Любовная лихорадка Азерота

      Это была целиком и полностью воля злодейки-судьбы. Никак иначе объяснить, почему и как его занесло в Фералас, Мелитайн попросту не мог. Обширные джунгли, протянувшиеся на западе Калимдора, — лакомый кусочек земли в равной степени и для Орды, и для Альянса. Непролазные леса и их обитатели сделали территорию устойчивой к попыткам завоевания, однако нахождение здесь эльфа-разведчика показывало, что ни одна из сторон не потеряла веры. И в чём же здесь виновата судьба, если Мелитайн послан с обычной миссией разведать обстановку? Да в том, что он — без малого четвёртый разведчик, заброшенный на изучение Фераласа. Предыдущие трое закончили трагично. Никто из них так и не добрался до самого леса, погибнув на полпути по скрытым причинам. Лес будто ждал его, Шёпот Войны, чудом уцелевшего в Войну Древних и всё ещё считающего себя высокорождённым эльфом. Его народ почти полностью истребили демоны десять тысяч лет назад, другие окрестили себя высшими эльфами или эльфами крови.       Мелитайн чтил свои корни. Он служил при дворе Азшары, помнил, какой на ощупь шёлк, достойный знати кель'дорай, и ви́на Зин-Азшари. Помнил, как прекрасны фрейлины Её Величества и как запутанны потайные ходы дворца.       «Были, — поправил он себя, — Всё это было, но уже никогда не вернётся. Как и была она...»       Шёпот Войны мысленно выругался, когда почувствовал, что кто-то наблюдает за ним. Яростный взгляд прожигал затылок, хотя эльф был уверен, что надёжно укрылся в тенях. Он сжал свободную руку без клинка, выставленного наготове, в кулак, чтобы почувствовать кольцо поверх перчатки. Раньше оно было не более, чем затейливой побрякушкой, подаренной прислужницей Азшары такому же придворному слуге. Теперь, после всех прошедших лет и промчавшихся по Азероту войн, это кольцо — настоящая реликвия, единственное материальное напоминание о канувшем в лету прошлом.       Тёмная зелень деревьев, не пропускающая прямых лучей солнца, и тусклый свет напоминают родные рощи. Но Мелитайн не поддаётся иллюзии: эти джунгли хотят ослабить жертву, чтобы убить, а он не собирается умирать ближайшее тысячелетие.       И тут Шёпот Войны наконец замечает движение сбоку, совсем рядом. Ожидание встретить огра и издали изучить поведение громилы разбивается о реальность. Враг с него ростом, скользкий и ловкий. Мужчина реагирует мгновенно. Разворачивается уверенно, готовый преобразовать инерцию в силу удара. Враг изворачивается, оставаясь чёрным пятном где-то сбоку. Клинок рассекает воздух, где секунду назад находился противник. Ещё разворот и взмах оружием — никакого результата, тень с лёгкостью оказывается за спиной. Идя на хитрость, понимая, что не победит проворностью, он использует ману. Полученных сил для рывка хватает, чтобы с разворота приставить лезвие к тонкой шее. Нага хотела было рвануть на него, но холод оружия у горла вмиг усмирил её ярость. Змееподобное лицо окаменело, хотя и до этого не отличалось живостью мимики. Фиолетово-ультрамариновая кожа покрыта ровным слоем чешуек на скулах. Вытянутый лоб, обозначенная линия челюсти, косые линии почти что чёрных татуировок — каждая черта её лица ему смутно знакома, ведь он столько раз изучал это тело губами, оставляя нежные поцелуи на мягкой коже.       Внешность наги, прижатой к дереву, и её исключительное величие с трудом накладываются на заветный образ хрупкой эльфийки. Клинок грозится выпасть из рук. Нага, пользуясь заминкой, с шипением хватает противника за руки своими шестью и вдруг так же ошеломлённо замирает. Ледяные, как воды океана, пальцы робко скользят к мужской ладони, останавливаясь на кольце.       — Шалатиэль? — он не верит себе, он не верит в реальность происходящего.       — Ш-ш-шёпот Леса?!       Я узнаю тебя по тайному знаку, Ты узнаешь меня по перстню на пальце. Наша память хранит забытые песни, Мы умеем плясать первобытные танцы.       Нага, до этого пытавшаяся оттолкнуть высокорождённого, вжалась в ствол позади себя, будто не хотела, чтобы Мелитайн её видел. Это не может быть он! Не может, не может! Дворцовая прислуга была перебита демонами десять тысяч лет назад, выжившие умерли немногим позже, за редкими исключениями. А некоторые, как бывшая фрейлина, волей или нет стали…       — Осквернённая? — так тихо сказал эльф, что она не должна была услышать. Но нага услышала.       — Вендел'о эрану, — горько прошептала она, незаметно для себя переходя на древнее наречие, на котором они говорили всё детство и юность.       Сколько лет я не слышал язык этот древний, Этот шёпот любви, никому не понятный. На какую-то ночь в нашем вечном бессмертьи Мы вернёмся с тобой в Зин-Азшари обратно.       Кинжал упал в траву с тихим шелестом. Мелитайн всё ещё в неверии осторожно взял лицо Шалатиэль в ладони, словно боясь, что она — хрупкий мираж, который может рассеяться в любой момент от его резкости. Грудь наги стала судорожно вздыматься, про́клятое сердце, вытерпевшее участь изгоя, предательства и изменения в облике, болезненно дёрнулось. Горло сжало от сдерживаемых слёз, но слова были не нужны. Шёпот Войны до безумия медленно приблизился, лаская пальцами щёку девушки, когда-то очень давно заставившую его самозабвенно влюбиться. Он закрыл глаза, когда их губы были в считанных миллиметрах друг от друга.       Невыносимая душевная боль выжала из неё рваный всхлип. Наваждение наверняка прошло, он видит не светлый образ молодой утончённой эльфийки, а отвратительную нагу, отданную на служение падшей королеве эльфов.       Где-то там под водой спит наш город старинный, В тишине первозданной хранит свои тайны. Мы любили друг друга, потому и спаслись: Мне не хочется думать, что это случайно.       Жгучие слёзы потекли по лицу морской колдуньи. Мелитайн, вопреки, казалось, всем устоям этого мира, накрыл губы наги своими, жадно целуя. Подрагивающая Шалатиэль обвила его ноги сильным хвостом, привлекая ближе к себе. Им не нужны были объяснения и долгие разговоры о судьбах обоих. Они встретились, спустя долгое, долгое время, изменившее их до неузнаваемости, оставившее на их телах и сердцах уродливые шрамы. Но эльф и нага, хранимые надеждой, пронесённой через всю жизнь, крепче прижимались друг к другу, целуясь всё более чувственно.       Будет серое утро, и, влекомы судьбою, Мы опять превратимся в одиноких скитальцев, И никто не узнает, что свели нас с тобою Эти тайные знаки, эти перстни на пальцах.       Почему они не признались друг другу раньше? Почему позволили разлучить их ужасным, несправедливым событиям? Почему позволили жизни ломать их, когда существование в одиночестве давило и без того сильно? Нет, Мелитайн Шёпот Войны и Шалатиэль Лунный Жемчуг не знали ответов. Они нашли друг друга в дворцовых коридорах среди сотен слуг-марионеток, не отличавшихся между собой. Нашли вновь после разрушения Колодца Вечности и принятых решений, кардинально их изменивших. Каждый нашёл возлюбленного в окружающем, подвластном лишь Титанам, хаосе.       Но пока длится ночь, я хочу слышать этот Позабытый язык, никому не понятный. Я так ждал тебя долгих десять тысячелетий, Чтоб вернуться с тобой в Зин-Азшари обратно.