On Top of the World

Десятки километров над уровнем океана. Железная птица рассекала сумеречное небо, мигая огнями, предупреждая, что здесь есть не только тишина, нарушаемая шумом перекатывающихся слоев воды, но и она – шумная, тяжёлая машина, произведение человеческого рода. Вид с иллюминатора был таким привычным. Толща воды, сливающаяся по цвету с небом. Сколько раз Джаред видел этот пейзаж? Достаточно часто, чтобы перестать им восхищаться. Теперь он принимал его как должное. А раньше, лет семь назад, едва ли не прыгал от радости от осознания того, что скоро увидит что-то новое, раннее не изведанное им. Европу или Азию. А может даже и Африку или Южную Америку. Всё может быть. Сейчас ему всё равно, куда его несут эти несгибаемые металлические крылья огромной птицы. Будь то Лондон, Париж, Берлин, Хельсинки, Москва или же в другую сторону, в Новый мир, его родной Мир. Всё равно. Куда привезут, там и будет. Ему даже не нужно знать. Не хочется знать. Джаред повернул голову влево. Там, в удобном кресле бизнес-класса, по-хозяйски устроившись, сидел его брат, тот, который всегда был рядом и всегда поддерживал все самые безумные идеи. Сейчас же Шеннон был опутан проводами от наушников, которые стали невидимой стеной между братьями. Джаред никогда не смел нарушать покой брата, когда тот слушал музыку. Как и Шеннон, впрочем. Они оба уже давно перестали относиться к музыке так, как обычные люди. Перестали наслаждаться ею так, как наслаждаются те, кто не работает в этой сфере. Нет, они любили свою работу, своё творчество, но теперь «просто прослушивание песен», не своего исполнения, стало настолько редким, почти роскошью. У них даже в машине редко включалось радио. Надоедали вечные барабанные или гитарные партии, не всегда качественный вокал. Вся группа – Шеннон, Томо и Джаред привыкли доводить свою музыку до идеальности, и теперь отчётливо слышали неидеальность другой музыки. Именно поэтому они втроём предпочитали современному творчеству классику. Возвращались в свои детство и юность, где были панк-рок, тяжёлый металл или рок, компании с травкой и алкоголем, бедность, но беззаботность. Все они через это проходили в равной степени. Даже Томо, который всегда молчал о своих годах молодости, но Джаред и Шеннон, не понаслышке знающие, насколько не хочется о таком говорить, видели, что Томо недалеко от них ушёл в то время. Но выпутался намного быстрее того же Шеннона, если уже к двадцати одному году был в составе их группы. Шеннон в его возрасте ещё нарушал закон. Джаред тому свидетель. А сейчас его непутёвый старший брат сидел напротив и копался в телефоне, наверняка выбирая песню или проверяя твиттер. И Джаред мог поклясться, что его братец не ответит ни на одно сообщение, а просто просмотрит и выйдет. Надо будет сказать, что Эшелон стал волноваться, почему он не отвечает вот уже неделю и вообще ничего не пишет. А Шеннону просто лень. Но не может же Джаред сказать это жаждущей публике, иначе подпортит репутацию постоянно трудящегося, колотящего по шесть-восемь часов несчастную барабанную установку брата. Переведя взгляд на сидение, находившееся позади Шеннона, Джаред увидел Томо, сосредоточенно поедающего буритто и так же, как и старший, копаясь в телефоне. Может, они даже переписывались с друг другом. Да, находясь на расстоянии в метр, эти двое могли спокойно переписываться. Тогда, когда не хотелось говорить. Томо заметил взгляд Джареда, поднял голову и улыбнулся с набитым ртом. Джаред не мог не улыбнутся в ответ. Этот парень всегда так на него действовал. Как и на всех: стоит Томо расплыться в улыбке, как улыбаться начинали все. Джаред вдруг вспомнил тот день, когда он впервые увидел этого хорватского простого парня, в обычной футболке и потёртых джинсах, наперевес с недорогой акустической гитарой и парочкой медиаторов в руке, и одним в зубах. Его уверенный взгляд и открытая улыбка сыграли, пожалуй, намного больше в принятии братьями решения о его участии в группе, чем игра Томислава на гитаре, при которой он пару раз сфальшивил, и, замечая это, хмурил лоб и морщил нос. Этот парень определённо был послан им Марсом. Усмехнувшись, Джаред посмотрел перед собой. Впереди его кресла сидела Эмма, тихо шуршащая бумагами и время от времени постукивающая по клавиатуре ноутбука. Вся в делах и заботах группы и актёрской деятельности Джареда. Она вполне могла переложить все бумаги на Шейлу, но привыкла сама держать всё под контролем. Да и Шейла ещё не выздоровела и чувствовала себя не очень хорошо, так что могла ещё и перепутать что-то. Эмма всегда была ответственной. Наверное, именно поэтому Джаред и принял её на работу – запуганную, ничего не понимающую блондинку тогда, в 2006 году. Это было, кажется, так давно, но Джаред отлично помнил тот день, словно это произошло вчера. Помнил её рассеянный взгляд, когда он объявил её обязанности. Да, она тогда была очень напуганной тем, что не справится, но он помогал первое время, понимая, что девочка не привыкла к такой работе. Он мог найти и другого помощника, но видел, что лучше этой маленькой, хрупкой, но гипер ответственной блондинки не найдёт и доверять может ей почти так же, как Томо или Шеннону. Где-то в конце салона сидел Джейми. Этот парень всегда предпочитал быть в конце, незамеченным, но его помощь была неоценимой. Это и замена гитариста в случае чего, и дельный совет, и просто хорошее настроение. Казалось, этот парень знал весь мир, потому что объяснить то, с какой лёгкостью он находил места для развлечения или же нужных друзей, невозможно. Может, дело в его забавных кудряшках и вечной полуулыбке, но люди откликались на его просьбы. Странный, но забавный малый. С неординарным мышлением, но именно такие и нужны Джареду. Джаред перевёл взгляд на свои руки. Говорят, что по рукам можно определить возраст человека. Сколько он себя помнил, его руки всегда были такими – со вздутыми венами, худыми, чуть накачанными. Такими они стали лет с тринадцати, когда и он, и Шеннон решили начать качаться, отрыв где-то гантели. И Джаред всегда завидовал брату – у того мышцы проявились раньше и были… больше что ли. Может, из-за того, что он старше. Но Шеннон всегда говорил, что Джаред просто худее него, и то, что у него нет таких мышц, заменяло то, что уже тогда Джаред был одного с братом роста, а через два года стал выше. Джаред так этим гордился тогда – он выше старшего брата, который, по сути, должен быть сам выше него, ведь это он старший. И на все слова Джареда типа «Я выше, значит, я старше» старший брат отвечал улыбкой и взлохмачиванием волос «старшего» своей большой, чуть шероховатой тёплой ладонью. А потом они, смеясь, бежали в гараж, где стояла дешёвая, купленная на сэкономленный за два года деньги, установка Шеннона и гитара, которую отдал один мамин друг, Джареда. Оба инструмента дышали на ладан, но парни были рады тому, что они просто есть. Их одногодки считали братьев крутыми, ведь те всегда могли чем-то удивить, просто сыграв мелодию какой-то группы. Причём они сами подбирали ноты, на слух, потому что найти их в музыкальном магазине было почти нереально, да и дорого. А так, подбирая аккорды самим, было даже интересней. И они всегда исправляли друг друга: или Джаред подскажет брату, что нужно чаще брать удары по тарелкам, или Шеннон посоветует взять на несколько тонов ниже. Всегда вместе, всегда рядом, всегда готовые прийти на помощь друг другу. И никто им больше не нужен был. Закусив губу, Джаред снова посмотрел в иллюминатор. Он ненавидел, когда ему нечем было заняться – в голову постоянно лезли ненужные мыли, в которых он так глубоко закапывался, как в одеяло холодной зимней ночью, и тогда его настроение сменялось на меланхолично-задумчивое. Таким Шеннон его не любил. И всегда чувствовал, когда наступало такое настроение. Как и сейчас. Тёплая ладонь мягко опустилась на плотную ткань толстовки, в которую был одет Джаред. Он повернулся, встретившись глазами с взглядом брата. Шеннон сжал губы и нахмурил брови, внимательно рассматривая апатичное лицо младшего брата, глаза которого выдавали грусть. - Что случилось? – тихо, шёпотом спросил старший. Его голос охрип после долгого молчания, да и не окреп после болезни. Он убрал ладонь с плеча брата и наклонился ближе, смотря прямо в глаза. Только глаза никогда не врали. - Ничего. Просто задумался, - Джаред кисло улыбнулся. Он был уверен, что Шеннон сейчас глянет по сторонам, как заправский шпион, возьмёт его за руку и поведёт в конец самолёта, там, где был туалет и где возились стюардессы при взлёте. А потом девушки куда-то уходили, исчезали, внезапно появляясь словно бы из воздуха, предлагая выпить, поесть или плед с подушками. Как и думал Джаред, Шеннон воровато покрутил головой по сторонам и, взяв младшего за предплечье, вытащил с удобного кресла, потащив по проходу в конец бизнес-класса. Когда Шеннон плотно зашторил синие занавески, повернулся к брату, смотря снова прямо в голубые глаза. - Снова вспоминал? Джаред, всё так же улыбаясь, кивнул. Он любил такие моменты. Когда только он и Шеннон. - Говорил же, хватит. Ты постоянно возвращаешься в прошлое, забывая о будущем. - Но без прошлого нет будущего. Шеннон закатывает глаза, упираясь одной рукой в панель рядом с головой Джареда. - Такое прошлое лучше забыть. - Если бы не оно, мы не стали такими, - Джаред упирается пальцем в грудь старшего. На нём сегодня растянутая майка, его грудь оголена и видно короткие, чуть курчавые волосики. Джаред всегда любил лежать на груди Шеннона, поглаживая эти волосики и слушая глубокое дыхание, когда тот засыпал. Шеннон улыбается, наклоняется к брату и прикасается своими губами к его, целуя нежно и аккуратно, ничуть не боясь того, что кто-то может додуматься пройтись к их нынешнему убежищу. Джаред поддаётся брату, приоткрывая губы, позволяя углубить поцелуй. Они давно не были наедине – то Джаред ездил на премьеры или съёмки программ, то Шеннона приглашали на встречи друзья. Много накопилась за это время, и это нужно обговорить, но не сейчас. И теперь, только летя через океан в очередной раз, они снова вместе. Вместе на уровне десятков километров над уровнем океана.