Недоразумение

      — Знаешь, что-то мне подсказывает, что это будет ещё долго продолжаться, — сказал Рома, глядя в окно, которое словно закрыли белоснежным полотном.       Стихия разбушевалась не на шутку. Снег сыпал крупными мокрыми хлопьями, бесновался на усиливающихся потоках вьюжного ветра. Все очищенные дорожки давным-давно замело, так же, как и крыши с окнами. За стеклом не видно ровным счётом ничего.       Насквозь промокшие вещи и обувь сейчас сушились по всем батареям и трубам в доме. Сперва Пятифанов наотрез отказался снимать вымокшую и ледяную одежду. Но после того, как чихнул так сильно, что чуть со стула не упал, он немного притупил свою гордость. Ну или что-то другое, Воронцов так и не понял.       И вот сейчас они вдвоём сидят в гостиной, с кружками горячего лимонного чая, под несколькими пледами. Андрею крайне забавно наблюдать за необычайно смутившимся хулиганом. Тот отсел на противоположный край дивана, почти на подлокотник. И всеми силами избегал взглядом хозяина дома.       Вся эта ситуация для Ромки кажется невообразимо странной и неловкой. Вот он, сам Пятифан, главарь банды хулиганов, сейчас как какая-то сопливая девчонка сидит в доме у малознакомого пацана, причём в его шмотках. И ладно это, они ж с Бяшей нередко таскают вещи друг друга. Однако одно дело старая, местами рваная безрукавка, пропахшая сигаретами и кое-где машинным маслом, и совершенно другое — мягкий, тёплый, пахнущий мылом с запахом хвои вязаный свитер. Его свитер. Рома ощущал полнейшим пидором то ли себя, думая о вещах в таком ключе, то ли Воронцова, потому что у него почти бабская одежда.       — Похоже на то, — буднично произнёс Андрей, как будто не у него дома сейчас находится другой человек.       Он краем глаза смотрел на Пятифанова и мысленно умилялся. Такой грозный и опасный обычно Рома прямо в эту минуту неловко ёрзает на своём месте, не зная, что делать и как себя вести. Воронцов готов поклясться, что у его гостя уши красные далеко не только из-за холода. Андрей всё не может отделаться о мысли, что тот выглядит так необычно в его вещах.       Ромка на его слова только устало вздохнул и отпил из кружки. Мельком покосившись на блондина, он увидел, что ухмылка на его лице стала заметно слабее. Взгляд голубых глаз расфокусировано глядел в пол, а пальцы сжимали кружку до побелевших костяшек. Снова это безжизненное выражение на его лице. Пятифан негромко прочистил горло и одном глотком допил оставшийся чай.       — И что делать планируешь? — сконфуженно спросил хулиган, сверля глазами дно кружки и мельком косясь на Воронцова.       — Ну, — Андрей моментально пришёл в себя, на щеках вновь появились ямочки, — сейчас, наверно, сделаю домашку, потом потуплю в приставку немного, а там уже и до сна не далеко.        — У тебя есть приставка?! — Рома чуть было не выронил из рук кружку. Кажется, он впервые за время, проведённое в доме новенького, посмотрел тому прямо в глаза.       Вместо ответа, Андрей, широко улыбаясь, встал и просто ушёл обратно в свою комнату. Пятифанов непонятливо склонил голову, после чего оставил кружку на журнальном столике и быстренько последовал за светловолосым.       Сказать, что Ромку удивила эта комната, всё равно, что позорно промолчать. Огромный стеллаж с книгами и кассетами, куча плакатов и рисунков по всем стенам, две гитары около большой кровати, телевизор на тумбе, что под завязку набита самыми разными фильмами и играми, да даже отдельный магнитофон… Мечта как любого ребёнка и подростка, так и многих взрослых.       — Рот-то прикрой, а то муха залетит, — послышался смешок со стороны письменного стола. Пятифанов только сейчас осознал, что стоит в проходе с распахнутыми глазами и приоткрытыми губами. Он тут же вздрогнул, прикрыл за собой дверь и прошёл вглубь спальни.       — Хера се у тебя хоромы, — восхищение искрилось в светлых зелёных глазах, пока Ромка завороженно осматривал каждую деталь комнаты.       Рот Воронцова начинал побаливать от не покидающей лица улыбки. Такой детский восторг нечасто можно увидеть, ещё и у такого человека, как Пятифан. Тёплое чувство кольнуло где-то под рёбрами от такого зрелища.       — А ты, как я понимаю, уроки делать не собираешься? —  Андрей, как и рассчитывал, получил озадаченный и красноречивый взгляд, фыркнул, и развернулся обратно за стол.       Он открыл учебник, тетрадь и потянулся за дневником, чтобы посмотреть заданные номера, когда остановился. Рука так и зависла в воздухе, пока серое вещество активно бурлило в голове. Воронцов медленно повернулся всем корпусом к Роме.       — Какая к чёрту домашка? — глупая усмешка Андрея в адрес самого себя. — Я ж в школу в пятницу минимум. Идиот, блять.       — Неплохо ты так приложился, конечно, — беззлобно простебал его Пятифанов.       Только сейчас Воронцов вспомнил про бинт на своём лице. Бесчисленное количество всевозможным ссадин и ранок на лице, как и на других частях тела, стали настолько обыденным делом, что перестали восприниматься вовсе.       Андрей кончиками пальцев прошёлся по марлевой ткани на носу. Вины своей он не ощущал совершенно, но гадкий остаток до сих пор противно так поскрёбывал своими острыми когтями. Однако это всё равно было лучше и интереснее, чем ежедневная скука. А сейчас хотя бы есть шанс сблизиться ещё с одним человеком.       Повисла тишина. Если Ромка просто не знал, что говорить и что делать, то Андрей, наоборот, пытался выбрать из огромного множества тем и вариантов какой-то один.       — Играть будешь? — в конце концов изрёк Воронцов, сползая со стула и усаживаясь перед телевизором. Выбор, безусловно, прекрасный, но определиться всё равно практически нереально.       — Э… Да?       — Звучит не особо воодушевляюще, — не отрываясь от просмотра кассет, как бы невзначай подметил парень.       — Не то, чтоб я часто занимался чем-то подобным, — голос Пятифанова звучал как-то… Огорчённо?       — Не умеешь, типа? Тоже мне проблема, — Андрей обернулся на Рому. Тот притянул к груди одно колено и по-прежнему разглядывал стены. Но стоило ему услышать слова Воронцова, как тот уставился прямо на него. — Во что хочешь? — продолжил блондин после того, как убедился, что хулиган заинтересован.       Пятифан уселся у изножья кровати, дабы лучше видеть названия плёнок с играми, которые ему показывает Андрей. Минут пять парни только просматривали большую их часть, и в итоге остановились на небезызвестном файтинге.       Разобраться с управлением и в целом привыкнуть к джойстику Ромке удалось далеко не за пятнадцать минут. Но зато он с уверенностью может сказать, что те два с лишним часа, что он просидел на полу перед телеком, рядом с Воронцовым, были самым весёлым событием за последние недели три. Слушать мелодичный смех от каждого ругательства и не только, со всей серьёзностью впитывать всё, что ему говорят и лихорадочно не понимать, на какие кнопки надо тыкать, чтобы персонаж на экране не дёргался, как ненормальный, оказалось на удивление приятным занятием.       В какой-то момент Андрей забил и начал едва ли не на пальцах объяснять все фишки и механики. От этого он сам, правда, ухохатывался до слёз и кашля, буквально, но зато Рома наконец понял основные приёмы.

***

      Время на часах уже перевалило за восемь вечера. Ребята успели поиграть во многие игры, потрещать о бытовухе, посмотреть несколько фильмов, с которых до сих пор смешно, перекинуться в картишки и выкурить пол пачки сигарет Воронцова. Довольно неплохо скорешились, иными словами. Пятифан наслушался самых разных историй со вписок и дальнейших приключений с бокальчиком игристого в руке. А Андрей, в свою очередь, узнал много всего о посёлке, местных байках и о большинстве особ из школы.       У них не так много общего, однако схожие взгляды на многие вещи. Это Ромке в новеньком и понравилось. То, что он выглядит как типичный фраерок, блестяще доказало, что внешность чертовски обманчива. Воронцов следует уличным законам, ибо вырос почти в такой же среде и прекрасно понимает мотивы и мысли хулигана.       И это оказало наиболее сильное влияние на мнение Пятифанова об Андрее. Немногие, ой немногие могли разделить эти сочувствие и сопереживание в адрес первого. Сам Рома вряд ли признается себе, что этот кудрявый парнишка не вызывает у него презрения, как ожидалось. Даже что-то совсем другое. Некое уважение. Так для себя определил это Рома. Новенький оказался пусть таким же странным, каким казался изначально, но парнем вполне неплохим.       А на улице всё продолжалось мракобесие. Свистящие ветряные порывы грозились стянуть листы шифера с крыш. Они просачивались через абсолютно каждую, даже самую крошечную щёлочку, на полу сидеть стало невыносимо. Такими темпами можно и все причинные места отморозить. Воронцов был одновременно рад, что не придётся тащиться по уши в сугробах в школу и опечален тем, что кроме него никто не расчистит дорожки от снега.       Прямо сейчас двое восьмиклассников удобно расположились на кровати и непринуждённо рассказывали друг другу истории из жизни. На уже изрядно помятом покрывале кроме них находились ещё и несобранная колода карт, пустые пачки какой-то вредной гадости из ближайшего ларька, несколько вкладышей из жвачек «Turbo» и «Love is…» и, почему-то, открытая упаковка гитарных струн. Вечерок проводится замечательно, ничего не сказать.       — Может, поедим уже? — после полуминутной паузы в разговоре спросил Андрей, переворачиваясь со спины на бок, чтоб посмотреть на Пятифана.       Тот выгнул бровь и, довольно хмыкнув, подтянулся к изголовью и опёрся о него головой.       — Я уж думал, что не предложишь.       — А вы часом не охуели, царь-батюшка? — вопросительная улыбка играла на лице Воронцова, пока он через плечо смотрел на Ромку и направлялся к двери.       — Наглость — второе счастье.       — И не поспоришь.       В холодильнике картина была не такой приятной, какой могла быть. Мышь, конечно, ещё не повесилась, но уже потихоньку завязывала петлю на верёвке.       — М-да, печально, — протянул Андрей, доставая пару продуктов, — но ты не переживай. Я что-то придумаю, честно.       На подоконнике играло старенькое радио, пока кудрявый пытался сообразить хоть что-нибудь съестное из того, что имелось. Выбор не велик, но поскольку ни один ни другой не привередливы в плане еды, было проще.       Под приглушённую шипящую музыку и продолжающиеся разговоры ни о чём, Воронцов стоял то у плиты, то у столешницы, в то время как Ромка, которому поручили чистить картошку, преспокойно сидел на одном из стульев около обеденного стола. На кухне стояла такая непривычная для обоих атмосфера спокойствия и непринуждённости. Ночь почти наступила. Солнце давным-давно скрылось за горизонтом, за окнами стояла непроглядная тьма, на фоне которой сыпал снегопад. Освещением служил лишь желтоватый свет лампочки на потолке. Умиротворение витало в воздухе, слышалось в словах, чувствовалось вперемешку с ароматами еды.       Стрелка часов неумолимо приближалась к восьми. К этому времени новоиспечённые товарищи уже сидели за столом. А на нём стояли две тарелки жаренной картошки, одна с жаренными кабачками, а также маринованные огурцы и грибы. Все эти запахи наполнили весь дом.       Андрею не в первый раз приходится готовить самому себе. Самостоятельна жизнь началась лет в одиннадцать, и за почти пять лет многие навыки прокачались на высокий уровень.       В один момент, Воронцов отложил вилку и встал из-за стола.       — Ты чего? — с набитым ртом пробурчал Пятифанов, наблюдая за тем, как блондин открывает один их кухонных ящиков.       В руке Андрея оказалась стеклянная бутылка с прозрачным содержимым. У Ромы глаза на лоб полезли, когда он понял, что именно держал тот. Он с выпученными глазами наблюдал за тем, как в руках последнего оказались ещё и две рюмки.       — Пьёшь?       — А, э… ну… — хулиган сглотнул и проморгался, — ты хоть предупредил бы. Пью, конечно.       Воронцов кивком указал на бутылку, спрашивая. И получил утвердительный, пусть и не совсем уверенный кивок.       — Что-то не так? — рюмки тем времен стремительно наполнялись.       — А ты умеешь удивлять.       Оба лишь усмешливо фыркнули, после чего Пятифан взял одну стопку, немного поднял её и произнёс.       — Ну что, за знакомство?       — За знакомство, — поддержал Андрей, повторяя действие и чокаясь рюмками.       Алкоголь приятно обжёг горло. И всё равно от горького вкуса оба поморщились и поспешили закусить чем-нибудь.       К огромному удивлению Воронцова, пить ему больше не хотелось. Нахождение в компании Ромки не требовало быть пьяным, чтобы чувствовать себя комфортно. Это было неожиданно, но от этого не менее приятно. Андрей видал людей и поумнее, однако таких понимающих, как Пятифанов — очень редко. Тот всю жизнь прожил в глухом посёлке, и потому истории новенького для него являлись чем-то невообразимым. А ещё Рома сохранял честь и достоинство, что довольно необычно для подобных мест.       Проще говоря, по скромному мнению Андрея, Пятифан не похож на тех, кто обычно обитает в таких деревнях и сёлах. Одна только внешность, вон, чего стоила. Такие красивые и ясные глаза, такая правильная линия челюсти, такие прекрасные пухлые губы…       Так. В какой момент мысли свернули очевидно не в ту сторону? Воронцов помотал головой. Это всё из-за водки. Однозначно.

***

      Несмотря на относительно раннее время, после алкоголя и плотного ужина глаза стали потихоньку слипаться. Осталось только решить, кто где будет спать. Ромка пошёл в протест, когда Воронцов предложил ему ночевать на кровати в его спальне.       — Ну и что ты предлагаешь? — Андрей недовольно сложил руки на груди.       — Между прочим, прямо за тобой стоит диван, — Рома взглядом указал за спину блондину.       — Да бля, на этом диване за ночь появится сколиоз.       — И?       — Ты невыносим, — устало выдохнул Воронцов.       — Взаимно.       — Но спишь ты в любом случае в моей комнате.       И спустя пятнадцать минут споров, Пятифанов всё же устраивался на до безобразия удобной кровати, пока Андрей стелил себе мягкий и тёплый матрас на полу рядом. Всё негодование гостя по этому поводу он пропускал мимо ушей. А по истечении ещё около получаса в комнате выключился свет, и парни отвернулись в разные стороны.       Если Воронцов засопел относительно быстро, то к Ромке сон всё никак не шёл, даже несмотря на усталость. Он чувствовал себя виновато, пока спокойно себе лежит на мягонькой кровати, а, на минуточку, хозяин дома — на грёбанном полу. Однако с каждой минутой думать становилось всё сложнее, веки тяжелели.       Пятифан придвинулся к другому краю кровати, чтобы ещё раз посмотреть на Андрея. Тот сладко спал, периодически забавно мыча. Бинты на лице продолжали оставаться белого цвета, хотя, судя по его реакции на это, ему абсолютно наплевать с самого начала. Таких пофигистов хулигану встречать ещё не приходилось.       Через минут пять Рома заснул. И как же хорошо, что на утро он не вспомнит свои последние минуты перед погружением в сон. То, как он рассматривал пшеничного цвета волосы и шею. То, что последней его мыслью было:       «И неужто не холодно этому умнику спать на полу без, хотя бы, футболки?»