -Ну ты даёшь, конечно, -Паша заглянул в зеркало и улыбнулся, все-таки ему шли и костюмы, и галстуки, хоть он и не любил их. -На нашу свадьбу ты наденешь галстук, - заявила с видом, будто дело решенное. На самом деле она уже нашла коробочку с кольцом, причём довольно давно, ещё до их масштабной ссоры и инсульта, но мужчина не спешил делать предложение, по одному ему известным причинам, а Оля решила, что будет, как будет, практически дав согласие только что. -Хорошо, - кивнул и снова взглянул в зеркало, застегнул пуговицы на пиджаке и обернулся -Поехали?  Оказавшись в СИЗО Рома думал, что ничего страшного с ним там случится не может. Суд и все процедуры с ним связанные - дело крайне долгое. Он рассчитывал, что ему дадут пару лет, за вычетом уже отсиженного срока. Нанял хорошего, как он думал, адвоката, который с удовольствием заливался соловьем, что Арефьеву не грозит большой срок, а тот радостно верил. Ну и когда все пошло наперекосяк? Камера была большая, два ряда двухэтажных коек, посередине стол.  Первое время мужчина брезгливо обходил сокамерников стороной, те молча косились на него, но близко тоже не подходили, кто-то пару раз спросил за что его судят, но он так и не ответил.  Иногда приходили психиатры, чтобы понять вменяемый он или нет. Услышав однажды историю о том, как человек после года в психбольнице, будучи здоровым, вышел не в себе, решил изо всех сил стараться, чтобы не попасть в такое место самому и ему даже удалось, правда пришлось врать в 90% случаев, но это ничего. В какой-то момент, когда Арефьев уже начал привыкать к своему положению, даже завел приятельство с парой особо задержавшихся сокамерников, облюбовал библиотеку, к ним поступили новенькие. Такое бывало довольно часто, ничего особенного. Но они как-то сразу зацепились взглядом за ухоженного, насколько это было возможно в условиях СИЗО, Рому, частенько ходили вокруг, задавали вопросы, тот отнекивался, отбрыкивался, пока в один из дней они не довели его своей навязчивостью -Какая статья, ну скажи, скажи, - приставал тот, что поменьше. Их было двое, один двухметровый шкаф, морда кирпичом, а второй словно уж, маленький, худой, все время донимал расспросами. -131, - только сейчас он понял, что натворил, он с ужасом смотрел, как скалится хитрая улыбка, напротив. -Ну ничего, бывает, - с этого дня Рома потерял сон, ему все мерещилось, что его вот-вот подкараулят и сделают что-то недоброе, в каждой ухмылке двухметрового амбала виделась угроза, в каждом легком движении мелкого крысёныша - призыв к действию. Время шло, мужчина стал дерганным и злым, когда назначили дату суда он почти смог выдохнуть, уж лучше пусть осудят и заберут отсюда, к тому же он ожидал приятное зрелище. Был полностью уверен, что Оля до сих пор в прострации от того, что он делал с ней эти три года. Долгими бессонными ночами представлял, как зайдет в зал суда гордой походкой, посмотрит в ее потемневшие от ужаса глаза. Это невероятно тешило его самолюбие, позволяя выдержать очередной полный страха день. -Я быстро, милый, - Оля коротко чмокнула Пашу в губы и поспешила наружу, под его ободряющую улыбку, с каждым шагом чувствуя все больше уверенности. Давно знакомая дорога, она уже некоторое время не ходит сюда. Ведь Маша решила, что она справилась. Сегодня тот самый день, который брюнетка просто обязана пережить с достоинством и в первую очередь хотела поблагодарить ту, что стала проводником для нее и для Паши в эту новую жизнь полную надежд и стремлений. Над дверью горит спасительный белый, значит можно зайти, еще минимум 10 минут до первого пациента. Дверь тихо скрипит, впуская. Мария поднимает глаза и радостно улыбается, подскакивает с насиженного места и спешит с объятиями. -Привет, Оля, - они обнимаются, как старые подруги, и правда много пережито вместе. -Сегодня суд, - брюнетка чуть приподнимает уголки губ и благодарно смотрит на собеседницу, не хватит никаких слов мира, чтобы описать эту огромное «СПАСИБО», которое хочется сказать, выразить, Маша лишь мягко кивает. -Это совместная работа, и ты, и Паша - большие молодцы, - Оля еще раз крепко ее обнимает и отстраняется: -Я всегда буду тебе рада, если вдруг что звони, пиши -Что ж, могу сказать тоже самое, всегда рада, даже просто поболтать вечерком за вином, конечно мне не стоило бы так говорить, будь ты моей пациенткой, но теперь можно, - они синхронно смеются, этот кабинет, этот человек, очень многое значили, но пора двигаться дальше, развиваться. -Я пойду, меня там Паша ждет, - она машет рукой напоследок и уходит, дверь с тихим стуком закрывается, еще одна спасенная человеческая душа отправляется покорять большой жестокий мир.       Подъехав к зданию суда Оля достает косметичку и под довольный кошачий взгляд поправляет макияж -Ты прекрасна, даже без макияжа -Это, потому что ты любишь меня, а я хочу быть сногсшибательной для всех, - он смеется и закатывает глаза, выбирается и идет к ее половине машины, чтобы открыть дверь. Она переодевается в свои самые красивые высоченные каблуки и с удовольствием подхватывает его под руку, для дополнительной опоры. -Родная, ты уверена, что в них можно ходить? – он с изумлением разглядывает тонюсенькие шпильки, которыми заканчиваются ее туфли и покрепче перехватывает ее руку. -Пока ты рядом все в порядке, - он подозрительно косится в ее сторону, но решает никак это не комментировать.       Из холла их вызывают в зал суда. Они занимают, выделенные специально для них места и наконец смотрят на Рому. Уставший, осунувшийся, с огромными синяками под глазами, будто ему не дают спать. Паша усмехается и крепче сжимает Олину руку, она благодарно ему улыбается. -Кажется тут вовсе не санаторий -А ведь я был уверен, что именно туда его и отправят, - женщина прыскает от смеха, успев закрыть рот рукой. -Не смеши меня пожалуйста, это не красиво -Всем встать, суд идет, - провозглашают зычным голосом и им приходится подняться, сквозь толпу людей Рома отчетливо видит их сцепленные руки, ее веселое выражение лица, влюбленный взгляд.       Он, ожидавший зашуганную Арефьеву, вышел из себя, внутри бурлил огонь негодования. То и дело выходили свидетели, что-то говорили, он их совсем не слушал, вперившись взглядом в нее одну, она изредка бросала короткие холодные, полные равнодушия взгляды, выводя его все больше. Мужчина рядом с ней что-то шептал ей, вызывая мягкую улыбку. Надо было тогда написать на него заявление, интересно она бы также улыбалась, если бы они с ним поменялись местами.       Время тянулось как-то слишком долго, черепашьими шажочками. Вот уже и последнее слово для обвиняемого. -Арефьев Роман Витальевич, признаете ли вы себя виновным по вышеуказанным обвинениям или у вас есть что добавить? – вырванный из своих невеселых мыслей он растерянно посмотрел на своего адвоката, который явно не спешил что-то делать. Если бы Рома был чуточку внимательнее, то заметил бы, что тот ни разу не задавал лишних вопросов свидетелям, со всем соглашался и теперь не проявлял никакой инициативы. -Я…эээ, - начал было Арефьев и взгляд снова упал на бывшую жену, она даже не пыталась делать вид, что слушает. С интересом разглядывала дерево за окном, слегка наклонившись ухом к мужчине рядом с собой. Он что-то тихо шептал, периодически улыбаясь. И тут Рома просто не выдержал, почти месяц в напряжении, в ожидании. -Я ни в чем не виноват, - громко, так чтобы она точно услышала. Оля перевела на него взгляд и приподняла брови, глядя очень скептически. -Это она сама хотела, ролевые игры такие, это вообще я жертва, - закричал он и перевел взгляд на судью, тот слегка усмехнулся, но быстро взял себя в руки. -Если это все, то суд удаляется для принятия решения.       Вслед за тем, как за судьей закрылась дверь, всем было позволено удалиться на перерыв, вердикт едва ли бы неизвестен хоть кому-то, может кроме подсудимого.             Захлопали раскладные сидушки, люди зашумели и пошли на выход. -Вот это шоу он в конце показал, надо же, - к Паше и Оле подошла невысокая стройная блондинка, в мягких белых кроссовках и бежевом брючном костюме. -Я Свиридова Анна, вы уже знакомы с моим мужем, - подала руку и тут же пожала протянутую Олей в ответ. -Пашка, - мужчина ласково обнял ее и поцеловал в щеку. -Удивила, девочка, не ожидал тебя тут увидеть. -Мне важно все, что тебя касается, к тому же Сережа тоже очень переживал, умчался сразу после своих показаний, на мне ответственность по передаче вердикта из рук в руки, так сказать. – Паша рассмеялся и закивал -Как всегда ответственный, люблю в нем это. – Оля изумленно переводила взгляд с одного на другого и с удивлением поняла, что чувство, которое сейчас ей владеет скорее всего ревность, она обняла мужчину за руку и встала ближе. Анна быстро это заметила и рассмеялась: -Вы зря переживаете, Пашин типаж — это властные брюнетки, сколько знаю никогда своему вкусу не изменял, - он закатывает глаза и ухмыляется.       Их снова зовут в зал суда. Мужчина в мантии монотонно зачитывает все, в чем обвиняют Арефьева, а в конце выдержав небольшую паузу объявляет о сроке. 15 лет в колонии общего режима. Рома вскакивает, кидается на решетку и кричит, что не виновен, начинается какая-то странная неразбериха, в которой судья успевает уйти, а Арефьева силком уводят, напоследок Оля слышит приглушенный крик: -Я еще отомщу тебе, - она вздрагивает, чувствуя, как к горлу подступает порядком позабытый страх. Рядом откуда-то оказывается Анна, вся такая светлая, лучащаяся радостью. -Ничего он вам не сделает, не слушайте, мало ли что за 15 лет может произойти, - она как-то хитро подмигивает и отходит, Паша вкладывает ее руку в свою и тянет на выход. -Это надо отпраздновать, - объявляет он уже на улице. Свиридова довольно скалится и кивает. -Сегодня вечером у вас, ждите, мужа приведу обязательно, даже если придется тащить волоком вместе с рабочим столом.              Паша стоит у плиты, в сковородке сладко шкворчат отбивные, а в другой овощная поджарка. Оля задумчиво крутит в руках огурец, будто он должен сам нарезаться на кубики и прыгнуть в салат, но чего-то никак не делает этого -15 лет…а если будет вести себя хорошо, то выйдет через 10, а то и 8, тебе не кажется это не справедливым? -Не беспокойся об этом, - Паша оборачивается и ласково улыбается ей, замечает ее крайнюю задумчивость, в один шаг преодолевает разделяющее их расстояние и сладко целует: -Я с тобой, что нам сделает этот тщедушный, - брюнетка согласно кивает и снова тянется к его губам. -Ты прав.        Для Арефьева вечер вовсе не обещал быть томным, стоило снова попасть в камеру, как его, словно мухи говно, облепили сокамерники. -Сколько дали? -Какая статья? -Куда отправят? – тарахтели они будто заведенные. -Отвяжитесь от меня, - крикнул он и расталкивая толпу локтями протиснулся к своей койке, где его уже поджидал, ехидно ухмыляясь, знакомый крысеныш. -Ну так что, сколько дали-то? – рассмеялся низким подхрипловатым голосом.        Этой ночью он сдался, прикрыл на секунду глаза, задремал, очнулся в крепких мускулистых руках, во рту кляп, за бедра держат холодные шершавые руки… Из тюрьмы он так и не вышел, ни через 10, ни через 15 лет. Тот единственный раз в руках у мужчины он чувствовал себя так беспомощно и мерзко, но рассказать об этом значило бы снова подвергнуться подобному. Тюрьма не была к нему благосклонна, она прожевала его и проглотила, в первый же месяц в колонии узнал, что у него ВИЧ, который без должного лечения вскоре перерос в СПИД, он мог бы сделать что-то, быть аккуратнее, лечиться, подавать бесконечные апелляции, но та ночь сломала в нем что-то, маленький, державший прямо стержень. Он дожил до следующей зимы пустой оболочкой человека, и умер от банальной простуды, оставив после себя лишь безымянную могилу с пронумерованной деревянной табличкой.