***
Вова толкал спешащих людей, задевая тех, перекинутым мешком с пришитыми лямками на перевес. Он обнажал свои зубы, улыбаясь всем прохожим, которые тушевались при виде заведённого донельзя парня. Он мчит в кабак «Little Rose», где вместе со своим товарищем Ильёй они снимали комнатушку, рассчитанную лишь на ночёвку, но никак для долговременного жилья. В руке Семенюк сжимал заветные лоскутки бумаги, что даруют им свободу и новую жизнь. Вова умчал с утра, ничего не сообщая Корякову, он ждал с самого утра возле касс перекупов, — ведь практически все билеты были распроданы ещё в первые сутки, когда газеты только сообщили об будущем отправлении в Новый Свет — и ведь дождался! Да, он заплатил чуть больше настоящей суммы, но и пусть, ведь теперь, — как казалось Вове — бремя, тянувшееся за ним с родины революции и восстания, наконец-таки будет отброшено в дальний захламлённый ящик. Запах пережаренной еды и сырой рыбы давал понять, что Семенюк уже скоро пребудет на место. Ботинки стучали об асфальт, чьи носки хлюпали от ударов по лужам. Вова видел покрытое пылью и грязью окно своей комнаты, парень влетел в бар, взымая вверх по лестнице, без остановки стуча в дверь. Взбаламошенный Илья глядел на него через приоткрытую дверь большими глазами, недоумевая от такой спешки. — Собирай свои пожитки, нас ждёт Америка! — гордо выкрикнул Семенюк, проталкиваясь вглубь комнаты, наскоро распахивая шкаф, выуживая оттуда вещи. — Чего? Ты вообще о чём? — Коряков изумлённо следил за его действиями, пока перед носом у него не оказались два заветных билета. Парень взял их в руки, повертел перед собой, словно и не осознавал, что всё взаправду. Но всё же когда мозг полностью принял и переварил информацию, Илья кинулся с объятиями на Вову, почти сбивая того с ног, а радостный визг был слышен даже на первом этаже. — Долой эти серые улицы, долой этих расфуфыренных буржуев! — весело выкрикивал Коряков, наскоро закидывая вещи, коих то ли к счастью, то ли к разочарованию было не так уж и много, — А через сколько нам уплывать-то? — посреди кипиша, решил вопросить парень. Пусть счастье и било из него ключом, но переживание о том, что они опоздают было выше. — Не переживай, успеем, — заверил его Вова, подкидывая ему старое тряпьё, как на деле же оказалось, это были штаны с заплатками. Семенюк витал параллельно в своих мечтаниях. Да, они вместе с Ильей даже не думали о том, чем будут заняты в США, им даже неизвестно, смогут ли их принять на работу. Но, как говорится, США — это страна возможностей, а потому, если ты человек креативный и можешь быстро адаптироваться под местонахождение и ситуацию, то тебе открыты все дороги. Владимир до посинения и последнего вздоха любил поэзию, пусть он и не имел хорошего образования, а лишь читал учебники других ребят, когда те, возвращаясь со школ, брели в парки, дабы отдохнуть. Им особо не было дела до того, что какой-то мальчишка попросил полистать и посмотреть пару нужных ему параграфов. Так к нему привилась любовь к чтению, а затем он и сам пытался написать пару стихов, что потом попытался отдать на печать, но его осадили, сказав, что им и так хватает новых писателей, а за бесплатно за них тем более не возьмутся. Потому он решил, что будет стоять день и ночь на Таймс-сквере, показывая себя людям и собственной творчество, а Илья будет стараться призывать людей подходить к нему, а кто будет слишком груб — в ту же секунду окажется без бумажника. — Я готов! — с широкой улыбкой сказал Илья, обнажая верхний ряд зубов, — Дамочки, ждите меня, только дождитесь! — уже за дверью спускаясь по лестнице, продолжал взывать Коряков.***
Столпотворение народа можно было заметить, кажется, за десятки миль. Было много зевак, что пришли поглядеть и возможно высказать оскорбительное мнение в сторону корабля: что-то тот слишком громоздкий, да и какой смысл в такой большой бандурине? Но всё же было больше тех, кто провожал своих родственников, вслед махал белым платочком, желая удачного путешествия. Кто-то пытался докричаться до тех, кто смотрел уже на всё свысока, о том, что бы те присылали письма и открытки. Среди их всех, как можно ближе к трапу подъезжала карета. Люди не заботились о том, что стоило бы разойтись с дороги, дабы не создавать давки, наоборот, теснились ближе к транспорту, чтоб заглянуть во внутрь и узнать, кто же это ехал, а детишки ловко гладили лошадь по боку. Алексей, как мог, отворачивался от окон, не желая видеть такого беспредела, а вот Татьяна же, натянув одну из своих лучших улыбок, — как ей казалось — задрав подбородок, строила из себя непойми кого. Будто та, всю жизнь была голубых кровей, и сама смогла создать компанию, а не по счастливому случаю и влюбленности отца, то бишь её мужа, выскочила в молодости замуж и теперь имеет умирающее предприятие. Элтон же опустил глаза в пол, ему несвойственно столько внимания, пусть и не к своей персоне. — Не строй из себя особу первой важности, — небрежно бросил Губанов, упиваясь злостным взглядом матушки, — Они твою физиономию через пару секунд забудут, — ухмыляясь, протянул парень. — Хоть раз будь полезен, — плюнув ядом, прошипела женщина, — Заткнись сие мгновение и не порть другим настроение, — после своих слов в её глазах что-то да пронеслось, какой-то яркий, но в тот же момент кроткий огонёк, — От судьбы своей ты всё равно уже не убежишь, — Татьяна похлопала Алексея по щеке, откидываясь на спинку сиденья. Элтон, сидевший как можно тише, взглянул на него, после чего вновь ушёл куда-то в себя. Мужчине и жаль парня, но и не до такой степени, чтобы начать перечить своей госпоже. Ему платят, а чьи это деньги: отца, Татьяны, хоть мелкого беспризорника — его не волновало. Да, он меркантилен до кончиков пальцев, но по-другому он попросту не мог. Его осточертело жить в нищете, потому, хоть малейший лишний грош привлекал его на любую авантюру. Карета проехала к небольшой стоянке, кучер притормозил свою лошадь, сообщая пассажирам: — Прибыли. Татьяна заглянула в свою сумку, наспех порыскала среди бижутерии и атласных лент и нашла билеты в каюты первого класса. Женщина поправила дивную шляпу и вылезла из кабины, а вслед за ней и слуга Элтон. Алексей же тяжко вдохнул прохладный ветерок, что уносил с собой всю духоту и напряжение после очередной перепалки. Парень стряхнул с брюк невидимую пыль и с хлопком двери вылетел из кареты, как раз один из множества чемоданов был всучен ему в руки: бардовый из крокодильей кожи явно принадлежал матери, впрочем, ни у него, ни у Элтона такого не было. Губанов озирался по сторонам, замечая яркие белые вспышки от камер, что со всех доступных ракурсов снимали его — Титаник. Вот почему Титаник… Невероятно масштабный и огромный лайнер с четырьмя уходящими в высь трубами, что придавали могущественности и более свирепого и грозного вида. Алексей теперь прекрасно осознавал заголовки в газетах о том, что корабль будет непотопляемым. Изумление застыло на его лице, скульптор мог снять с парня слепок, дабы потом выставить в музее с подписью: первая реакция народа на Титаник. 1912 год 10 апреля. Татьяна недолго удивлялась почти двухсот семидесятиметровому чудовищу, что рассекало бы океаны, пугая всех морских обитателей. Ей было важнее попасть внутрь этого монстра, потому, поторопив всех, она, виляя среди людей, направлялась к трапу. Ноги Алексея подкашивались, превращаясь в вату. Он старался сбавить шаг, ожидая маленького чуда, что вот, кто-то сорвался бы и крикнул ему о том, что он не может уплыть. Но люди лишь кричали поздравления и подбадривающие возгласы. На руки напала мелкая дрожь, желание пустить со свистом пулю в лоб росло, он готов был умереть, лишь бы не ступить на палубу. Среди затуманенных ощущений и разума, парень не почувствовал руку Элтона на своём плече, и тот с давлением стал вести Губанова к трапу. Татьяна успела показать билеты проверяющему, потому с гордо поднятым подбородком она взошла на лайнер. А за ней уставший от тяжестей Элтон и с понурившейся головой, что почти глотала пыль с дороги, Алексей. За ними шло ещё какое-то семейство, но, это было не столь важно для парня, сколько для Татьяны. Она оглядела их оценивающим взглядом, после чего стала поправлять свою одежду — собиралась произвести фурор при знакомстве, — но слуга жалостливо попросил пройти её в каюту, дабы потом они не затруднялись с укладкой вещей. Губанов, витающий в своих мыслях готов был развернуться, выбросить этот чёртов чемодан за борт, но непонятное чувство того, а что же он будет делать дальше? Вернётся в дом? Вновь постарается воскресить бизнес? Да только вот не вышло бы ничего. Всё было переписано на жену покойного, а потому она бы запросто продала дом, заимев ещё больше фунтов, — или же долларов — а про отпрыска она бы и вовсе с удовольствием забыла и поставила бы крест на его имени. «— Что же, Титаник, встречай заблудшую и разбитую душу, с обременёнными на неудачу надеждами.»***
Вова утягивал за собой Илью, что спотыкался и цеплялся за все возможные столбы и камни. С каждым шагом лайнер становился для них всё более невозможным, нереальным, недосягаемым. Семенюк глазами выискивал трап на палубу первого класса, а заметив, свернул в ту сторону и с новой силой расталкивал людей. Среди всего шума: криков детей, спорящих взрослых и отчаянным возгласом чаек, он слышал звон падающих монет. Он шустро огляделся, приметил пару лежащих по пути пенни, и вытянув руку, ловким движением схапал их и кинул в карман. Ну, а что? Ему в путешествии это будет нужнее. Они видели одного из стюардов, что проверял у пассажиров третьего класса наличие вшей и только после этого пропускал на борт. Илья, приметив это, взволнованно посмотрел на Вову, после чего возбужденно вопросил: — А если у нас найдут этих букашек? — Не сомневайся, — хотел было приободрить друга, но решил, что тот слишком попросту паниковал, — В месте, где мы жили, думаешь, только мы были? Я пока мылся успел увидеть целую цивилизацию тараканов и их строй, кстати, у них всё довольно удачно, — с задыханием, промолвил Семенюк. Они как раз почти прибежали. — Дурак, блять, — Коряков вновь налетел на камень, больно отбивая палец в ботинке, — Нет бы успокоить… — с нотами обиды кинул Илья, но тут же был прерван Вовой. — Да потому что ты паникёр! Сейчас накаркаешь и точно никуда не поплывёшь! Так что давай, яйца в кулак и пошли, — парень сильнее притянул к себе товарища и пробрался к стюарду, что зазывал пассажиров на посадку. За ним была открыта распашная дверь, что в случае чего не должна была пропустить воду в судно. Пусть весь обзор и заграждали дамы со шляпами, этот атрибут Владимир призирал всем сердцем, и высокие мужчины, он смог разглядеть небольшой полосатый диван и бордово-красные полы. Пред ними образовалась очередь, Семенюк и вслух, и мысленно проклинал медлительных черепах, что заранее не подготовили билеты и по тысячи раз переспрашивали куда им идти. Но всё же чуду было суждено произойти, и очередь наконец-таки дошла до парней. Вова немедля ни секунды всучил стюарду билеты, и большими глазами глядел на него, лишь бы тот не стал задавать лишних вопросов. Стюард взглянул на билеты, проверил дату и номер, после чего вернул своё внимание к двум парням, слегка презрительно оглядывая их затхлые чемоданы: — Я должен проверить вас на наличие вшей, ежели они окажутся у вас, то нам придётся снять вас с рейса, — крупный мужчина не стал распаковывать новую упаковку перчаток, собираясь сэкономить. Вова опешил. Он думал, что они смогут проскочить, но, к сожалению, не вышло. Но его навыки договариваться никуда не пропали, ведь как говорилось: талант не пропьёшь. — Посмотрите на нас! Да мы из-за рубежа, мы в Британии проездом, там, где мы выросли о ваших вшах и не знают! То есть, вы хотите сказать, что в одной из влиятельных стран мира не могут пусть на корабль из-за букашек, которые же здесь и живут, ужас, — Семенюк заговаривал его, при этом строя из себя страдальца, — Да и вижу по вам, самому ведь осточертело здесь стоять и проверять всяких грязнуль, — он видел, что попал точно в цель, — Так давайте, мы пройдём, дабы не затягивать! — с лучезарной улыбкой молвил Вова. — Ладно, только быстрее, — сдался под натиском парня стюард, вернув им билеты. Друзья без лишних вопросов проскользнули внутрь корабля.***
Их каюта была самой последней. Зато из-за этого в ней было всего две койки, и ни с кем другим их не пришлось делить. В других же по четыре спальных места, и кто попался бы тебе в попутчики на просто неизвестно. На верхнюю койку устроился Вова, закинув на неё свои вещи — потом разберёт. А вот Корякову досталась нижняя, свой же чемодан он спрятал под кровать. Но больше всего в каюте занимал место хлюпкий и шаткий стол вместе с невысоким стулом, может, как подумал Семенюк, если будет много времени, то даже что-нибудь да сочинит. — Можно я озвучу наши мысли? — вопрос был больше риторическим, ведь Вова, не успев понять смысл, уже получил ответ, — Это всё нереально, просто не вериться! Столько лет жить в захолустьях, чтобы наконец-таки выбраться! Я счастлив, по прибытию я куплю чёртов календарь и отмечу этот день, — хорошо, что Илья сидел на месте, иначе бы каюта не выдержала бы его расхождений и жестикуляции руками. — Раз не веришь, пойдём, и ты сам всё увидишь, — Вова схватил друга за рукав, уже какой раз за день, и выбежал из помещения, прикрыв дверь. Всё равно красть нечего. Они бежали вверх по лестнице, наконец очутились на палубе третьего класса. Вода за бортом была близка и далека одновременно, скорее всего, во время штормов или просто сильных волн, те захлёстывали бы корабль, забрызгивая временных постояльцев. Хладный воздух обдувал лицо, а солнце согревало своим теплом абсолютно всех в тот знаменательный день. Илья завороженно наблюдал за бликами и рябью на поверхности воды, перекидываясь через перила, пытаясь заглянуть, как кажется сверху, в бескрайнюю глубину. Семенюк лишь глядел на счастливого друга, сам стараясь держаться чуть в тени — всё-таки столь яркий свет был не самым любим Вовой явлением. Пачка дешёвых сигарет и украденная зажигалка ещё ни разу за день не обдавали жаром нужды и необходимости карман Вовы. Глядишь, авось, так и курить бросит.***
Каюта, состоящая из более чем трёх комнат, встречала своих гостей поглощающей темнотой. Элтон, изучив помещение, стал распределять вещи, в то время как воодушевлённая Татьяна с неподдельным восторгом озирала каюту. Роскошные дубовые тумбы, огромные зеркала, а о некоторых безделушках Алексей и вовсе не знал. Позолоченная посуда украшала обеденный стол, если господа высшего сословия соизволят отведать блюда в одиночестве или только в своей компании. Губанов глянул в небольшое оконце иллюминатора, видя, как люди не убывали с пристани, а наоборот, причал, кажется, мог рухнуть под такой тяжестью. Алексей лишь тряхнул головой, пытаясь прогнать ужасную картинку возможного из головы. Он почувствовал, как на его плечи легли чужие ладони, что ободряюще гладили парня. Губанов обернулся, не ожидая увидеть за спиной свою мать. — Я надеюсь, ты меня не возненавидишь, — с усталью промолвила женщина, скидывая ладони с сына, — У тебя и семья появится, и достаток, а производство отца ведь в наследство тебе перейдёт. Я для тебя хочу как лучше, — Алексей не знал, была ли это та, настоящая и неподдельная искренность или ещё один способ сгладить углы в их напряжённых отношениях. Но он был одновременно рад, что матушка пыталась наладить контакт, и одновременно призирал за необдуманное и эгоистичное желание, и никакие мягкие слова не стёрли бы это из юношеской памяти. — Ладно, не буду тебя отвлекать, но, прошу, — со вздохом сказала женщина, уходя к себе в покои, — Приведи себя в порядок перед встречей с невесткой, — Татьяна скрылась за массивной дверью, чей хлопок отдался эхом в голове и вибрацией в полу. Губанов не стал идти в свою комнату, он вышел из каюты и поднялся на палубу. Лучше бороться со своими мыслями на свежем воздухе, чем в удушающем помещении, что позже стала бы ассоциироваться с камерой для смертников. Перед смертью не надышишься, потому Алексей жадно хватал глотки воздуха, пытаясь не думать о предстоящей встрече. Парень зачесал выбившиеся прядки, припадая ладонями к глазам, погружая весь мир в темноту. Звуки исчезли, на мгновение Губанову показалось, что он заснул, но нет. Пелена, скрывающая его от внешнего мира спала, вернув всё на свои места. Юноше никто не сообщил, когда их с визитом навестит семья Коллинзов, но по закрадывающемуся ощущению неизбежности, он предположил, что те уже на подходе. Потому, собравшись с остатками трезвого разума, Алексей втянул со свистом воздух и отважно направился обратно в каюту — на каторгу. — А вот и мой сыночка! Ему настоль понравился корабль и вид с него, что с палубы почти нисходит, — вежливо протянула женщина, но глаза её сверкали убийственными огнями, — Алексей, это господин Джошуа Коллинз, а вместе с ним нас посетила и его дочка, по совместительству твоя невеста — Дженна Коллинз. — Приятно познакомиться, сэр, — Губанов кивает в знак уважения мужчине, и по одобрению в его очах он понимал, что делал всё правильно, — Госпожа Дженна, — парень слегка поклонился девушке и поцеловал её руку сквозь бархатную перчатку. У Коллинз младшей проявился лёгкий румянец, а движения стали чуть более раскованными. Похоже, для неё он недурной внешности, но вот у Алексея внутри ничего не ёкнуло: ни каких бабочек, водопадов и пламени необъятных чувств — абсолютная пустота. — Рад встретить такого манерного парня, благодарю, госпожа Татьяна за такое благородное воспитание, — пусть Джошуа и не видел, но матушка горделиво, даже больше походило на надменность, вознесла голову, — Предлагаю вашему семейству посетить ужин! Мы сможем обсудить все детали будущей свадьбы, и, заодно, вы познакомитесь с Томасом Эндрюсом, человеком, благодаря которому был придуман и сооружён Титаник. Матушка, не думав, согласилась. А вот Губанов с сие минуты стал готовить себя морально к всевозможным расспросам и вопрошениям о том, приглянулась ли ему Дженна, а ежели и да, то он должен будет расписать её качества, о которых парень даже и не подозревает, во всей красе. — Да, это было бы превосходно, — замечая, что только его ответ и ждали, проговорил Алексей, сконфуженно улыбаясь.