Сборное

"Величавые киты, что плавают в море воды, в то время как море масла плавает в них". Из "Моби Дика".

А над Городом Смерти – киты. Два, белые. Парят себе потихоньку, кружат над Шибусеном; поют еще вроде бы. Дышат – и в воздухе пахнет водой и солью. Солнца за ними не видно, лишь куски неба и два белых брюха где-то над головой. Анжела тянет к ним руки под болтовню Арисы и Рисы. Ведьмы, испуганные, стрекочут не хуже сорок: про то, что не летают так низко киты – не к добру; про то, что пора бы Луну навестить – посмотреть, что и как. Китов почему-то жалеют. Говорят что, наверно, пришли к Шинигами защиты искать или просто так забрели, от нечего делать. Но не вовремя, ох как не вовремя: был бы Смерть чуть постарше, смог бы договориться. А так – вряд ли, глядишь, сейчас наделает дел. О подопечной Ариса и Риса забывают вообще. Ан не в обиде: на руки ведьмам девочку сдали всего лишь утром, но день в Чупа-Кабре, пропахший дымом и смехом, длился до жути долго. А потом все вышли на улицу, и – в небе – киты. Белые, прямо как платье у Ан. Кожа блестящая, гладкая, будто песком начищена, и от дыхания бьются стекла и флюгеры. Движутся – нехотя, болтают – вполголоса. Голоса их вливаются в уши Анжелы, и она улыбается, вспоминая Мифунэ. Он тоже так говорил, негромко, внушающе, – и, говоря, занимал собою все небо. Где он сейчас? Ан бьет себя по щекам, и звон в голове утихает. Прохожие вокруг нее ахаю, смотрят все вверх – силятся разглядеть что-то помимо глаз и хвостов. Ведьмочка – тоже: отходит подальше и поднимается на носках, жалея, что нет с ней метлы или чего-нибудь столь же магического. Зато у тех, в воздухе, есть. Коса, или скейт, а один, вон, вообще парит без Оружия и поддержки. И киты подле него парят. Побольше, поменьше – двигаются спокойно, послушно, вроде и не боятся совсем. Даже погладить себя позволяют по покатым бокам; но уходить не спешат. Так и плывут, рушат попутно город и башни. Ан думает, что киты ей приснятся – сегодня, завтра, месяц спустя, – и обещает себе запомнить побольше. Тот, что парит, врезается в мягкий китовый бок. Когда в воздухе начинает пахнуть не солью, а ворванью – хоть и тоже соленой, Анжелу ловит Ариса. Ну, или Риса, Ан до сих пор не умеет их различать. Обнимает почти до удушья, закрывает рукой глаза, но крик на два тона откуда-то с неба ведьмочка все равно слышит – и тоже кричит в ответ, ощущая, как волосы покрываются чем-то липким, а на лицо и одежду ложится непрозрачный горячий дождь. Дождь этот заставляет Анжелу думать… И Ан вырывается, молотит руками куда достает. Риса – Ариса – хватает ее за шкирку и со всей осторожностью встряхивает, причитая, как же влетит им за это от Спарты. Предлагает, в конце концов, Ким привести – пусть посмотрит, полечит, не нужно оно, память от рода раньше времени бередить. Успокоенная своей же идеей, ведьма берет напарницу за рукав и тянет обратно в кабак; Анжела – с ними, но только одной своей частью. …А над Городом Смерти – киты. Кит и китенок, белые, прямо как платье у Ан. Были.