О главной человеческой слабости

Знаете вот эти студенческие вписки, где все курят как не в себя, жрут палëнку и испытывают на прочность свой организм? Ну вот на такой и познакомились Игорь с Серым. Перетëрли на балконе с сигаретами в руках за бренность бытия, общий язык нашли, даже как-то расходиться не хотелось. А потом Гром от соседа-торчка съезжал в соседнюю общагу («На полицейского всё-таки учусь, сдашь — мусором продажным звать станут, да и будет за что») и случайно попал к Разумовскому — а тот только с ещё более широкой улыбкой встретил, чем когда прощались. Ну, судьба, хули. Ночами на кухне общажной у открытой форточки курить стало традицией. Попритëрлись друг к другу. Всё обсуждали, всё интересно было — молодые, кровь бурлила, любопытства и сил жопой жуй. Серёга как-то сказал, что хочет возможности своего организма проверить, узнать свои предпочтения и потребности. Игорь, как верный друг, с удовольствием присоединился к его экспериментам. Вытворяли всякое, что в голову взбредëт: пили, в детские сады ночью забирались просто интера ради («Вот чëрт, из универа б выгнали, если б узнали»), пели в переходах, на скейтах катались, ноги ломали. Серега однажды гадости какой-то обкололся, его потом вштырило нехило — только в этом Игорь не поддержал («Я, канеш, не мамка тебе, но говна этого терпеть не стану»). Отчихвостил друга потом так, что тот на пару недель даже на алкоголь не смотрел. А в остальном пробовали всё, до чего могли дотянуться их шаловливые ручонки. Ну, парни-то молодые, половозрелые, в самом соку так сказать. Тело реагирует на мир, новые ощущения дарит. И кому как не лучшему другу помочь разобраться с этими новыми неизведанными гранями своих чувств? Один раз после пары физ-ры в раздевалке, по которой они с Игорем находились в одной группе, Серёга, так сказать, попал впросак: у него самым неожиданным и постыдным образом встал. Хорошо хоть, пара была последняя и все поспешили свинтить по общагам и домам, иначе издëвок и глупых прозвищ не избежать. Из душа летящей походкой вышел Гром в шортах и с полотенцем на плече. Вид подтянутого живота, на котором уже начинают прослеживаться очертания кубиков пресса («Нормативы лучше всех сдаёт, сука») только ухудшил ситуацию (или улучшил?) — налитый кровью член только ещё больше напомнил о себе. Серега мученически зажмурил глаза и попытался вжаться в скамейку поглубже в надежде, что его не заметят. Гром, однако, сразу скосил взгляд в его сторону. — Ты чë забился? Я такой страшный? Синяки — трофеи в боях с местной шпаной — украшали всё тело, но Серега и сам не модель. Да и видел же он их все, парочку даже сам поставил в порыве эмоций. И чë не так? — Ты, блять, снова какую-то хуйню принял? — Игорь кинулся вперёд, попытался схватить руки вырывающегося Разумовского. После некоторой борьбы тот самый неудобный факт, выпирающий из-под штанов, всё же вскрылся, к ещё большему стыду Серёги и удивлению Игоря. — Чë пялишь? — только и смог бросить уже полностью залитый краской Разумовский. Игорь действительно пялился, будто у Серëги два члена выросло. Он никогда не видел чужое возбуждение так близко, почти у своего носа (видимо, потому что у парней обычно на него не встаёт), да и на своё не особо-то любовался: просто дрочил, чтобы поскрее прошло. А тут чë-то дыхание перехватило, сердце застучало, мысли разлетелись, будто кегли от удара. Он не должен хотеть прикоснуться к члену другого мужика... Не должен ведь? Замечает стекающую с шеи Разумовского каплю пота (конечно, в душе-то он ещё не был!) и начинает понимать, что именно запах пота и сбивает его самого с курса стопроцентного гетеросексуального натурала. Серëга всё так же глаз не отводит от Игоря, только взгляд его становится всё более недоумевающим, постепенно смущение замещает. Гром уже мысленно прикидывает, сколько девушек ему потом придётся трахнуть, чтобы вернуть себе статус натурального натурала хотя бы в собственной голове, если сейчас один разок вздрочнëт мужику. Ну, один раз не пидорас, так ведь? — Ты чë удума- Серëга не успевает договорить, потому что рука Игоря одним движением забирается к нему в штаны и обхватывает давно напоминающий о себе член. Разумовский шумно выдыхает и машинально подаётся вперёд: организм слишком просит и уже без ведома его хозяина. Если до этого Игорь ещё примерялся как и что, если ещё был шанс остановиться, то в эту секунду его крыша слетает окончательно, без обещания вернуться. Он двигает рукой вверх-вниз на пробу, и тут Серый так развязно стонет, что у него самого поднимается. Игорь мог бы ещё воспитательную беседу у себя в голове провести про то, что у него не должен вставать на голос мужика, тем более его лучшего друга, но какие тут уже нахуй принципы! — Ещё, ещё, блять, ну же! — кричит Серый в нетерпении. Вдруг своей рукой освобождает член Игоря из плена шорт и тоже начинает водить. Рациональность Грома ставит галочку напротив пункта «напомнить не позволять другим мужикам дрочить себе», так как сейчас её задвигают в дальний угол сознания и запирают на ключ. Ему слишком хочется этих неправильных пальцев, чтобы они сняли это блядское напряжение уже хоть каким-нибудь способом. Оба двигаются быстро, агрессивно, будто это соревнование. Кончают очень скоро и вместе. У Игоря спустя минуту после отдышки в голове только мысль о том, что нужно бы их позорные улики убрать с места преступления, пока уборщица не заметила или ещё кто похуже. А Серый вдруг его пальцы хватает, которые Гром ещё не успел вытереть, в рот суëт. У Игоря опять весь мыслительный процесс сбивается и в низу живота приятно тянет от вида его лучшего, блять, друга, который с наслаждением обсасывает его пальцы, измазанные в его же собственной сперме, и это кажется супер нездоровым и странным. А ещё охуеть каким возбуждающим. О случившемся они потом особо не говорили. Ну подрочили друг другу, окей, никто ж не умер? Друзья так делают, ничë страшного. Вот Серëгу это и не сильно волновало: он же давно говорил, что хочет свой организм получше узнать, так что себя особо не ограничивал, если чего-то такого захочется, а вот Игорь много думал о своих неожиданных пристрастиях. А если у него теперь на всякого мужика в любой момент встанет? Вот стоишь ты, с преподом свою успеваемость обсуждаешь, и тут хоба — сюрпиз такой. Не, преподу, конечно, симпатия будет приятна, но не в таком же смысле... Вскоре опасения Грома догнали его в прямом смысле: посреди однажды ночи проснулся весь в поту и с крепким возбуждением. Полежал, поворочился — не помогло. Холодный душ — та же фигня. Просто подрочить сейчас вариантом не видел, да и Серого случайно разбудить не хотелось. Совсем уж отчаялся и решил потягать гантели, но это, кажется, только обратный эффект произвело. — Игорь, ты чë? — Серёга всë-таки проснулся и поднял голову. Ответа не последовало. Проморгался, неохотно поднялся с кровати, присел рядом на корточки. Ну да, позорно признаваться в этом. Хотя сам Серёга этого уже не стесняется. Прозорливость Разумовского избавила Грома от необходимости что-либо говорить. — Никак? Игорь кивнул. Серёга на несколько секунд задумался. — Хочешь, вставь мне. Чего блять? Он это таким спокойным тоном говорит? — Ты щас серьёзно? — А чë б нет. Всё же надо попробовать. Ну нет. Вы гоните. Над Игорем ещё тень прошлого случая висела, он и так по гетеросексуальному лезвию ходит, а это его точно скинет в голубую яму прямиком к Элтону Джону и Алану Тьюрингу. Не-е-ет. Ни за что. «Ни за что» — твëрдо говорит себе Игорь и чувствует, как член совсем изнывает от того, что он слишком долго смотрит за задницу Разумовского. И ходит тот ещё так по-блядски. — Ну ты решил, чë? Или я спать пошёл. «Ни за что» — уверенно повторяет себе Игорь, сидя на кровати буквально в десяти сантиметрах от Разумовского, и голодным взглядом наблюдает за тем, как тот себя растягивает. «Ни за что» — больше для виду бормочет под нос Игорь, протискиваясь меж отведëнных специально для него бёдер. Начинает двигаться, и этот чëрт Разумовский своим голосом снова наносит оплеуху мыслям, и трижды повторëнное обещание отлетает куда-то в сторону на пару километров. Стонет под лучшим другом так шлюшно, будто только его и ждал всë это время, будто это он от накопившегося возбуждения избавляется, а не Гром. Как бы соседи не услышали, подумают же, что здесь режут кого-то. Потом так и лежат на одной кровати. Игорю вроде и стыдно, и на свою перебираться как-то неудобно, Серёга ж обидится ещё. А он ободряюще по бедру хлопает, уже в сон проваливаясь: — Да не парься, один раз — не пидорас. Да уж, это теперь жизненное кредо Грома. Попробовал на девчонок смотреть — не хочется. На парней — да вроде тоже. Серëге хочется ещё раз вставить. Пиздец как хочется. Вот так новость. Он чë, на лучшего друга запал? Да не, гормоны просто шалят, с кем не бывает. Серый вон, однако, с девчонками без проблем развлекается. Сволочь, тварь, гадина. А чë не с Игорем? Гром уже несколько раз порывался высказать всё, да тогда же оправдываться придётся. А чë он сказать может? Не втюрился же он в самом деле. Просто его члену очень понравилось между булок Серёги. Вопросы? А Серый ещё ведёт себя, словно ничего не случилось. Хотя он всегда был открытым, развязным, точно так и хочет, чтобы ему по роже прописали или трахнули в подворотне — раньше Игорь на это внимания не обращал. Недавно вот снова на вписку приехали. Сигареты, бухло, ебля, порча только что купленного имущества — классика. Игорь на кухне втирал одному обдолбанному про пользу здорового образа жизни (ага, будто сам не курит и не пьёт). Тот только безостановочно кивал с очень важным видом. Серого же вид сосущихся по углам парочек (и не только) сразу завёл до безумия. — Игорь, пошли. — Чего? У нас тут важный разговор, — отмахнулся Гром. — Пошли, я сказал, — твëрдо отрезал Разумовский, и Гром всё же неохотно поплëлся за ним. Бывший его слушатель продолжал невозмутимо кивать головой. — И чë мы тут забыли? — спросил Игорь, когда Серый привёл его в самую гущу лишëнных стыда подростков, но тут же потерял равновесие: Серый толкнул его на свободный участок дивана и сел сверху. Тут же почувствовал под собой бугорок и потëрся об него, с наслаждением простонав, совершенно не обращая внимания на людей вокруг. Впрочем, те тоже были заняты делом и плевали на новую парочку с высокой колокольни. — Ты чë... творишь? — начал Гром вполне бодро и уверенно, но конец едва ли не промямлил на выдохе, так как Серый спустился на колени, приспустил штаны Грома и широко провёл языком по его возбуждению. — Ладно, продолжай. Разумовский блеснул глазами. Сосал он не слишком умело, видно было, что первый раз (Игорю было приятно от осознания, что в этом плане он у Серëги первый, и что учиться тот решил именно на нём), но всё компенсировал стараниями и этими блядски прекрасными звуками. Обычно Гром не демонстрировал на людях эмоции и сперва слегка переживал за реакцию окружающих — вдруг кто узнает их, — но очень быстро все его мысли опять захватил рыжий чëрт. Игоря хватило ненадолго, а Разумовский с тонкой нитью тянущейся слюны добил его окончательно. Ещë и сперму всю проглотил, облизнувшись. Поганец сексуальный. И с тех пор Гром не замечал, чтобы сосед к кому-то ещё бегал. Может, шифровался, но это же, блять, Разумовский, кого ему бояться. А ещё Игорь случайно заметил у него в браузере вкладку с гей-порно. Надо было бы обсудить всё происходившее между ними, потому как если Серёге было заебись, то Игорь перестал понимать не только его, но и себя. Раньше он не боялся: мог спокойно стукнуть рукой по столу и вывалить всё, что надо. Раньше было как-то проще. Сейчас ему почему-то казалось, что он может обидеть Разумовского, если неправильно его поймёт — и вот этого-то он и боялся. А почему он вдруг начал бояться? Одной ночью он проснулся от какого-то шевеления. Разлепил глаза и увидел сидящего верхом на нём Разумовского. У Игоря только сейчас промелькнуло в голове, что Серый всё это время спокойно мог его связать, изнасиловать, убить в конце концов: Гром крепко спит. Разум ведь хотел всё попробовать, ну так почему бы не... Так, нет. Это его лучший друг, которому он полностью доверяет. Если тот и соберётся вдруг убить человека — да хоть самого Игоря — то обязательно скажет ему об этом, ещё и попросит поучаствовать. Тот сейчас, конечно, слюнями капает и глазами блестит, но без разрешения Игоря явно ничего не сделает. А Игорь не шевелится, глазами хлопает, как будто объяснений ждёт, но всем всë и так понятно, чë тут объяснять? Одеяло давно где-то в углу кровати комком лежит, потому что у Грома оно всегда сбивается. Серëга футболку его задирает, длинными пальцами вдоль пресса проводит, гладит мышцы живота, натянутые струной. — И чего ты такой напряжëнный? — томно мурлычет, у Игоря от этого голоса всë скручивает, волна мурашек бежит. Разумовский вдруг губами к пупку припадает. Языком исследует там, где гладили пальцы, оставляет влажный блестящий след, а руки всё дальше ведут, по груди, соски легонько щипают. Тело Игоря на это каким-то необычным теплом внутри отзывается: непонятно что это, но чертовски хочется ещё. Однако в мозгу что-то не даёт, препятствия ставит. Не тó что-то, не так, как раньше было. Разумовский уже не просто себя удовлетворить пытается, он целенаправленно делает Игорю хорошо, прям вот как будто знает куда давить и что гладить. Это уже не просто эксперименты со своими предпочтениями. Или он ставит эксперимент на Игоре?.. Футболку Грома через голову снимает, языком всё выше двигается, уже почти лежит на Игоре. Вдруг целует — прямо в губы! — напористо, пот с него рекой течёт — Игорь это чувствует носом и возбуждается ещё сильнее, — слюны полный рот, дыхание пиздец какое частое и горячее. Это уже что-то совсем запредельное, ни капли не дружеское! Гром резко разрывает поцелуй. От пьяного взгляда Серого и нити слюны, объединяющей их губы, чуть на месте не кончает. Пытается рукой слюну убрать, а она только длиннее растягивается, не хочет рваться. Разумовский с этого тихо посмеивается. Хочет лица Игоря коснуться, помочь убрать, но тот как ошпаренный подаётся назад, насколько это возможно выползает из-под Разумовского и звонко плюхается на пол, ударившись мягким местом. Серый теперь смотрит возмущëнно. Игорь бы рад сказать, что тот перешëл границу, что это уже, блять, совсем не по-дружески, но он и сам не уверен, что это за граница, где она проходит и нужно ли вообще обращать на неё внимание. Только благодаря тому, что сумел выбраться из-под друга, Игорю хватает силы духа свистнуть одеяло и скрыться из комнаты. Остаток ночи проводит на диванчике в холле, хотя заснуть всё равно не получается. Он, блять, вообще ничего не понимает, что с его чувствами происходит. Да не любит он Разумовского. «Не лю-бит» — по слогам чеканит для себя. Как ещё понятнее до мозга донести? Единственное, что Игорь понимает, так это то, что в холле даже с одеялом холодно. Когда начинает светать, стучится к бывшей в дверь. Проверить кое-что надо. Та открывает не сразу (утро воскресенья, чë вы хотели?). Стоит на пороге удивлëнная, но Игоря не гонит. Она в принципе всегда ему напоминает, что не прочь бы возобновить отношения. Но Грому сейчас не до того — резко хватает её лицо и целует. Пары секунд хватает, чтобы понять: ничего не изменилось, она всё так же сексуально привлекательна, но не вызывает у Игоря тех чувств, что Серëга сегодня. Отпускает изумлëнную девушку и уходит с видом выброшенного на улицу котëнка. Так не пойдёт, не пойдёт... Идёт на кухню, замирает при виде курящего у окна Серого. Утро, все отсыпаются, никого больше нет. Тот Игоря явно замечает, но особо никак не реагирует, только сигарету протягивает. Гром медленно подходит, берёт её. Стоят так, курят в тишине минуты две, каждый погружён в свои мысли. Вдруг из их общей комнаты (она находится напротив кухни) выходит какая-то девушка в одной ночнушке и убегает куда-то в коридор. Серёга не обращает на неё внимания. — Ты заебал! — не выдерживает Игорь. — Я просто курю... — совершенно искренне удивляется Разумовский. — В душе с утра был? — Не-а. Несёт? — Ещё как. Игорь придвигается к Серому чуть ли не вплотную, нюхает шею. Ему пиздец как хочется слизать с неё капельки пота, не обращая внимания на удивление Разумовского, а ещё лучше прижать его к окну и нещадно трахнуть. Серый замирает, боясь пошевелиться. Уже сам не понимает, как реагировать на действия Грома. — Ты чë? — Ты бы, блять, знал, как охуенно пахнешь. — И чë тогда это ночью было? — Испугался. — Я такой страшный? — У нас вроде уговор был просто проверить желания, а ты уже прям серьёзно так настроился. — Не парься, на отношения тебя разводить не собираюсь, — Разумовский усмехается. — То есть опять будешь кого попало трахать? — Гром указывает на дверь, припоминая недавно вышедшею оттуда девушку. — Если возьмëшь в привычку сбегать от меня посреди ночи — буду. — А если не буду убегать? — Посмотрим, — по-лисьи хитро щурится. Игорь ненадолго задумывается. Его охватило бешенство при виде этой девушки. То есть он всю ночь думал, а Разум себе просто новую игрушку нашёл? — Тогда разводи. — Чего? — переспрашивает Серый, не успевая сигарету к губам поднести. — На отношения эти твои. А что Игорю уже терять? — Нихуя себе ты собственник, — удивлённо, но с ноткой наслаждения произносит Разум. — Ой, иди ты. Серёга смеётся. Тушит сигарету в пепельнице, разворачивается, чтобы уйти. — Ты куда? — В душ. Со мной хочешь? — Хочу, — насупившимся ребёнком отвечает Игорь. — Пошли.