Когда смерть коснётся наших судеб

С трудом разлепив веки, Гарри с подозрением оглядывает окружающую его обстановку, пытаясь понять где он собственно находится. Когда воспоминания о прошедшей ночи и сумбурном выматывающем утре собираются в цельную картинку, Поттер с трудом перебарывает желание закрыть глаза обратно, желательно навсегда. Подобные пробуждения начинают становиться крайне неприятной закономерностью. Наконец встав и приведя себя в подобие порядка, его взгляд цепляется за часы. Начало седьмого. За окном уже во всю хозяйничают сумерки, окутывая мир длинными тенями, а небо еще сохранило слабый оттенок розового, будто сильно разбавленная кровь. Оторвавшись от созерцания знакомого, но в тоже время совершено чужого пейзажа, Гарри решает, что неплохо было бы прогуляться. Комнатка у него снята до завтрашнего утра, но просиживать все это время здесь, в окружении затхлого воздуха, ободранных обоев и грязных скрипучих полов не хочется совершенно. Тем более, неплохо бы было оценить ассортимент здешних товаров и постараться вникнуть в нынешнее положение дел в волшебном мире. Покидая старую таверну, Поттер выдыхает с облегчением — отвратительное же он местечко выбрал — и трансфиругировав из своей старой кофты подобие мантии-балахона с капюшоном, шагает вперед. Пусть в этом времени его никто и не знает, но светить лицом в местах вроде Лютного, в любом случае не стоит. Хоть здесь и существовал закон «не спрашивай, не отвечай», позволяюший сохранять анонимность и заставляющий продавцов сохранять гробовое молчание при виде стражей правопорядка и внезапно «забывать» лица клиентов, Гарри всегда предпочитал лишний раз перестраховаться. За пару звонких монет или под прицелом палочки память, того и гляди, вернется. Да и зная здешний контингент, выставлять на показ свою смазливую юную мордашку — крайне плохая идея. Ему раньше очень редко доводилось так спокойно прогуливаться по огромной и крайне запутанной сети улочек, по какой-то причине названной магами переулком. То из-за плохо нанесённых чар гламура, которые могли спасть в любой момент, то внезапной аврорской облавы или севших на хвост подозрительных типов. Но сегодня судьба ему благоволила, или же здесь, в сороковых, к темным просто относятся куда терпимее. Свернув в очередной темный закоулок, Гарри натыкается на специализированный магазин артефакторики. Расплывшись в улыбке он заходит внутрь и оглядывая товары понимает, что похоже определился с способом заработка в этом времени. Он наконец-то будет заниматься так полюбившейся ему наукой и изготавливать артефакты на продажу! Здесь, в отличии от родных двухтысячных, изучать это было легально, но вот продать без одобрения министерства, сертификата об образовании и специальной лицензии все так же нет. Не то чтобы Поттера это останавливало, пусть и накладывало некоторые ограничения. А еще пробуждало воспоминания четырехлетней давности. Ведь тогда с его заинтересованности в артефакторике на последнем курсе Хогвартса все и начиналось. После победы он многое переосмыслил в жизни и пришёл к выводу, что слишком устал от постоянных сражений и работа в Аврорате не для него. Все это было навеяно его окружением и чувством долга перед Магической Британией. Да и если уж совсем честно, он не думал, что вообще выживет. Переживёт вспышки проклятий, азарты боев под шлейфом удушающего запаха гари и крови, боли потери и выйдет победителем. Теперь же, когда невозможное свершилось, однокурсники ждали от него новых свершений; министерство, полной поддержки их действий и реформ; народ, заверений в поддержании мира и избавления от остатков последователей Волдеморта. Вот только малейшее желание оправдывать чьи-либо ожидания умерло вместе с ним от ядовито-зелёного луча Авады в Запретном Лесу. Поттер устал. Слишком устал даже для того, чтобы банально поддерживать образ Золотого Мальчика. Ему хотелось изучить Магический мир, познать все его чудеса, узнать все тайны. Восполнить все, что ему пришлось пропустить за эти семь лет бесконечных сражений. Закончил Хогвартс Гарри с Превосходно по большинству предметов и вдрызг разругавшись чуть ли не совсем Гриффиндором. Исключения составляла только Гермиона, полностью поощрявшая его тягу к знаниям и поддерживающая решения наконец-то начать думать о себе, а не других. И Джинни, все еще надеющаяся на возобновление их изживших себя отношений. О поиске работы Поттер особенно не задумывался, решив посвятить себя исследованиям, а позже отправиться путешествовать. Сейфы в Гринготсе — как доставшиеся в наследство родительские, так и перешедшие ему от Сириуса Блэковские — ломились от количества галленов. В его владении после совершеннолетия оказались и многочисленные имения обеих семей. Так что в средствах нуждаться не приходилось. Большую часть времени Гарри безвылазно просиживал на Гриммо, окопавшись в родовой библиотеке, изучая полюбившуюся артефакторику, старые магические традиции и пытаясь разобраться в сложной вязи чар, окутывающей каждый дюйм древнего поместья. Огромный объем новой информации также значительно пошатнул его мировоззрение. Периодически он выбирался пополнить запасы и развеяться на Косую Алею и именно там его — раздражительного, уставшего и не спавшего нормально уже пару недель — выловила Рита Скитер. Журналистка чуть ли не к стенке его приперла, вцепившись мертвой хваткой в запястье, царапая его своими слепяще-алыми когтями и начала терроризировать бесконечными вопросами. — Почему вы так редко появляетесь на людях, мистер Поттер? — Исследования отнимают много времени. — Вы расстались с Джинни Уизли, мистер Поттер? — Да, разошлись во взглядах. — Какие у вас планы на ближайшее будущее, мистер Поттер? — Пока сложно сказать. — Вы станете аврором, мистер Поттер? — Нет. — Вы хотите работать в министерстве, мистер Поттер? — Нет. — Есть ли причина у столь радикальных отказов? — Я не хочу работать в насквозь пропитанном коррупцией месте и становится частью этой не менее мерзкой системы. — сдуру брякнул Гарри, рассеянно перебирая свои покупки и силясь не уснуть на ходу. — Что вы думаете о нынешнем политическом курсе Магической Британии, мистер Поттер? — Ничего хорошего. — Что вы можете сказать о недавних реформах о пополнении списка запрещенных ритуалов и заклятий, мистер Поттер? А насчет обысков и арестов чистокровных семей? — принялась давить Скитер, учуяв вонь возможной сенсации. Ну, а доведенный до ручки «мистер Поттер» не подумав сказал ей все, что действительно думает о министерских чинушах в дорогих мантия. И о том, что заклятья эти были едва ли серыми, и подобный запрет чистой воды бред. И о том, что теперь признанные нелегальными ритуалы являются родовыми и необходимы древним семьям для поддержания и увеличения силы крови и целостности меноров. И министерство своим решение только обидит чистокровную элиту, спровоцировав новую волну противостояния в еще не пришедшей в норму стране. А те чистокровные семьи у которых не хватит денег и влияния им противостоять будут вынуждены либо нарушать закон, либо покидать собственные дома. И о том, что обыски и аресты без каких-либо доказательств, по причине одного лишь статуса крови и фамилии уподобляют Светлых тем самым большим и страшным Темным, против которых они сражались на протяжении последних двух воин. Рита всё молча выслушала, под мерный скрип бешено строчащего Прытко Пишущего Пера и уходя одарила его акульей улыбкой. На следующее утро он проснулся не Спасителем магического мира, а потенциальным кандидатом в Темные лорды. Скитер привычно перекрутила все его слова, выставив за революционные идеи, звучащие так, будто взяты из идеологической методички Пожирателей Смерти — в том, что у них что-то такое было Гарри даже не сомневался. Припорошив все сверху излишне драматичным описанием самого Поттера, как «измученного и, судя по пустым зрачкам его, некогда ярких зеленых глаз, полностью находящегося под губительным влиянием Тёмной магии». Все это, конечно было полнейшим бредом, разве что за исключением подозрительно подробного перечня его покупок, по каким-то причинам известного вездесущей журналистке. Среди них имелось несколько условно разрешенных артефактов и ингредиентов для не особенно светлых ритуалов, что в целом не несет в себе никакой угрозы и даже подозрительным считаться не должно, но с ужасающимися комментарии опытной репортерши, даже такие вполне обыденные вещи превращаются в нечто стоящее на равне с выпотрошенным трупами младенцев по своей мерзости и неприемлемости. Удивительно, что после этого к нему не заявились с обыском. Может у Британии еще осталось подобие уважения к своему Спасителю, а может просто побоялись соваться в обвешанный зловредными проклятьями дом Блэков. Но отношение общественности к нему после подобной статьи на первой странице «Ежедневного Пророка» все равно заметно испортилось. Прогулки по магическим местам пришлось ограничить, дабы не столкнутся с слишком уж яркими проявлениями осуждения и презрения со стороны народа и аврорами, готовыми арестовать собственную тень, если она покажется им слишком тёмной. Гарри нисколько не преувеличивал, сравнивая нынешнюю политику министерства с временами правления Волдеморта. Стражи порядка, вместо того, чтобы выполнять свои прямые обязанности, предпочитали арестовывать и волочь в Аврорат любого, кто покажется им хоть немного подозрительным или, упаси Мерлин, как-либо связаны с Пожирателями. К древним чистокровным семьям, даже тем, что сохраняли нейтралитет во время войны, относились откровенно враждебно, а Слизерин стал факультетом-изгоем. Поттеру подобное казалось отвратительным. Он не для того столько настрадался, чтобы просто сменить одну дискриминирующую диктаторскую систему на другую. Но были в его вынужденной изоляции и свои плюсы. Он прочел такое количество интереснейшей литературы, что порой от количества знаний раскалывалась голова. Он изучил артефакторику на вполне приличном уровне, и был уверен, что будь у него достойный учитель и желание сдать официальные экзамены, он бы с легкостью получил бы звание Мастера. А количество изученных им за эти годы заклинаний в разы превосходило то, что он выучил за восемь лет Хогвартса. Вот только со временем он увлёкся темной ритуалистикой и, что ожидаемо в отсутствии наставника, завяз в ней по самую шею. Так однажды, после одного из не самых удачных экспериментов у него появился весьма необычный питомец в виде Тьмы. А с ней пришли голоса, размытые силуэты и ожившие тени следующие за ним по пятам. Не то чтобы это было так уж плохо. Гарри к подобному привыкал быстро. После навязчивых образов, и причиняющих боль видений, когда-то посылаемых в его сознания Волдемортом и прогрессирующей зависимостью, вызванной темным колдовством, Тьма и ее поползновения не причинили ему такого уж сильного вреда. Они, можно сказать, даже подружились. Насколько вообще можно дружить с бестелесной материей с откровенно отвратительным характером. Но Тьма позволяла ему ставить на себе эксперименты, не докучала в трудные дни, порой даже помогала восстанавливаться после особенно энергозатратных ритуалов и в целом вела себя весьма мило. До вчерашней ночи. Гарри устало выдыхает, непроизвольно морщась от неприятных воспоминаний. Не то чтобы подобное поведение Тьмы его хоть сколько-нибудь задело или разочаровало, скорее наоборот, именно этого он от нее и ожидал с самого начала. Только стало хоть немного понятнее, как тут заявляется Смерть со своими условиями. И вот почему в его жизни все хотя бы ненадолго не может быть спокойно и просто? Поттер сжимает переносицу, стараясь избавится от удручающих мыслей и все же покидает приглянувшийся магазинчик, запасшись только самыми необходимыми инструментами и оставив там, чуть ли не половину своих скромных пожитков. Снова идя по тонущим в тенях улочках, Гарри отстраненно замечает, что время вероятно перевалило за восемь, а то и девять часов вечера. Он старательно отводит взгляд в сторону, проходя мимо группы вампиров, сверкающих своими кровавыми глазами в полумраке сумерек, и продолжает отстраненно смотреть себе под ноги и после того, как скрывается за первым же поворотом. То, что решением это было отнюдь не лучшим, Поттер понимает только тогда, когда врезается к кого-то, чудом не сбив с ног их обоих. Резко поднимая глаза, Гарри уже готовится выхватить палочку и слинять как можно быстрее, дабы не влезать в очередные неприятности, но замирает стоит взгляду зацепится за черты чужого лица. Перед ним с абсолютно невозмутимым видом, разглаживая складки на своей темной мантии, стоит Том Риддл. В полумраке улиц и без того острые линии его лица выглядят особенно опасно и хищно, а темные, сейчас почти черные, глаза пристально наблюдает за ним. Гарри судорожно оглядывается, пытаясь найти лучший путь отхода, но натыкается только на вывеску «Горбин и Беркс» и бешено мечущиеся в голове мысли, начинают складываться в более-менее ясную картину событий. 1947. Риддл закончил Хогвартс и пошел работать в «Горбин и Беркс», чтобы добыть подходящие для своих крестражей предметы. А сейчас, вероятно, возвращается домой после работы. Как он мог о нем забыть? Чертов живой и вполне себе здоровый юный Волдеморт с ним в одном времени. Внезапно захотелось взвыть. Он то надеялся хоть на подобие спокойной жизни, но похоже проклятая совесть просто не позволит ему мирно сосуществовать с Темным Лордом, даже если Риддл им пока и не является. Вышеупомянутый тем временем все еще вопросительно смотрит на него, по-птичьи склонив голову, тем самым живо напоминая Гарри сороку. С его то любовью собирать всякие блестяшки и пихать в них части своей души самое то. Отмахнувшись от внезапной ассоциации, Поттер выдавливает из себя подобие извинений, в ответ на которые, получает напряженное молчание и какой-то странный изучающий взгляд. Решив, что никакой реакции он больше не увидит, Гарри пытается было уйти, но его грубо хватают за запястье, заставляя остановиться. Он переводит на Риддла ошарашенный взгляд, не понимая как ему вообще себя вести в подобной ситуации и пытаясь незаметно дотянутся до заткнутой за пояс Бузинной палочки. Юноша напротив задачу ему упрощать явно не собирается, продолжая сканировать его все более странным взглядом. Они сейчас стоят посреди одной из главных улиц Лютного, держась за руки и пялясь друг на друга, рассеяно подмечает Гарри, а затем все мысли покидают его голову, вытесненные одним единственным ощущением. Рука, почти добравшаяся до палочки, замирает. Подрагивающие пальцы машинально расслабляются. Он чувствует Тьму. Впервые с тех пор, как оказался в сороковых. Приветственно звенящую в воздухе и оживляющую тени материю. Свою родную и привычную, которая игриво переплетается с чужой, густой, холодной и угрожающей. Они сливаются вместе в завораживающем водовороте оттенков темнейших ночей и риддловских глаз, утягивая за собой и своих хозяев. На мгновение Поттеру кажется, что они стали одним целым. И это так… странно. Совсем не похоже на ту связь, что было у него с Волдемортом. Прикосновение вовсе не болезненное, скорее непривычное и даже отдалённо приятное… Его Тьма же, ощутив отсутствие сопротивления, становится куда активнее, начиная тянуть Гарри к Риддлу. Ей очевидно нравится взаимодействовать с альтернативной — прошлой? Существует ли время для материй подобной ей? — версией самой себя. И когда Поттера обдаёт могильным холодом чужой силы, протянувшей в ответ свои когтистые лапы, он наконец-то стряхивает с себя оцепенение, вырывая руку из чужой хватки и почти бегом ринувшись прочь, даже не замечает слетевший в головы капюшон. Тьма протестующе шипит и хнычет, обращая в вязкую субстанцию многочисленны тени и смазанными силуэтами тянет за руки, требуя вернутся и продлить этот удивительным миг силы и единения. Гарри ее подчёркнуто игнорирует, упрямо отдаляясь от так и оставшегося стоять на месте Риддла, все тем же нечитаемым взглядом смотрящего ему в след. Что сейчас, мать его, произошло?