Им довелось любить...

Кто-то мог бы сказать, что работа в саду — не для нежных рук наследной принцессы. Однако Эллаиру не останавливали ни острые шипы на стеблях цветов, ни тонкие иглы, коими были унизанны многие листья, ни перепачканные землёю платья… А порою и лицо. Вот как сейчас — выдернув последний сорняк на очередной клумбе, Эллаира, забывшись, потерла лоб, тут же оставив на коже заметный след. — Так, опять разукрасила себя, глупышка? — послышался поблизости притворно строгий голос герцога Осмонта. — О чём ты, дядя? — не оборачиваясь спросила Эллаира, уже углядев в кустах гусеницу и тут же устроив на неё «охоту». — А про звезду, что во лбу у тебя горит… Да отвлеклись ты от своих растений и дай мне стереть эту отметину — ты же себя землёй опять перепачкала. Неужели сама не заметила? С этими словами Осмонт вынул свой платок и шагнул к племяннице, но именно в этот момент Эллаира как раз поймала гусеницу, но та оказалась настолько противной на вид, даже омерзительной, что принцесса с визгом отбросила её в сторону, намереваясь затем раздавить каблуком. Но как нарочно гусеница приземлилась прямо на герцога… — Так… — Осмонт хоть и дёрнулся в первое мгновение, всё же постарался сохранить достоинство и не начать в панике стряхивать с себя эту извивающуюся гадость. — Надеюсь, ты не станешь… Бить своего дядю, — недовольно прибавил он, так как Эллаира, не задумываясь, уже хлопнула ладонью по его плечу — как раз в то место, где и находилась гусеница. Теперь там осталось большое жирное пятно, часть которого принцесса с нескрываемой брезгливостью стирала со своей руки о подол платья — он и так уже был весь перепачкан. — Прости, пожалуйста, дядя, — виновато посмотрела она на Осмонта. — Просто я… Ты же знаешь, как я не люблю гусениц. А тут такая… Да ещё настолько толстая! — Ладно уж, глупышка, не оправдывайся. Могла бы слукавить и рассказать мне, насколько тебе не понравился мой наряд, и что таким образом ты решила заставить меня переодеться. И ведь ваша цель достигнута, юная леди, — в голосе герцога больше не было недовольства — глядя на Эллаиру, искренне переживающую из-за случившегося, и уже пытавшуюся оттереть платком пятно на его одежде, он не мог сдержать улыбки. — Кстати, тебе самой не мешало бы привести себя в порядок, ведь уже меньше чем через час начнется обед. — Да, ты прав, — Эллаира бегло оглядела своё платье, — в таком виде мне только в саду и обедать, иначе всё перепачкаю в столовой. Ты иди, а я ещё немного поработаю здесь. Осталась всего одна клумба. — Хорошо. Только не очень задерживайся. — Постараюсь, дядя. Герцог направился в замок, а Эллаира перешла к оставшейся клумбе. Вновь принявшись за сорняки, принцесса вдруг заметила, как в другой части сада прошёл какой-то светловолосый юноша. Может, его появление и не особо привлекло бы её внимание, но уже натренированный на обитателях замка глаз целительницы сразу же заметил, что у него странная походка. Такая бывает, когда люди повреждают ногу, но из последних сил стараются скрыть это от других. «Поэтому пришёл сюда, в сад, в надежде, что здесь тебя никто не увидит, и ты за это время попытаешься помочь сам себе?» — подумала Эллаира, отставив в сторону ведро, плотно набитое сорной травой, и уверенно направилась в сторону юноши. Тот уже присел на землю, с тихим шипением растирая руками бедро левой ноги. Но заметив, что к нему приближается сама принцесса, тут же попытался подняться. Правда, безуспешно, и с гримасой боли вновь осел на землю. — Простите, Ваше Высочество… — произнёс он, и в таком положении склонившись в поклоне. — Я не хотел проявить неуважение… — Ничего страшного, всё хорошо, — мягко произнесла Эллаира, улыбнувшись, и присела на корточки возле него. — Не беспокойся ни о чём. Лучше скажи, что у тебя с ногой? — Да так, ничего особенного… — заметно смутился юноша, на глазах заливаясь краской и старательно отводя взгляд в сторону. — Вам вовсе не нужно… — Ага, видела я это «ничего особенного». Ты даже встать не смог с первого раза! Как вообще дошёл сюда? Ладно, давай, сиди смирно, и не дёргайся. Я просто посмотрю, что у тебя там. Как тебя зовут? — Уайатт, Ваше Высочество, — едва слышно ответил юноша. — Хорошо, Уайатт, — Эллаира при этом внимательнее вгляделась в его красивое, благородное лицо. — Странно, я тебя совсем не помню… Кто ты? — Надеюсь в будущем стать королевским рыцарем, Ваше Высочество. Я обучаюсь у капитана Гиллота, моего отца. Эллаира ахнула, задержав руки в сантиметре от его ноги. — Так ты сын капитала королевской гвардии? Я слышала, что у Гиллота есть семья, но на этом всё… Как же так вышло, что мы не виделись прежде? — Мы и не должны были, Ваше Высочество, — ответил Уайатт, наконец подняв глаза на Эллаиру. — Отец… отец бы не позволил, — прибавил он с хрипотцой, сглотнув, и уже будучи не в силах отвести взгляд. Прежде он видел Эллаиру только издалека. Она была для него лишь неким светлым образом, символом, которому он был готов посвятить свою жизнь. Но теперь, увидев её вот так близко… Уайатт ещё не понял это разумом, но взволнованное сердце уже знало — отныне она для него не просто образ. Она — та, ради кого он готов пролить всю свою кровь, до последней капли. И не потому, что она — принцесса, будущая королева Треспии. Нет… А потому что она — его любовь. И сердце юной принцессы тоже внезапно замерло на мгновение, стоило ей впервые взглянуть в эти прекрасные голубые глаза юноши. Похожие ни то на небо, ни то на лёд, в них в одно время читался и испуг, и непритворное восхищение, и безграничная преданность. «Как пульс участился… — тенью мелькнуло в мыслях Эллаиры. — И дыхание спёрло… А откуда взялся в горле ком? Ах, как дрожат руки!..» — Х-хорошо, — моргнув, она быстро ухватилась за ногу Уайатта, боясь, как бы её волнение не стало слишком явно заметно. — Так, что у нас… тут… Ой, какая жёсткая! Ну-ка… Святые предки, да у тебя же свело мышцы! Зачем ты так далеко шёл на ней? Тренировочная площадка совсем не рядом с садом! — Видимо, я шел к вам, Ваше Высочество, — в полголоса произнёс Уайатт, желая хоть кончиком пальца коснуться тоненькой руки принцессы, но не смел позволить себе такую вольность, стыдя себя даже за саму мысль об этом. «С одной стороны, он мог надорвать мышцу, но с другой… Не приди он сегодня, и именно сейчас, то смогли бы мы когда-нибудь потом увидеться… вот так? Я… даже не знаю… Ах, а у меня лицо всё в грязи!..» — Слушай, — Эллаира украдкой потёрла лоб, желая стереть с него землю, но лишь сильнее размазав её. — Твоей ноге определенно нужен покой, и придётся прикладывать к ней… Ты чего? — Нет, я так… — Уайатт едва сдерживался от смеха. — Простите, просто вы так мило хотели избавиться от этой земли… Простите меня, я не хотел вас оскорблять. — Извинения приняты, — подражая наигранному суровому виду дяди ответила Эллаира, но не выдержала и сама рассмеялась. Потом, чуть переведя дух, продолжила: — Ладно, мы так никогда не доберёмся до сути. Не знаю, есть ли у тебя там надрыв… «Так, Эллаира, соберись наконец!» — Давай сперва дойдём по моего кабинета, где я обычно лечу? — всё-таки предложила она. — Это находится прямо здесь, вон его окна! Тебе даже не придётся подниматься по лестнице на одной ноге. На вторую я тебе пока запрещаю опираться! — Как скажете, Ваше Высочество, — покорно склонил голову Уайатт. Потом Эллаире пришлось потратить несколько минут на то, чтобы заставить его принять её помощь — она предложила опереться на неё по пути до кабинета. В результате, вновь используя в качестве последнего аргумента «приказ принцессы», она сломила-таки упрямство, или гордость юноши. Ведь что может быть постыдного в помощи, если она необходима? С того дня они стали лучшими друзьями, храня в своих сердцах, в тайне даже друг от друга, то прекрасное чувство, что зародилось в уголке цветущего летнего сада. Кто знает, быть может однажды будущие королева и рыцарь выпустят её на волю, невзирая ни на что, и ни на кого…