Сборное

У Хроны режутся крылья. Два набухших долгих бугра на спине, они проросли меж лопаток из острых черных семян, брошенных ведьмой Медузой. Напитались Хрониной кровью и растут себе потихоньку, тянутся к свету, уходят корнями куда-то в низ живота. Режутся тяжело. Кожа у девочки белая, ни единого пятнышка, но недостаточно тонкая, и Медуза трет ее полотенцем, горячим, сухим. Трет упорно, до боли, днем или ночью, поливает девчачью спину маслами и чем-то, от чего Хрону мутит. Вид у Медузы испуганный и сама она странная: ходит за Хроной, смотрит на Хрону, сидит с ней часами, окружая теплом, – а значит, что-то точно идет не так. Закрывая глаза, Хрона представляет, что спина у нее стеклянная, хрупкая, а два крыла рвутся наружу, но почему-то не могут разбить стекло. От этих мыслей ее лихорадит чуть больше: душно в груди и горло давит чья-то горячая лапа. Девочка крутится на кровати, силясь перевернуться; Медуза давит на плечи ее, лаская, и все повторяет – как хорошо, что у Хроны режутся крылья. Хорошая Хрона и хорошие крепкие крылья. Хрона хочет, чтобы они были белые и из перьев, даже делится этим вслух. Горгон кивает, сжимая губы в полоску; за новой водой для грелки отлучается с некоторой опаской и несколько раз оглядывается, нащупывая дверь спиной. Рагнарек шепчет другое. Нависая, болтает на ухо мечнице: что крылья – чужие, что крылья – не он. Просто растут сквозь него и попутно кусают, а перьями здесь вообще никакими не пахнет, скорей уж шипами в палец длиной. В подтверждение своих слов хватает рукой бугор, что поближе, и руку тут же отдергивает, вопит. Хрона тоже вопит, но бесшумно. Кривит сухие губы, щипает подушку, пока крыло протестует и ходит под кожей. А Рагнарек принимается за свое. Мол, хоть и сказала Медуза, чуть из-под кожи вырвутся – ешь, сливаться с тем, что выросло из колдовских семян, ему не особо-то хочется. Больно уж много ответственности, да и крылья эти какие-то ненормальные. Может, пугает, может, напуган; второе вернее. Потому как странно ему на равных с Хроною быть. Странно – экспериментом. Но Хрона не слушает: укладывается на бок и, принимая роль старшей, пытается объяснить. Что бояться не надо, что крылья будут красивые – и, в кучу, общие, раз проросли сквозь обоих, и Рагнарека, и Хрону. Что теперь Медуза точно не бросит ее, крылатую… что Рагнареку было б неплохо подать одеяло, а то холодно как-то и простынь совсем промокла. Говорить у девочки получается так себе – все больше зубами стучит, похрипывая. Рагнарек ей не верит. Смотрит со стороны, на жалкую, с уродливой голой спиной, думает о своем; ложится рядом и прижимается молча – греет. Как может. Крылья прорастают сквозь спину с противным влажным щелчком.