О главной человеческой слабости

Тяжело любить того, кого ты не достоин. Особенно, когда внутри твоего же тела сидит два конкурента. Тряпка в принципе не слишком хорошо уживался со своими «соседями». Серёжа по большей части игнорировал из-за занятости, либо потому что просто не понимал, как с ним взаимодействовать (иногда они общались по душам — для Тряпки такие моменты особенно ценны, их по пальцам пересчитать, но зато он не чувствовал себя лишним), Птиц же открыто презирал и унижал, считал его слабым и оттого незаслуживающим внимания. Говорить про коммуникацию с посторонними вообще не приходилось, потому что Тряпку старались не выпускать: мало ли взболтнëт чего лишнего или поведёт себя как-то странно на людях, а Разумовский всё-таки владелец крупной социальной сети и её лицо, так что рисковать нельзя. Вот и сидел Тряпка в сознании, саморефлексировал и страдал в одиночестве. А потом в их жизни появился Игорь. Высокий, смелый, сообразительный, мастер на все руки — одним словом: мужчина что надо. И всех их сразу поразил в самое сердце (оно и удивительно, сердце-то одно на троих). Сперва начал встречаться с Серёжей. Тот сделался счастливее, режим себе наладил, на работе перестал пропадать целыми сутками — всё больше к Игорю спешил, — сознание его стало спокойнее. Серёжа сам рассказывал им с Птицей об Игоре, словно перед подружками хвастался (на эти посиделки даже Тряпку приглашали!). Потом аккуратно рассказали о Птице. Гром, конечно, удивился, но довольно быстро привык. И пернатого тоже полюбил, всего: с его любовью к украшениям, эпатажным нарядам, косметике и безумствам. Работа Грома тоже пришлась как нельзя кстати: периодически он останавливал Птицу от совсем уж безбашенных идей, чем ни раз спасал зад Разумовского. В общем, Гром внёс какое-то спокойствие и безопасность в их жизнь. Те двое Игоря обожали за то, что он принимает их и без проблем может перестроиться, чтобы угодить каждому. Тогда Тряпка подумал: может, его тоже примут? Он же не такой требовательный как Серёжа, не такой взбалмошный как Птица — ему всего лишь хочется рядом кого-то родного. Он боялся. Ужасно, до дрожи в воображаемых коленях и выступающих слëз. Серёжа с Птицей за годы вбили ему мысль, что он не нужен, не важен, не имеет права даже тело под контроль брать, не то что в отношениях состоять. К тому же это не просто кто-то — это их Игорь, к нему они абы кого не подпустят. Никчëмному слабому Тряпке тут точно не место. Вот и остаётся ему только завидовать счастью «соседей», самому не трогать запретный плод. Смотреть из уголков сознания, как Игорь раскладывает Серёжу на офисном столе, как выцеловывает его грудь, как аккуратно проводит пальцами по краям пятен витилиго (пятна и чувствительная кожа у Серёжи, кстати, от Тряпки!), и как тот сам плавиться под его прикосновениями, будто мороженое на солнце, как теряется в ощущениях — Тряпка, сам того не замечая, в такие моменты с Серёжей сознанием сливается, получает несметное количество ласк и любви и потом ещё долго в себя прийти не может. И ругает, ненавидит себя за то, что подсматривает, за то, что нежность эту получает, которой не достоин. Чувствует себя вором, крадущим чужое счастье. Наказывает, калечит себя, чтобы прекратить, но невольно опять возвращается мыслями к милой улыбке (один зуб выбили, но так даже красивее!) — представляет, что это ему улыбаются, — к сильным рукам — как Тряпке хочется, чтобы его обняли! — к глубокому, чуть с хрипотцой голосу — очень хочет, чтобы Игорь его позвал, обратился именно к нему, пусть даже этой позорной кличкой, которой его нарëк Птица, он готов что угодно слушать этим голосом! Серёжа давно обратил внимание на странное поведение Тряпки, слишком тихое даже для него. — Мы Игорю о тебе рассказали, — начал приветливо, осторожно. — Он рассказал, — уточнил Птица, злобно пожирая глазами Серёжу. — Я тут вообще ни при чëм. — Хорошо, я рассказал, — устало выдохнул Разумовский. У Тряпки все внутренности будто вывернули наизнанку, хотя у руля был Серëжа. — З-зачем? — спросил, бледнея всë больше. — Ну... он поинтересовался, нет ли ещё сюрпризов, — Разумовский виновато покосился на пернатого. — Мог бы не рассказывать, этого всё равно никто не замечает, — фыркнул Птиц. — Он познакомиться хочет, — аккуратно продолжил Серёжа, обращаясь к Тряпке. Навредить, обидеть не хочет — он чувствовал, но всё равно воспринимается как предательство. В кои то веки Тряпка был согласен с Птицей: рассказывать не стоило. — Н-нет... я н-не могу... — Почему? Мне казалось, ты сам этого хочешь. У Тряпки щëки алым вспыхнули: Серёжа знает, что он за ними подсматривал? Стыд, позор, смерть! Такое точно не забудут, уж точно не те, кто находятся у тебя в голове! Тряпка пропал: растворился в сознании от ужаса и смущения. Серёжа снова устало вздохнул и сжал переносицу, а Птица в голос рассмеялся. *** Удивительное дело: Тряпка у руля. И даже ни с кем не пришлось драться. Птиц после ночных погонь за парой обнаглевших богачей (он никого не убил, честно, просто припугнул) отсыпается, Серёжа после тяжëлого рабочего дня, проведëнного за бумажками, тоже отдыхает в подсознании. Тряпка сидит на краю кровати, обнимая руками колени, погружëнный в свои мысли. Вдруг сзади кто-то подкрадывается (не слишком бесшумно, но Тряпка отвык от обычных звуков реальности, поэтому не замечает) и кладёт руки ему на талию. Он до смерти пугается, вскакивает на ноги и отпрыгивает на несколько шагов. Перед ним стоит удивлëнный Игорь. — Прости, пугать не хотел, — он виновато чешет затылок. Тряпка с места не двигается и даже моргать перестаëт. — Это же ты! — Он хочет подойти поближе, но Тряпка делает ещё шаг назад. — Всё, всё, понял. — Гром поднимает руки вверх, показывая, что сдаётся. — Давай начнём сначала. Я Игорь. — И протягивает ладонь вперёд. Тряпка неуверенно косится на неё. Вот тот самый Игорь, о котором он давно мечтает, стоит перед ним и сам приглашает к разговору? Можно? Правда можно? Птица не будет возражать? Гром кивает на руку, напоминая. Тряпка медленно подходит, осторожно касается ладони, но, как только Игорь улыбается, обнимает и второй ладонью и активно начинает трясти. Грома такая перемена явно радует. — Т-тряпка... — Тряпка? — Брови Грома взлетают вверх. — Они меня так называют... — А тебе нравится? — Не знаю... — Ну нет, так дело не пойдёт. — Он сажает Тряпку обратно на кровать, устраивается рядом, думает. — Нужно имя, которое бы тебе понравилось. Ты же личность, уникальная. Нужно имя. — Птица говорит, во мне нет ничего примечательного... — Не слушай его. Он дурак, если посмел сказать такое, — уверенно отрезает Игорь. — Ты... не боишься его так называть? — Я на него управу найду, — усмехается. — Пусть только попробует мне что-нибудь сделать. И про тебя не дам гадости говорить. У Тряпки переизбыток приятных ощущений. Заступается за него? Почему? — Ты меня совсем не знаешь. Может, правильно он... — Цыц. Не дам больше птенчика обижать. — Прядь рыжих волос за ухо убирает, большим пальцем щëку гладит. — Вон у тебя глаза какие красивые. Тряпка сейчас на месте позорно расплачется и кинется к Игорю на шею, если он не прекратит! — Такие же, как у Серёжи... — Не-а. У Серёжи взгляд другой. Шальной, загадочный. А у тебя нежный такой, невинный. — Игорь в прямом смысле берёт его в ладошки — лицо руками обнимает, а у Тряпки глаза и правда уже краснеют от подступающих слëз. — Прости, пожалуйста, я перегнул, наверное. Гром отпускает его лицо, взгляд виновато отводит. У Тряпки внутри сейчас столько тепла разливается, сколько за всю жизнь он не чувствовал! Он готов на колени кинуться, чтобы Игорь ещё раз его коснулся! — Нет-нет, всё хорошо! — резко подаётся вперёд и крепко обнимает Грома, к чему тот оказывается совершенно не готов. Тряпка думает, что мог бы со стыда провалиться под землю, но он слишком хочет его обнимать, его сейчас даже землетрясение не остановит. Но бедствия и не нужно, потому что Игорь сам кладёт руку ему на спину, поглаживая. Сейчас отличная возможность вывалить ему всё, что творится внутри. У Грома вдруг резко звонит телефон. Тряпка неохотно разлепляет руки. — Цветков. Чëрт, ответить нужно, — Игорь руку его сжимает, переводит виноватый взгляд на Тряпку. — Прости, это правда важно. Но, пока меня не будет, ты придумаешь себе красивое имя и потом расскажешь мне. Идёт? Тряпка активно кивает, и Игорь улыбается на это. Скрывается за дверью, оставляя его одного. Когда-нибудь он расскажет, как любит Игоря. Как хочет гулять с ним по всем улицам Петербурга, рассказывать о том, что ему нравится целовать его на глазах у всех, не боясь неодобрения Птицы. Как желает, чтобы его гладили его по волосам и говорили, что он имеет право на счастье. Когда-нибудь, но не сейчас.