До и после рассвета

Процесс съемок, сначала казавшийся тебе бесконечным, все-таки подходит к своему завершению. Оглядываясь на эти самые невероятные в твоей жизни полгода, ты с трудом веришь, что все случившееся — реальность. И в первую очередь, конечно, это касается Дитера. Как могло так выйти, что ваше неожиданное и головокружительно прекрасное интимное приключение перерастет в нечто большее? Как могло это произойти именно с тобой? Ты не очень хорошо представляешь себе, как можно назвать ваши отношения, и — если честно признаться — просто боишься спугнуть удачу. Вы встречаетесь? Не совсем правильное утверждение, ведь вы фактически живете в одном номере уже почти два месяца — после того, как Дитер настоял на твоем переезде в его люкс. Вы — пара? Ты его девушка? От одних только подобных слов бросает в жар и мутнеет в голове. Нет, все это не может быть правдой — и все-таки очень сильно на нее похоже. Ты была без ума от Дитера с самого начала, а теперь и подавно обожаешь его до самозабвения. Рядом с ним тебе удивительно комфортно и спокойно, как редко с кем бывало раньше. И да… у вас просто фантастический секс. Без преувеличения. Но самое шокирующее — то, в чем у тебя не хватает духу не то что признаться даже самой себе, просто допустить саму вероятность — твои чувства, кажется, взаимны. Ты не решаешься думать об этом, сдерживая свои надежды, ибо уверена, что и так уже получила слишком много, однако в глубине души ты догадываешься. Пусть он ничего и не говорит. Дитера бесит, что ваши смены не совпадают, вследствие чего вы не можете оставаться наедине достаточно долго, и поэтому он болтается на площадке даже тогда, когда сниматься ему уже не надо, а ты еще работаешь. Он слоняется по павильонам и ослепительно улыбается тебе каждый раз, когда ваши взгляды пересекаются. Правда, ты больше не спотыкаешься при этом. Воспоминания о времени, проведенном в его номере, придают тебе равновесия. Впрочем, Дитер не был бы Дитером, если бы не пытался при любой возможности обнять или поцеловать тебя, и тебе приходится прилагать немало сил и фантазии, чтобы увернуться. Ты не хочешь афишировать ваши отношения. Дитер не понимает, почему — его самого сплетни нисколько не заботят. Однако тебе не все равно, хотя он, конечно, прав — какая, по сути, разница, что кто-то скажет или подумает? Кроме одного человека. Кроме Аники… При мысли о ней тебя неизменно накрывает волна жгучего стыда, пусть и иррационального, ведь, строго говоря, все произошло максимально честно: Дитер предложил ей секс — она отказала, Дитер предложил секс тебе — ты согласилась, и никто никого не обманывал, не предавал и не принуждал. И все же… Ты избегаешь ее с того самого, судьбоносного для тебя дня, да она и сама не ищет встреч. В те несколько раз, когда ты мельком ее видела, она выглядела очень грустной и подавленной, тихо сидела за стойкой и не стремилась особенно общаться с кем бы то ни было. По-хорошему, тебе следовало бы рассказать ей все, как есть, стерпеть оправданный гнев или презрение в свою сторону — и на этом поставить точку, но, как последняя трусиха, ты никак не можешь решиться. Даже само допущение того, что Аника может узнать о вашей с Дитером связи — особенно не напрямую, а посредством пересудов — приводит тебя в ужас. Дитер не посвящен в твои переживания. Сначала тебе кажется, что твое поведение его злит, однако ты быстро понимаешь — его забавляет эта игра. Он знает, что ты хочешь его не меньше, что его действия только дразнят и распаляют тебя, и поэтому долгожданный реванш каждого из вас превращается в ошеломляющий, взрывной, волшебный праздник — и времени всегда слишком мало… В какой-то из дней правда все-таки выплывает наружу. Режиссер затевает провести мозговой штурм и срочно просит принести кофе для себя, сценариста и всей команды ведущих актеров. Дитер, конечно же, тоже там — его высокая фигура тотчас притягивает твой взгляд, когда ты приближаешься к их группе, таща тяжелый поднос. К счастью, он стоит к тебе спиной, и этот факт позволяет тебе не только вдоволь насладиться видом его задницы, но и надеяться на то, что ты изловчишься вовремя улизнуть. Все-таки одно дело, когда Дитер пристает к тебе в павильонах, где вечно кутерьма и никто особо не глазеет по сторонам, и совсем другое, если он выкинет нечто подобное прямо перед своими звездными коллегами — тогда уж точно ничего не скроешь. Кэрол, добрейшая душа и твоя любимица, видит тебя первой и молча подмигивает. Ты торопливо, но аккуратно, стараясь ничего не уронить, шагаешь к ней, обходя Дитера по максимально возможной дуге, и пристраиваешь поднос на столе, вокруг которого они все собрались. Кэрол благодарит тебя, затем к ней присоединяется тепло улыбнувшийся тебе Дастин. Ты улыбаешься в ответ, разворачиваешься, чтобы исчезнуть как можно быстрее, и даже почти успеваешь перевести дух, как вдруг чья-то рука обхватывает тебя чуть ниже талии. Дитер — ну а кто еще это мог быть? — крепко прижимает тебя к себе и целует в шею, щекоча кожу своей щетиной и заставляя тебя мгновенно вспыхнуть от желания и смущения. — Малыш, мы не виделись с самого утра, — говорит он слегка капризно, чуть отодвинувшись и гладя твою спину. — Куда ты так торопишься… Пунцовая, ты стоишь, ни жива ни мертва, опустив глаза, а остальные разом притихают. Тебя становится дурно от страха и неловкости, зато Дитер чувствует себя совершенно расслабленно. Он снова наклоняется, чтобы поцеловать тебя, на этот раз в губы, одновременно сжав рукой твою ягодицу. Каждый твой нерв на пределе, поэтому ты дергаешься всем телом, от удовольствия и от стыда разом, слишком растерянная, чтобы как-то противиться, и тут возглас Кэрол прорезает затянувшееся молчание: — Дитер, это что за фигня вообще? Он удивленно поднимает брови, будто она спросила очевиднейшую вещь. — А что, я уже не могу обнять свою девушку? Это запрещено? Кэрол, явно не ожидавшая такого объяснения, даже приоткрывает рот от изумления и переводит взгляд на тебя. — Кира, это что, правда? Ты находишь в себе силы кивнуть, едва посмотрев на нее. Дитеру, очевидно, мало, и он предлагает: — Может, я отойду на пару минут с… — Но, Дитер, — вскидываешь ты голову, не выдерживая больше напряжения всей этой ситуации, а режиссер подхватывает: — Нет, мы обсуждаем важную сцену! Пока все не обсудим, никто никуда не уходит! — Прекрати смущать Киру. К тому же, у нее тоже полно дел, — миролюбиво подводит черту Дастин. Ты осторожно выворачиваешься из-под руки Дитера, и он чмокает тебя в висок на прощание. — Ну, тогда до вечера, крошка. Все еще красная, как рак, ты убегаешь. Ты сидишь в самом дальнем углу кафетерия и изо всех сил стараешься игнорировать повышенное, как тебе кажется, внимание людей вокруг, как вдруг стул справа от тебя с неприятным громким скрежетом отодвигается, а на стол плюхается пластиковая тарелка с салатом. — Нет, ну я до сих пор не могу поверить. Ты и Дитер! — бросает Кэрол, присаживаясь рядом. Ты почти испуганно смотришь на нее, затем снова опускаешь глаза и скованно ковыряешь вилкой свой обед. — Я…да я и сама не очень верю, — бормочешь ты с дурацким смешком. — Наверное, мой лимит везения на этом исчерпался… — Да все как раз наоборот! Что ты в нем нашла? Ты снова поднимаешь на нее взгляд, уверенная, что она шутит. Кэрол с аппетитом жует, и, насколько ты можешь судить, ожидает твоего ответа с искренним любопытством. Видя твое недоумение, она слегка закатывает глаза, машет рукой и бодро продолжает: — Ой, ну не делай такое лицо! Да-да, я знаю, что он типа секс-символ и все такое, хоть я и убей не понимаю почему, кстати… Но ведь он старше тебя. Сколько тебе лет, 20? И употребляет всякую дрянь… Тебе бы больше подошел, ну не знаю, какой-нибудь мальчик из свеженьких кинозвезд. Я даже собиралась тебя познакомить кое с кем. Выдав эту тираду, она возвращается к своему салату. Ты недовольно морщишь нос, стеснение пропадает, сменяясь внезапным приступом раздражения. — Я люблю его с самого первого дня, — говоришь ты достаточно резко, задетая словами Кэрол. — Так что не надо меня ни с кем знакомить. Я сама разберусь, ок? Почему-то тебе очень некомфортно.От волнения на глаза начинают наворачиваться слезы, даже аппетит пропадает. — Прости, я не хотела тебя обидеть, — тихо отвечает Кэрол после паузы. — Я просто…ох. Просто ты всегда мне очень нравилась, и я как-то…переживаю за тебя, наверное. Наверное, в другой ситуации ты была бы, как минимум, чрезвычайно растрогана, но сейчас никак не можешь выкинуть из головы ее слова, в которых как будто нашли отражение все твои страхи, сознательные и подсознательные. Как будто Кэрол косвенно подтвердила, что вы с Дитером не пара друг другу. Ты глубоко вдыхаешь, приказывая себе успокоиться, и молчишь. Кэрол берет тебя за руку и легко пожимает. — Кира, я только имела в виду, что ты заслуживаешь большего, — говорит она очень мягко, участливо. — Дитер, конечно, классный, просто по сравнению с ним ты такая юная и невинная, что я беспокоюсь… — По сравнению с ним я вообще никакая, — хмыкаешь ты, пожимая плечами и хмурясь. — Блеклая моль. — Ну что за чушь! Ты прелестная, обаятельная девушка! — восклицает она возмущенно. — И Дитер в тебя по уши влюблен, уж можешь мне поверить. Кстати, не только он. Последнюю фразу ты пропускаешь мимо ушей — уж это точно выдумки — но предыдущее предложение заставляет тебя замереть. Где-то глубоко внутри словно распускается напряженный комок, тепло разливается по всему телу, хотя рассудок все равно на страже и твердит, что ты не должна верить, не должна расслабляться… Кэрол чуть улыбается. — Кира, это же очевидно. Ты еще скажи, что сама не догадалась. Дитер даже не скрывает. Ты осознаешь, что на какое-то время задержала дыхание, и медленно делаешь выдох. Да, ты догадалась. Только боялась — что ошибаешься, что это ненадолго, что в один миг все может рухнуть… И сейчас боишься еще больше. — И, чтобы ты знала мое мнение, он сорвал джекпот, встретив тебя. Ты все еще не можешь найтись с ответом, однако Кэрол это не смущает. Доев, она встает, приобнимает тебя одной рукой и шепчет в ухо: — Раз у вас все взаимно, тогда все мои вопросы сняты. И она удаляется, как ни в чем ни бывало. После вашего разговора у тебя светлеет на душе, но длится это до обидного недолго. Чем больше ты прокручиваешь в голове ее слова, тем большим абсурдом они тебе кажутся. Кэрол просто почему-то необычайно добра к тебе и приукрашивает действительность, приходишь ты к выводу. А Дитер… Дитер может быть — самое максимальное — временно увлечен тобой, и вот та единственная правда, на которую тебе стоит опираться, а не тешить себя наивными надеждами, которые, несмотря ни на что, так отчаянно хочется принять за реальность… Эти мысли парадоксальным образом успокаивают, создавая иллюзию готовности ко всему, и в то же время от них становится так тоскливо, что хоть на стену лезь. Тебя дико, болезненно сильно тянет к Дитеру, потребность в нем захватывает все твое существо. Сейчас ты точно не стала бы уворачиваться от его приставаний — напротив, ты сама этого ищешь. Но, как назло, сегодня у него насыщенный съемочный день, и с самого утра он торчит на площадке, а тебе даже ни разу не удалось туда сходить — было множество дел, требовавших твоего присутствия в других местах. Тебя отпускают пораньше — начальница стала в последнее время значительно добрее и больше не изобретает сотни бессмысленных поручений. Ты должна бы радоваться, однако после нескольких часов переживаний и самоедства чувствуешь себя совершенно выжатой. Дитер все еще работает, поэтому не остается ничего другого, как просто уйти в номер. Перед дверью его люкса ты останавливаешься. Там все пахнет Дитером, там его вещи, и ты ужасно по нему скучаешь, но, будто наказывая себя, разворачиваешься и отправляешься в свой старый номер. Он до сих пор закреплен за тобой и используется больше как хранилище твоих вещей. От усталости ты едва стоишь на ногах. Заторможено принимаешь душ, чистишь зубы, переодеваешься в любимую пижаму и забираешься в постель, накрываясь одеялом с головой, желая отгородиться от всего мира и надеясь, что тебя не будут мучить сны. Ты резко просыпаешься от ощущения, что в комнате ты не одна. Из окон льется слабый свет встающего солнца и падает на Дитера, который сидит на краю кровати и смотрит на тебя. Твой испуг моментально проходит, но он все равно замечает его и извиняется: — Прости, я не хотел тебя будить. Он выглядит уставшим. Его прекрасные волосы опять растрепаны и торчат во все стороны, хотя ты точно знаешь, что для съемок их укладывают в довольно аккуратную гладкую прическу. Ты машинально любуешься их завитками, каштановым оттенком, который придают им рассветные лучи. — Почему ты не у нас, а здесь? — спрашивает Дитер осторожно. — Я что-то не так сделал, да? Все-таки перегнул палку? Я не… — Все хорошо… — в последний момент ты прикусываешь язык, с которого готово сорваться нежное обращение. Он протягивает руку, сжимает твою ладонь, и весь твой организм мучительно остро реагирует на его движение. — Тогда в чем дело? — Я должна привыкнуть. — К чему? — Жизни без тебя. Дитер хмурится, выглядя при этом так очаровательно, что у тебя замирает сердце. — На что ты намекаешь? — На то, что я тебе совсем не пара и скоро тебе надоем, — говоришь ты твердо, хотя от этих слов тебя тошнит. Он неожиданно вздыхает с облегчением. — Ага, вот ты о чем. Ты и звука издать не успеваешь, как он выдергивает тебя из-под одеяла и сажает к себе на колени, прижимается лицом к твоей шее. Ты обхватываешь его плечи, касаешься волос. Ты хочешь забыть обо всем и целовать каждую клеточку его тела, каждую его веснушку, хочешь ласкать его бесконечно, снова и снова доводя до вершин наслаждения. От его близости, от своих лихорадочных, стыдных, одержимых мыслей тебя бросает в жар, в голове все плывет. — Кира, я от тебя без ума, ну как ты не видишь?! Я бегаю за тобой по площадке, как дурак, надеясь, что ты удостоишь меня хотя бы взглядом! Это я боюсь, что ты в любой момент меня бросишь… а ты… Он обнимает тебя еще крепче, ты чувствуешь на своей коже его дыхание. Горло перехватывает от эмоций. Какое-то время ты физически не можешь говорить, хотя все равно не представляешь, как выразить все то, что у тебя на душе. — Я не могу понять, как жил все это время без тебя. И как чуть был не упустил, — произносит Дитер, подняв голову. От его слов начинает шуметь в ушах, будто ты близка к обмороку, и возможно, что так и есть. Почти благоговейно ты дотрагиваешься до его щеки, в который уже раз изумляясь его исключительной, почти неправдоподобной красоте. — Дитер… — наконец обретаешь ты дар речи. — Да? — Я люблю тебя. — Я знаю, малыш. И я тебя. И пожалуйста, больше не пугай меня так. Его тон за одно предложение из серьезного перетекает в дразнящий, лукавый, и тебе становится так хорошо и легко, что ты готова расплакаться. Дитер улыбается, и его улыбка освещает все вокруг — куда до нее солнцу. Его взгляд, ласковый и безмерно теплый, одновременно полон сдержанного волнения и нетерпения. — Дитер… — Да, что ты хочешь, котенок? — Поцелуй меня, пожалуйста… — Да, мэм. Куда? Едва уловимая непристойность вопроса застает тебя врасплох, и Дитер, усмехнувшись, начинает задирать твою пижамную футболку. — Счастье мое, не так быстро, — и ты приподнимаешь его обросший, колючий подбородок, прижимаешься губами к его губам, целуешь нежно и неторопливо, наслаждаясь его вкусом, сходя по нему с ума. В какой-то момент он отстраняется и с хитрющей улыбкой уточняет: — Как ты меня назвала? Я что-то раньше не слышал… Вместо ответа ты вновь приникаешь к его рту, однако теперь нежность уступает место пылкости, превращая ваш поцелуй во французский, и ты почти полностью теряешь самоконтроль. Ты целуешь его с какой-то дикой, ненасытной страстью, и с каждой секундой голод не только не утоляется, а становится все сильнее. Наконец, Дитер с трудом отстраняется, чтобы дать вам обоим возможность отдышаться, но уже через несколько мгновений ты снова набрасываешься на него, начинаешь взасос целовать его шею, смутно понимая, что наверняка оставишь на ней синяки. Рассудка в тебе осталось ни на грош. Наконец, приложив значительное усилие, так как ты вцепилась в него мертвой хваткой, Дитер прерывает тебя и усаживает обратно на кровать, после чего быстро снимает свою незамысловатую одежду. При виде его нагого тела из тебя вырывается стон, и ты сразу же тянешься к его члену, облизываешь его, изнемогая от предвкушения. Дитер аккуратно стаскивает тебя на пол и ставит на колени перед собой. Ты знаешь, что он задумал, и он знает, что ты этого хочешь, но все же спрашивает: — Ты ведь не против? Ты поспешно качаешь головой. Раньше ты даже не могла вообразить, что позволишь мужчине заниматься с тобой оральным сексом вот так — целиком контролируя ситуацию, грубо, не давая тебе ни секунды передышки, больно сжимая твои волосы, резкими толчками глубоко проникая в твое горло — и тебе это будет нравиться, нравиться до умопомрачения. Пусть чисто физиологически ты не можешь получить от этого оргазма, ты, тем не менее, возбуждаешься до предела при осознании того, как хорошо сейчас ему, и тебе этого достаточно. — Ну нет, как я могу, меня же не приглашали! — восклицаешь ты в ответ на вопрос Дитера, пойдешь ли ты вместе с ним на вечеринку по случаю окончания съемок. Вечеринку для избранного круга лиц — ведущие актеры, режиссер и продюсеры будут дегустировать дорогущее шампанское и лакомиться отборными деликатесами в отдельном лаундже, в то время как все остальные — так сказать, обычные смертные, к которым относишься и ты — будут пить и есть угощения попроще. Тебе ли не знать ценники, ибо ты сама все заказывала. Впрочем, вопрос больше звучит, как утверждение. — А мне насрать, — заявляет Дитер, с размаху шлепаясь на диван. — Ты моя девушка — значит, приглашали. Пусть попробуют хоть что-то вякнуть… Иди лучше сюда… И он приглашающе похлопывает по своим коленям. Пытаясь хотя бы какое-то время удерживаться от искушения, ты продолжаешь спорить: — Слушай, Дитер, ну это же серьезно. Это же влиятельные люди, и я не хочу показаться невежливой и навязываться… — Да похрен. — Дитер хмурится, и ты задумываешься, заметил ли он, как на тебя это действует. — Ты мой «плюс один», и все. Какая, блин, разница, что там подумают какие-то едва знакомые тебе люди? Ты мне лучше скажи, ты помнишь, о чем я тебя просил? Конечно, ты помнишь, и один намек вгоняет тебя в краску. Ты однозначно еще не готова ходить в номере совершенно голая. Помимо прочего, тут не так уж и тепло. — Дитер… — вздыхаешь ты. — Что? Что тебя останавливает? — В отличие от тебя, у меня мало опыта в нарушении приличий! — Да и пошли эти приличия! Разденься, пожалуйста. Я же объяснял… я слишком редко тебя вижу, особенно без одежды… Его голос слегка понижается. — И вообще, мне нравится, как ты краснеешь… — он делает паузу. -… во всех местах… — Ты озабоченный! — Кто бы говорил. — Я хотя бы не требую, чтобы ты разгуливал раздетым! — А вот и зря! Не дав тебе опомниться, Дитер мгновенно вскакивает, снимает свою мятую футболку и швыряет к твоим ногам. Затем стягивает пижамные штаны вместе с трусами, пинком отбрасывает их куда-то в сторону. Ты должна была бы уже привыкнуть к виду его обнаженного тела, которое, к тому же, уже множество раз изучила губами, однако все равно застываешь. По сравнению с ним все считающиеся эталоном красоты греческие статуи кажутся уродливым недоразумением. И Дитеру, похоже, об этом прекрасно известно. Он стоит перед тобой в непринужденной позе, слегка рисуясь, улыбаясь одновременно обезоруживающе тепло и чуточку самодовольно, зная, что ты без ума от него. Желание пронзает тебя подобно электрическому току, внизу живота начинает сладко, тяжело тянуть, рот наполняется слюной. Почти не отдавая себе отчёта в действиях, ты неуклюже стаскиваешь футболку и джинсы, затем нижнее белье. Дитер молча наблюдает за тобой, не шевелясь, его взгляд будто впитывает каждую клеточку твоей кожи. Тебе хочется закричать: «Возьми меня! Ну же!», но ты сдерживаться и закусываешь губу, все ещё стесняясь делать первый шаг. Дитер притягивает тебе к себе, и ты счастливо прижимаешься к нему, обвив его шею руками и дрожа от восторга. Через какое-то время — несомненно, промелькнувшее слишком быстро — он прерывает поцелуй и садится на диван, устраивая тебя на своих коленях. Ты вся течешь, и он это чувствует. — Обожаю, когда ты такая мокрая, — произносит он довольным тоном и просовывает ладонь тебе между ног. Он едва дотронулся, но ты уже вне себя от блаженства. Дитеру, фактически, нет нужды особенно стараться, чтобы довести тебя до оргазма, так как ты необычайно остро реагируешь на любое его прикосновение, любую его ласку. Да что говорить — ты готова кончить только глядя на него, думая о нем. Но он все равно старается. Касания его пальцев нарочно медленны, неторопливы. Пока что он просто гладит твою промежность, растравляя тебя, возбуждая еще больше, и, разумеется, очень скоро ты не выдерживаешь. — Дитер… — выдыхаешь ты, и в этом обращении — сразу все: мольба, обожание, тоска, страсть. — Сейчас, крошка, — его голос напряженный, слегка хриплый. Его пальцы ныряют чуть глубже, проводят между складок от влагалища до клитора, после чего начинают ритмично, с учащающимся темпом сжимать его, заставляя тебя кричать от удовольствия. Уже через несколько минут ты доходишь до пика, однако Дитер не дает тебе отдышаться, тут же укладывая на спину. Вы снова сливаетесь в жадном, горячем поцелуе, и он резко, со стоном, входит в тебя. Ты выгибаешься под ним, не замечая, как опять кричишь, снова и снова повторяя его имя, пока он словно вбивает тебя в диван каждым движением бедер, все сильнее и сильнее, будто насаживая на свой член. Ты вцепляешься в его плечи, желая, чтобы он не останавливался никогда, готовая кончить в любой момент, но позволяешь себе только после того, как он шепчет: «Я почти все». Он еще несколько раз глубоко проникает в тебя — и оргазм накрывает вас обоих. — Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя, — говоришь ты тихо, перебирая пальцами его волосы, пока он лежит на тебе — и находясь все еще внутри. Дитер приподнимает голову, смотрит затуманенным, ласковым взором, и вдруг выражение его лица становится странным, встревоженным. — Ты плакала? Тебе было больно? Очень? Сначала до тебя даже не доходит смысл его слов. У тебя едет крыша от раздирающих тебя чувств, ты тянешься к нему, собираясь покрыть поцелуями его лицо, однако он отстраняется, полностью разрывая контакт, затем садится рядом с тобой и вытирает твои щеки, которые, к твоему удивлению, действительно влажные. — Пожалуйста, не ври мне. Я сделал тебе больно? — Нет. Ты хватаешь его ладонь, прижимаешь к губам, нежно целуешь пальцы. Дитер догадывается, что ему вряд ли стоит в данный момент рассчитывать на адекватность с твоей стороны, но он все же пытается добиться ответа. — Кира, не надо терпеть ради меня! И не надо обманывать! Говори, как есть! — Но это правда. — Но слезы… — От того, что мне было хорошо, разве ты не понял, счастье мое? Дитер молчит, потом улыбается чуть неуверенно и в то же время проказливо. — Настолько хорошо? — Я почти потеряла сознание от того, как мы… ты… — Как я тебя трахал, — завершает он фразу с невинным видом. — Ох…да… — сердце пропускает удар, потом начинает биться будто с утроенной скоростью. По телу прокатывается эхо недавнего оргазма. Проклятье, ты снова хочешь этого мужчину до безумия! Дитер лукаво прищуривается и приоткрывает губы, и ты готова биться об заклад, что он совершенно точно знает, как соблазнительно при этом выглядит. Стараясь обуздать похоть, ты интересуешься: — А…неужели раньше… с другими у тебя такого не было?.. К нему возвращается серьезность. — Ммм…было. Но ты… Просто… ох, черт. Короче, я до тебя никогда не спал с девственницами, и мне все время кажется, что я слишком груб с тобой или еще что. Ты нервно хихикаешь. — Что? — спрашивает Дитер с улыбкой, не дождавшись пояснения. — Ну, я же уже не девственница. Благодаря тебе. — Ну да. Но я все равно испугался. Тем более, что… у тебя там так узко… — Это плохо? — вскидываешься ты. — Наоборот! — отвечает Дитер с воодушевлением. — Это просто потрясающе. Я без ума от твоей ки… — Дитер! — восклицаешь ты, сгорая от смущения, хотя это в высшей степени глупо — стесняться простых слов после всего, что между вами было. Как бы вторя твоим мыслям, он тяжело вздыхает и с нарочитым изумлением качает головой, затем произносит неожиданно строгим тоном: — Всегда говори мне, если что-то не так или тебе не комфортно, договорились? — Конечно… Дитер смотрит на тебя с явным сомнением. — Ты разрешишь мне кое-что сделать? — спрашиваешь ты робко, не в силах больше терпеть. Он приподнимает одну бровь. — Ты не против, если я вылижу тебя всего? К вечеру выясняется, что ничего из твоего скромного гардероба категорически не годится для пафосного мероприятия, на которое так хочет привести тебя Дитер. Сам он, понятное дело, нисколько не беспокоится насчет одежды, но все привыкли к его причудам, кроме того, он звезда — а простят ли тебе пренебрежение дресс-кодом? Собираясь сюда, ты не рассчитывала на то, что тебе может пригодиться вечернее или хотя бы просто нарядное платье. Впрочем, у тебя такого нет вообще, даже дома, однако от этого знания почему-то не легче. В конце концов, ты выбираешь наиболее строго выглядящие брюки и однотонную рубашку с длинным рукавом. Когда Дитер заходит за тобой, по обыкновению одетый в пижамные штаны и растянутую толстовку, то по сравнению с ним ты смотришься прямо-таки вычурно. Не удержавшись, ты целуешь его, и он охотно отвечает. — Давай вообще никуда не пойдем, — бормочет он, прервавшись, чтобы провести губами по твоей шее. — Я бы не пошла, но вот ты должен, — возражаешь ты, заставляя себя отлипнуть от него, хотя это почти физически больно. Он недовольно пожимает плечами, не споря. Вы выходите из номера спускаетесь в холл и пробираетесь через уже успевшую собраться толпу, причем Дитер, не таясь, держит тебя за руку. Тебе же, в свою очередь, хочется провалиться на месте от смущения, так как очень многие взгляды действительно направлены на вас. Настроение у всех явно приподнятое, звучит музыка, смех, люди теснятся вокруг столов, на которых стоят бокалы с напитками и тарелки с закусками. Многие окликают тебя и приглашают присоединиться к их компании, но ты только скованно улыбаешься и качаешь головой. Перед дверью в лаундж Дитер неожиданно шлепает тебя по заду, отчего ты моментально вспыхиваешь, почти подпрыгиваешь и в страхе оборачиваешься, но в коридоре, к счастью, никого больше нет. — Не дергайся ты так, — говорит Дитер и улыбается одной стороной рта. — Вообще-то я планировал заняться с тобой сексом непосредственно перед выходом, чтобы ты расслабилась, но ко мне прицепился один из этих продюсеров, все время забываю, как его зовут, и я, блин, еле вырвался… С этими словами Дитер распахивает дверь и буквально тащит тебя за собой. Вы не должны были опоздать, однако все уже собрались за столом. Режиссер, толкающий речь, замолкает на полуслове при вашем появлении. Как по команде, каждый из присутствующих поворачивает голову в вашу сторону, и ты невольно пытаешься спрятаться за широкую спину Дитера, опустив глаза и ненавидя себя за то, что опять по-идиотски алеешь, как целое маковое поле. — А кто… — подает голос один из продюсеров, но Кэрол, вставая, перебивает: — Дитер, как здорово, ты пришел вместе с Кирой! Садитесь рядом со мной. Ты неловко пристраиваешься на самом краешке стула, будто готовясь в любой момент сбежать, хотя мышцы от волнения как деревянные. В тишине до тебя долетает шепот режиссера, который, видимо, отвечает на неозвученный вопрос: «Это подружка Браво. Лучше не комментируйте». Кэрол ободряюще гладит тебя по плечу, но тут же кривится, видя, как Дитер по-хозяйски кладет руку тебе на бедро. Он отлично знает, что делает — ты мгновенно отвлекаешься. Его прикосновение и тепло действуют на тебя каким-то магическим образом, практически полностью стирая из твоего сознания все остальное, неважное — других людей, обстановку, звуки… С тобой дружелюбно здороваются Дастин и его супруга, но ты едва их замечаешь, кивая в ответ автоматически. Сейчас на всем белом свете для тебя существует только Дитер и его близость… Единственным мостиком с реальностью все еще служит ладонь Кэрол, покровительственно лежащая на твоем плече, и только благодаря ей ты кое-как выныриваешь из застилающего твой разум тумана — упоительного сладкого и в то же время подспудно опасного. Пока ты борешься с собой, режиссер успевает закончить свою речь, а второй продюсер — принять его эстафету. Конечно, ты не слышишь и слова, сказанного ими, однако можно не переживать: во-первых, разоряются точно не для тебя, во-вторых, это явно отборная нудятина. Ты более-менее приходишь в себя, по ходу дела отмечая на лицах собравшихся вежливую скуку. Дастин снова улыбается тебе через стол, ты тоже невольно приподнимаешь уголки рта, и тут чувствуешь, как рука Дитера скользит чуть выше по твоему бедру и сжимает его с внутренней стороны. Поскольку ты и так до сих пор красная, как рак, то это вряд ли добавляет твоему лицу дополнительные пылающие оттенки, однако вполне естественно вызывает в тебе до крайности неприличные желания. Не удержавшись, ты позволяешь себе слегка обернуться, чтобы глянуть на Дитера хотя бы искоса, не сомневаясь, что встретишь его фирменный озорной прищур, но он смотрит куда-то мимо тебя. Проследив за его взглядом, неожиданно тяжелым, ты с удивлением понимаешь, что он направлен на Дастина. Улыбка на физиономии последнего превращается в гримасу растерянности, так как он — как и ты, как и все здесь — не привыкли видеть Дитера таким. Злым. Вдруг раздаются нестройные аплодисменты, и, вдрогнув, ты запоздало присоединяешься. Оказывается, все важные персоны, в конце концов, завершили свои словоизлияния и приглашают присутствующих насладиться праздничным ужином. Кэрол подмигивает тебе и поднимает бокал. — Ну что, за нас? — Эээ… ну да, — бормочешь ты. Кэрол наклоняется к твоему уху и чуть слышно говорит: — Ты сегодня особенно шикарно выглядишь. Все с тебя глаз не сводят. — Ммм… спасибо. — Что еще тебе остается сказать? Она тянется к блюду с креветками, а ты опять поворачиваешься к Дитеру. На этот раз он выглядит более расслабленным — и все-таки не таким вальяжным и спокойным, как обычно. На Дастина он вроде бы больше не обращает внимания. — Все хорошо? — спрашиваешь ты, наклонившись к нему. Благо, поднявшиеся вокруг разговоры без труда заглушают твой голос. Дитер улыбается, как ни в чем не бывало, а потом — этого стоило ожидать — обнимает тебя за плечи и целует, коротко и вполне целомудренно. Конечно, тебе хочется большего, но сейчас не время и не место, поэтому ты довольствуешься и этим. — Что будешь…пробовать? — интересуется он, снова беря тебя за руку и переплетая свои пальцы с твоими. Вопрос вроде бы совершенно бесхитростный, однако Дитеру удается придать ему некий оттенок скабрезности. Сглотнув, ты заставляешь себя перевести взгляд на стол с яствами. Вы оба хорошо знаете, какой на самом деле ответ на этот вопрос. Вечер потихоньку течет своим чередом. Без особого стеснения приложившись к спиртному, собравшиеся начинают вести себя непринужденнее и оживленно общаются между собой, невзирая на ранги. Ты при этом — как всегда — являешься исключением, так как с рождения, увы, обделена талантом уметь разговаривать со всеми одновременно, а в большой компании чувствуешь себя некомфортно. Прислушиваясь то к одному, то к другому разговору и не присоединяясь ни к какому из них, ты аккуратно лакомишься блюдами, не спеша потягивая вино. Поначалу тебя вполне устраивает такое развитие событий, тем более что рука Дитера находится на твоем колене, но довольно скоро он втягивается в бурную дискуссию с соседями по столу, в пылу обсуждения поворачивается к тебе спиной и будто бы совершенно забывает, что ты сидишь рядом. Ничего катастрофического — он и не обязан все время уделять внимание только тебе, однако на душе становится паршиво. Самооценка снова принимается грызть тебя изнутри, повторяя, что ты недостойна его, что ты тут лишняя, чужая. Если уж и приходить незваной гостьей на праздник, то надо быть яркой, шумной, обаятельной, блистать остроумием и вызывать восхищение у всех, а не изображать из себя тихую, не отягощенную интеллектом серую мышь… Точнее, даже изображать-то и не приходится… Внезапно будто начинает не хватать воздуха. В комнате жарко, душно, от стоящих повсюду букетов цветов в нос бьет приторный запах, которого ты не замечала прежде, вид еды и алкоголя вызывает легкий приступ тошноты. Пожалуй, с тебя хватит. Пробормотав извинения, ты вскакиваешь и быстро покидаешь лаундж, надеясь, что не сделала ничего невежливого. В конце концов, разве тебе нельзя сходить в туалет? Прохладный кондиционированный воздух коридора действует успокаивающе. Какое-то время ты стоишь, прислонившись спиной к ледяной мраморной стене и вслушиваясь в гул голосов и музыку, доносящиеся из холла, а затем, повинуясь стихийному порыву, направляешься им навстречу. Полумрак хаотично прорезается всполохами разноцветных огней из диско-шаров, ритм популярных танцевальных треков отдается пульсацией в ушах, как на концерте. Гомонящая толпа поглощает тебя, словно предлагая убежище, и ты с радостью принимаешь это приглашение. Перед тобой возникает до боли знакомое лицо — Тина, твоя начальница, веселая и немного пьяная, как все здесь. — О, вот и ты! Привет! И неожиданно она крепко обнимает тебя, вводя этим в немалый шок. — Пойдем нальем себе, — говорит она, беря тебя под руку. От удивления ты теряешь дар речи и безропотно позволяешь тащить себя в сторону столов. — На хрен бокалы. Берем бутылку, — объявляет Тина и хватает открытую бутылку. — Отойдем куда-нибудь в сторону. Надо поговорить… В огромном холле и яблоку некуда упасть, поэтому в итоге вы оказываетесь в коридоре, у лестницы. Тина садится на ступеньку, после некоторого колебания ты осторожно устраиваешься рядом. Она смотрит на тебя с насмешкой, затем молча протягивает вино. Пожав плечами, ты отхлебываешь прямо из горлышка, после нескольких глотков отдаешь бутылку обратно. Босс следует твоему примеру, затем облокачивается на перила и спрашивает: — Не можешь понять, с чего я вдруг такая добрая? Обхватив колени, ты только глядишь на нее с явным опасением, не отвечая. Тина фыркает, потирает лицо. — Кира… я должна перед тобой извиниться. Я вела себя, как последняя сука. Ты хочешь махнуть рукой и бросить что-то вроде «проехали, забудь», но вместо этого вырывается: — Еще какая! Она широко улыбается. — Это точно. А знаешь, почему? У тебя чешется язык сказать что-нибудь грубое, но ты сдерживаешься. Впрочем, Тина недолго мучает тебя неведением относительно своего странного поведения и припечатывает к месту признанием: — Да потому что я на тебя запала. Хотела с тобой переспать, и поэтому жутко злилась, ясно? Наверное, даже самый первый подкат Дитера не был для тебя таким потрясением, как эти ее слова, лишенные, к тому же, всякой логики. Как одно могло быть следствием другого? Зачем унижать человека, который тебе не безразличен? Ты не понимаешь, что происходит. К чему такие шутки? В мозгу вдруг всплывает недавняя фраза Кэрол о том, что кто-то еще якобы влюблен в тебя. Поежившись, ты сухо отвечаешь: — Нет, не ясно. Тина вздыхает и снова отпивает вина. — Я вела себя как первоклассник, которому нравится девочка, и поэтому он дергает ее за косички. Прости… — А что мешало тебе прямо сказать? — выдавливаешь ты, сверля ее взглядом. — А что, ты бы стала со мной встречаться? — отзывается Тина с горечью. — Ты — по мужикам, это сразу было ясно. Как ты всегда пялилась на этого Дитера… Она одним махом допивает остатки и вытирает рот, потом несколько минут неотрывно смотрит в одну точку, пока ты кое-как осмысливаешь ее последние слова. — Это…это было… так очевидно? — наконец, почти шепчешь ты, борясь с волнами стыда. — Ну, мне — да. Но я постоянно за тобой наблюдала, так что не знаю, как остальные… да и какая теперь разница… Она поднимается, пошатываясь. — Короче, я просто хотела извиниться. Тина швыряет бутылку в угол и бредет к дверям, потом оборачивается и видит, что ты так и сидишь на лестнице. — А где, кстати, твой бойфренд? — Тусуется с другими звездами. Она замечает твой подавленное настроение, возвращается и тянет тебя за руки, заставляя встать. — Не желаю знать, что там у вас произошло, но и не хочу, чтоб ты грустила. Не позволю! Я и так перед тобой виновата… Тина обнимает тебя за талию и ведет обратно в переполненный людьми и грохотом холл. Вас практически тут же перехватывают парни из массовки, вручают новые бокалы с вином, что-то рассказывают, стараясь перекричать музыку, но ты все равно почти ничего не слышишь, в том числе и шутку, над которой они все хохочут. Странное дело. Ты опять оказываешься как бы на обочине беседы, однако на сей раз ощущаешь себя вполне в своей тарелке. Ты будто растворяешься в мире громких звуков и вязкого полумрака, дающего нечто вроде призрачной защиты. Никто толком не видит твоего лица, здесь слишком шумно, чтобы разговаривать, и нет нужды вести себя так, чтобы заслужить одобрение окружающих. Ты залпом выпиваешь вино и пробираешься через толпу за следующей порцией. Хорошая доза алкоголя не помешает… Еще бокал. И еще. Это уже явно не вино, но тем лучше. Заметил ли он вообще, что ты ушла? Мысли жалят в самое сердце, хотя ты пытаешься сдержаться и соображать здраво. Прошло не так уж много времени… Даже если он не сочтет нужным пойти тебя искать, что в этом плохого? Все это изначально было дерьмовой идеей. Тебе не стоило поддаваться его уговорам — ты знала, что не впишешься в компанию успешных и богатых людей, и в итоге так и получилось. Если быть честной, то получилось даже еще хуже — ты попросту трусливо сбежала, жалея себя из-за надуманной обиды, и что теперь? Чего ты ждешь? Внезапно разозлившись на саму себя, ты резко ставишь стакан на стол, но почему-то промахиваешься, и он падает на пол, к счастью, не разбившись. Бормоча ругательства, ты опускаешься на корточки и чуть не падаешь — голова начинает прилично кружиться. Наконец, ты нащупываешь стакан и с усилием поднимаешься, отдуваясь, будто пробежала стометровку. Моргаешь, стараясь заставить людей и предметы перестать расплываться в глазах, не достигаешь особого успеха и чувствуешь новый приступ раздражения. Делаешь один шаг, другой, удостовреясь, что ноги пока что слушаются тебя. Надо успеть уйти в безопасное, безлюдное место, прежде чем ты полностью вырубишься. Путь к выходу кажется нескончаемым. Мелодии сливаются в единый, плохо различимый гул, от мельтешения фигур и огней начинает болеть голова, кроме того, ты не уверена, что движешься в правильном направлении, однако с редким для себя упорством продолжаешь протискиваться через танцующих и веселящихся коллег. Потом, будто по щелчку пальцев, ты оказываешься в коридоре, не понимая, как смогла попасть сюда так быстро. Поток воздуха из кондиционера под потолком бьет прямо тебе в лицо, немного приводя в чувство, и ты с ужасом осознаешь, что находишься совсем не там, где планировала, ибо дверь рядом с тобой ведет в тот самый лаундж… Тебя ощутимо заносит из стороны в сторону, пока ты со всей доступной скоростью ковыляешь в сторону лестницы. Подъем по ступенькам дается с невероятным трудом, гравитация словно стала сильнее раза в три. Внезапный звук голосов за спиной подхлестывает, и тебе удается заставить себя переставлять ноги немного быстрее. Наконец, два лестничных проема преодолены, но ты выжата, как лимон. В изнеможении ты садишься в углу, подальше от ламп, и обещаешь себе, что это только на пару минут…сейчас ты просто наберешься сил… …Ты просыпаешься, как от удара. Рядом никого нет, в ушах по-прежнему шумит. Ты не знаешь, сколько времени была в отключке и видел ли тебя кто-нибудь, но это и не важно. Очень медленно, держась за стену, ты встаешь, затем долго пытаешься вспомнить номер комнаты, пока не догадываешься посмотреть на ключ-карту в кармане. Видимо, интуитивно ты добралась до верного этажа, поэтому нового восхождения можно избежать. Стараясь не делать резких движений, чтобы не усугублять вернувшуюся головную боль, ты в итоге все-таки добираешься до своего жилища — и обнаруживаешь, что карта не работает. Несколько минут ты попеременно глядишь то на нее, то на цифры рядом с дверью, собирая мозги в кучу — может быть, ты ошиблась? Нет, все совпадает. Ты прикладываешь ключ к замку и так, и эдак, дергаешь ручку, но толку нет. Ты слишком пьяна, чтобы задуматься о причинах, хотя бы предположить, в чем дело. Накатывает апатия. Ковролин кажется таким уютным и мягким, почему бы не лечь прямо здесь? Ты практически опускаешься на пол, как вдруг что-то тебя останавливает, какая-то скользкая, неприятная мыслишка вонзается в готовый уже сдаться мозг. Стыд. Нельзя допустить, чтобы тебя нашли валяющейся без сознания и упитой вдрызг. С кряхтением ты поднимаешься и бредешь обратно, без особой цели и направления. Коридор двоится, свет ламп лентами мелькает перед тобой, плотный, почти осязаемый, гипнотизирующий. Потеряв равновесие, ты спотыкаешься и падаешь, больно ударившись коленом. Злость на собственную неуклюжесть придает тебе энергии, поэтому дальше ты идешь уже намного бодрее, пока, в конце концов, не вываливаешься на лестничную площадку — и тут же попадаешь в чьи-то руки. Дитер. — Ты хоть знаешь, как ты меня напугала?! Я подумал, что тебе стало плохо или что! Его голос звенит от волнения. От досады и ненависти к себе ты не решаешься посмотреть ему в лицо — ты не заслуживаешь даже просто видеть его! — но он, конечно, не собирается долго мириться с отсутствием ответов. — Кира. Взгляни на меня. Ты только ниже опускаешь голову. Дитер ласково, осторожно приподнимает твой подбородок, и ваши взгляды встречаются. Его глаза непривычно печальны. Тебя обжигает вспышка вины — он не должен переживать из-за твоих дурацких поступков! — Прости меня, прости меня! — выпаливаешь ты, чувствуя подступающие слезы. — Да уж, — откликается он после паузы, со вздохом. — Я тебя везде искал. Думаешь, легко было? Даже обошел все женские туалеты, причем наткнулся на несколько парочек… Потом догадался, что ты опять могла пойти в старый номер… — Прости меня, пожалуйста, — бормочешь ты, борясь с приближающейся пьяной истерикой, но все-таки не удерживаешься от всхлипа. Дитер хмурится. — Значит, пока я тебя искал, ты где-то преспокойненько надиралась? — спрашивает он с укором. — И с кем, позволь узнать? — Ни с кем… просто… — на этом моменте тебе, наконец, удается отвернуться. Кто бы знал, как ты противна сама себе в эту минуту! Дитер вдруг прижимает тебя к себе, так крепко, что у тебя сбивается дыхание, утыкается носом в твою макушку. — Это ты меня прости, — говорит он тихо, слегка покачивая тебя в объятиях. — Я зря тебя туда потащил. Ты не виновата, что тебе стало скучно. А я зря тебя приревновал… Его близость в один миг стирает все твои сомнения и страхи, переживания и тревоги — будто ничего и не было. Голова кружится от облегчения и радости — или все-таки от излишней концентрации алкоголя в крови? Дитер целует тебя в висок, и блаженство наполняет каждую клеточку твоего тела. — Я опять накосячил, котенок, прости. Но я обещаю, что буду стараться исправиться… Ты киваешь, сглатывая комок в горле, продолжая прятать лицо у него на груди. — У меня начинает ехать крыша, когда я не могу тебя касаться, — внезапно выдаешь ты и тут же прикусываешь язык — вряд ли можно было выразиться еще неудачнее! И тем не менее Дитер прекрасно тебя понимает. — Я уже заметил… Он мягко отстраняется, гладит тебя по щеке, снова по-солнечному улыбаясь. Ты ловишь его ладонь, проводишь по ней губами. — …и поэтому я больше не намерен надолго с тобой расставаться, — заканчивает Дитер свою мысль явно довольным тоном, и неожиданно пол под твоими ногами куда-то исчезает. От испуга все внутри успевает похолодеть, однако в следующее мгновение оказывается, что Дитер просто схватил тебя на руки. — Ты с ума сошел, надорвешься! — кричишь ты протестующе. — Я тяжелая! — Да не говори глупости. Дитер несет тебя вверх по лестнице, и судя по всему, особо не напрягается, хотя ты совсем не пушинка. Тебе так хорошо и уютно, что ты больше не возражаешь. Ты обнимаешь его за шею, вдыхаешь его запах, и все вокруг начинает расплываться, словно во всей вселенной остались только вы вдвоем. Тебе становится все равно, кто что увидит и подумает, более того, тебя поражает, что раньше такие вещи вообще могли тебя беспокоить. Что может иметь значение, кроме Дитера и возможности быть с ним рядом? У дверей в свой люкс он опускает тебя на ноги и тут же жарко целует взасос. Ты почти теряешь сознание от удовольствия, вцепляешься в его плечи, исследуя своим языком его рот. Низ живота моментально наливается сладкой тяжестью, от возбуждения лихорадит, и ты готова взорваться, когда Дитер сжимает через рубашку твою грудь, однако он вдруг останавливается. — Этот старый потаскун Дастин к тебе приставал? — спрашивает он, убирая руку. Тяжело дыша, ты смотришь на него, силясь собраться с мыслями. Безуспешно. — Что?.. Дитер… Мозг отказывается соображать. Ты тянешься к поясу его штанов, сгорая от желания немедленно припасть губами к его члену, но Дитер перехватывает твои запястья. — Скажи, да или нет? Выражение его лица и тон странно серьезны. На секунду зажмурившись, ты заставляешь себя сосредоточиться и отвечаешь: — Нет, конечно… никогда… а почему ты… — Точно? — строго уточняет Дитер. — Да! — в голове, наконец, чуть проясняется. — С чего вдруг такие вопросы? Дитер расслабляется и улыбается одной стороной рта, вызывая у тебя новый приступ острого вожделения. — Да он всю дорогу сегодня на тебя пялился. Даже жены не стеснялся. Вот я и подумал… — Ох, Дитер, нет! Такого никогда не было… я бы ни за что не подумала… — Ладно. Видимо, я начинаю ревновать тебя ко всем подряд… — его голос понижается, и тебя бросает в жар. — Кажется, я прервал тебя на чем-то интересном? Ты невольно облизываешься, и Дитер не удерживается от усмешки. — Мне очень даже нравится твоя идея. Больше не буду тебе мешать. Давно пора. Ты торопливо опускаешься на колени, спускаешь его штаны вместе с трусами и со стоном берешь в рот его член, принимаешься нетерпеливо, жадно сосать, обхватив одной рукой его яйца, а другой — его ягодицу. — Да, детка… это охуенно… — бормочет Дитер, и ты ласкаешь его еще более старательно и интенсивно, не помня себя от страсти, постепенно вбирая его в себя так глубоко, как только можешь. Дитер сжимает в кулак твои волосы, стонет, и ты ускоряешь темп, подстегиваемая его реакцией, доводя его до пика, без устали, пока он не кончает, обильно заливая спермой твое горло. Ты глотаешь все, что он может предложить тебе, затем покрываешь поцелуями низ его живота, его бедра, плавясь от обожания. — Кира… — говорит Дитер глухо, восстановив дыхание. — Это был лучший минет в моей жизни. — Неужели? — ты поднимаешь на него глаза, втайне польщенная. Он смотрит на тебя немного рассеянным, полным нежности взглядом, отчего твое сердце сбивается с ритма, и кивает. — Особенно в общественном месте… Так, о чем это он… О нет… Вы же еще в коридоре! В панике ты вскакиваешь, озираешься по сторонам, но кроме вас тут никого нет. Дитер одевается, посмеиваясь. — Нас кто-нибудь видел? — Хрен его знает. Мне было как-то не того, — он проказливо улыбается. — Вот черт… — при мысли о том, что вас могли застукать, у тебя волосы встают дыбом. Как можно было забыть о том, где вы находитесь?! — Ой, ну что ты паришься, — ворчит Дитер и аккуратно вытирает ладонью твой рот и подбородок. — Даже если и видели, то позавидовали, и все. — Дитер, ну это же кошмар! А если кто-то сфоткал… Он прижимает указательный палец к твои губам, заставляя умолкнуть. — Во-первых, это не преступление, во-вторых, все знают, что ты моя девушка. А в третьих… — он резким движением притягивает тебя к себе, отвлекает долгим поцелуем. — … в третьих, мне очень нравится обращение типа «моя любовь», «мое счастье» и всякое такое…ты могла бы называть меня так почаще… Дитер мог бы попросить у тебя луну с неба, и ты бы ее достала, поэтому что-то более простое ты и подавно обещаешь ему с лету.