Реста

Кадиллак – Кадиллак. – Форд. – А я говорю, кадиллак! – Алек топнул ногой. Раскрасневшийся и нетерпеливый, он был непередаваемо хорош, но Морис только пожал плечами. – Даже и не думай об этом. – Ну, Морис, послушай, у кадиллака совершенно новая электрическая система зажигания, восьмицилиндровый мотор. К тому же он надежнее. – Угу. И в два раза дороже. Они стояли посреди комнаты и уже полчаса спорили о том, какой автомобиль им стоит приобрести. Морис настаивал на относительно недорогом форде, которых по Нью-Йорку было хоть пруд пруди, но Алек уперся и не соглашался ни на что кроме кадиллака модели 51. – Да, послушай же, ребята из гаража знают посредника, который продаст машину всего на триста долларов дороже, чем серийный форд этого года. – С чего бы это такая щедрость? – буркнул Морис, но делец в нем впервые прислушался к странному предложению друга. – Ну, у них свои резоны, – Алек почувствовал, что лед тронулся и пора приводить основные аргументы. – Они это делают, потому что мы будем обслуживаться в их мастерской. – Ага! – торжествующе воскликнул Морис Холл, – Я так и знал, что тут есть подвох. И, конечно же, они будут драть за техобслуживание бешеные деньги. – Да, ничего подобного, – улыбнулся Алек, извлекая из рукава своего козырного туза. – Я сам теперь могу починить любое авто с завязанными глазами. И хозяин гаража предложил мне поработать на него. Мы покупаем кадиллак у его приятеля, я получаю работу в гараже и половинную скидку на все запчасти, которые нам смогут понадобиться для ремонта, – завершил он свою речь и довольно улыбнулся. Морис, который уже решил, что автомобиль им просто необходим, и даже выделил для этого определенную сумму, уселся на стул и крепко задумался. Получить кадиллак в полтора раза дешевле его обычной стоимости было заманчиво. К тому же работа для Алека оказалась не развлечением, а насущной необходимостью. Он просто чах сидя дома, и не занимаясь делом. Разве могут походы за продуктами, готовка и уборка надолго увлечь нормального молодого человека двадцати двух лет от роду? Когда у паренька появились друзья в ближайшей автомастерской, Морис сначала возражал, опасаясь за его безопасность, но потом, увидев, насколько сильно увлекла Алека техника, успокоился. Теперь же мальчишка дорос до того, что ему уже предложили работу механика, и отнимать эту радость было бы просто преступлением. – Ну, хорошо, – вздохнул Морис, взглянув в мигом просветлевшие глаза Алека, – я согласен на этот вариант, хотя, о работе ты мог бы посоветоваться со мной и раньше. Но у меня есть два непременных условия. Во-первых, работать ты будешь только полдня, и будешь считаться в первую очередь моим шофером, а уж потом механиком той мастерской. А во-вторых, прошу тебя, будь осторожнее в этом вашем гараже. Среди этого круга полно тех, кто готов просто растоптать людей, подобных нам. Я надеюсь, ты понимаешь, о чем я? – Понимаю, – шепнул Алек ему на ухо, обнимая Мориса и мягко перебирая его волнистые золотые волосы. – Я буду осторожен. Морис так и не сумел выдержать многозначительную паузу, напрашивавшуюся в воспитательных целях. Он просто взял и нежно поцеловал своего упрямого и беспечного приятеля. *** Мощный автомобиль, уверенно управляемый Алеком Скаддером, облаченным в кожаную шоферскую куртку и щегольскую кепку, залихватски сдвинутую на затылок, выкатил из гаража, поблескивая безупречно окрашенным корпусом. Машина остановилась возле стоявшего на тротуаре Мориса Холла, беседовавшего с хозяином мастерской мистером Томпсоном. – Сверхурочные, в случае чего, можете ему не оплачивать, – произнес Морис, глядя на мистера Томпсона строго и по-деловому. – Поскольку Скаддер по-прежнему считается моим работником, оплачивать его переработку буду я. Но при условии, что вы без вопросов станете отпускать его по моим делам. – Конечно, мистер Холл, как вам будет угодно, – в голове Барни Томпсона уже щелкали костяшки счетов. Он прикидывал, сколько получит с нового клиента за постоянную аренду гаража, техобслуживание и запчасти. – Вот и отлично, – кивнул Морис. Он не питал совершенно никаких иллюзий по поводу природы такого почтительного к себе отношения. Его кошелек здесь – в этой стране – мог творить настоящие чудеса, пока он был полон. – Всего доброго, мистер Томпсон, – Морис уселся в авто и взмахнул рукой. – Поехали. Ипр Первое, что заметил Алек, вернувшись из гаража, был любимый пиджак Мориса, валявшийся у дивана в гостиной. Это было крайне необычно и очень тревожно. Морис Холл отличался аккуратностью, доходившей чуть ли ни до абсурда. Именно он обучил Алека держать носки в одном ящике комода, а носовые платки в другом, пользоваться плечиками для костюмов и прятать ботинки в специально отведенную для этого тумбочку. Сервировка стола тоже всегда должна была быть безупречной. Причем Морис никогда не ругался и не ворчал. Он просто брал и переделывал все сам, добиваясь нужного положения ножей и вилок по отношению к тарелкам и стаканам, раскладывая салфетки под положенным углом. Делал он все это чисто машинально, иногда даже не прерывая разговора на какую-нибудь отвлеченную тему. Пройдя в комнату, Алек озабоченно уставился на бесформенную кучу, выделявшуюся темным пятном на светлом ковре гостиной. Чтобы Морис не повесил пиджак в шкаф, должно было случиться что-то экстраординарное. Алек слегка склонил голову на бок и прислушался – в квартире стояла гнетущая тишина. Только настенные часы мерно отсчитывали секунды. Алек Скаддер осторожно двинулся к спальне, остановился и тихонько приоткрыл дверь. В красном полумраке комнаты, освещенной последними лучами уходившего за горизонт солнца, он увидел своего друга. Тот лежал на кровати прямо в ботинках и парадных брюках, спутанные золотистые волосы закрывали почти все его лицо, рядом, на темном покрывале, валялся сложенный вдвое исписанный лист бумаги. Алек неслышно подошел к приятелю и опустился прямо на пол подле кровати, одновременно накрывая руку Мориса своей ладонью, все еще пахнувшей машинным маслом и бензином. – Он был там, – рука Мориса вдруг судорожно сжалась, сгребая шелковое покрывало в кулак. – Ты понимаешь, он был там. И теперь, возможно, никогда не сможет видеть. – Кто «он»? – мягко спросил Алек, поглаживая сжатый кулак Мориса одной рукой, а другой нежно убирая волосы с его лица. – И где он был? Вместо ответа Морис нашарил письмо, и сунул его Алеку. – Читай, – прохрипел он, хлопнув по выключателю стоявшей рядом настольной лампы и поворачиваясь к Алеку спиной. «Дорогой сын», – начал Алек Скаддер. Чтец из него был не особо хороший, но почерк у старой леди оказался на редкость разборчивым. «Суммы, которую выделил нам ты, и каковую мистер Халл исправно присылает, оказалось недостаточно. Содержать дом становится все дороже, а цены на продукты выросли вдвое…» – Ниже, – дернулся Морис, и Алек проскочил пару абзацев, не читая. «Мистер Халл любезно передает тебе привет. Он говорит, что благодаря твоему решению уехать и успехам твоей конторы, фирма сможет выжить в это трудное время, и чтобы ты даже и не думал возвращаться, пока все окончательно не прояснится. Солдат здесь найдут и без тебя, а думать о семье и деле – главная твоя задача...» – Еще ниже. Почти в самом конце, – голос Мориса задрожал. «Миссис Дарем писала мне, что часть Клайва, стояла недалеко от Ипра. Кажется, та ужасная атака немцев, о которой сообщали в сводках, пришлась как раз на эту местность. Китти просматривала списки пострадавших и, по ее словам, она видела там имя капитана Дарема. Какой кошмар, не правда ли? Бедные миссис Дарем и Анна…» Алек опустил письмо и внимательно взглянул на Мориса. Тот был бледен. Лишь на щеках горели два ярких алых пятна. Паренек вздохнул и бросил измятый листок на пол. Он прекрасно понимал, что может означать поражение горчичным газом для человека. И вовсе не оттого, что интересовался химией. Сегодня, пожалуй, мало нашлось бы людей, умевших читать и не знавших всех симптомов отравления «ипритом», как метко окрестили журналисты тот жуткий газ, который применило немецкое командование в битве при Ипре в апреле 1915 года. Газеты пестрели душераздирающими рассказами очевидцев и медиков, местами сильно приукрашенными для пущего эффекта. Мир содрогнулся от ужаса, но Алеку из всего этого были ясны только две вещи, что Клайв Дарем, и в самом деле, мог остаться калекой, и что эта мысль, была просто невыносимой для Мориса Холла – его Мориса. И ни дай бог, ему снова придет в голову бросить все и отправиться в Англию, а затем на фронт, чтобы успокоить свою потревоженную совесть! Оба уже несколько раз обсуждали возможность возвращения домой. Алек, с присущей ему прямотой, утверждал, что всем будет лучше, если они останутся на месте, и не станут дрыгаться. Мориса же периодически одолевали угрызения совести, и он порывался отдать долг своей стране, которая, однако, легко могла вместо фронта отправить его в каменоломни за содомию. Нужно было срочно что-то предпринимать. Мысли в голове Алека Скаддера завертелись, как ролики в подшипнике. – Ничего же еще не ясно. Может быть, твоя сестра ошиблась, – Алек отловил руку Мориса и прижался к ней щекой. – Может быть, – произнес тот тихо. – Но ты подумай, Клайв – болтун, фанфарон и трус – там, на фронте, ранен, а я здесь, как будто прячусь от войны. И кто же я такой после этого? – Ты тот, кто ушел со мной туда, где мы можем быть вместе, – мальчуган заглянул в лицо приятеля и неуверенно улыбнулся ему, но Морис, погруженный в свои мысли, только кусал губы и бубнил. – Какой же Клайв, все-таки, болван. Он всегда был чувствителен к печатному слову. Я уверен, он и на фронт-то отправился, начитавшись агитационных брошюр, которые, может сам и написал. Или какой-нибудь идиот вроде него. Как это на него похоже. Наверное, мне, все-таки, придется уехать… – Ты все еще любишь его? – вопрос прозвучал словно удар хлыста, сбивая Мориса с мысли. Темные глаза Алека стали еще чернее, губы превратились в узенькую полоску. Морис запнулся и закашлялся. Лицо его из бледного сделалось пунцовым. – Ты же знаешь, что нет! – воскликнул он и попытался привстать, но Алек не дал ему ни малейшего шанса, пустив в ход тяжелую артиллерию. Одним прыжком он заскочил на кровать и вмял друга в матрац, прижимаясь к нему всем телом. – Я никому тебя не отдам, – яростно зашептал он Морису прямо в ухо. – Ни Клайву, ни матушке твоей, ни британскому правительству. Даже и не думай. Мы напишем письмо Китти. Мы все узнаем о мистере Дареме, но ты никуда не поедешь, ты останешься со мной. Губы Алека касались уха Мориса, его шепот проникал в голову, заполнял ее целиком, растворяя весь страх, неуверенность и боль. Морис вдруг почувствовал, что под напором этого крепкого мальчугана он напрочь теряет волю, мечтая только об одном – быть с ним здесь и сейчас, без всяких «наверное», «но» и «если». Он повернул голову, нашарил своими губами губы Алека и жадно приник к ним. Минут пять они возились, задыхаясь и ворча. Наконец, Алек легонько отстранился, встал и произнес просто и буднично: – Пойду, разогрею ужин. Так есть хочется, что прямо сил нет. Мистер Томпсон меня сегодня замучил поручениями. Морис потянулся за ним и тоже поднялся. Сейчас он не мог не быть рядом со своим мальчиком, который был нужен ему, как воздух. Он взял Алека за руку и оба направились в кухню. Расставляя на столе тарелки и бокалы, раскладывая салфетки и приборы, Морис не видел спокойной и довольной улыбки, игравшей на лице Алека. Тот был уверен, его солнечный бог останется с ним навсегда. Реста Звонок из больницы застал Мориса Холла посреди делового ужина. Алджернон Л. Льюис – недавний наследник огромного количества недвижимости, среди которой значились три небоскреба на Манхэттене, и который сейчас за бокалом бургундского решал, куда выгоднее вложить часть своего капитала, в серебряные рудники Аргентины или золотые прииски Среднего Запада США, был одним из самых важных клиентов американского филиала компании «Халл и Холл». По счастью, он был еще и хорошим другом Мориса, частенько игравшего с ним в гольф в местном клубе, так что свернуть деловой разговор и перенести его на другое время не составило большого труда. Куда труднее было держать при этом лицо и не сорваться с места сразу же после прощального рукопожатия. Морис несся по улице, задыхаясь от быстрого бега. Морозный воздух обжигал, заставлял слезиться глаза, разрывал легкие. До госпиталя Св. Луизы было всего восемь кварталов, и брать такси не имело никакого смысла – дольше протопчешься на месте. А ему сейчас была дорога каждая секунда. Он бежал, обгоняя прохожих, и все никак не мог отогнать от себя голос, беспрерывно звучавший у него в ушах: «Алек Скаддер… поступил с переломом ребер и ушибом головы… просил сообщить…» С трудом выдохнув «Алек Скаддер» дежурной, работавшей в приемной, и услышав от нее «второй этаж, палата пять», Морис помчался вверх, прыгая через две ступеньки. Он обнаружил кровать, на которой лежал Алек, как только переступил порог палаты – в ногах у Скаддера озираясь топтался коренастый чернявый Марио из гаража Томпсона, а у изголовья стоял высокий темноволосый молодой человек в водительской кожаной куртке и что-то говорил пареньку, подтверждая каждое свое слово короткими энергичными жестами. Морис, почему-то ожидавший увидеть Алека в бинтах и без сознания, почувствовал легкий укол ревности, заметив, с каким восторгом и смущением смотрит его мальчик на своего собеседника. Он застыл у двери в замешательстве, раздумывая, остаться ему или подождать в коридоре, пока посетители Алека соблаговолят удалиться, когда Марио заметил его и что-то тихо проговорил по-итальянски. Высокий молодой человек обернулся, скользнул по Морису быстрым взглядом и широко улыбнулся ему. Так что тому ничего не оставалось делать, как подойти. – Кажется, мы еще не знакомы, – произнес темноволосый парень, протягивая Морису руку, – Дарио. – Морис, – сдержанно ответил Морис Холл, пожимая крепкую ладонь итальянца. – Ну, мы, пожалуй, пойдем, – обратился Дарио к Алеку. – Оставляем тебя в более надежных руках. И не переживай, твоей вины тут не было. Это все трасса. Такое случается, – он подмигнул, зардевшемуся Скаддеру и, кивнув Морису, направился к выходу. Марио неловко поклонился и затопал следом. – Трасса? – Морис опустился на стул, стоявший рядом с кроватью, и накрыл руку Алека своей ладонью. – Я чего-то не знаю? Алек потупился и на секунду отвел взгляд, затем глубоко вздохнул, как перед прыжком в холодную воду и тихо произнес: – Не хотел тебе говорить, чтобы не расстраивать, но меня начали тренировать на треке. Я буду гоняться, понимаешь? – он подался к Морису всем телом и тут же охнул от боли, вцепившись пальцами в простыню. – Ты с ума сошел? – Морис даже задохнулся от возмущения. – Мы же с тобой уже все обсудили. Это очень опасно. И ты, помнится, был со мной согласен. Как же так? – Ну, Морис, не будь таким занудой, – скривился Алек. – Прекрасно, я еще и зануда. Только вот, если бы ты меня зануду слушался, то сидел бы сейчас в ресторане, а не валялся в больнице с переломами. Рассказывай немедленно, что произошло? – Морис сурово сдвинул брови, стараясь за показной строгостью скрыть свою обеспокоенность. – Да ничего страшного, – махнул рукой Алек. – Трассу к вечеру местами подморозило, вот я и попал одним колесом на лед. Ну, повертело меня чуток и выбросило с трека. Машина почти в порядке. – К черту машину! – воскликнул Морис, и тут же осекся, заметив, что на них уже начали коситься соседи Алека по палате. – Зачем ты вообще в нее полез? Мне сообщили, что у тебя перелом ребер и ушиб головы. Наверняка, сотрясение, – понизил он голос. – Дарио сказал, ничего особенного. Пара трещин в ребрах и шишка на голове. Такое случается. – Да, кто он такой, этот твой Дарио? Он что, врач?– снова сорвался Морис. Все девять больных, как по команде обернулись к ним, а один даже захихикал. – Ну, Морис, ты, что не узнал его? – улыбнулся Алек, – То-то я смотрю, ты с ним так холодно поздоровался. Это же Дарио Реста, чемпион. О нем во всех газетах писали. И представь себе, он меня тренирует! Говорит, что если так пойдет, то он сможет рекомендовать меня на следующий сезон в команду. Представляешь? – Это мы еще посмотрим, – Морис сжал губы и покачал головой. – Сначала вылечись, а уж потом мы с тобой поговорим. А то, если так пойдет, ты скоро вообще без головы останешься, – Алек обиженно заморгал, и Морису показалось, что в глазах у его мальчика блеснули слезы. Он мгновенно оттаял, нежно провел пальцем по ладони паренька и тихонько пожал ее, – Ладно, отдыхай пока. Я приду завтра. – А может меня с тобой домой отпустят? Я же почти в порядке, – с надеждой в голосе спросил Алек, и попытался приподняться на кровати. Голова у него закружилась, и он снова рухнул на постель. – Даже и не думай, – ответил Морис и встал. Темные кудри Скаддера на белой больничной подушке смотрелись так вызывающе, что Морису захотелось прикоснуться к ним, провести рукой по волосам Алека, а губами по его смуглой щеке. Но он не мог сделать этого на глазах у остальных пациентов. Достаточно было и того, что человек его круга примчался по первому зову сюда, в общественную больницу проведать собственного шофера. Поэтому Морис просто помахал другу рукой и вышел. *** Погруженный в свои не очень веселые мысли Морис Холл спустился на первый этаж и быстро направился к выходу из госпиталя. Подумать было о чем. Прежде всего, о том, почему Алек до сих пор не сказал ему о своем новом занятии. Если бы не случилось этой аварии, он бы до сих пор был уверен, что Скаддер просто помогает приятелю по гаражу обслуживать гоночные автомобили на треке. Такое недоверие вызывало у Мориса обиду. Он вздохнул, а услужливая память тут же подбросила ему воспоминание о том, каким восторженным взглядом смотрел Алек на своего кумира-гонщика, и Морису стало еще хуже. Он был уже почти у дверей, когда кто-то окликнул его по имени. Сероглазый темноволосый чемпион стоял неподалеку, явно поджидая Мориса. Мелкого Марио не было нигде видно. Вероятно, он уже давно убежал по своим делам. Морис Холл замедлил шаг, а Дарио приблизился и пошел рядом, приноравливаясь к его темпу. Несколько минут они молчали. Наконец Реста решился заговорить: – Мне кажется, вы не очень одобряете увлечение Алека гонками? – произнес он тихо. Голос у него был низким с легкой хрипотцой. – Это имеет значение? Я имею в виду, для вас. Со Скаддером мы разберемся сами. Но вам-то это зачем? – У него настоящий талант гонщика. Есть инстинкт, чутье, если хотите. Он вполне может дорасти до чемпиона. – Или свернуть себе шею, – подхватил Морис, поворачиваясь и заглядывая в лицо собеседника. – И если вас это не волнует, то меня такая перспектива немного пугает, знаете ли. Все-таки я за него, в некотором роде, несу ответственность… – Мне казалось, что он уже вполне взрослый и, к тому же, смышленый парень. Так почему не позволить ему самому решать, что делать? Морис промолчал. Возможно, в силу своего воспитания, а может быть оттого, что именно он затащил Алека в новую жизнь вдали от его собственной семьи, он действительно считал себя ответственным за благополучие своего юного спутника. Да, он любил Алека, но вплоть до сегодняшнего дня рассматривал их совместное будущее исключительно в связи с собой и через свое восприятие. И вот неожиданно выяснилось, что друг его видит свое счастье не только в возможности быть с Морисом Холлом, но еще и в каких-то других, к тому же еще и смертельно опасных занятиях, страсть к которым разделить с ним Морис не мог. А яркий и успешный итальянец, который почему-то принимал в Алеке слишком большое участие, мог и разделял. Открытие это было настолько болезненным и неприятным, что Морис резко остановился. – Алек – натура страстная и увлекающаяся, – медленно начал он, упираясь взглядом в Ресту, застывшего у его левого плеча и все еще ожидающего ответа. – Вы уверены, что дело только в гонках, а не в вашей харизме чемпиона и прочих атрибутах, которые могут привлечь недостаточно зрелого человека? Дарио сверкнул глазами и неожиданно расхохотался, демонстрируя Морису свои крепкие белые зубы. – Значит, недостаточно зрелого, да? – он хлопнул Мориса по плечу, ухватил его за руку и потащил за собой. – Идем, я покажу тебе хотя бы в первом приближении, что такое гонки на скоростных автомобилях. И тогда, может быть, ты поймешь страсть своего молодого водителя. Трек Они катили по вечернему Нью-Йорку – улыбающийся Реста и задумчивый Морис. Руки Дарио в кожаных перчатках спокойно лежали на руле, а сам он то и дело посматривал на своего пассажира, хмурившегося на приборную панель, как будто она его чем то обидела. За окном мелькали невысокие домишки даун-тауна, в некоторых уже зажгли свет: хозяева вернулись с работы и занимались своими обычными домашними делами. А они все ехали неизвестно куда. – Мы на край света направляемся? – спросил, наконец, Морис, выныривая из своих невеселых раздумий. – Уже почти на месте, – сверкнул зубами Реста. – Трек буквально в двух шагах. И действительно, практически сразу они свернули направо, проехали еще метров сто и остановились перед большими воротами, прикрытыми, но не запертыми. Дарио легко выскочил из кабины, махнул рукой, приглашая Мориса идти за собой. Тот следовал за ушедшим вперед чемпионом, не понимая, для чего он здесь, и что вообще заставило его отправиться с гонщиком в это странное паломничество. Возможно, стремление понять Алека? Во всяком случае, не сила убеждения почти незнакомого ему человека, подумал Морис Холл, перепрыгивая через наполовину замерзшую лужу, и чуть не свалился, угодив таки каблуком на скользкую ледяную поверхность. Подходя к большому беленому сараю, Морис услышал, как рядом взревел мощный двигатель. Из-под навеса выехал автомобиль необычной конструкции – обтекаемой формы, без крыши и ветрового стекла. Реста, сидевший за рулем, закричал, перекрывая шум мотора: – Забирайся сюда! – и когда Морис влез на сидение, сунул ему в руки теплую водительскую куртку, кожаный шлем и защитные очки. Морис облачился в куртку, натянул шлем, показавшийся ему каким-то нелепым и не слишком удобным, приладил очки и повернулся к Дарио, показывая жестами, что все в порядке. Гонщик придирчиво оглядел своего соседа и кивнул, мотор снова взревел. Автомобиль резко рванул с места, заставив Мориса вцепиться в поручень на дверце. Дарио уже не вертел головой, как делал это по дороге на трек. Сосредоточившись на вождении, он смотрел только вперед. Было еще достаточно светло, но чувствовалось, что сумерки уже потихоньку пробираются на землю. Приближался тот час, когда все предметы начинают плыть, менять очертания, притворяться чем-то другим, чем на самом деле не являются. В такое время очень трудно вести машину, но Ресте, казалось, было все нипочем. Он явно знал трассу также хорошо, как собственную гостиную. Грунтовка шипела под колесами, мелкие камешки, почти песчинки, равномерно колотили по днищу болида. Морис задрал голову вверх и посмотрел на небо, цвет которого менялся от темно-красного на горизонте до глубокого синего. То тут, то там уже виднелись звезды, подмигивавшие ему задорно и многозначительно. Тяжелый день, все переживания и тревоги вдруг отступили, сердце быстро забилось, в такт мотору, урчавшему под капотом. Забор, огораживающий трек, быстро мелькал стойками справа от машины. За проволочным ограждением Морис едва успел разглядеть трибуны для зрителей – они появились и тут же скрылись, сменившись кустами и какими-то низкорослыми деревьями, за которыми вдали можно было разглядеть холмы, покрытые жухлой травой. – Пятьдесят пять миль в час! – проорал Реста, не поворачивая головы. – Не страшно? – Нет! – закричал Морис в ответ и улыбнулся. Ему и в самом деле не было страшно. Ветер свистел в ушах, обжигал лицо, но Морис не чувствовал холода. Возбуждение, охватившее его, полностью перекрывало все прочие ощущения. Несмотря на то, что все это безумное действо было для него совершенно новым, и, что самое главное, от него в данный момент совершенно ничего не зависело, он был переполнен потрясающей легкостью, чувствовал дикую, ни чем не замутненную радость, и… необъяснимое доверие к водителю, уверенно управлявшему грудой ревущего и вибрирующего металла. Скорость все увеличивалась и увеличивалась. В один момент Морису показалось, что еще чуть-чуть и они взлетят в воздух и понесутся над землей не касаясь колесами укатанной до предела трассы. – Шестьдесят пять! – сообщил Дарио, четко вписываясь в очередной поворот. – Быстрее не поеду – уже слишком темно! – Морис согласно кивнул, понимая, что его жеста все равно никто не заметит. Они вихрем поднеслись к сараю, возле которого Дарио лихо затормозил, развернулся и заглушил двигатель. Оба какое-то время сидели тихо, не шевелясь, Морис, переваривая впечатления, Реста – получая удовольствие от реакции гостя на экскурсию. Наконец, Морис стянул с себя очки и шлем и обернулся к Дарио. – Даже не знаю, что и сказать, – произнес он медленно, тщательно подбирая слова. – Это было просто потрясающе. Теперь я, кажется, могу понять, что движет Алеком в его стремлении стать гонщиком. Он замолчал, руки его немного подрагивали – адреналин все еще бурлил в крови, но прыгать, вопить или кидаться на шею первому встречному хорошо воспитанный джентльмен не мог. Как было бы замечательно, если бы вместо этого высокого яркого итальянца рядом с ним сейчас сидел его мальчик, любящий, страстный и готовый на все. Но Алек лежал в больнице, где, судя по всему, ему придется оставаться еще минимум пару дней. Морис глубоко вздохнул, возвращаясь к реальности, в которой у Алека Скаддера были трещины в ребрах, сотрясение мозга и бог весть еще какие повреждения. – Значит, нам с Алеком можно продолжать занятия? – спросил Реста, тоже успевший снять очки и шлем. Его большие серые глаза изучали лицо пассажира внимательно и с неприкрытым интересом. – Давайте вернемся к этому вопросу, когда он будет полностью здоров, мистер Реста… – Дарио. Меня зовут Дарио, – с легким нажимом произнес чемпион. – И я с удовольствием вернусь к этому вопросу в любой момент, – добавил он улыбаясь. Морис вдруг подумал, что сумерки очень удачное время для таких странных разговоров. Во всяком случае, в полутьме Реста вряд ли смог заметить, как вспыхнули его щеки. Чертова бледная кожа! Чертов итальянец! Было уже совсем темно, когда небольшой, но мощный «Пежо» Ресты подкатил прямо к подъезду дома, в котором Морис снимал квартиру. – Приехали! – весело выдал Дарио, останавливаясь, но не глуша мотор. Он развернулся вполоборота к Морису. – В следующий раз предлагаю тебе самому сесть за руль. Уверен, у тебя получится. Только надо будет проделать это днем, – он протянул руку и убрал прядь со лба своего слегка опешившего попутчика. – День был тяжелый, так что на чай не напрашиваюсь. С ярко освещенного крыльца быстро сбежал швейцар и открыл дверцу автомобиля, чему Морис был чрезвычайно рад. Он просто не знал, что еще мог выдать слишком уверенный в себе Реста на прощанье, будь у него такая возможность. – Всего хорошего. Дарио, – произнес Морис и выскочил из машины, отметив про себя, как вытянулось лицо швейцара, явно узнавшего знаменитого чемпиона. – До встречи, Морис, – ухмыльнулся Реста, отъезжая. Братья Морис Холл стоял метрах в ста от пит-стопа, опираясь о деревянный забор, отгораживающий трассу от окружавших ее холмов. С этой точки было хорошо видно, не только длинную прямую гоночного трека, но и часть поворота. Ласковое весеннее солнце приятно грело спину, свежая зелень ковром покрывала всю землю кроме темно-серой полосы укатанной трассы. Где-то высоко в небе пел жаворонок, а рядом в кустах ссорились воробьи, не поделившие то ли крошки от только что съеденного Морисом бутерброда, то ли аппетитных червячков. Морис вдохнул полной грудью, развернулся и с удовольствием подставил лицо солнцу. Выходные начинались неплохо. Они с Алеком приехали на трек рано утром, чтобы Скаддер мог без помех отработать какие-то свои новые приемы прохождения кривых. В принципе, Морис не особо одобрял алековы эксперименты в области вождения, полагая, что у того еще недостаточно опыта для этого. Но его мальчик в очередной раз проявил характер и настоял на своем. «Он возмужал», думал Морис, вспоминая, как всего полгода назад Алек глядел на своего учителя Дарио Ресту, замирая от восторга. Как он впадал в отчаяние от малейшего замечания или улетал на седьмое небо от любой похвалы. Сегодняшний Скаддер уже мог вполне спокойно воспринимать критику тренера в свой адрес, выслушивать советы и даже возражать мастеру в каких-то вопросах. Впрочем, чему удивляться, если Дарио сам решил быть со своим учеником на равных. Еще тогда, осенью, в самом начале их знакомства, Реста как-то легко и быстро ввел обоих в свою компанию, которая была на редкость разношерстной и состояла из двоих журналистов, редактора спортивного раздела нью-йоркской «Газетт», владельца ночного клуба, потомственного торговца бриллиантами и сына пароходного магната. У всех шестерых была одна общая страсть – автогонки, и Алек, хотя и не блистал образованностью, прекрасно вписался в компанию, поскольку разбирался в машинах, как никто другой. Морис единственный из всех не был захвачен безумной страстью к скорости и адреналину. Но он считался патроном молодого Скаддера, а потому был принят в тесный кружок автомобилистов без возражений. Да и какие могли быть возражения, если представил Мориса сам Реста-чемпион. Их вечера все чаще проходили среди новых друзей, и Морису это даже нравилось, поскольку, новые знакомцы изрядно расширили кругозор Алека и оказались действительно полезными конторе «Халл и Холл», порекомендовав нескольким довольно солидным клиентам его компанию. Алек радовался, как ребенок, своим успехам среди новых приятелей, постоянно повторяя Морису, что Дарио чудесный и замечательный. А Реста поглядывал на все с легкой снисходительностью, не забывая время от времени пригласить Мориса на автомобильную прогулку по окрестностям или на ужин в какой-нибудь ресторан, чтобы «обсудить успехи его подопечного». Откровенно говоря, Морис просто не знал, как относиться к этим их совместным походам. Иногда ему казалось, что они совершенно невинны, и что Дарио, в самом деле, просто хочет обсудить с ним вопросы, связанные с новым занятием Скаддера. Но взгляды, которые он изредка ловил на себе во время таких встреч, случайные касания, рукопожатия, затянутые на чуть дольше, чем положено по этикету, не давали Морису Холлу расслабиться и окончательно уверовать в спокойную дружбу Ресты. Дарио постоянно держал его в тонусе, не делая, однако, попытки сблизиться. Он словно осторожно прощупывал Мориса, боясь спугнуть его каким-нибудь опрометчивым словом или поступком. Если бы Морис был обычным молодым человеком, он, возможно, вообще не заметил бы никаких таких особых признаков заинтересованности Ресты в нем. Но он сам столько раз бывал в подобном положении, пытаясь найти в своем ближайшем окружении кого-нибудь, кому можно было хотя бы просто рассказать о себе правду, что считывал признаки интереса Дарио очень легко. Однако Реста молчал, и Морис тоже не решался поговорить с ним откровенно, опасаясь, что ошибается и принимает обычную искреннюю дружбу за нечто большее. Почти полгода ломал Морис Холл голову над этой загадкой. Его будоражило каждое появление Дарио рядом. Глубоко посаженные серые глаза, копна черных непослушных волос, постоянно встрепанных, как будто он только-только пронесся на огромной скорости по улицам Нью-Йорка, стройная фигура и потрясающая легкость в общении – все это на фоне непонятного внимания итальянца к его персоне сильно беспокоило Мориса, лишало покоя. Несколько раз он был почти готов сделать решительный шаг и поговорить с Рестой начистоту, но что-то, как нарочно, мешало. То находились тонны неотложных дел в конторе, то Дарио отбывал на очередную гонку, то Алек, который с некоторых пор стал чуть спокойнее относиться к Морису, окунувшись с головой в новый захватывающий мир, вдруг оттаивал и превращался в прежнего горячего и страстного мальчишку. Морис мучился неизвестностью, дергался и почему-то чувствовал себя виноватым сразу и перед Дарио, и перед Алеком. Наконец все это его окончательно вымотало, он решил, что с него хватит и перестал обращать внимания на странное поведение своего «кавалера на расстоянии». Приняв решение, Морис Холл успокоился и сейчас расслабленно стоял, в ожидании пока Алек закончит свои эксперименты на треке и они смогут, как собирались, отправиться на уик-энд к океану. Рев мотора приближающегося автомобиля привлек его внимание. Сосредоточенный Скаддер за рулем проскочил мимо, не заметив стоявшего у забора Мориса. – А у него получается все лучше и лучше, – произнес над ухом знакомый голос. Морис оглянулся – рядом с ним стоял Реста, внимательно наблюдая за тем, как лихо на полной скорости Алек проходит поворот. – Доброе утро, – улыбнулся Морис и протянул руку, приветствуя приятеля. – Ты уже здесь? Я думал, чемпионы не появляются на треке раньше полудня. – Язви-язви, – Реста сверкнул зубами и подтолкнул Мориса в плечо. – Гонка уже через неделю, думаю, будет жарко. Кажется, Stuz готовит нам сюрприз. – Морис вопросительно поднял бровь. – Собираются выставить новый автомобиль с экспериментальным двигателем. Ну, поглядим, на что они там решились, – Реста рассмеялся и подмигнул собеседнику. – Кстати, могу тебя обрадовать. Алека берут в команду. Пока, правда, запасным, но, думаю, что у него будет шанс выступить уже в этом сезоне. – А ты уверен, что он готов? – Морис вдруг ощутил, как засосало у него под ложечкой. – Если бы не был уверен, не стал бы его рекомендовать. Парень, действительно талантлив. Ты посмотри, какой прогресс всего за полгода. Он просто чувствует трассу, а как понимает машину! – глаза Дарио разгорелись, как и всегда, когда он говорил о гонках. – Между прочим, понимать, что происходит с твоим авто на треке очень важно. Алек может не просто промычать, что машина не едет, а внятно объяснить механикам, в чем проблема. Да, года через три все автомобильные конюшни будут драться за него. И мальчик сможет заработать кучу денег. Ну, что ты хмуришься, дружище? Реста шутливо дернул Мориса за ухо, и пальцы его словно невзначай легко скользнули по скуле приятеля. – Ты еще не говорил ему? – тихо спросил Морис. – Нет. Тебе первому. Хотел, чтобы ты смог порадоваться дважды. Вот увидишь, как он будет счастлив. – Не сомневаюсь, – пробормотал Морис. – Наверное, даже на шею тебе кинется, мальчишка. – Черт, – смуглые щеки итальянца вдруг зарумянились. – Кинется, наверное, ты прав. Он же так об этом мечтал… в смысле о том, чтобы попасть в команду. А ты разве не рад за него? Ведь это означает, что ты справился с задачей. Твой брат вырос, встал на ноги и больше не нуждается в твоей опеке. – Мой кто? – если бы Морис не был джентльменом, приученным скрывать свои чувства, он бы точно свалился с ног от неожиданности. – Да, не переживай ты так, – Реста ободряюще улыбнулся, – Мы уже месяц, как знаем, и пока еще не проговорились. Так что все в порядке. К тому же, в нашем деле совершенно не важно, законный Алек сын или внебрачный. Тоже мне, проблема. – Погоди, – произнес Морис, лихорадочно пытаясь сообразить, о чем речь. – Чей внебрачный сын? И кто это «мы»? Дарио присел в траву прямо у забора и потянул за собой Мориса. Тот особо не сопротивлялся, ему нужно было время, чтобы собраться с мыслями. – Это Бриллиантовый Бен предположил, что вы братья. Мы тогда сидели в «Савойе», ты еще не пришел из конторы, а Алек задержался в гараже. Ну, мы и развлекались от делать нечего. Наши журналисты ребята ушлые, им было очень интересно, с чего это господин так носится со своим бывшим слугой. Ведь, положа руку на сердце, есть в этом что-то необычное, согласись. Живете вы в одной квартире, ты оплачиваешь все его расходы, постоянно беспокоишься о нем. Вот Бен и предположил, что, наверное, Алек – внебрачный сын твоего отца. У него самого таких сводных родственников штук несколько. Правда сам он не такой уж и заботливый братец, – Дарио рассмеялся. – Вот сидели мы и обсуждали все это. А тут и Алек заявился. Тебя не было, а он, видимо, не привык к каверзным вопросам, ну, и сболтнул лишнее. – Лишнее, – эхом повторил Морис, не зная, как реагировать на то, что услышал. Аргументы его друзей, действительно, были железные. Выводы, правда, несколько отличались от реальности. И слава богу. Но уже тот факт, что их с Алеком личную жизнь обсуждали, Мориса, мягко говоря, не радовал. Он сидел на теплой земле рядом с Рестой и нервно кусал губы, стараясь сообразить, что теперь делать. В траве насмешливо стрекотали кузнечики, издалека доносился звук моторов. Дарио молча глядел на него, даже не пытаясь что-либо говорить, давая ему возможность свыкнуться с новостью. Минут через пять он осторожно провел ладонью по руке Мориса. – Не переживай ты так, прошу, – пальцы его касались кожи мягко, почти неслышно. – Просто забудь об этом и все. Никто не проболтается. И не ругай Алека, он не виноват. Когда наши друзья-журналисты начинают задавать вопросы, нужно быть очень опытным бойцом, чтобы не попасться. – Да уж, – кивнул Морис и неожиданно для себя сжал руку Дарио. – Ребята профессионалы, что и говорить. Надеюсь, они, действительно, не станут трезвонить об этом на каждом углу. Все-таки, репутация в моем деле вещь крайне важная, – произнес он, леденея внутри, вдруг представив себе, какой мог разразиться скандал, если бы «ребята» сумели выудить из Алека правду. – Уверяю тебя, ничего подобного они делать не станут, – Реста ободряюще улыбнулся Морису, хотел было что-то добавить, но передумал и вскочил на ноги. – Наверное, Алек уже откатал свою сегодняшнюю программу. Пойдем, обрадуем его. Морис поднялся, отряхнул брюки от прилипших к ним песчинок и травинок и отправился вслед за Дарио, уходившим в сторону пит-стопа. Хэмптон Они подошли к пит-стопу как раз когда раскрасневшийся от быстрой езды Алек стягивал с головы шлем. По довольному выражению лица Скаддера Морис понял, что все его экспериментальные методики выдержали испытание. Алек оглянулся и, заметив Мориса и Ресту, расплылся в широкой улыбке. – Я же говорил тебе, что в поворот можно входить и так? – заявил он Дарио, подходя поближе. – Говорил, – кивнул Реста, – Но сейчас тебя никто не подрезал, а на гонках может быть всякое. Так что все зависит от ситуации. – Ну, это понятно, – махнул рукой Алек, отметая аргументы тренера в сторону. – Смотреть по ситуации – это первое, чему ты меня учил. – Надеюсь, что научил, – ухмыльнулся Дарио. – Думаю, что скоро тебе пригодятся все мои уроки. Тебя берут в команду, – он не успел еще закончить предложение, а Алек уже висел у него на шее, уткнувшись в нее носом и рыча от восторга. Морис стоял тут же, наблюдая за радостью Скаддера со смешанным чувством гордости и беспокойства. Он, безусловно, был счастлив за своего мальчика, у которого сбылась заветная мечта – тот столько работал для этого. С другой стороны, Морис понимал, что теперь ему предстояло жить, постоянно опасаясь за здоровье и жизнь упрямого и рискового Алека. Кроме того, услышанная десять минут назад от Ресты новость беспокоила. Пожалуй, стоило обсудить все с Алеком, не откладывая. Скаддер наконец-то оторвался от Дарио и шагнул к Морису. Лицо его просто сияло. – Давай, сегодня отметим это событие? – заглянул он другу в глаза. – Пойдем вечером куда-нибудь втроем, а? – он оглянулся, ища поддержки у своего тренера. – Мы же собирались на все выходные в Хэмптон, – ответил Морис, немного растерявшись. – Да, ну ее, эту глушь – скривился Алек и тряхнул головой, убирая непослушные кудри со лба. – Не поедем и все. – Это неудобно. Мы уже договорились с хозяевами дома, даже задаток внесли. Люди на нас рассчитывают. И тебе ведь там всегда нравилось. – Ну, тогда, поехали все втроем. А по дороге заскочим купить шампанского. Ну, пожалуйста, Морис! – схватил его за руку Алек. – Это ведь, правда, особенный день. – Может для начала нужно спросить у мистера Ресты, захочет ли он ехать с нами? Вдруг у него были свои планы на сегодня, – произнес Морис. – Мистер Реста не возражает отправиться с вами к океану, – изрек Дарио, даже не скрывая довольной улыбки. – Вот и отлично, – Алек слегка подпрыгнул от возбуждения, – я пошел разогревать мотор. Он ускакал вприпрыжку за угол гаража, чуть не сбив по дороге одного из механиков, возившегося с машиной неподалеку. Морис и Дарио переглянулись и улыбнулись друг другу почти одновременно. Дарио весело, Морис немного натянуто, стремясь скрыть свою озабоченность. – Ты прав, – сказал Реста, качая головой, – как есть мальчишка. Но за рулем он совсем другой. Никогда не видел более собранного водителя, чем Скаддер. Не переживай, он справится. Идем? – Дарио приобнял приятеля за плечи и они оба отправились вслед за Алеком. «Он справится. И с трассой, и с автомобилем, и с соперниками. Не сомневаюсь», думал Морис, шагая рядом с Рестой. «Справлюсь ли со всем остальным я, вот в чем вопрос». До Хэмптона они добрались только часа в четыре. При этом задержали их не сборы Ресты, который, как опытный путешественник умудрился уложиться за двадцать минут, а поход по магазинам. Алек во что бы то ни стало хотел устроить на берегу океана полноценную пьянку с корзинками, полными еды и разбрызгиванием шампанского по хрустящей белой скатерти. И Морис был вынужден ходить за своим пышущим энтузиазмом другом, покупать корзины, набивать их всякими закусками и бутылками. Спасибо, что хоть искать нужной плотности и расцветки скатерть не пришлось – Алек сумел откопать ее в их домашних запасах. Все это время Дарио бродил вместе с ними, не отставая ни на шаг, таская вместе со всеми корзины, и явно получая удовольствие от созерцания радостного Скаддера и покладистого Мориса, так что поговорить с Алеком Морису никак не удавалось. Не склеился разговор и в машине, хотя Реста и ехал отдельно от них на своем пежо. Алек был настолько поглощен новостью, что трещал почти без перерыва. Сделав пару неудачных попыток, Морис решил отложить беседу до более подходящего момента. В конце концов, Алек действительно заслужил хотя бы день ничем не омраченного счастья. Стоящий прямо на берегу деревянный двухэтажный дом, недавно выкрашенный в светло-серый цвет, превосходно вписывался в ландшафт. Он будто был частью пейзажа вместе с нежной зеленью травы, синевой океана и чистейшим белым песком пляжа. Владелец, человек средних лет, такой же крепкий, как и его коттедж, встретил приезжих горожан веселыми прибаутками, быстро показал где лежат дрова, постельное белье и полотенца, тщательно пересчитал деньги, которые вручил ему Морис, и шустро удалился, оставив молодых людей самих разбираться с конструкцией душа и новомодного шведского примуса. Расселиться им, естественно пришлось по разным комнатам. Поскольку Дарио был гостем, ему, несмотря на все его протесты, отдали большую из двух спален наверху. Соседнюю занял Морис, а Алек, как самый младший, был с почетом отправлен в гостиную на первом этаже, где кроме кресел и стола стоял и довольно удобный диван. Скоренько побросав вещи в комнаты и захватив привезенные в корзинах припасы, молодые люди отправились прямиком на пляж. Лежа на мягком песке рядом с когда-то снежно-белой скатертью, уставленной тарелками и полупустыми бутылками, глядя на безграничный простор океана, сливающегося вдали с синевой неба, Морис чувствовал, как все его опасения и тревоги отступают. Алкоголь мягко пробирался в голову, волны с шорохом накатывали на песок, смывая следы скачущего по берегу Алека, который, закатав штанины по колено уже умудрился влезть в воду чуть ли не по пояс. Совсем близко от Мориса, буквально касаясь коленом его бедра, полулежал Дарио, и это почему-то нравилось. – Вы просто удивительные, – произнес Реста, придвигаясь чуть ближе. – Ты такой нежный и заботливый брат, что иногда мне даже становится грустно. Я ведь был единственным ребенком. – Нетипично для итальянской семьи, – Морис приподнялся на локте. Дарио улыбнулся, издалека им что-то прокричал Алек, но что именно Морис не расслышал. – А мы и были нетипичной итальянской семьей. Мой отец эмигрировал в Шотландию, когда ему было столько же лет, сколько мне сейчас. Там и с матерью моей познакомился. Он был механиком. Чинил все, что угодно – велосипеды, автомобили, однажды даже помогал ремонтировать часы на городской ратуше. – В Шотландию, – протянул Морис негромко, – то-то я слышу, необычный выговор. Не итальянский, не британский и не американский. Теперь понятно. – Да, – хохотнул Реста, – тут такого понамешано, без ста грамм не разберешься. – А Алеком ты заинтересовался потому, что он тоже был механиком? – Это еще вопрос, кто кем заинтересовался, – тихо хмыкнул Дарио. – Да он мне месяц проходу не давал на треке, прежде чем я согласился посмотреть на него в деле. – Верю, – Морис рассмеялся, представив себе несчастного чемпиона, прячущегося по углам от не в меру настойчивого Скаддера, – если Алек чего-то захотел, от него трудно отбиться. Он перекатился на бок и подпер щеку ладонью. Теперь лицо Ресты было совсем рядом: четко очерченная линия подбородка, прямой нос, большие серые глаза и неожиданно длинные ресницы. Морис заметил, как дрогнули губы железного Дарио, как он подался чуть вперед и тут же отпрянул, откидываясь на спину. – Может, еще шампанского? – спросил Морис у приятеля. Тот кивнул с облегчением и улыбнулся то ли огорченно, то ли виновато. Морис разлил остатки уже почти не пенящегося напитка по бокалам. – За самого терпеливого и настойчивого тренера в мире, – подмигнул он Ресте. – Спасибо тебе, – ни с того, ни с сего заявил Дарио, быстро перелил содержимое бокала себе в горло и закашлялся. Морис тремя глотками допил свое шампанское и принялся довольно чувствительно хлопать Ресту по спине. После пятого не то хлопка, не то тумака оба громко расхохотались, словно этот странный физический контакт разрушил какой-то невидимый, но прочный барьер между ними. – Вы что, совсем оглохли? – донесся до Мориса недовольный голос Алека. – Скоро стемнеет, говорю, давайте разожжем костер? Я видел возле дома у стены чудесную поленницу. Морис, ну, вставай же, пошли за дровами! Костер на ночном берегу стал отличным финалом прекрасного дня. Смотреть на пламя, слушая плеск волн, доносящийся из темноты, можно было бесконечно. Морис с трудом заставлял себя следить за разговором двоих автомобилистов-энтузиастов, краем уха слушать байки Ресты, реплики и вопросы Алека, вызывающие очередной всплеск воспоминаний чемпиона. Выдавая очередной рассказ из жизни гонщиков, Дарио не забывал бросать взгляд поверх костра на сидевшего напротив уставшего светловолосого товарища, совершенно не разбирающегося в цилиндрах, V-образных моторах и покрышках. Выпитое шампанское в сочетании с утренними переживаниями и свежим воздухом подействовало на не привыкшего к алкоголю Мориса усыпляюще. Он просто отключался, Клюнув носом в сороковой раз, он все-таки собрался с силами и отправился спать. Среди ночи Морис проснулся от мучительной жажды. В голове шумело – выпитое шампанское давало о себе знать недвусмысленно и беспощадно. Запастись с вечера водой он, естественно, не подумал. А потому, полежав минут пять, и, собравшись с силами, несчастный Морис Холл встал и двинул вниз на кухню. Вода ему нужна была сейчас чуть больше воздуха. По крайней мере, об этом кричала каждая клеточка его измученного организма. Напившись под завязку, он заглянул в ванную, быстро сполоснул слегка опухшую физиономию под краном и, набрав огромную кружку спасительной жидкости про запас, отправился в обратный путь. Морис тихо ступал по коридору, стараясь никого не разбудить, и не только из особой заботы о ближних своих. Меньше всего ему хотелось, чтобы Алек или тем более Дарио застали его в таком непрезентабельном виде – растрепанного, в мятой пижаме и с больной головой. Морис с трудом взобрался по лестнице на второй этаж. При этом все его внимание и энергия ушли на то, чтобы удержать кружку и не пролить воду. Проходя мимо двери Ресты, он внезапно услышал голоса. Если бы Морис был в приличной форме, ему бы и в голову не пришло остановиться, а уж тем более подслушивать. Джентльмены этим не занимаются. Но в эту ночь все было иначе. Голова гудела, стены слегка покачивались, вода в кружке хлюпала, заливая подрагивающие пальцы и штаны. Морис задержался, чтобы успокоить дыхание, и невольно прислушался. – Прекрати, прошу тебя. – Давай, ты же этого хочешь, признайся, – знакомый чуть хрипловатый тембр заставил Мориса оцепенеть. – Ну, что ты делаешь? Оставь ремень в покое. Ох! – Я же говорил, что хочешь. Меня не обманешь, я все чувствую. Ты весь день был, как на иголках. – Какой наблюдательный парнишка. – Так почему бы не снять напряжение? Я умею, расслабься. – Да, похоже, что ты это очень хорошо умеешь. – Еще бы, иди ко мне. За дверью зашуршало, заскрипели плохо подогнанные доски, потом что-то со стуком свалилось на пол, как будто упал стул. – Говорю тебе, прекрати. Мы не можем… – от волнения акцент зазвучал сильнее, чем обычно. – И твой брат прямо за этой стеной. – Он спит. Да, не бойся ты так. Морис не узнает, а даже если и узнает, то поймет. Он добрый, он хороший, он… – Он добрый и хороший, поэтому мы не станем… Звучание собственного имени в таком контексте показалось Морису нелепым. «Добрый, хороший, понимающий». Голова закружилась еще больше, руки и ноги задрожали сильнее. Он оперся спиной о стену и неожиданно громко расхохотался. Дверь мгновенно отворилась. В светлом прямоугольнике появилась фигура Алека, позади него маячил красный и взъерошенный Реста. Не менее взъерошенный мальчишка испуганно смотрел на своего друга, стоявшего в полумраке коридора в мокрой измятой пижаме, и крепко сжимавшего огромную пустую эмалированную кружку. – Морис! – Иди спать, Алек, – еле выдавил из себя Морис Холл. – Завтра поговорим. – Спокойной ночи, – Скаддер стрелой метнулся вниз по лестнице. Щеки и уши его горели. Дарио попытался что-то сказать, но Морис жестом остановил его, затем развернулся и направился к себе в комнату, пошатываясь и чувствуя кожей, как Реста сверлит его спину взглядом. Холодную мокрую пижаму, противно липшую к телу, он сбросил комком прямо у кровати. Забравшись голышом под одеяло и натянув его до самого подбородка, Морис ощутил, как тепло постепенно окутывает его, усыпляя. «Странно», думал он, почти погрузившись в дрему. По всем законам, то, что произошло минуту назад, должно было разозлить его, или расстроить, или оскорбить. Сколько раз он читал о похожих ситуациях в книгах, и каждый раз они вызывали у героев целую бурю эмоций. Они заламывали руки, кричали, дрались, скандалили. А потом или расходились навсегда, или бурно примирялись, в зависимости от желания автора. Он же не чувствовал ничего, только какую-то запредельную усталость и желание уснуть. Комната продолжала покачиваться, и если закрыть глаза, можно было представить себя на палубе суденышка, идущего по Ла Маншу в ветреный день. Интересно, в каком направлении он сейчас плывет? Во Францию или домой, в Англию? Посмотрев вниз, Морис почти различил металлическую палубу, прогретую ярким послеполуденным солнцем. Он огляделся по сторонам – на корабле не было ни души. Не бегали матросы, не кричал боцман, отдавая приказы, не прогуливались пассажиры. Только одинокая чайка сидела на поручне неподалеку и время от времени насмешливо кричала противным голосом. Морис медленно двинулся по направлению к птице, попутно удивляясь, насколько тяжело вдруг стало идти. Сделав пару шагов, он почувствовал, что просто валится с ног. А проклятая птица все сидела и ехидно поглядывала на него, чуть прикрыв один глаз и скосив голову набок. «Вот сейчас швырну в тебя камнем, сразу перестанешь пялиться», подумал Морис и почувствовал, как в руку его мягко скользнул увесистый булыжник-голыш. Он повернул голову и вздрогнул. Рядом с ним стоял Реста, ободряюще улыбаясь и прикрывая глаза от слепящего солнца рукой. Морис прицелился, размахнулся и бросил камень, который, вращаясь, полетел по дуге, огибая птицу, и исчез за бортом. Чайка же, не задетая камнем, почему-то вскрикнула неожиданно звонким голосом и замертво свалилась на палубу. Когда он подошел к умирающей птице, лапы ее еще продолжали подергиваться, но огромные круглые глаза уже остекленели и больше не насмешничали. Глядя на агонизирующую странную тварь, Морис задыхался. Он хотел столкнуть ее в воду, но не мог пошевелить и пальцем, просто стоял возле борта, намертво вцепившись в поручни. Птица дрыгнулась в последний раз и застыла, когда подошедший сзади Дарио одним пинком сбросил мертвую тушку в бурлящую за бортом воду… – Доброе утро, спящий красавец, – Морис дернулся и открыл глаза. Яркое солнце проникало сквозь широкую щель между неплотно задернутыми шторами, рисуя светлую дорожку от окна до самой двери. В дверях улыбаясь стоял Реста с чашкой в руках, от которой по всей комнате разносился упоительный аромат кофе. Морис с удовольствием вдохнул его, потянулся, прогоняя свой ночной кошмар прочь, и совершенно забыв о том, что не одет. Сбившееся одеяло, зажатое между его коленей, практически ничего не скрывало. – Уже почти полдень, – Дарио подошел, поставил чашку на прикроватную тумбочку и уселся на стул, стоявший в двух шагах. Он молча сидел и смотрел на Мориса Холла, который к удивлению своему, совершенно не смущался под этим внимательным взглядом. – Где Алек? – спросил Морис, усаживаясь в кровати и потянувшись за кофе. Снова, как и прошедшей ночью, очень хотелось пить, но голова была на редкость свежей и почти пустой. – Еще утром уехал в Нью-Йорк, – ответил Реста, – Сказал, что будет ждать дома, и просил убедить тебя, что ничего не было. Он очень переживает. Я обещал ему попытаться, так что говорю: ничего не было. – Чего не было? – Морис отхлебнул кофе, сверкнув глазами поверх чашки. – Ты же все слышал. И, уверен, что все правильно понял. – Конечно, я же «понимающий». А еще я добрый и хороший, помню, – он улыбнулся, совсем беззлобно. Дарио встал и принялся мерить шагами маленькую и тесную спальню. Чувствовалось, что он напряженно раздумывает над чем-то. – Так ты знаешь о… ну, о предпочтениях Алека? – задал он, наконец, вопрос, покусывая нижнюю губу. – Знаю, – пожал плечами Морис, – и что? – И как ты к этому относишься? – Лояльно, – в голосе Мориса прозвучал вызов. – Личная жизнь человека – это его личное дело. Так чего там у вас «не было»? – добавил он насмешливо, приканчивая кофе и отставляя чашку на тумбочку. Реста остановился так же внезапно, как и вскочил. Он подошел к кровати и уселся на краешек, продолжая кусать губы, затем вдруг положил руку на обнаженное колено Мориса и осторожно провел ею вверх по бедру, ощущая под пальцами гладкую кожу. – Вот этого не было, – склоняясь к самому уху замершего Мориса прошептал он. – И этого тоже не было, – провел он губами по его щеке, шее, груди, спускаясь все ниже и одновременно отбрасывая рукой мешающее им обоим одеяло… – Ты не понимаешь. То, что произошло сегодня, ничего не меняет, – Морис отвернулся и часто заморгал, поглядывая на верхние этажи соседнего небоскреба, в окнах которого отражался свет уже заходящего солнца. Они сидели в маленьком пежо Ресты, припаркованном недалеко от дома Мориса. – Ну, почему? – горячился Дарио. – Неужели было плохо? Мне казалось, тебе понравилось. – Было очень хорошо, спасибо тебе, – тихо ответил Морис, все так же глядя в сторону. – Может, ты чего-то боишься? – Нет. – Я понимаю, такой шаг просто не дается. И у тебя есть время подумать. Я завтра уезжаю на три дня. Мы планируем побить рекорд скорости Бурмана. Думаю, мне удастся выйти за 250 км/ч. Буду гонять по пляжу рядом с Хэмптон-виллидж, и думать о тебе – рассмеялся он. – Не надо, – перебил его Морис. – Ну, перестань, – Реста обнял Мориса за плечи и притянул к себе. – А брату все объясним потом. Конечно, он позлится чуть-чуть, но, я не сомневаюсь, что переживет. – К твоему сведению, Алек мне вовсе не брат, – выпалил Морис. – И никогда им не был. Твои ребята-журналисты ошиблись, дружище. Он снял с плеча застывшую руку Дарио, вдруг показавшуюся ему непомерно тяжелой. Реста сидел не говоря ни слова, глядя на то, как покрывается красными пятнами лицо Мориса. Глаза его, еще секунду назад бывшие ярко-голубыми от счастья, вдруг потемнели и сделались свинцово-серыми, губы сжались в узенькую полоску. Он открыл рот, но ничего не сказал и молча покачал головой, словно отказываясь верить в только что услышанное. – Я прошу тебя, давай не усложнять и без того запутанную ситуацию, – хрипло выдавил из себя Морис и открыл дверцу автомобиля. – Прости меня, если сможешь, конечно. Дарио ничего не ответил. Как только дверца захлопнулась, его мощная машина рванула с места, обдав Мориса, и проходивших мимо людей облаком едкого дыма. Через какие-нибудь три секунды его маленький юркий пежо уже скрылся за ближайшим поворотом. Морис вздохнул, протер рукой лицо и отправился к парадному подъезду своего дома. *** – Ты видел это?! – Алек ворвался в столовую и без особых церемоний швырнул газету прямо на стол, едва не сбив чашку с остатками кофе. Морис отодвинул хрупкий фарфоровый предмет подальше от мечущегося Скаддера и поднял свернутый вчетверо листок «Газетт». Первое, что бросилось ему в глаза, была фотография. Четыре маленькие человеческие фигурки чем-то деловито занимались на фоне груды искореженного металла, валявшегося прямо у линии прибоя. Строчки запрыгали у Мориса перед глазами. «… на побережье рядом с Хэмптон-виллидж… попытка побить рекорд… на скорости 283 км/ч… не справился с управлением… пилот погиб…» – Кошмар! – метался Алек по комнате. – Это взорвет команду. Гонка всего через три дня. Куда мы без лидера? Услышав звук рвущейся бумаги, он обернулся и увидел, как обычно спокойный и уравновешенный Морис с каменным лицом сминает и рвет ни в чем неповинную газетную страницу. – «…на скорости 283 км/ч…». Он все-таки побил этого… как его… Бурмана… – Он говорил тебе, да? – вскинулся Алек. – Говорил. За день до отъезда. В тот самый день, – тихо произнес Морис и Алек густо покраснел. – А я ведь так и не извинился перед ним, – вздохнул он, запуская пятерню себе в волосы. – Я извинился. За нас обоих, – сказал Морис. – Только вряд ли ему от этого стало легче, – прошептал он почти беззвучно.