салюты были фоном;

Сначала он замечает, как она пялится на него с другого конца банкетного зала, потом — копну волос, обнаженные ключицы и полное отсутствие смущения. Народу так много, что не протолкнуться, но ее взгляд на себе он чувствует столь отчетливо, что решает смотреть на нее в ответ. Это вроде гляделок — кто первый отвернется. Деймон позволяет себе явно лишнего, разглядывая единственную дочь старого друга, но она лишь улыбается, и надо признать, улыбка у нее красивая. Улыбка, платье, волосы. Он направляется за ней по наитию, толком не зная, что вообще станет делать. Просто идет к ней, потому что его тянет. Тянет так неотвратимо, чтобы это увлекает слишком быстро. — Не помню, чтобы видела вас в списке гостей, — говорит Лейна, когда они встречаются у бара. Деймон протягивает ей бокал, и она нарочно задевает его пальцы своими. — Но не скажу, что это неприятный сюрприз. Он давит усмешку, но не задержаться рядом с ней не может. Засовывает руки в карманы брюк и старается застать ее врасплох: — Часто просматриваете списки гостей? — Я его составляла, — отзывается она и едва заметно улыбается в кромку бокала прежде, чем сделать глоток. — И забыли вписать любимого, — он делает особенный акцент на этом слове, чем вызывает еще более широкую улыбку на ее лице, — дядюшку невесты? — Как бы я могла, — парирует Лейна. — Из списка вас вычеркнула она сама. План был простым: заявиться на свадьбу племянницы без приглашения, позлить брата, немного поиграть с Рейнирой в кошки-мышки, а потом напиться. Устроить какой-нибудь скандал, наутро проснуться в борделе или на берегу моря. Не так скандально, как обычно. Он бы даже не стал с ней целоваться или беспардонно зажимать ее в подсобке. Так — всего лишь сделать вид, что он действительно так ужасен, как Визерис о нем думает. План шел почти прекрасно, пока в игру не вступила сестра Лейнора. Та, которую он когда-то лет десять назад видел в доме ее отца и не обратил на нее никакого внимания. Та, которая снова и снова попадается ему в толпе, выделяясь то ли цветом платья, то ли манерой держаться. Со своим мягким, с легким придыханием голосом, пронзительным взглядом и слишком внимательными замечаниями. — Попробую угадать. Вы пытаетесь отвлечь меня от невесты? — спрашивает он, наклоняясь ближе, когда они сталкиваются уже у танцпола. — А у меня получается? — Более чем. И в ответ она смеется. Коротко, чуть отводя взгляд в сторону, но определенно искренне. Эта искренность подкупает. Она не делает ничего особенного. Не пытается жеманничать или играть в холодную неприступность; а еще в ее интонациях он узнает собственные, и это захватывает внимание слишком быстро. Деймон не дает ей допить вино, без слов протягивает ей ладонь и увлекает за собой в танец. Лейна не скромничает, дистанцию держать не пытается и прижимается к нему слишком просто; в выразительных глазах он читает правила отлично знакомой старой игры. От нее пахнет чем-то цветочным, и он всякий раз непроизвольно взглядом соскальзывает на ее ключицы. То ли случайно, то ли специально, чтобы смутить ее. И, может, в танце Лейна и позволяет ему вести, но в той самой игре опережает его на несколько шагов вперед. Предсказуемо: они целуются на улице, чуть в стороне от парковки, на втором этаже банкетного зала за колонной, у курилки и рядом со служебным входом на кухню. Предсказуемо: кожа у нее мягкая, поцелуи требовательные, и шампанское бьет в голову, а он забывает о Рейнире, Визерисе и планах на бордель. Абсолютно непредсказуемо: она переплетает с ним пальцы и тянет за собой в номер, будто заранее зная, что он ей не откажет. Деймон нахер думать забывает о том, зачем вообще явился на эту свадьбу, но определенно точно не жалеет, когда Лейна перешагивает через упавшее на пол платье и облизывает губы, направляясь к нему. Салюты, громкая музыка и смех служат фоновым шумом для ее стонов, которые звучат ему в губы. В них обоих не так много алкоголя, но что-то цепляет его на крюк и поддергивает так сильно, что Деймон вплавиться в нее хочет, откинуть в сторону игры, что больше напоминают какую-то первобытную охоту, в которой он — впервые в жизни, кажется, — добыча, а не охотник. — Торопишься куда-нибудь? — низко на ухо, пока она за шею обнимает и задает темп. — А есть предложения? Он целует ее в ключицу, руки на бедрах устраивает и улыбается слишком самодовольно-шало, предлагая: — Оставайся со мной. Лейна не соглашается, но и не отказывается. Лишь ненасытно оказывается на нем снова и снова, почти не позволяя передохнуть за всю ночь, и это цепляет Деймона еще сильнее. Цепляет так сильно, что к утру пьяным и потрепанным он чувствует себя совсем не от алкоголя. Лейна Веларион врывается в его жизнь без предупреждения, ловко перехватывает роль, которую он давно присмотрел для себя, и вызывает почти физически ощутимое головокружение. И он, привыкший к скромным, тихим или откровенно распущенным и фальшивым, заглатывает наживку, слепо следуя за ней. Сначала она завладевает его телом, потом — захватывает мысли и вдруг каждый день вдали от нее становится невыносимым. — Не ты ли говорил отцу, что Дрифтмарк — унылая рыбная помойка? — спрашивает Лейна как-то раз. — Ужасно унылая и ужасно рыбная, — соглашается Деймон, затягивает ее к себе на колени и целует в шею, наслаждаясь звуками ее мелодичного смеха. Искреннего, живого и такого необходимого. И ловит себя на том, что улыбается. Не скалится, не ухмыляется, а именно улыбается. Живо, искренне. Так, как никогда не думал, что станет улыбаться хоть одной женщине в своей жизни. Лейна по лицу его гладит, за затылок к себе притягивает и целуется все так же, как на свадьбе Рейниры. Все еще бесстыдно пялится, все так же явно заигрывает с ним, но всякий раз сама идет в руки, не играет и не ускользает. Не фальшивит. — Кажется, порочный принц влюбился, — насмешливо заявляет ему в другой раз, когда он проводит в проклятущем Дрифтмарке уже третью неделю. Деймон и не спорит. Костяшками пальцев водит по ее лопатке, скользит по пояснице и прекрасно знает, что она права. Потому что дать какое-то другое название тому коктейлю из чувств, что она в нем вызывает, он не может. — Интересно, взаимно ли. — Не стыдно тебе? — Спрашивать такое у женщины? — уточняет он. — Нет, сомневаться в моей искренности. Предсказуемо: все вокруг считают, что дело в выгоде, инвестициях и акциях компании. Предсказуемо: сплетни распространяются мгновенно, а Визерис шлет десятки сообщений, требуя «прекратить ломать комедию». Абсолютно непредсказуемо: она соглашается стать его женой и отказывается верить в его — вообще-то вполне справедливую — репутацию. И этим, блядь, вызывает слишком упрямое желание быть для нее лучше. Быть для нее совсем не тем, кем ему всегда нравилось притворяться.