Regression | Регрессия

Воскресенье, 2 мая 1998 года — Драко — Позволь мне помочь вам, чёрт возьми, пожалуйста… Голос Драко сломался на слове «пожалуйста». До лета шестого курса в Хогвартсе он никогда не произносил его. С юных лет его учили, что чистокровная фамилия будет открывать двери и исполнять самые смелые желания; просить же о чём-то — ниже уровня Малфоя. Так было до возвращения Тёмного Лорда, до того, как Драко вынудили принять Тёмную метку. Его призвали заменить отца в рядах Армии Тёмного Лорда после произошедшего в Отделе тайн. Пожиратели смерти не только не смогли вернуть пророчество, но и безвременно отсрочили возвращение Тёмного Лорда. Как получилось, что дети школьного возраста превзошли тех, кого лично отобрал для служения Тёмный Лорд? Семья Драко была унижена и нуждалась в искуплении. Таким образом, по требованию Волан-де-Морта мать предложила кандидатуру Драко. Он отметил свой шестнадцатый день рождения в большом бальном зале поместья, но не танцевал с друзьями на прекрасном празднике, устроенном в его честь, как принято у чистокровных волшебников. Вместо этого он стоял на коленях, проходя посвящение в Пожиратели смерти и становясь навечно заклеймённым в качестве верного слуги. После той ночи Драко узнал, какой малой силой на самом деле обладает имя его семьи и что быть последователем Тёмного Лорда означает научиться говорить только тогда, когда к тебе обращаются, означает подчиниться, повиноваться с почтением и благодарностью. Слово «пожалуйста» теперь легко срывалось с его губ. Иногда он произносил его, сам того не осознавая, не громче чем шёпотом. Драко был лишь оболочкой того, кем являлся раньше, но хорошо это или плохо, он всё ещё не решил. Малфой задавался вопросом, как его мир докатился до такого дерьма? Вся абсурдность нынешней ситуации была просто, ну… абсурдной. Он никогда бы не подумал, что когда-то будет стоять перед Гарри Поттером, Роном Уизли и Гермионой Грейнджер, умоляя их троих принять его помощь. Он бы посмеялся над одной мыслью об этом. Однако всё изменилось, он изменился. Как бы сильно Драко ни недолюбливал Поттера, сейчас он представлял возможность сделать выбор для себя, выбор помочь. Будучи видным наследником чистокровной семьи, Драко не имел права голоса, когда доходило до ожиданий и обязанностей, которые от него требовались. Да, он мог выбирать, во что одеваться, как проводить свободное время и за какую команду по квиддичу болеть, но когда дело касалось реального выбора, тот всегда делали за него. Вся его жизнь — с кем подружиться, на ком жениться, кем стать — была предрешена ещё до его рождения. Малфои принадлежали к «Священным двадцати восьми» — группе английских чистокровных семей, которые общались с немногими избранными, смешиваясь только с представителями «самой чистой» крови. У его семьи не было друзей — у них были союзы. Родня по материнской линии, благороднейшее и древнейшее семейство Блэков, действовала аналогичным образом. Если кузен матери, Сириус Блэк, был отвергнут за связь с предателями крови и магглорождёнными, то тётя Драко, Андромеда Блэк, пошла ещё дальше и влюбилась в магглорождённого волшебника. Драко слышал истории о том, какое всеобщее возмущение вызвали эти отношения, и всё же, вместо того, чтобы подчиниться ожиданиям семьи, вместо того, чтобы заключать союзы и беспокоиться о чистоте крови, Андромеда решила добиваться собственного счастья, а не семейного. Её вырезали из семейного гобелена и считали мёртвой. Теперь же Драко была предоставлена возможность сделать собственный выбор: подчиниться желаниям семьи или выбрать собственное счастье? Случайно оказалось так, что это решение повлияет на всё. — И почему мы должны тебе доверять? — спросил Гарри, пытаясь стереть грязь, размазанную по лицу и очкам. Уизел подозрительно уставился на Драко, проводя рукой по своим тёмно-рыжим волосам. Малфой обратил внимание на то, насколько все трое были измотаны боями. Поттер, вероятно, мог бы видеть лучше без очков в данный момент, Уизли, ну, он всегда выглядел дерьмово, а Грейнджер… Драко сделал паузу. Он никогда не был добр к этой ведьме. Все предыдущие годы он мучил её из-за статуса крови и из-за того, что она была зубрилой. Даже проклял её зубы на четвёртом курсе. В последний раз он видел Гермиону, когда она корчилась под тётей Беллой на полу его гостиной — её образ и крики до сих пор преследовали его в кошмарах. Однако стоило ей оказаться перед ним сейчас, как Драко уже не был уверен, что действительно когда-либо по-настоящему обращал внимание на ведьму. Он никогда не считал её кем-то большим, нежели надоедливой занудой. Пряди её кудрявых локонов выбились из единственной косы, обрамляя худощавое лицо. При таком освещении он мог разглядеть рассыпанные на её переносице веснушки, но в первую очередь он приметил глаза. В карих глубинах Малфой увидел вкрапления золота. Они всегда там были? И когда это Грейнджер стала красивой? Он наблюдал, как от усталости она хмурит брови, и отметил её оборонительную позу: Гермиона продолжала устало смотреть на него, скрестив на груди руки. Когда Драко заговорил, то встретился взглядом с Грейнджер, пытаясь передать искренность своих слов: — Я вполне мог опознать вас в ту ночь, когда егеря притащили тебя с друзьями в поместье, но не сделал этого. — Но ты и не помешал тому, чтобы Миону не пытали, правда? Слишком много усилий с твоей стороны, я полагаю, — пробормотал Рон, удостоившись сердитых взглядов всех присутствующих. — А чего бы ты хотел от меня, Уизли? — рявкнул Драко, разрывая зрительный контакт с Гермионой. — Я только что заявил, что не опознал вас. Всё, что мне нужно было сделать, чтобы вернуть расположение Тёмного Лорда, так это подтвердить ваши личности, потому что очевидно, я узнал вас троих. Он снова посмотрел на Гермиону. — Полагаю, жалящее заклинание было использовано только благодаря твоей сообразительности. Хорошая попытка, но, честно говоря, первокурсник Пуффендуя справился бы лучше. Она уже собиралась возразить, но Малфой продолжил опровергать замечание Рона: — Тебе не кажется, что было бы несколько подозрительно, если бы я вступился за совершенно незнакомого человека? Приношу извинения за отсутствие у меня комплекса мученика, ведь мы, слизеринцы, гордимся умением избегать ненужного риска, в отличие от вас, гриффиндорских героев, — усмехнулся Драко. Сосредоточься, Драко. Хватит, блядь, настраивать их против себя. Он не выдержал разочарованного взгляда Грейнджер и снова повернулся к Гарри. — В течение двух лет ничего из того, что я делал, не было достаточно хорошо ни для одного из них… Ни для Тёмного Лорда, ни для моего от… — прочистил он горло. — Я пришёл к выводу, что мир, которого они хотят, не стоит боли. И вот я здесь, решил предать свою семью и всё, чему меня когда-либо учили, чтобы помочь вам, — теперь, когда Драко наконец-то сознался в том, о чём думал уже несколько месяцев, он никак не мог остановить поток признаний. Какого хрена он рассказывал им всё это? — Я боготворил отца и будущее, которое он всегда описывал. Он обещал власть, что чистокровные победят всех, — Драко отвёл глаза, фокусируясь на каменном полу, — что я лучше грязнокровок и предателей крови, потому что мы придерживаемся старых традиций, — хмыкнул он и покачал головой, после чего снова посмотрел на Гарри. — Отец отравил моё мировоззрение. Троица начинала выводить Драко из себя. Они словно не хотели признавать, что он действительно пришёл на помощь. Скоро сюда явятся Крэбб и Гойл. В душе расползалась паника. Время, которое Малфой отвёл на попытку завоевать их доверие, истекало. Если у него был хоть какой-то шанс спасти себя и мать, он должен убедить их и сделать это быстро. Стоило Драко продолжить, как слова, не переставая, сыпались из его уст: — Я начал замечать трещины в моей поганой идеологии только тогда, когда увидел, как преуспевает предатель крови, как полукровка летает быстрее меня, несмотря на то что никогда не ступал на поле для квиддича до приезда в школу, — с горечью добавил он. — Как магглорождённая ведьма, первая, которую я когда-либо встречал, превосходит меня во всём. Вы трое посеяли семена сомнения, и, честно говоря, — а, хрен с вами, — я… Благодарен вам за это. Случись такое год назад, гордость остановила бы Драко от подобных высказываний — он бы даже не попытался помочь, но сейчас заставил себя говорить дальше: — Не отрицаю, что был сволочью. Тем, кем меня учили быть: жестоким, злобным и эгоистичным. Однако всё это не помешало мужчинам насиловать мою мать, не прекратило их бесконечные требования и уж точно, чёрт возьми, не помешало им приказать мне убить Дамблдора, — злобно выплюнул Драко. Он сделал глубокий вдох, заглушая ярость, вызванную воспоминаниями об изнасиловании Нарциссы Долоховым. Драко заставил себя сдержаться и использовал окклюменцию, а затем продолжил: — Мне сказали, что я должен расплатиться за промахи отца. Учитывая эти обстоятельства, я, что называется, был в полной заднице, несмотря на чистоту крови или статус имени. Жестокий смешок вырвался из уст Драко. — Когда меня вынудили принять метку, я надеялся, молился всевозможным богам, что обещанное давным-давно отцом будущее свершится, что я буду вознаграждён славой, которую столь заслуживает наследник Малфоев. — Драко снова перевёл взгляд на Гермиону, надеясь увидеть хоть какое-то подобие прощения или хотя бы понимание относительно его жалкой попытки извиниться. — Меня всегда вознаграждали лишь болью. Ты не единственная, кто знает, что такое Круциатус, Грейнджер. — От одной только мысли о проклятии правая рука Драко дёрнулась. Он выяснил, что тремор был результатом необратимого повреждения нервов. Драко наблюдал за тем, как троица переваривает информацию, которую он сообщил. — То, что я не выдал вас троих, стало началом моего пути к самопознанию — называйте как хотите. Если позволите, я могу помочь. Я знаю, зачем вы здесь. — Он проследил за тем, как выражение их лиц сменилось с настороженно-подозрительного на презрительно-недоверчивое. Какого хрена они до сих пор мне не верят? — Откуда ты знаешь, зачем мы здесь, Малфой? — спросил Гарри. Драко смотрел, как он снимает свои треснувшие очки, пытаясь почистить их о куртку. — Подслушал разговор тёти Беллы с Тёмным Лордом о диадеме, спрятанной где-то в Хогвартсе. Понятия не имею, что значит для него эта безвкусная вещица, но я знаю, где она. Я обнаружил её, пока гнил в этой комнате весь шестой курс, — вздохнул Драко. — Если они обсуждали находящийся в Хогвартсе предмет, а вы сейчас собираетесь обыскать комнату, где, как я знаю, находится диадема, не слишком ли это похоже на совпадение? Я отведу вас к ней. При упоминании диадемы их поведение заметно изменилось, как будто потерянная реликвия была последним доказательством, необходимым для прощения Драко. Очевидно, мне следовало начать с этого. Не знаю, почему я решил, что они оценят мою сердобольность. Чтоб меня. Но прежде чем кто-либо успел ответить, все четверо услышали приближающиеся шаги. О чёрт, лучше бы это не были те два грёбаных идиота. — Быстрее, сюда, — прошипел Драко, направляя всех к скрытой за гобеленом с изображением Варнавы Вздрюченного нише. Он никогда не понимал, почему в школе увековечили память этого ненормального. Почему он решил, что тролли вообще хотят учиться балету? — Мне показалось, что я слышал голоса. Драко сразу же узнал Гаспара Эйвери и посмотрел на троицу, которая стояла позади него в укрытии, безмолвно умоляя всё, что ему дорого, чтобы ни один из них не выкинул какую-нибудь гриффиндорскую чушь. — Я, блядь, никого не вижу, приятель, — ответил голос, который Драко не смог определить. — Ну, может, они ушли после того, как заметили твою убогую рожу, приятель. — Пошёл ты, Эйвери. Идём дальше. Мы не можем быть здесь, когда они… — его голос умолк, как только стихли их шаги. Драко выглянул из-за гобелена и, решив, что безопасно, четвёрка снова столпилась в коридоре. — Поттер, — он смерил взглядом Гарри, делая последнюю попытку донести свою мысль, — у нас мало времени. Крэббу и Гойлу было приказано прийти за диадемой. Нам повезло, что это были не они. Позволь мне помочь вам. — Откуда нам знать, что мы можем тебе доверять? Насколько нам известно, ты можешь выполнять его приказы прямо сейчас. Все твои поступки за эти годы говорили гораздо громче слов, — возразила Гермиона. — Ладно, честно говоря, даже не знаю, почему я сейчас здесь. Я рассказал вам всё, что мог. Поставил свою грёбаную жизнь на кон, просто стоя рядом с вами. Если бы Тёмный Лорд узнал, где я, я бы тут же получил Аваду, — ответил Драко. Никто не отреагировал. Они просто смотрели друг на друга, обмениваясь этими Мерлином проклятыми взглядами, которые всегда выводили его из себя. Если они откажут ему после признания, после того, как он выставил себя таким жалким и уязвимым, он покончит с Орденом, как покончил с Тёмным Лордом. Драко знал, что ему не хватит выдержки для продолжительных всплесков иррациональной храбрости — в конце концов, к нему вернётся чувство самосохранения. К чёрту всех, к чёрту это искупление. Он как раз стал разворачиваться на пятках, как вдруг остановился. Первой заговорила Гермиона, голос которой был на удивление уверенным: — Тогда пошли. Веди нас, Малфой. Драко был потрясён: он так хотел, чтобы ему поверили, но правда не ожидал, что его предложение примут. Он знал, что убедить Гарри будет довольно проблематично, но чтобы Гермиона первой согласилась? Гермиона — девочка, над которой он безжалостно издевался на протяжении почти всего детства и которая вытерпела пытки от рук его сумасшедшей тётки. Она была готова довериться ему даже после того, как он просто стоял в стороне и позволил тёте Белле вырезать на её руке «грязнокровка». Драко наконец опомнился и кивнул. — Хорошо, следуйте за мной. Малфой развернулся, его чёрные туфли из драконьей кожи гулко стучали по камню, пока он подходил к стене, за которой скрывалась Комната забытых вещей. Пройдя мимо стены три раза, он подумал про себя: «Мне нужно что-то где-то спрятать и чтобы никто не смог это найти», и в этот же момент появилась железная дверь, которая преследовала его во всех кошмарах. — Давай начистоту, Малфой, — проник в мысли Драко разъярённый голос Уизли, — если ты предашь нас, мне не составит труда превратить тебя в хорька. Этот маленький разговор по душам ничего не меняет. — Уизел, я здесь только для того, чтобы перестать быть игрушкой полумёртвого психопата. Не стремлюсь навязываться к тебе в приятели, — усмехнулся Драко, скривив губы от отвращения. — Уверен, что сможешь произнести заклинание? Не боишься, что в итоге станешь… как там было, слизняком? — Вы оба, хватит! — прошипела Грейнджер, её волосы словно затрещали от магии, когда она вспылила. — Сейчас не время для детского соперничества. Речь идёт о нас против Волан… Ухх, — замолчала она, вспомнив о табу. — Речь о нас против него! — закончила она, толкая Рона в дверь вслед за Драко. — Где диадема? — резко спросил Гарри, оглядывая комнату и осматривая бесконечные возвышающиеся вокруг безделушки. Драко окинул взглядом помещение, в котором всё ещё задыхался. Всё выглядело так же, как и год назад — загромождённым веками забытым хламом. Рон уставился на то, что выглядело как фрисби с клыками, а Гермиона просто смотрела в благоговении на штабеля книг, будто к ней взывали неведомые знания. — Уверен, что помнишь, где она? — поинтересовался Гарри, пытаясь вернуть внимание своих друзей к реальности. Вдалеке Драко услышал тиканье напольных часов и гудение граммофона. Если напрячь слух, то можно было уловить нескончаемый поток воды в фонтане с бронзовым орлом. В прошлом году Драко не раз сидел возле него, наслаждаясь успокаивающим журчанием воды, повторяющей свой извилистый путь. Он подслушал, как один магглорождённый первокурсник заявил, что если бросить в фонтан монетку, то исполнится желание. Неизвестно, сколько галлеонов сейчас лежало на дне этого дурацкого фонтана, сколько растраченных желаний. Драко провёл рукой по лицу, а затем ущипнул себя за переносицу и издал раздражённый смешок от осознания, что наконец-то добьётся исполнения своих чёртовых желаний. После сегодняшней ночи я освобожусь от Тёмного Лорда, либо благодаря его смерти, либо благодаря моей. — Диадема в дальнем левом углу, на бюсте Мерлина, рядом с, ээ… — осёкся Драко, — рядом со шкафом. Честно говоря, если бы однажды я не ударил кулаком по бюсту в порыве гнева, то никогда бы не заметил её. — Ночь, когда он обнаружил диадему, была особенно ужасной. Пэнси снова попыталась влезть в его дела. Они были одни в гостиной Слизерина. Пэнси настояла на том, чтобы дождаться возвращения Тео и Блейза после очередной отработки у профессора Стебль из-за издевательств над группой первокурсников-пуффендуйцев. Драко сидел, откинув голову на диванную подушку, и нехотя слушал, как Пэнси рассказывает свои нескончаемые сплетни. Наступило начало апреля, и времени на ремонт шкафа почти не осталось. Благополучие матери было поставлено на карту, блядь, жизнь самого Драко была поставлена на карту. Малфой мысленно заставлял часы идти быстрее, настойчиво поглядывая на дверь, и желал, чтобы та открылась и он смог сбежать в ту же секунду, как только в неё войдут два засранца. — Драко, знаю, что я теперь с Тео, — промурлыкала Пэнси, — но я по-прежнему забочусь о твоих интересах. Ты не думал переспать с Тори? Мне кажется, хороший перепихон сотворил бы с тобой чудеса, как думаешь? — Что? — ответил Драко, вскинув голову и услышав лишь слова «переспать» и «перепихон». Он заметил, как Пэнси поняла, что он снова игнорирует её. — Ради Салазара, Драко, не мог бы ты уделить мне пять минут своего внимания? — Это было бы пустой тратой моих пяти минут. Её карие глаза сузились. — Я пытаюсь помочь тебе потрахаться. Я же знаю, что ты начинаешь беситься, когда твой член слишком долго находится без должного внимания. Драко поборол желание огрызнуться на неё и вместо этого уставился на часы — ещё пять минут. Пэнси подвинулась, чтобы поставить на стол рядом с ним стакан с водой, который держала в руке. Она вытянула своё гибкое тело на его коленях. Драко услышал, как притворно-невинное «упс» сорвалось с её алых губ, когда она опрокинула стакан. Холодная вода пропитала рукав его белой оксфордской рубашки, заставляя чёрные чернила Тёмной метки проступить сквозь ткань. Пэнси никогда не выносила, если её игнорировали. Драко успел сжать пальцами её горло, прежде чем понял, что пошевелился. Он действовал инстинктивно. Он видел, как отец в приступах ярости хватал таким же образом мать. Тёмные глаза Пэнси расширились от страха, а её обычно бледная кожа покраснела, когда она начала задыхаться от хватки Драко. Слёзы собрались в уголках её темных глаз, пока она беззвучно умоляла его. Драко повалил её на пол и усмехнулся: — Какую игру ты, блядь, ведёшь, Паркинсон? Неужели один вид этой метки заставляет тебя жалеть, что ты предпочла Нотта? Неужто ты так отчаянно хочешь узнать, правдивы ли слухи? — Драко навис над Пэнси, наблюдая за тем, как она начинает отползать, хватаясь за горло при каждом движении. — Драк… Драко! Прекрати! — закричала она на грани истерики. Холодные серые глаза Драко округлились, когда он увидел, что синяки в форме кончиков пальцев начали проступать на её шее. Он подавил нарастающее в груди сожаление и холодно продолжил: — Паркинсон, ты не заслуживаешь моего внимания. Хоть ты и можешь быть нынешней грелкой для члена Тео, твоя золотая пизда не сможет спасти тебя от Тёмного Лорда. Если ты вмешиваешься в мою жизнь, то вмешиваешься и в его планы. Продолжишь эту так называемую заботу о моем благополучии, и я убью тебя на хрен, если он не опередит. Драко разгладил одежду, смахнув невидимые ворсинки с чёрного костюма. Он перешагнул через съёжившуюся Пэнси, оставляя её плачущей на полу гостиной, и направился к двери, не желая больше ждать возвращения Блейза и Тео. Блядь. Теперь он практически бежал к комнате. Утром посыплются вопросы, поскольку не было ни единого шанса, что Пэнси промолчит о случившемся. Тео будет вне себя от ярости. Драко выдохнул, когда наконец переступил порог. Пробираясь дальше по лабиринту Выручай-комнаты, он наслаждался тишиной, царящей в комнате, — это было приятное облегчение. Несмотря на то что подходил срок для выполнения задания, комната стала для Малфоя своего рода тихой гаванью. Никто не мог его здесь найти — тут был только он и чёртов исчезательный шкаф. По мере того как Драко двигался дальше, в поле его зрения появился шкаф. Его угрожающая тень поглотила Малфоя, и прежде чем он смог остановить слёзы, почувствовал, как они хлынули из глаз. Он издал истошный крик, от которого засаднило в горле. Малфой набросился на ближайший предмет, который оказался ужасным мраморным бюстом Мерлина. — Твою маааать! — Комната проглотила его мучительный крик. Он не должен был трогать Пэнси. Да, она могла быть надоедливой стервой, но он обещал себе, что никогда не поднимет на женщину руку. Драко поклялся, что никогда не станет таким, как отец, что никогда не будет применять насилие, столь распространённое среди чистокровных мужчин. И всё же, при первой же трещине в прочной защите, он начал душить Пэнси. Голова Мерлина откололась, грохнувшись на пол и сотрясая шумом тишину. Драко почувствовал, как по руке потекла струйка крови, и был совершенно уверен, что сломал кисть. Он разочарованно вздохнул. «Надеюсь, эта штука не была проклята». Он наклонился, чтобы поднять голову, и обнаружил серебряную диадему, которую не замечал раньше. Малфой взял её и повертел в руках, рассматривая крайне изысканное изделие. Он был мгновенно очарован, когда бриллианты и сапфиры засверкали в свете факелов, а на узкой внутренней стороне стал заметным выгравированный девиз Когтеврана: «Ума палата дороже злата». Чёрт возьми, это же… Драко тотчас понял, что именно держит в руках — пропавшую диадему Кандиды Когтевран. При обычных обстоятельствах он водрузил бы её на голову, зная, что по легенде, надевшему будет дарована бесконечная мудрость. Вдруг с диадемой я смогу наконец починить этот проклятый шкаф. Однако зловещая энергия, излучаемая диадемой, заставила Драко поёжиться. Он не понаслышке был знаком с тёмной магией — магический след от диадемы жутко напоминал силу, которую он ощущал в присутствии Тёмного Лорда. Именно поэтому он положил её и отвалившуюся голову бюста на маленький столик, не желая снова становиться пешкой. Он скорее отвергнет предложение огромной власти и выберет свободу, чем поддастся на ложь ещё одного могущественного волшебника. Бросив напоследок взгляд на украшение, Драко вздохнул и морально приготовился к очередной долгой ночи.

***

— И ты не понял, что это за диадема? — обвинила его Грейнджер, вырывая своим голосом из воспоминаний и возвращая в настоящее. Драко повернул голову и увидел, что Гермиона подошла к нему. Ему было интересно, о чём же она думает, выслушав всё, в чём он признался. Сожалеет ли она хоть немного, что доверилась ему сейчас, когда увидела, где он спланировал убийство её любимого директора? Малфой мог пойти к Дамблдору, мог сдать операционную базу Тёмного Лорда, и, возможно, до всего этого бы не дошло. — Конечно, я понял, что это было, Грейнджер, но я чувствовал, как от неё исходит тёмная магия. В моей жизни и так достаточно тьмы, нет необходимости добавлять ещё больше, — огрызнулся Драко, поворачиваясь, чтобы повести их в конец комнаты. — Теперь, если вы закончили с двадцатью вопросами, следуйте за мной, — окликнул он через плечо. — Эй! Когда это тебя выбрали главным? — крикнул Рон ему вслед, и Драко повернулся и увидел его раскрасневшееся от гнева лицо. — Ради грёбаного Салазара! Ты можешь прекратить причитать? Я ясно дал понять, что я здесь, чтобы помочь вашей троице! Неужели ты не слышал ничего из того, что я рассказал, или ты действительно настолько тупой? — Дружище, заканчивай, — предложил Гарри, глядя на Рона с совершенно побеждённым видом. Поттер-хрен, любитель мириться. — Я хочу, чтобы эта война завершилась, и, если Малфой может помочь нам покончить с ней, мы должны дать ему шанс. — О, Поттер, не нужно становиться таким сентиментальным, — ухмыльнулся Драко. — Теперь, если вы закончили со своей вознёй, пойдёмте. Драко повёл группу, пробираясь через груды книг и других выброшенных предметов. Хотя прошёл уже год с тех пор, как он последний раз был в комнате, ноги всё ещё уверенно несли его к месту расположения шкафа. Будь он, Мерлин, проклят. Малфой замедлил шаг, когда в поле зрения появился шкаф — высокий и как никогда зловещий, он возвышался над ними. Он был таким же, каким его помнил Драко, — с той же самой пульсирующей вокруг тёмной магией. Серебряные петли походили на лианы, ползущие вверх и наружу, словно дьявольские силки — растение, которое только и ждёт, как бы проглотить следующую жертву. — Инсендио! — раздалось у Малфоя за спиной, и он повернулся и увидел, что Грейнджер направила палочку на шкаф, а затем убрала её обратно в карман джинсовой куртки. — Хогвартсу не нужна ещё одна лазейка для входа, — пробормотала она, глядя на него с вызовом, читающимся в янтарных глазах. — Согласен, — ответил Драко, указывая налево, — ваша диадема должна быть там. — Малфой был прав, я чувствую её, — сказал Гарри, не в силах скрыть волнение в голосе. Он сделал шаг вперёд, сокращая расстояние до диадемы. — Мерлин, Поттер, не знал, что нам попалась ещё одна Трелони, — язвительно ответил Драко. — Нет, у него всё по-другому, Малфой. То, что чувствует Гарри, — совершенно исключительно, — огрызнулась Гермиона на язвительность Драко. — Что это у нас здесь? — эхом разнёсся по комнате какой-то голос. Все четверо повернули головы и увидели надвигающихся Винсента Крэбба и Грегори Гойла с палочками наготове. Блядство. Почему они не могли, чёрт побери, опоздать, как обычно. — Два предателя крови, Избранный и грязнокровная шлюха, — усмехнулся Крэбб с безумной улыбкой на лице. Готов поспорить, Белла научила его этому. Грег молчал, и когда Драко встретился с ним взглядом, то на мгновение задумался, не сожаление ли промелькнуло на его обеспокоенном лице. — Эй, грязнокровка, неужели члены Уизли и Поттера настолько вялые, что тебе пришлось лечь в постель с чистокровным? Надеюсь, она не была девственницей, когда ты взял её, Драко. Неизвестно, что грязная маггловская кровь может сделать с твоими причиндалами. — Крэбб, приятель, заткнись на хуй, — предупредил Малфой. Но Винсент продолжал настаивать на своём: — Превзошёл ли член Малфоя твои ожидания? Поставила ему «превосходно»? Он всегда был неравнодушен к хорошим задницам. — Довольно! — прорычал Рон, плевки летели с его губ. Драко наблюдал, как его лицо исказилось от гнева, а голубые глаза стали убийственными. — Что-то не так, рыжий хрен? Не нравится делиться Золотой девочкой и её золотой пизд…? — Сту… — начал кричать Гарри, но остановился, когда Винсент согнулся пополам, взвыв от боли. Драко посмотрел на Гермиону, на лице которой появилась ухмылка. Что, чёрт возьми, только что произошло? — Что ты, блядь, только что с ним сделала? — закричал Грег. — СТУПЕФАЙ! Он бросил заклинание в Гермиону, но Гарри и Рон быстро блокировали его, прежде чем оно достигло их подруги. Драко наблюдал за тем, как Гарри и Рон перешли в наступление, бросая заклинание за заклинанием в его друзей, заставляя Грега и хрипящего Крэбба отступить. Гермиона схватила диадему, а Драко взял её за руку и потянул через полки к выходу. — Малфой, остановись! Мы должны помочь им, — умоляла ведьма, пока Драко тащил её прочь, но он не собирался её слушать. — Думаю, ты сделала достаточно, Грейнджер. Нам нужно убираться отсюда на хрен, — пробормотал он, смотря туда-сюда по сторонам, пока они двигались. — Драко, пожалуйста! — Услышав собственное имя, он замер. Называла ли она его Драко раньше? Он повернулся, чтобы посмотреть на неё, и она взмолилась: — Мы должны вернуться и наложить на них Обливиэйт, чтобы удостовериться, что они забыли, что видели нас здесь, и тогда мы сможем уничтожить… — её слова оборвались, когда по комнате эхом прокатился рёв. Повернувшись, они увидели столб огня, поднимающийся из-за штабелей прямо за ними. — Грейнджер, это чёртово Адское пламя! Мы должны уходить СЕЙЧАС ЖЕ! Проходы позади быстро поглощались волнами пламени, поднимающимися вокруг. Драко мог не только видеть, но и чувствовать распространяющийся адский огонь. Жар напомнил ему первое задание Турнира Трёх Волшебников на четвёртом курсе. Несмотря на то что он находился на трибунах, он вспомнил ощущение пламени из пасти дракона, опалившего кожу. Теперь, когда Адское пламя угрожало поглотить их, его единственной мыслью было бежать. То Инсендио было лишним, да, Грейнджер? Драко начал двигаться к выходу, вновь потащив Гермиону за руку. Они пробирались по проходам и остановились только тогда, когда сверху выкрикнули их имена. Драко поднял голову, и Гарри, Рон и Грег на мётлах опустились, чтобы позволить ему и Грейнджер забраться на них. Крэбба нигде не было видно, и Драко знал, что из этой группы идиотов он единственный, кому хватило бы ума наложить Адское пламя. Отбросив вопросы о выборе партнёра, Драко помог Грейнджер сесть на метлу Уизела, а сам присоединился к Поттеру. Когда они помчались к выходу, Драко с потрясением наблюдал, как Грейнджер бросает диадему в быстро разгорающееся проклятое пламя. Жуткий вой раздался из огня, когда украшение исчезло в его глубинах. Они вылетели через дверь, и Драко захлопнул её, быстро бросив за спину Коллопортус и заперев огонь в комнате. Закрыв дверь, он спрыгнул с метлы Гарри, наблюдая, как та уменьшается и исчезает из виду. Он прислонился к стене, кашляя, пытаясь очистить лёгкие от дыма. — Грейнджер, диадема, что за хрень это была? — сумел сказать Драко между глотками воздуха. Её лицо было покрыто копотью, а руками она судорожно пыталась собрать выбившиеся местами из косы волосы. — Адское пламя может уничтожать крестражи, — объяснила она, задыхаясь. — Что, блядь, за крестраж? — Это то, с помощью чего Сам-Знаешь-Кто спланировал своё бессмертие. Он перенёс части своей души в предметы — диадема была одним из них. — Ах, так вот почему тётя Белла пришла в ужас, когда решила, что вы побывали в её хранилище. Там находился один из крестражей, верно? — Да, верно. По крайней мере, что-то хорошее вышло из-за недальновидности Крэбба, — затихла Гермиона, а потом продолжила: — Прости, Малфой, я не хотела показаться неучтивой, — сказала она сиплым голосом, полным сожаления. — Я знаю, что он был твоим другом. Драко скрестил руки на коленях и посмотрел назад, туда, где находилась дверь в Комнату забытых вещей. Несмотря на то что комната стала последним пристанищем Крэбба, Драко не мог не успокоиться, зная, что теперь она запечатана, а все его воспоминания поглотил огонь — словно Адское пламя очистило комнату, проложив для него новый путь. — Малфой, он наложил проклятие, потерял контроль над палочкой, и оно поглотило его, — быстро произнёс Рон. В его голосе не было типичного для него гнева, и если бы Драко не знал его лучше, то подумал бы, что Рон звучал почти настороженно, словно боялся, будто Драко ополчится на них после смерти Крэбба. Прежде чем ответить, он возвёл стены окклюменции, стараясь звучать безразлично: — Я знаю, как это, блядь, работает, Уизел. Крэбб был кретином, раз попытался его применить. Даже круг приближённых Тёмного Лорда не использует Адское пламя — оно слишком нестабильно, даже для самых могущественных магов. — С этим заявлением все четверо посмотрели на Грега, который молча сидел у стены и, казалось, не замечал происходящего. — Пожалуйста, просто оглушите меня, — прошептал он, наконец признавая присутствие остальных. — Я не хочу сражаться, я причинил достаточно вреда, чтобы хватило на всю жизнь. Кто-нибудь найдёт меня, когда всё закончится. Драко увидел, как по щеке Грега скатилась маленькая слезинка. Проведя руками по светлым волосам, он вздохнул и направил палочку на Гойла. — Ступефай, — пробормотал он едва слышным голосом. Он смотрел, как бывший друг обмяк, уронив голову на плечо. Драко поднял глаза к троице гриффиндорцев. Он наблюдал, как различные эмоции мелькают на их лицах — неверие, шок, замешательство. Он понимал, что они пытались осмыслить его действия, что его поведение в течение последнего часа противоречит всему, что они о нём знают. Драко почти улыбнулся, признавая, что хоть раз он сделал выбор, правильный выбор. Однако в этот момент гордости он не мог остановить протиснувшийся сквозь окклюменцию тихий голосок, звучащий слишком похоже на отца, который нашёптывал: «Ты подведёшь их, Драко, как подвёл нашу семью…» Драко проигнорировал голос и снова похоронил его в глубине разума. Затем он повернулся лицом к Гарри. — И что теперь, Поттер?