Чудеса в день влюблённых

Олегу поставили бесплодие ещё в шестнадцать, на первом медосмотре. Он тогда очень расстроился – и Серёжа тоже расстроился, хоть и не собирался этого показывать. Течки у Олега были регулярно, и порой даже проклёвывалась надежда на лучшее, но вселенная будто бы решила игнорировать их общие мечты. Они ведь ещё в двенадцать запланировали пять детишек и дом у моря, а ещё двух больших собак. А теперь из-за глупого организма все их мечты покатились к чёрту – так Олег думал, и даже планировал бросить Серёжу, чтобы тот нашёл себе кого-нибудь полноценного. Благо, что Серёжа эти дурные мысли из его головы вынес за считанные дни, и Олег только изредка тяжело вздыхал в сторону парочек с колясками. Следующие двадцать лет пролетели, словно в тумане, и только к тридцати пяти Олег словно бы очнулся. Очнулся – и обнаружил себя в большой вилле в Бразилии на берегу океана, с прекрасным мужем и чудесными собаками – двумя здоровыми кангалами, как они с Серёжей и мечтали. Тогда-то Олег и задумался о суррогатной маме (или папе, тут уж как повезёт). Они с Серёжей три месяца вычитывали сотни статей, посещали курсы будущих родителей и искали самого отличного суррогатного родителя. Им представлялось, что это будет милая тихая девушка из пригорода или спокойный и размеренный бородач, но вселенная в очередной раз решила пошутить. Им попался Вадим. Когда они впервые столкнулись на улице в шумный жаркий день, Олег замер, а потом развернулся на пятках, собираясь свалить куда подальше. Но по плечу со всей дури хлопнули здоровой лапищей и заорали: – Поварёшкин! Ебать тя, вот это сюрприз! Олег длинно, тяжело вздохнул и медленно развернулся. – Здравствуй, – холодно бросил он. С Вадимом у них ещё Сирии не задалось – тот слишком много выёбывался, а Олег в ответ слишком много требовал. Это уже потом, намного позже, до Олега дошло, что с Вадимом он бы не ужился ни в каком варианте и ни в какое время – слишком уж разными они были на всех уровнях, совсем не понимали друга друга и ни за что бы не нашли общий язык. ...а вот с Серёжей Вадим этот самый язык нашёл подозрительно быстро. Разговорились они так легко, словно дружили с пиздючества, и уже через несколько минут обсуждали, в какой магазин пойдут через пару дней покупать выебонистые часы. Мрачный и очень заёбанный спутник Вадима молча осмотрел Олега с ног до головы и также молча кивнул на ближайший бар. Олег отправил новоявленных знакомых тратить бабло на новые книжки, а сам пошёл следом за Алтаном Дагбаевым. Да уж, вот кого он точно не ожидал встретить в ближайшие лет пятьсот, так это его. Но вселенная, очевидно, отправилась в стендап-тур по жизни Олега, и не собиралась останавливаться. Алтан долго оглядывал Олега, подмечая мелкие детали, а потом вдруг ткнул пальцем ему в ключицу, туда, где красовался давний маленький шрам. – Прошу меня простить за это, – тихо произнёс он. Олег фыркнул в стакан виски. – Обычно сначала здороваются, ты в курсе? – Перебьёшься, – пренебрежительно бросил Дагбаев, отворачиваясь к бару. Бармен – огромный рыжеволосый мужчина не самой приветливой наружности, мельком глянул на них, но тут же отвернулся к бару. От него за версту несло неприкрытым альфаческим запахом, сильным, ярким и немного резким – виски, сырое дерево, бергамот и лаванда. Олег тихо хмыкнул себе под нос – ни разу не ровня Серому. У Серого запах совсем другой – более мягкий, плавный, будто бы крадущийся, словно юркий лис. С первого вдоха и не скажешь, что альфа, зато со второго валит с ног – лёгкий медовый аромат, июльская тишь, цикорий и шиповник, настолько непередаваемо сногсшибательный букет, что можно сдохнуть от возбуждения, если принюхаться чуть тщательнее. Свой собственный запах Олег почти не ощущал, но Серёжа – это Олег вспоминал с лёгким стыдом – почти каждый их раз окружал мужа такими ласковыми эпитетами, что голова от них слетала в секунды. А уж что было в течку... – Ты ещё подрочи тут, – резкий голос вырвал из раздумий. Олег моргнул и медленно повернулся к Алтану. – Что...? – Что слышал, – бросил тот. – Ты воняешь. Течки свои дома переживай. – С чего ты взял, что у меня... – В таком случае просто прекрати думать о ебле с твоим рыжим. Тошнит на вас смотреть, – Дагбаев выразительно закатил глаза. – Ага, – Олег хитро улыбнулся и наклонился ближе к алтановскому уху. – А то, что от тебя Вадимом несёт за версту, это как? Дагбаев надыбился, словно разъярённый кот, на щёки бросился румянец в цвет алых глаз, а зрачки воинственно сузились. – Заткнись, – прошипел он, сдвигая густые брови. – От меня не воняет этим... этим... – Воняет, – хмыкнул Олег. – Я с «этим» служил не один год, так что не пытайся меня наебать. – От меня не пахнет Вадимом, – стальным голосом прорычал Дагбаев и стукнул пустым стаканом о барную стойку. – Повторите, – бросил он бармену, и тот только понятливо кивнул. Несколько месяцев прошли в тщательной подготовке, заёме материала у будущих родителей, подготовке тела Вадима к выращиванию ребёнка и прочих хлопотах. Сейчас Вадим был уже на втором месяце, и изменения в нём были такими разительными, что удивлялся даже Серёжа – он инстинктивно тянулся защищать беременного омегу, и постоянно присылал ему самые разные подарки, которые Алтан почти всегда возвращал ему. Серёжа не обижался – эта маленькая игра была довольно забавной. Алтан изменился даже больше: он стал ещё нелюдимей, ещё вспыльчивей, под глазами залегли тени, а огрызаться он стал чаще дворовой собаки. – Как будто это ты беременный, а не Вадик, – заметил Олег, когда они выпивали в их привычном баре. Рыжеволосого ирландца-бармена сегодня не было, зато был его омега – и да простит бог эту отъявленную сучку, со смехом думал Олег. Эту беловолосую стерву с гетерохромией звали Кирк, и они с Алтаном ненавидели друг друга всей душой. Запах у Кирка был резкий и очень отчётливый – цитрус, жжёная древесина и какие-то орехи; это сочетание было непонятным, и даже принюхавшись, Олег не смог определить, нравится ли ему запах «сучки» или нет, но всё встало на свои места, когда он увидел их вдвоём – огромного ирландца и беловолосую стерву, – их запахи в ту же секунду переплелись между собой, создавая чудесную композицию. – Ему плохо, – голос Алтана вырвал Олега из раздумий, и он с удивлением обнаружил, что Алтан едва может говорить. Неужели напился? – У него ноги болят, – сквозь зубы процедил Дагбаев. За его пышными волосами не было видно лица, но Олег был почти уверен, что на нём застыло выражение беспомощности. – Ещё токсикоз этот сраный. Я делаю для него всё, что могу. Массажи эти, ванны, лекарства. А я ведь даже не смогу растить этого ребёнка. – А почему вы не заводите ребёнка? – тихо спросил Олег, сочувственно глядя на хмурого больше, чем обычно, Дагбаева. Даже «сучка» смотрел почти сочувственно, протирая бокалы и впитывая слова на чужом языке. Алтан молчал так долго, что Олегу показалось, будто он уснул над своим бокалом. – Я не думаю, что он любит меня настолько сильно, чтобы заводить со мной семью, – прошептал Дагбаев, и Олег услышал в его словах такую боль, которую испытывает раненый зверь, мечущийся по лесу без возможности облегчить свои страдания. Олег задумался над словами Алтана: им с Серёжей ведь итак хорошо вдвоём, всегда было, а дети... дети это, скорее, пережиток подростковых мечтаний. Может быть, стоит...? Тогда Олег ничего не сказал Алтану – да то бы и не понял в таком состоянии – и доставил домой, к Вадиму, который уж точно был в состоянии позаботиться о своём партнёре. Когда Олег ехал домой в такси, огни ночного города проплывали мимо, а ветер прятался в синих от сумерек подворотнях. Это было, наверное, по-детски глупо, но, глядя на падающую звезду, Олег загадал одно-единственное желание. За всеми этими делами и переживаниями этим Олег даже забыл напрочь про течку, и, когда она настигла его прямо в торговом центре, Серёжа сгрёб его в охапку, упаковал в тачку и нарушил столько пдд, сколько не нарушал в своей жизни, пока летел по вечернему городу к ним домой. Даже собаки не стали выходить из встречать – видимо, что-то учуяли и решили не мешать. В эту ночь творилось что-то волшебное, Серёжа был так нежен, как никогда до этого, и любил Олега до самого рассвета, заполняя собой и своей любовью. После, лёжа на груди Олега, Серёжа тихо сказал: – Знаешь, мы совсем забыли, но... – лёгкий поцелуй флёром остался на ключице мужа. – Завтра день святого Валентина, представляешь? Олег вздохнул глубоко, и мягкая улыбка растеклась по его лицу. В его возрасте течка проходила одним днём, давай организму последний шанс на ребёнка, и сейчас, когда гормональная взбучка закончилась, ему хотелось только нежится в объятиях нежно любимого мужа. – Давай испечём пирог, – пробормотал Олег, засыпая. Под веками медленно плыли цветные пятна, формируясь в странные образы. – В форме сердечка? – донёсся до его ушей шёпот Серёжи. – В форме сердечка, ага... Утро началось просто погано. Едва проснувшись, Олег едва не упал от головокружения, его бледность вызвала бы опасения у кого угодно, а в глазах двоилось, не давая сосредоточиться ни на чём. Ни о каких пирогах, понятное дело, речи и не шло, и, когда Олег взялся извиняться перед Серёжей, тот честно и благородно подавил желание закатить глаза. В больницу он отвёз Олега сразу же, едва понял, что это не просто случайная тошнота – мужу становилось всё хуже, и Серёжа стал всерьёз переживать за него. Добрый ласковый доктор отправил Олега в палату для осмотра, а Серёжу пригласил в свой кабинет. – Пожалуйста, успокойтесь, Вашему мужу ничто не угрожает, – мягко сказал доктор, едва заметно улыбаясь. – Возьмите чай, он поможет Вам успокоиться. Доктор говорил на грани полушёпота, и только теперь Серёжа смог его разглядеть: низенький, пухлый, в очках-половинках, с лихими гусарскими усами и хитрым прищуром глаз. Серёжа полагал, что ему около шестидесяти, но выглядел он куда моложе и оптимистичнее. Чай, действительно, помог немного унять нервную дрожь, и уже через пятнадцать минут Серёжа спокойно откинулся на спинку стула, прикрыл глаза и глубоко вздохнул. В дверь постучали, и в кабинет просочился тощий длинный интерн, протянул доктору какую-то бумажку, проговорил пару слов и вылися обратно. Доктор долго разглядывал принесённый листок с интересом исследователя, а потом посмотрел на Серёжу исподлобья. – Мусье, а Вы с Вашим мужем предохраняетесь? – Нет, – ответил Серёжа удивлённо. С чего бы такой вопрос? – У нас не было никого другого, поэтому мы не опасаемся болезней. А также моему мужу ещё в четырнадцать поставили бесплодие. Поэтому мы не видим в контрацепции смысла, – отитался Серёжа. – Бесплодие?! – воскликнул доктор, откладывая бумагу. – Какой идиот поставил ему бесплодие? Умоляю вас, обращайтесь к хорошим докторам! Тот врач, что осматривал Вашего мужа, пардон, полнейший невежа! Спутать низкую фертильность с бесплодием мог только мошенник! – Что?! – Серёжа почувствовал, что у него кружится голова, а в глазах резко потемнело. На плечо тут же опустилась твёрдая теплая рука доктора. – Ну-ну, успокойтесь, любезный, – снисходительно проговорил он. – Давайте же, Вам действительно нужно успокоиться и пойти к своему мужу. Полагаю, Вы сами захотите сообщить ему о пополнении в вашем семействе. У вас будут близнецы, и Вам с Вашим мужем нужно будет очень тщательно следить за течением беременности, в таком возрасте она не пройдёт легко. В палату Олега Серёжу вёл под ручку тот самый тощий интерн – и ухмылялся от уха до уха, словно никогда не видел ничего подобного. Хотя, может, и не видел, чёрт его знает. От инерна пахло домашней выпечкой и рожью, хоть он, как все врачи, и пил подавители, чтобы запах не отвлекал от работы. – Олеж! Едва их оставили наедине, Серёжа бросился к койке мужа, едва не снеся по пути его капельницу, и стал зацеловывать его взволнованное лицо, попадая губами в щёки, губы, лоб, нос... – Что со мной? – тихо спросил Олег, заставляя Серёжу немного отодвинуться. – Серый? Я умру, да? Так и знал, что нельзя было пить тот виски, он... – Олег Давидович! – возмущённо воскликнул Серёжа. – У тебя откуда такие мысли?! Никуда ты от меня не умрёшь! Ты, скорее, кхм. Скорее, наоборот. Олег сделал сложное лицо, с непониманием глядя на мужа. Тот, словно охотничий пёс на низком старте, изнывал от желания рассказать всё-всё-всё как можно быстрее! – Ты... Олег, господи! Ты беременный, понятно тебе?! Никакое у тебя не бесплодие! Очень даже плодие! У нас будет двойня! – О Господи... – Олег поражённо распахнул глаза, покрыл ладонью рот, и на его глазах тут же заблестели слёзы. – Боже мой, Серенький, как же... Как же... Ох... Серёжа крепко-крепко прижался к мужу, на ухо шепча какие-то глупые нежности, и сам не заметил, как расплакался, словно ребёнок. Рядом с Олегом совсем не стыдно было, было только тепло и уютно, так, словно он был дома. Их отпустили домой только к вечеру – выдали с собой внушительную пачку медикаментов и витаминов и строго наказали посещать доктора каждые две недели. Дома Серёжа выпустил Дэни и Алекса погулять во двор, распахнул окна, чтобы тёплый вечерний воздух освежил помещение. Уложил Олега, слабого после капельницы, на диван, укрыв пледом, а сам отправился печь пирог – в виде сердечка, как они и договаривались. Пока пирог пёкся в духовке, Серёжа вернулся в комнату и обнаружил очаровательное зрелище: Дэни расположился в ногах задремавшего хозяина, а Алекс стоял, прикрыв глаза и опустив голову на живот будущего папы. Серёжа не удержался и сделал несколько фотографий, и отправился снова на кухню. Возможно, им стоит подумать о том, чтобы завести кошку, когда дети подрастут. Вечером они включили какой-то дурацкий ромком и стали обсуждать всё, что им предстоит сделать. – Что нам делать с Вадимом? – озадаченно спросил Олег, с наслаждением чувствуя, как муж массирует ему плечи. – Оставим им ребёнка, они будут рады. Вадим так точно будет. – Алтан хочет ребёнка, – задумчиво проговорил Олег, откидывая голову назад, на грудь Серёжи. Под ухом растревожено колотилось его сердце, иногда сбиваясь с ритма, когда Олег чуть крепче сжимал его ладонь. – Но он боится, что у Вадима недостаточно серьёзные чувства, чтобы заводить семью. – Ну и чушь, – усмехнулся Серёжа, ероша дыханием волосы Олега. Среди густых тёмных прядок кое-где проглядывались белые волосинки, но Серёжа не говорил об этом Олегу. – Несколько дней назад Вадимо вытащил меня в ювелирку, потому что ссал один покупать кольцо своей змеюке. Олег рассмеялся, жмуря глаза, и вдруг ощутил себя будто бы в невесомости – в каждом серёжином жесте, в каждом взгляде и улыбке было столько нежности, что в ней можно было утонуть, словно в океане, чьи волны бились о берег их участка. Наверное, вселенная вдоволь нашутилась над своими детишками, с теплотой подумал Олег. Теперь у них было всё, о чём они мечтали в тринадцать, лёжа в холодной комнате детдома и укрывшись одним на двоих одеялом: дом у океана, две большие собаки, и – совсем скоро – будет двое замечательных детей. Родной запах мужа обволакивал Олега, унося в сказочные дали, окутывая ароматом жаркого июля, лёгкого цикория и бесконечной любви. ~