Мой маленький Моцарт...

- Сальери, прошу вас, не смотрите… Ох, сколько раз вы просили меня не смотреть на вас, когда вы плачете. Вы не любили показывать кому-то свои слезы. Вы считали это своей слабостью. Живой, вечно веселый Моцарт, в котором скрывается боящийся всех и вся ребенок. Много раз я хотел обнять вас, оградить от всех бед и насмешек, что преследовали. Но вы скрывались. вы не отвечали на письма и не открывали двери. Я стоял на холоде и всматривался в ваше окно, чтобы узнать, живы ли вы. Иногда это длилось час, а иногда и недели. Я боялся. Боялся потерять вас. Мой маленький Моцарт… Вы были таким…неземным. То обнимали, то разили холодом, то целовали, то отталкивали. Я никогда не забуду, как на одном из маскарадов вы поймали меня за рукав и без объяснений затащили за массивную штору. Ваши прохладные, такие тонкие музыкальные пальцы, нежно коснулись моей щеки, а губы… мягкие, немного терпкие от вина, накрыли мои. Сначала я даже не понял, что произошло. Мимолетный, легкий поцелуй, который заставил меня задуматься «А не сплю ли я?!». До сих пор при воспоминании об этом случае меня бросает в дрожь. А однажды вы прислали мне записку: «Королевская оранжерея. 17:45. Апельсиновое дерево. Ваш М.» Вы стояли, прислонившись спиной к стволу. Без этого дурацкого парика. Ваши светлые, слегка волнистые волосы, так причудливо переливались в лучах заходящего солнца… Я хотел было что-то сказать, но вы, словно почувствовав это, быстро приложили ладошку к моим губам, отрицательно покачав головой. Нам не нужны были слова, чтобы понять друг друга. Несмотря на многолюдность, вы смело взяли меня за руку и потащили прочь из города. Точнее на его окраину. Как? Когда? Когда вы отыскали этот чудесный парк с множеством мостиков и ручейков? Вы знали. Вы знали, как я тоскую по Венеции. И вы привели меня сюда. Ах, Моцарт, это было прекрасно! До поздней ночи мы бродили по тропинкам этого чудесного места, по-прежнему не нарушая молчания. Что же сейчас? Я вижу вас сквозь щель двери: такого хрупкого и беззащитного. Вы просто лежали на кровати, сотрясаясь от слез. Я не смел подойти. Боялся спугнуть. Боялся потерять доверие… - Антонио… Я думал, что мне это послышалось. Осознание того, что вы позвали меня, пришло не сразу. Я открыл дверь и молча вошел, опустив взгляд. - Антонио, прошу, обнимите меня… - не вставая с кровати, тихо попросили вы. Стараясь унять дрожь в руках, я присел на краешек кровати, обнимая вас за плечи. - Антонио, я больше не могу так… - вы обратили на меня свой мутный от слез взор, - Я умираю каждый раз, когда кто-то смеется надо мной, когда кто-то говорит, что я не достоин признания публикой, что я не достоин музыки, - вы всхлипнули, - Мне страшно. Я боюсь потерять себя, боюсь, что после каждой такой маленькой смерти, я не выдержу и сам убью себя… - Мой маленький Моцарт… - я погладил его по голове, - Вы просто не представляете, насколько вы сильный человек. Потерпите. Прошу вас, потерпите. И все наладится, вот увидите… - прервал я Амадея. Стараясь хоть как-то приободрить его, я взял левую ладошку Вольфганга в свою. Эти шрамы.. Вы не любили их и прятали. Вы не хотели вспоминать о них. - Моцарт, гений… Да какой я к черту гений! – отчаянно воскликнули вы, - Я всего лишь завистливый слабак. Любой бродяга будет поталантливее меня… - Нет, родной, нет! Вы просто еще не раскрылись. Ваше время придет. Не сразу, но придет, Вольфганг. - Хотелось бы в это верить, мой друг, - вы горько усмехнулись, - Спасибо вам, Сальери. Идите, у вас завтра много дел. - Плевать! – возмутился я, - Слышите, Моцарт, мне плевать на эти дела. Ваша жизнь мне дороже! Слышите? Вы лишь благодарно улыбнулись и отвернулись к стене, погружаясь в беспокойный сон. А я так и просидел в кресле всю ночь в полудреме, охраняя ваш сон.