Имение / The Estate

Уилл и сам не знал, как он оказался в такой ситуации. Нет, разумеется он знал, как именно это все начиналось — яхта, поезд, такси. Об импульсивном решении насчет яхты он сожалел особенно остро, очень быстро сообразив, что его выбор был глупой и непрактичной затеей, заставившей его поклясться держаться подальше от открытой воды по меньшей мере год. У него была масса времени, чтобы в полной мере оценить последствия своей идеи, пока он в течение двух недель дрейфовал по Атлантике в абсолютном одиночестве. Уилл, разумеется, любил свою лодку, любил выйти на ней в море в погожий день, но находиться в открытом море несколько недель, полагаясь только на свои навыки, судьбу и погоду, было далеко не лучшим его решением, и он очень скоро понял, что если однажды ему снова придется пересечь Атлантику в поисках серийного убийцы, он просто купит билет на самолет. Собственно, с того момента все и пошло наперекосяк. Уилл разыскал старый особняк Ганнибала, представший перед ним в крайне запущенном и унылом виде, и верного его стража – Чийо. Ее присутствие стало для него полной неожиданностью, как и комфорт поезда чуть позже – никаких волн и сводящей с ума вечной качки, только прочная поверхность пола под ногами, монотонный стук колес и понимание, что с каждой минутой он все ближе к Ганнибалу, ближе к ответам, которые мог дать ему только Лектер. Сами вопросы еще не сложились в его голове, но Уилл был уверен, что исправит это, как только доберется. Но потом Чийо сбросила его с поезда, точно мешок с картошкой. Уилл должен был это предвидеть, действительно должен, хотя, если вспомнить, как неудачно началось его путешествие, везением было уже то, что она не пырнула его предварительно ножом и не сбросила с поезда в момент прохождения его по мосту. Но, несмотря на всю логичность произошедшего, Уилл был настолько потрясен, что добрых пару минут после своего фееричного полета просто обречённо лежал поверх шпал, прежде чем смог собраться с силами и ухромать прочь, унося с собой те остатки самоуважения, которые из него не выбило столкновение с землей. Черт, лучше бы она его все-таки пырнула. Как-никак, а к ножам Уилл уже привык. Все дальнейшее путешествие смешалось в его голове в невнятный белый шум, пока Уилл наконец не осознал себя в Италии. Он увидел гротескную "валентинку" Ганнибала. Он учуял присутствие Лектера в воздухе катакомб, насыщенное пряным ароматом его одеколона, затмевающим даже дух древности. Он увидел приступ ярости, выросший из зерна гнева, взращенного в Джеке Ганнибалом, изучил метаморфозы Беделии, превратившейся в руках Лектера в жуткую карикатуру на саму себя. Но он так и не увидел Ганнибала. Ганнибал был тенью среди теней, скользящей на периферии зрения, близкий, но невидимый и неуловимый. Он был рядом. Он был совсем близко. Уилл буквально мог увидеть, как доктор размазывает пальцами краску по всему Палермо, намеренно и очевидно. Его присутствие было открыто брошенным вызовом — дерзким и почти безвкусным. И Уилл, уже уставший от этих игр, наконец понял, к чему все идет. Во многом этому помогла Беделия. Уилл всегда глядел на нее с небрежением, он считал себя выше нее. Жалкая женщина, сломавшая свою личность, чтобы пережить столкновение с Великим Лектером, сперва вызывала в нем лишь презрение. Сейчас же на смену презрению пришла зависть. Беделия рассталась с Ганнибалом без увечий и шрамов, она не истекала кровью на полу. Она вышла из этой авантюры холодной и нетронутой, как и обычно. И, поняв это, Уилл разозлился. Все эти люди — Беделия, Джек, даже Алана — все они понятия не имели, каково было ему. Лектер просто прошел мимо них, случайно взбаламутив воду отголоском своей личности. Они не были с ним так близки, никто из них не пережил такого предательства. Уилл же заглянул монстру в самую глотку, он сунул голову в пасть тигра и позволил челюстям сомкнуться на собственной шее. Уилл был главной жертвой трагедии, остальные же – просто сопутствующим ущербом. И он запретил себе чувствовать вину за это. Когда он вышел из номера Беделии в тот день, он ничего не сказал Джеку. Возможно, тот попытался бы его остановить или что-то ему доказать, но правда была в том, что Грэму было уже все равно. Ему было плевать. Ганнибал явил себя всем. Он пригласил Беделию последовать с ним в неизвестность своего побега, он выступил из тьмы, чтобы свести счеты с Джеком. Что же касается самого Уилла – ему не досталось ничего. Лектер маячил на периферии зрения, играя с Грэмом в прятки, точно чертов ребенок. После всего, через что они прошли вместе, он не соизволил дать Уиллу абсолютно ничего, и Уилл наконец попросту решил оставить поиски. Это был Ганнибал, и если бы он хотел, чтобы Уилл его нашел, то так бы и случилось, а раз так, то не стоило и стараться. Ганнибал продолжал строить из себя кукловода, дергающего Грэма за ниточки? Пусть. Уилл больше не позволит ему играть собой. Он вызвал такси и попросил шофера отвезти его куда-нибудь. Собственно, так он и оказался в том самом месте. Но что стало причиной? Чем это было — злым роком или волей небес? Или, может, очередной насмешкой судьбы? Уилл просто заметил музей и попросил таксиста остановиться. Здание галереи притягивало его, как магнит, и он откуда-то просто знал, что Ганнибал должен быть именно там. Это бесило его еще сильней. Он даже не удивился, заметив Лектера, безмятежно делающего наброски на самом видном месте просторного зала. Уилл уловил момент, когда Ганнибал ощутил его присутствие по запаху — сильная рука на долю секунды замерла над наброском и снова возобновила движение. Как и Уилл. Ноги словно сами собой привели его к скамье, и он опустился на сиденье рядом с Лектером. «В этот раз ты тоже собираешься исчезнуть?» — хотелось спросить Уиллу, но он смолчал. Вместо этого они вновь начали свой извечный танец, построенный на неторопливости образов и витьеватости метафор. Ни один из них не желал говорить прямо, а искренняя привязанность, светящаяся во взгляде Ганнибала, сбивала профайлера с толку. Он заметил, что против собственной воли тоже улыбается Лектеру, и это вывело Грэма из себя ещё сильнее. В чем вообще был смысл всего этого действа? В чем суть его приезда? Для чего он проделал весь этот путь? Чтобы сейчас сидеть бок о бок с Ганнибалом и высокопарно разглагольствовать, уподобившись какому-то гребаному поэту, как будто в их жизни ничего не случилось? Похоже, что странно было ожидать чего-то иного. Уилл и сам не до конца понял, для чего именно он достал нож на выходе из галереи Уфицци. Он что, в самом деле хотел зарезать Ганнибала на переполненной людьми площади? Вряд ли. Скорее, ему просто нужно было ощутить, что он контролирует ситуацию и больше не позволит затянуть себя в паутину лжи, или, быть может, ему всего лишь нужен был физический символ того, что он может разрубить паутинные нити, накрепко соединившие их с Ганнибалом. Но, что бы ни послужило причиной, это все же произошло. В конце концов, схлопотать пулю не самая печальная участь. Наверное, этого следовало ожидать. Было вполне логично, что Чийо, покинув Уилла, отправилась не в Диснейленд, а туда, где она ожидала встретить их обоих, ведь она точно знала, куда направляется Грэм. Уилл должен был предвидеть ее появление. Но оно все равно оказалось очередной неожиданностью. Уилл понятия не имел, как именно он переместился с людной площади в какую-то квартиру. Очевидно, большую часть пути Ганнибал просто нес его на себе. Какая-то его часть задавалась вопросом, почему он до сих пор не в больнице, ведь то, как в него попала пуля, видела масса людей, но он отложил этот момент на потом, концентрируясь на настоящем. В частности, на жгучей боли в плече и самодовольном выражении таких близких глаз Лектера На короткий миг Уилл подумал, что все закончится именно этим, что Ганнибал сочинит каламбур в своем неповторимом стиле и сообщит Уиллу, что тот выронил на площади вовсе не нож, а свое прощение, и на его могильной плите впоследствии напишут «Убит дурацким каламбуром». И это все было совершенно нечестно, ведь Уилл даже не успел решить, для чего он хотел использовать этот нож. А потом то, чем его накачал Лектер победило, и Уиллу стало попросту все равно. Он слишком устал. Он потерял много крови. Опять. А руки Ганнибала были такими деликатными и теплыми, а его лицо было таким загадочно-нежным, что Уилл решил просто плыть по течению. Он все равно более ничего не мог уже сделать. Он оказался беспомощным в руках Ганнибала Лектера и теперь будь что будет. В темноте накрывающего его беспамятства Уилл снова увидел вскрытое горло Эбигейл — пугающее и алое, словно распахнутый в крике рот. Он увидел кровь, водопадом низвергающуюся из ее шеи, стекленеющие глаза и улыбку, умирающую вместе с ней у нее на губах. Он почувствовал холод плитки кухонного пола Лектера под своими ладонями, а затем все поглотила тьма. Первым после пробуждения пришел туман. Он мешал Уиллу рассмотреть окружающий его мир, делая его нечетким и мутным. Уилл увидел Ганнибала, склонившегося над ним и глядящего перед собой невидящими глазами. Он словно смотрел вглубь себя, о чем-то глубоко задумавшись. Грэм попытался ухватиться за этот образ, сохранить его в своей памяти. Он впервые видел Лектера таким — неуверенным, почти потерянным, выглядящим так, будто он больше не контролировал свою жизнь. Уиллу хотелось запомнить этот образ, но он не успел – мир вокруг него снова померк, запирая профайлера в его голове. В этот раз там шел холодный навязчивый дождь. Он сыпал ледяные капли Уиллу на воротник пальто, путался в волосах. Грэм понял, что что-то мешает ему пройти, и опустил глаза вниз, замечая Алану. Она лежала прямо у его ног, ее рот был приоткрыт, но она не кричала. Горло ее судорожно сокращалось, то ли пытаясь справиться с влагой, падающей с небес, то ли силясь что-то ему сказать. Уилл накрыл изломанные очертания ее тела своим пальто. Это было фальшивым жестом, потому что следом он просто перешагнул через нее и открыл двери знакомого дома, оставляя Алану наедине с ее болью. Следующее пробуждение сопровождалось какофонией звуков. Это были крики боли, проклятья и звуки борьбы. Стол, который до этого уже видел Уилл, в этот раз впивался ему в грудь, и, видимо, именно это и вырвало его из медикаментозного сна. Он пару раз моргнул, пытаясь сфокусироваться, но взгляд блуждал по комнате, не в силах остановиться на чем-то конкретном. Было слишком светло, слишком ярко и слишком быстро. Фигуры двигались по комнате хаотично, источая агрессию драки. Затем в воздухе полыхнуло алым — вероятно, это была артериальная кровь — и что-то горячее и мокрое пролилось Уиллу на лицо. Раздался очередной крик, но Уилл этого уже не услышал, снова медленно погружаясь в бессознательное. Звук скользнул тихим эхом по краю сознания, и Грэм вновь оказался в тишине. В тишине... и полумраке обсерватории, наедине с хмурым Джеком Кроуфордом и расчлененным трупом Беверли. Он чувствовал, что смирительная рубашка душит его, но куда сильнее его душило гневом. Уилл шел мимо слоев тела Беверли, и каждый из них выжигал свой след на сетчатке его глаз. Уилл отчетливо видел, как отделялся каждый из них, он наблюдал, как отделяется слой за слоем, словно в тот момент он стоял за плечом Лектера. Хуже того – словно он делал это своими руками. Беверли стала гротескной визуализацией их взаимной лжи, лжи, в которую Уиллу так хотелось поверить. С тем же успехом он действительно мог убить ее лично, в этом между ним и Ганнибалом давно не было различий. Именно Уилл отправил Беверли в лапы Потрошителя. Когда Грэм пришел в себя в третий раз, он понял, что мир вокруг мерно покачивается. На один краткий миг ему даже показалось, что ничего не произошло, что он все еще в поезде в компании Чийо и просто задремал под размеренный стук колес. Уилл видел, как в окне проносится смазанный от скорости пейзаж, а потом вдруг осознал, что не может ничего разобрать. Его глаза даже не были до конца открыты, не говоря уже о том, что он не мог пошевелить даже пальцем. Конечности не слушались Грэма, словно он был просто куском мяса, в котором по случайности пробудился разум. Запертый в собственном теле, которое отказывалось ему служить… Паника окатила профайлера жаркой волной, сердце заколотилось в горле, дыхание стало прерывистым и поверхностным — он задыхался. Зрение Грэма заслонила тень, он почувствовал укус иглы в плечо, и мир снова померк. В этот раз видений не было. Были только мысли — разрозненные и хаотичные, как у того мужчины, что вломился в его жилище в Вулф Трап. Уилл чувствовал тяжелый металл пистолета в руке, ощущал, как лицевые кости ломаются под крепкими ударами его кулаков. Он видел человека, вылезающего из мертвой лошади, и чувствовал руку Ганнибала поверх своей. Он смотрел в лицо Гаррета Джейкоба Хоббса и фаршировал его пулями. Он видел, как рука Ганнибала зажимает порез на горле Эбигейл. Он видел… Очнувшись, Уилл резко подскочил на своем ложе и тут же раскаялся в содеянном — плечо немилосердно болело, а в голову словно набили гвоздей. Он застонал и медленно опустился обратно, закрывая глаза, чтобы хоть как-то остановить бешено вращающийся перед глазами мир. Некоторое время он просто лежал на неприлично мягкой подушке, ожидая, пока снова потеряет сознание. В конце концов, он почти успел к этому привыкнуть – к этому калейдоскопу прошлого, заполняющему тьму его небытия, но сейчас сознание отчего-то не спешило его покидать, и Грэм снова попробовал открыть глаза. На этот раз медленно и осторожно. Он находился в незнакомой комнате. Уилл попытался произнести что-то вроде «как?» или «где?», но вышло хриплое, едва слышимое «кадех?» Ответа не последовало, и Уилл, стиснув зубы до зубовного скрежета, попытался сесть. Не с первого раза, но в конце концов ему все же удалось свесить ноги с кровати и осмотреться. Комната была странной. Не в том смысле, что с ней было что-то не так, просто это было последнее место, где Уилл рассчитывал бы очнуться. Спальня была старой и затхлой, а пыльные шторы намекали на многолетнее отсутствие какой-либо уборки. Солнечный свет, проникавший сквозь мутное окно, играл пылинками и освещал отвратительный пестрый ковер на полу, а сам Уилл сидел на кровати с резными столбиками и бархатным балдахином, похожей на кровать принцессы из старых кинофильмов. В комнате даже был камин. Старинный, из настоящего камня. Грэм нахмурился и взглянул на прикроватный столик. Там обнаружилась бутылка воды и упаковка сильного обезболивающего. Уилл пару раз моргнул, а потом стремительно схватил пузырек, пытаясь достать себе таблетку. Борьба с колпачком отняла у него больше сил, чем Уилл рассчитывал, но он списал слабость на пулевое ранение. Пулевое ранение в плечо. Черт возьми. Уилл кинул пару таблеток в горло и проглотил их всухую, что явно было плохой идеей – он тут же продолжительно закашлялся. Собравшись с силами и выпив воды, Уилл все же сумел подняться с кровати и на ватных ногах доковылять до окна, держа бутылку в руке. Этот дом. Уилл знал этот дом. Это было имение Лектеров. Не желая заработать обезвоживание, он допил все, что было в бутылке, продолжая изучать взглядом пейзаж за окном. Когда Уилл был тут в последний раз, сад Лектеров показался ему совершенно волшебным. Он был окутан тайной, словно заросший сад из сказки о Спящей красавице, но сейчас, при свете солнца, было очевидно, в какой он находится разрухе. Природа, предоставленная самой себе, по крупице возвращала себе то, что забрал у нее человек, не отнимая при этом у сада его дикого очарования. Уилл отвернулся от окна и осмотрел комнату. Его пиджак аккуратно висел на спинке стула, ботинки опрятно стояли под ним, вот только складывал их туда не Уилл. Он вообще не помнил, как он здесь очутился. Последним отчетливым воспоминанием был выстрел, затем Ганнибал его вроде бы куда-то тащил. Еще Уилл помнил иглу. Лектер что, чем-то его накачал? Ожидаемо. Удивляло другое – зачем Ганнибал вообще привез его сюда? Или это был не он? Может, это именно Чийо сочла его недостойным компании Лектера и привезла сюда, в эту глушь, чтобы просто бросить здесь подыхать? Нет, вряд ли. Чийо была крайне непредсказуема, и Уилл убедился в этом на собственном опыте, но даже ей не пришло бы в голову вернуться именно сюда. Имение Лектера было населено призраками прошлого, и живым здесь не было места. Отсюда хотелось сбежать, но уж точно не хотелось вернуться. Но как он, в таком случае, снова очутился здесь? Уилл беспомощно посмотрел на опустевшую бутылку. Она была нераспечатанной, новой, так же, как и болеутоляющее. Все это наводило на единственную мысль — его привез сюда сам Ганнибал. Привез и оставил в компании средств первой необходимости, намекая на то, что с наркотиками покончено. Теперь Уилл, очнувшись, мог оставаться в сознании и в своем уме. Этим стоило воспользоваться. Уилл бросил на кровать пустую бутылку и, натянув ботинки, медленно побрел к двери. Она должна была быть заперта – одиночество всегда было между ними лишь иллюзией, как и намек на мнимую свободу. Ганнибал не оставил бы ему возможности свободно уйти отсюда. Он наверняка сделал Грэма своим пленником. Как Мириам Ласс. Как Эбигейл. Уилл напряженно сглотнул и опасливо повернул дверную ручку. Та провернулась без малейшего труда, и дверь медлено распахнулась, отчаянно скрипя ржавыми петлями. Этого просто не могло было быть! Это должен был быть очередной трюк, Ганнибал не мог проделать весь этот путь только для того, чтобы дать Уиллу возможность уйти от него целым и невредимым. И пусть формально Уилл был не так уж и невредим, в этот раз вовсе не Ганнибал приложил к этому руку. Все травмы Грэма достались ему от Чийо, а Ганнибал, со своей стороны, даже потрудился вырубить его какими-то препаратами на самом пике боли. Можно сказать, он оказал Грэму медицинскую помощь, и понимание этого отчаянно сбивало с толку. Это не вписывалось в его картину мира. Это было слишком дружелюбно. Слишком странно. Был ли вообще шанс, что Ганнибал просто подлатает его и отпустит на все четыре стороны? Нет, не сейчас, не после всего того, что произошло. Не в этой жизни. Уилл медленно вышел в зал. Тишина пустого дома давила на барабанные перепонки, как резкий перепад давления. Профайлер сглотнул, пытаясь избавиться от этого ощущения. Давление пропало, но удушающая атмосфера осталась. Дом был настолько полон неприятных историй и неприглядных тайн, что Уиллу хотелось одного — бежать отсюда как можно быстрее и как можно дальше, ни разу не оглянувшись назад. Интересно, он действительно мог отсюда уйти? Ганнибала до сих пор нигде не было видно. Казалось, что в доме вообще нет ни одной живой души – свет не горел, не было вообще никакого освещения, кроме отражения солнечных лучей в пыльных зеркалах. Было холодно и сыро, и даже те остатки жизни, что Уилл успел заметить во время своего короткого визита, исчезли безвозвратно. Все выглядело так, будто он посещал это место в поисках ответов десятилетия назад. Тогда ему казалось, что он уловил суть Ганнибала, сумел увидеть место, где родился монстр. Сейчас же имение Лектеров больше не давало ответов, вызывая лишь новые вопросы. Двусмысленность ситуации скользнула по позвоночнику Грэма липким холодком. Он, крадучись, спустился по лестнице и добрался до входной двери, по-прежнему не слыша ни звука — ни шороха, ни скрипа, ни звука шагов. Тишина была настолько странной, что у самой двери Уилл рефлекторно обернулся, ожидая увидеть бесшумно подкравшегося Ганнибала за спиной. Но Лектера не было. Никого не было. Все выглядело так, будто Уилл и правда имел возможность отсюда уйти. Проверяя свою удачу, Уилл повернул ручку и распахнул входную дверь. Она тоже оказалась открыта. Профайлер вышел за порог, и холодный воздух немедленно приласкал его лицо, щекоча колкими мурашками за воротом рубашки. Уилл медленно побрел вперед по подъездной дорожке и успел отойти от дома на добрых сто метров, прежде чем осознал, что забыл пиджак наверху. Мышцы быстро деревенели на холоде, но профайлер упрямо шел вперед, пока не добрался до кованого забора, отделяющего имение от остального мира. Он снова обернулся, ища взглядом Ганнибала, но того по-прежнему не было видно. Это, вопреки всякой логике, вызвало у Грэма неконтролируемый гнев. — И что? Это все? — агрессивно рявкнул Уилл в сторону дома, на что тот с укоризной уставился на него всеми окнами. Он возвышался над Грэмом своей огромной громадой, и Уиллу вдруг показалось, что над ним насмехаются. Он рефлекторно погладил раненое плечо, успокаивая боль, и не в силах сдержать гнев, снова выкрикнул в тишину: — Серьезно??? Так просто? Ты просто позволишь мне уйти? Уилл сам не знал, кому он кричал это в пустое безмолвие окружавшего дом сада — себе или Ганнибалу — но это не имело особого значения. Ответа он все равно не дождался. Грэм не выдержал и ссутулился, его плечи поникли. Это наверняка и было коварным планом Лектера, бесконечным планом очень продуманного и манипулятивного каннибала, вечной, никогда не заканчивающейся игрой – дать Уиллу свободу воли, позволить ему выбирать. Но Уилл осознавал, что все это – лишь уловка. Лектер прекрасно знал, что, получив свободу выбора, Уилл тут же получит впридачу еще и порцию сомнений и вопросов, захочет узнать, почему ему дали этот выбор. Захочет понять, почему его не принудили остаться, и попытается докопаться до причины, по которой Ганнибал просто позволил ему уйти. Это была манипуляция, Грэм видел это отчетливо и ясно. В его случае свобода выбора была тем же, что и ее отсутствие. Если бы он сейчас вышел из этих ворот, он не узнал бы ровным счетом ничего, и весь проделанный им путь оказался бы проделанным впустую. Он до конца жизни ломал бы голову над произошедшим. Он просто не мог уйти. Не сейчас. По крайней мере, не до того момента, пока он сможет внести ясность в ту мешанину, которой обернулась его жизнь. Ему нужно было поставить финальную точку, закрыть гештальт. В конце концов, разве пускаясь в это путешествие он не решил для себя «Будь что будет, я не буду роптать»? Да и потом, даже если он уйдет отсюда, куда ему теперь идти? Пути назад не было, ему было не к чему возвращаться. Жизнь до Ганнибала исчезла, став слишком пустой. Он не соврал тогда в галерее, когда отвечал на вопрос Лектера – его жизнь действительно разделилась, на до Ганнибала и после него. Теперь Уилл жил в периоде «после». После Ганнибала, после Эбигейл. Он попал в свой собственный индивидуальный лимб, где он медленно блуждал по кругу, бессмысленно проживая день за днем. Если он уйдет отсюда сейчас, он просто вернется обратно в свой персональный ад без шанса однажды вырваться на свободу. С прискорбием осознав этот факт, Уилл вздохнул, развернулся и медленно побрел по дорожке обратно к дверям имения. Дом уже ждал его, молчаливый, как истинный аристократ. Богато украшенный, уставленный старинной мебелью и глядящий со стен фамильными портретами, он был великолепен от пола до потолка. Дом буквально дышал историей, вмещая в себя древние бюсты, гобелены и трофеи, но в то же время был настолько безжизненен и пуст, что Грэма в нем пробирало до костей. Это место было вещественным воплощением прошлого Ганнибала. Лектер стал тем, что разделило жизнь Уилла на «до» и «после», но сам Уилл знал Лектера только «после». Дом доказывал, что у Ганнибала тоже было свое «до». Это заставляло Уилла чувствовать себя в имении Лектеров незванным и нежелательным гостем. Он медленно шел по дому, заглядывая в пустующие комнаты, но за каждой дверью предсказуемо находил лишь безлюдное запустение. Уилл был в имении Лектеров совершенно один. Внезапно неприятная мысль пришла ему в голову. Что, если Ганнибал просто бросил его тут? Что, если он просто свалил в одну кучу с другими ненужными воспоминаниями? Уилл тряхнул головой, чтобы избавиться от нее. Он мог простить Ганнибалу привычку к манипуляциям, но он никогда не простил бы ему подобное обесценивание. Не теперь. Уилл уже давно не был той жалкой, дрожащей пародией на человека, как в их первую встречу. Он не сходил с ума от болей, вызванных энцефалитом, не изнемогал под грузом собственных демонов и галлюцинаций. Он уже не был очередным «проектом» Лектера, хотя Ганнибал долгое время видел его именно так. Нет, теперь он был просто Уиллом Грэмом, человеком, который смог разглядеть в Ганнибале монстра и понять его. Этот факт, вкупе с несколькими другими, наконец придал Уиллу ту уверенность в себе, которую он с тех пор ощущал. Это не входило в планы Лектера, это получилось почти случайно. Ганнибал не хотел иметь друга, не желал, чтобы кто-то смог разглядеть его истинное лицо через изысканно сотканную вуаль, нет. Он лишь нуждался в игрушке, в марионетке, которую он смог бы обточить по своему вкусу, а потом всласть с ней позабавиться. Но Уилл, избранный им на эту роль, смог его рассмотреть. Он увидел истинное лицо Лектера сквозь человеческий костюм и не отвел взгляда, всматриваясь в его тьму так долго, что чуть сам не ослеп. Этого Ганнибал уже не ожидал. Несмотря на всю браваду Лектера по поводу своих беспрецедентных навыков психологических манипуляций, Уилл знал, что он смог его удивить. Он вышел за границы, очерченные для него Лектером, он вышел за рамки намеченного плана, и именно это внушило ему ту уверенность, которая до сих пор держала его на плаву . Побродив по дому еще немного, Уилл направился на кухню. Когда-то она была действительно роскошной, в первую очередь благодаря объему помещения, но сейчас повсюду царили тлен и запустение. Столы и полки были покрыты толстым слоем пыли, а значит Ганнибал сюда еще не добрался. Памятуя о пристрастии Лектера к кулинарии, Уилл назвал бы кухню первым помещением, которое тот решил бы привести в порядок. Но тут было грязно, а значит Ганнибал, вероятно, все-таки бросил его тут одного. Не желая снова садиться на того же коня и думать о том, что его бросили, Грэм решил проинспектировать полки. В шкафчиках не нашлось ничего лучше старой, давно забытой бутылки вина с отвалившейся от времени этикеткой. Впрочем, она бы ничего ему не сказала – Уилл никогда не разбирался в вине. Некоторое время он провел в поисках штопора и бокала, но, поняв, что бокал найти не удастся, просто взял чашку, протер ее краем рубашки, налил прямо в нее щедрую порцию и занял пустующий стул. — Тебе вроде как надо подышать, — пробормотал Уилл вину, но не прошло и пары минут, как он не утерпел, сделал щедрый глоток и тут же закашлялся. Вино оказалось таким старым, что попросту стало уксусом. Уилл повертел в руках бутылку, пытаясь убедиться, что оно было закупорено должным образом, но после вскрытия судить об этом было попросту невозможно, так что он отставил и бутылку, и чашку и просто уставился в окно, гадая, чем бы еще себя занять. Уилл не знал, как долго он просидел на кухне, глядя на мир сквозь грязное стекло, прежде чем услышал звук открывающейся входной двери. Следом раздался звук шуршания пакетов и глухие шаги другого человека. Они резонировали на просторах пустующего дома, подобно стакатто жизни, но Уилл, еще недавно так жаждавший убедиться в том, что его не бросили, не вышел навстречу. Он сидел, не шевелясь, и сжимал в руках чашку даже тогда, когда уже спиной ощутил, что больше не один в комнате. Ганнибал нарушил молчание первым. — Ты остался. Уилл удивленно моргнул. Он слышал шуршание пакетов, но шагов не было, Ганнибал, очевидно, остался стоять в дверях. — Вроде того, — горько согласился Грэм. Уилл буквально не мог отвести взгляд от окна. Ему казалось, что если он не обернется, это все окажется просто дурным сном, фантазией, что так часто крутилась в его голове в эти последние недели. Голос Лектера в его разуме после его побега был громким как никогда. После непродолжительной паузы, Уилл все-таки услышал шаги. Это было реально. — Я включил электрику и отлучился в город, чтобы купить нам еды. Впрочем, как я вижу, вино ты уже нашел, — произнес Ганнибал так, словно ничего не случилось. Словно они все еще были на его кухне в Балтиморе и вели непринужденную светскую беседу. Уилл беззвучно рассмеялся и посмотрел на чашку, в которой вино обернулось уксусом. Ему не пришло в голову, что тут может быть электричество. Он даже не потрудился щелкнуть выключателем. — И оно оказалось ужасным. — Неужели? — все тем же светским тоном откликнулся Лектер, принимаясь разбирать покупки. С кем-то другим этот тон казался бы неуместным и вымученным, в случае Лектера это было стандартом его поведения. Простой игрой. В любом случае, ситуация все равно казалась Уиллу абсурдной. — Возможно, в следующий раз ты позволишь мне выбрать вино. Уилл закатил глаза и отодвинул чашку. — Разумеется, чувствуй себя как дома. — Именно так, — согласился Ганнибал, — ведь это ты у меня в гостях. Оглушающая истина рухнула Уиллу на плечи всей грудой кирпичей, из которых состоял дом, и впервые за все время их сегодняшнего разговора Грэм обернулся, чтобы действительно посмотреть на Лектера. Ганнибал был одет в белую рубашку и обычные брюки, и так сильно напоминал Ганнибала в их последнюю встречу в Балтиморе, что Уиллу стало не по себе. Ганнибал был одет точно так же в ту судную ночь, и от этого у Грэма невольно заболело в груди. — Почему из всех возможных мест ты выбрал именно это? Ганнибал наконец заметил пристальный взгляд профайлера и обернулся к нему с нечитаемым выражением лица. Он посмотрел на Уилла темными непостижимыми глазами и оперся о стойку бедрами, складывая руки на груди. — Потому что, милый Уилл, ты и сам знаешь, что из всех возможных мест, только это и имеет значение. — Я знаю его значение, это-то меня и смущает. Не думал, что ты когда-нибудь захочешь сюда вернуться. Ганнибал кивнул, соглашаясь. — Я тоже не думал, что захочу сюда вернуться, — он сделал паузу, обдумывая, что сказать дальше, — но когда я пересмотрел свои планы относительно тебя, я внезапно понял, что это единственное место, куда я могу тебя привезти. — Пересмотрел свои планы? — нахмурился Уилл. Он вспомнил странные слова Ганнибала о прощении, нож в руке, наркотики, превратившие его в тряпичную куклу, смутный призрак Лектера, склонившегося над ним в нерешительности, и картинка внезапно сложилась. — Ты хотел меня съесть. Тень улыбки коснулась глаз Лектера. — Именно так, — согласился он, приподнял руки, словно извиняясь, но потом вновь вернулся к распаковке принесенных продуктов. — Мне казалось, что это единственное верное решение.