Против воли никто никого не спасет И заставить нельзя любить © Т. Буланова, «Мертвые цветы»
— Мне всегда казалось, что такая ерунда должна происходить в столице, — пробормотал Джеймс, глядя себе под ноги. — Брисбен слишком маленький для такого… — Господи, Кормак, не бубни, — Анжи Чжан внимательно, чуть наклонив голову вправо, смотрела на подвешенное в старом заброшенном ангаре тело. Оно висело прямо под потолком, держали его в воздухе две веревки, крепко привязанные к рукам и натянутые с усилием. С боков виднелись куски кожи, видимо, изначально они тоже были как-то закреплены, но сейчас — просто висели, словно, сломанные крылья птицы. — Как… он умер? — Полагаю, что от болевого шока, — подошедший криминалист, оторвался от своих бумаг и поднял голову. — У него сняли кожу со спины, отделили мышцы, сломали и удалили ребра, оставляя легкие на виду, а кожу… растянули. Когда его только нашли, было больше похоже на крылья. — К чему такая жестокость? Это ритуальное убийство? — Чжан перевела взгляд с тела на криминалиста. Тот в ответ только плечами пожал. Все это время молчавший и просто смотревший на тело Джеймс ощущал не только чувство огромного внутреннего беспокойства, но и странного дежавю. Словно мертвый и искалеченный человек был ему давно, очень давно знаком. И это было странно… Этого тощего и, видимо, при жизни вертлявого мужчину Джеймс точно видел впервые, однако сердце все равно заходилось неровным боем. Словно когда-то мертвец у него украл что-то ужасно ценное, кражу чего никак нельзя простить и забыть. Приподняв очки он нервно помассировал переносицу, чуть прижимая пальцами внутренние уголки глаз. «Надо, наверное, снова начинать пить лекарства», — дело в Эшфорде далось ему тяжело, изрядно выкормив внутренних демонов, которым только дай волю — сожрут без остатка. Из-за них Джеймс и так потерял слишком многое. — Еще надпись была, — криминалист ткнул пальцем в пол. Там, среди луж крови, и правда были буквы: «Помнишь меня, Одинсен?» Одного только взгляда на них хватило, чтобы Джеймс испытал приступ тошноты и острейшей головной боли одновременно. — А что это за язык? — голос Чжан звучал удивленно, и Джеймс, хотевший было сказать, что там же все понятно, изумленно замер, понимая, что сейчас язык надписи ему совершенно точно не знаком, хотя смысл — да. — Мы сфотографировали и все передадим экспертам, разберутся. Скорее всего, он был жив, когда с ним это сделали, — Чжан покачала головой. Такие вести сложно удержать в узде, скоро об этом узнает весь город. Давненько в Брисбене не совершались настолько жуткие убийства. Австралия в принципе была очень спокойной страной. Это не Англия, не Америка, где можно было ткнуть пальцем в воздух и получить из ниоткуда историю об убийце-психопате. «Мать мне говорила, что однажды я — буду на драккаре бороздить моря», — тихий шепот из темного угла мягко коснулся слуха и сознания Джеймса, отчего тот крупно вздрогнул и затравленно обернулся. В темном углу предсказуемо никого (и ничего) не было. Он нервно огладил шею, сжимая пальцы на ней, стараясь хоть как-то себя успокоить. Когда такое было в последний раз? После Эшфорда он плотно сидел на лекарствах, а до этого?.. До этого лет десять назад, как раз незадолго до… — Джеймс, ты как? — Чжан была хорошим старшим сержантом, старалась всегда относиться с пониманием к проблемам и некоторым закидонам своего подчиненного. Джеймс Кормак был со странностями, но они не мешали ему работать, наоборот, иногда даже казалось, что помогали. Поэтому она старалась всегда войти в его положение. И сейчас точно видела, что ему не по себе. — Если хочешь можешь выйти… — Н-нет, все отлично, я просто… — «Но, конечно, однажды обманется тот, кто обманутым хочет быть», — иногда это можно было игнорировать, иногда — нет. Сегодня было еще терпимо. Но Джеймс понимал, помнил, что дальше станет только хуже, а значит, нужно было начать пить лекарства снова. Другого способа не было. Точнее, он был только… — Мы знаем личность убитого? — При себе не было никаких документов, — криминалист закончил заполнение бумаг. — Но судя по всему — вряд ли местный. Уж больно… не загорелый. Хотя, конечно, это не показатель. — Еще и иностранец? — в голосе Джеймса прозвучали очевидные тоска и уныние. Нет ничего хуже, чем возиться с мертвым гражданином другого государства. Телефон в кармане джинс завибрировал, и он достал его. На экране высветился неизвестный номер. Он осторожно свайпнул блокировку вверх, переходя в «Сообщения». С одной стороны ничего такого не было в пришедшем сообщении, а с другой стороны: «Æ» — разве это не подозрительно? Джеймс моргнул пару раз, стараясь этим действием уверить себя в том, что увиденное реально. Оно было реально, по крайней мере, не исчезло. — Что-то?.. — Просто спам, — Джеймс засунул телефон в карман. — Надо отписаться от идиотских рассылок. — А я тебе говорила, что нужно было брать айфон, — беззлобно поддела подчиненного Чжан. — Разницы нет, — «и не с моей психикой…». Чем были хороши телефоны на андроиде — их можно было покупать просто пачками, не особенно следя за сохранностью. — Главное, что звонит, — улыбка у него вышла нервной. — Мы поедем в офис, да, босс? — Да, здесь нам больше нечего делать, все равно ничего нового не узнаем. Когда закончите — ждем отчета. — Конечно, — кивнул криминалист. «Не важно куда пойду я… Мне важно лишь то, куда пойдешь ты. Потому что я пойду за тобой, ” — Джеймс тяжело сглотнул ком в горле, который, казалось, вот-вот должен был начать душить его. Он всей душой ненавидел это все, не понимая, что с ним не так. Да, конечно, он регулярно проходил психологические тесты, которые… ну, говорили, что у него есть проблемы, но что они не являются критическими. Однако сам он всегда ставил под сомнение компетенцию этих психотерапевтов. — Кар! Кар! Кар! — на улице около ангара по сухой австралийской земле ходили черные вороны. Их было всего три, потом на дереве рядом Джеймс приметил еще двух. Эти птицы здесь почти не водились и их вид почему-то вселял еще больше тревоги. — Вороны?.. — Чжан тоже выглядела изумленной, а значит и она видела этих чертовых птиц. Он незаметно выдохнул — не галлюцинации. Потому что и такое тоже бывало. — Откуда? Бред какой-то. — Глобальное потепление, — пошутил Джеймс. — Скорее всего просто у кого-то сбежали птицы. Интересно, разрешено ли на территорию Австралии ввозить их? Надо сообщить в ветеринарный контроль.**
Утро Джеймса Кормака, детектива брисбенского отдела полиции, всегда начиналось одинаково — с бешено бьющегося сердца, что казалось вот-вот проломит грудную клетку. Сон всегда сходил с него тяжко, цепляясь своими крошечными лапками, пытаясь снова затянуть в себя. В этот раз ему снилось, что его скинули в яму, что была полна змей, и они кусали его тонкими как иглы зубами. Джеймс даже во сне чувствовал это настолько остро, что едва открыв глаза, в панике кинулся смотреть на собственные руки, опасаясь увидеть на них следы от множества змеиных укусов. В этом сне он всегда умирал, исполненный гнева, отчаянья и боли. — Блядь… — пальцы на ногах свело судорогой и ему пришлось потратить минут десять, чтобы размять их и суметь встать. Джеймс ненавидел этот дом — старое семейное гнездо. Ныне запущенное, грязное и не ухоженное — как и он сам. Поддержание порядка всегда давалось ему с трудом. Поэтому то тут, то там валялись грязные вещи, упаковки из-под заказной еды и что-то такое вонючее, что давало в нос, стоило только спустится вниз, на кухню. Дом был старый, в псевдо-колониальном стиле, в уютном, если быть честным, пригороде Виндзоре. Джеймс бы никогда сюда не вернулся, если бы не то позорное бегство десять лет назад из Канберры, но оставаться в столице он не мог, несмотря на… — Кофе, — голос со сна был хриплый, словно горло и правда сжимали змеиные кольца. На коже все еще ощущалось прикосновение этих тварей. Чистых чашек не было, но ему было наплевать, он давно уже обходился одной-единственной, с которой кофейный налет можно было практически скалывать. Руки тряслись, когда он наливал в чайник воду, из-за чего, под глухую ругань, большая часть воды оказалась разлитой по столешнице и полу. Джеймс отчего-то брезговал использовать воду из-под крана, предпочитая всегда покупать в бутылках. Это, конечно, было не так уж и дешево, но чуть упрощало жизнь, снимая тревожность. Телефон надтреснуто заорал самым стоковым звонком из всех, что был. — Да, босс? — Джеймс нервно облизнул сухие губы. — К нам приехали ребята из Канберры, — голос Чжан звучал встревожено. «Плохое утро, очень плохое утро», — он прикрыл глаза, стараясь успокоиться. Не выходило. Одно-единственное слово: «Канберра», — и душа умирала, забиваясь в пятки, истекая паникой, ужасом и… надеждой. «Старый идиот», — все, что он мог сказать про себя сам. Сорок три года, а пиздец в жизни все такой же, как в тринадцать, как в двадцать три, как в тридцать три. Джеймс Кормак ненавидел цифру три. — Зачем? — У них точно такое же убийство две недели назад, как и у нас. Только жертвой оказалась женщина. — Серийный… — чайник оповестил коротким и мерзким писком, что вскипятил воду. Джеймс специально такой покупал, чтобы этот звук как можно чаще возвращал его обратно в реальность. — Они хотят забрать у нас дело? — Нет, речи об этом пока не идет, скорее хотят сотрудничать. В общем, не подведи меня. — Да, босс, — Джеймс нажал «отбой» и только после этого нервно рассмеялся. Канберра — лучший год в его жизни. Время между тридцатью двумя и тридцатью тремя. Маленький домик, такой же старый, как и тот, в котором он жил сейчас, но куда более ухоженный. На завтрак французские тосты с крепким, нормальным, а не растворимым, как сейчас, кофе. Ароматы кардамона, корицы, перца и ванили, что почему-то всегда переходила во влажную морскую свежесть. «Забудь», — вот все что он говорил себе последние десять лет. «Забудь, это не для тебя», — постоянное самовнушение. Джеймс знал, что может только портить, поэтому поспешил сам избавить чужую жизнь от себя. «Он ждал ответа, да или нет, когда прислал свой дивный букет», — прошептало из чашки кофе и она тут же полетела на пол, разлетаясь на куски, украшая из без того не самый чистый гарнитур новыми пятнами. — Блядь, блядь, блядь, блядь, — Джеймс вцепился в волосы, со всей силы дергая за них. Да за что же это с ним? Это же началось после того, как брат пропал? Или еще раньше? Он никак не мог вспомнить, когда с ним стало все это происходить. Когда реальность начала так меняться, а сны становиться настолько реалистичными, что иной раз после драки во сне тело болело так, словно бы она была в реальности. «Ты не можешь меня оставить! Я люблю тебя!» — едва слышимый шепот, что больше похож на крик и от этого очень больно, настолько больно, что дышать просто напросто невозможно. — На хуй, — Джеймс отвернулся от кофейной лужи, от осколков на полу. — На работу, — все что у него было — это работа. Она его успокаивала, отгоняла все эти мысли прочь, не давала тонуть в собственной тьме, ведь бороться с чужой тьмой — было куда проще. «Нужно будет… постирать вещи», — он долго смотрел на куцый набор одежды, что у него остался. Выглядеть прилично было всегда сложно, особенно когда тебя периодически накрывают приходы. Джеймсу всегда хотелось, чтобы можно было сказать, что это все наркота, лечь в рехаб, почиститься и навсегда забыть про это говно. Но… он никогда ничего не употреблял, а жил постоянно как в наркотическом бреду. Белая рубашка, галстук, жилетка даже вот нашлась, единственное, что по краю штанины шла тонкая полоса красного грунта, ну, да, и похуй. Ледяная вода, щедро плескаемая в лицо, позволила немного выдохнуть и успокоиться. До визита к врачу оставалась всего пара дней — их нужно было просто пережить. «Нужна новая паста», — жалкие крохи были выдавлены на щетку. Едкий химический мятный вкус вызывал отвращение. «Нужно найти пасту без вкуса», — он не был уверен в том, что это возможно, но вдруг. Обычно люди всегда сначала принимали душ и только потом чистили зубы, Джеймс же делал все наоборот. Ему было так удобнее. Вода в душе тоже была ледяная — нужно было всеми способами стараться сохранить трезвость ума, иначе… все могло выйти из-под контроля. «Я сломлен и наполнен всем, что обнаружил вокруг и в душе… Если бы у меня было сердце, я мог бы тебя любить», — шепнула паутина в комнате, пока Джеймс одевался, застегивая многочисленные пуговицы. Будь проклята эта официальная работа, необходимость таскать дурацкие костюмы. Бросить бы все и уехать к океану. «К Северному», — отчего-то мелькнула мысль и его снова затопила серая и стылая тоска, которая драла изнутри уже столько лет, столько лет. Офис встретил оживленным шумом. Сновали коллеги, постовые, царила обычная утренняя суета, и Джеймсу стало чуточку легче. — Я не опоздал, м, босс? — Чжан говорила с каким-то парнем, чье лицо было ему и знакомо, и незнакомо одновременно. «…я готов к бою более, чем когда-либо», — успел шепнуть солнечный блик, что уцепился за светлые, почти белые, волосы незнакомца. Судя по светлым бровям и ресницам — это был натуральный цвет. — Нет. Это Кристиан О’Нил, он из Канберры, — представила гостя Чжан. — А это Джеймс Кормак. — Дело в Эшфорде, да? — акцент у гостя был странный, совершенно точно не австралийский. Он протянул руку, и Джеймс пожал ее, внезапно ощутив прилив удивительного дружелюбия по отношению к человеку, которого только-только увидел. — Оно самое. — Вы молодец, — Кристиан что-то еще говорил, только детектив Джеймс Кормак смотрел ему за плечо и пытался научиться снова дышать. Бывают такие люди, которых годы делали только краше, словно они были вином. Очень бы хотелось сказать, что он не узнал того, кто подходил к ним или сделать вид, что не знает, только вот невозможно это было. Десять лет назад эти кудрявые волосы были короче, совладать с ними было сложно, и из-за этого их обладатель чаще всего был похож на растрепанного воробышка. Мягкие черты лица, широкие брови, тонкий нос, лучистые голубые глаза. Десять лет назад, конечно, бороды не было, как и усов, но… так даже было лучше. Так лицо казалось совершенней, завершенней, логичней. Тонкие губы — с идеальной верхней. — Привет, ма… Джордж, — Джеймс нервно облизнул губы. Он чувствовал этот аромат: лаванда, кардамон, корица, чуточка кофе, немного ванили и бесконечный соленый морской аккорд на фоне, сглаженный влажным хвойным ароматом. Острее всего этот запах всегда ощущался за ухом и горчил можжевельником на языке, если его удавалось слизнуть в виде пота с чужой шеи. Маленький британский подлец отчего-то почти никогда не потел. — Вы знакомы? — Чжан удивленно посмотрела на него. — Ты никогда не говорил. — Я всего два года проработал в Канберре, я тебе что всю жизнь свою должен был пересказать? — неловко улыбнулся Джеймс. — Мы… работали вместе. — Я как раз заканчивал обучение, когда меня привлекли как профайлера к работе, — за десять лет британский акцент Джорджа остался на месте. Маленький и приятный островок незыблемости в этом ебаном мире. Слушать этот спокойный голос Джеймс мог бы вечность. Все равно что чистую и студеную воду по жаре пить. — Что ж, мистер О’Ши, надеюсь, что наше сотрудничество будет плодотворным. Дело вырисовывалось говенным, что уж тут скрывать. Однако Джеймс выкинул эти мысли из головы во время перерыва на ланч. Ноги сами его привели к маленькой кофейне to go, что занимала крошечное окошечко в здании напротив управления. — Как обычно, сэр? — улыбнулся приветливо бариста. Он только кивнул, но после секундного размышления тут же добавил: — И еще латте, размера L, на растительном молоке. У вас… эм… только лавандовый сироп? — Нет, недавно подвезли ароматизированное лавандой зерно, — парень за стойкой слегка удивленно поднял брови. Раньше этот постоянщик всегда брал только американо. — Но это будет стоить дороже. — Давайте, — Джеймс не понимал зачем это делал, но ему это хотелось сделать. Он взглядом, наверное, в Джордже дыру протер, если бы только мог. Хорошенький мальчик стал прекрасным мужчиной. Сложно было спокойно смотреть на того, чье тело так хорошо знаешь без одежды. Джордж О’Ши, словно ящерица какая-то, сидел под солнцем и, кажется, грелся. На его лице было написано такое умиротворение, что нарушать его было даже чуточку неловко. — Эм… кофе? — он открыл глаза и внимательно уставился на Джеймса. В голубых глазах сквозила привычная безмятежность. Они были вместе год. Лучший год во всей дерьмовой жизни Джеймса. Год между тридцатью двумя и тридцатью тремя годами. — Я… — Латте на растительном молоке, L-размер, десертное лавандовое кофейное зерно и никакого лавандового сиропа потому что… — … он на вкус как средство от моли, — закончил фразу Джордж, беря протянутый бумажный стакан. — Очень любезно с твоей стороны, Кормак. Еще немного и я начну рыдать от счастья. — С каких пор кофе доставляет тебе такое удовольствие? — тот сел рядом, нервно вертя в ладонях своей американо. Не то чтобы они плохо расстались. Не то чтобы они хорошо расстались. Они расстались. — Тебе расскажи… — Джордж сделал первый глоток кофе. — Неплохо. Как дела, Кормак? Раскрыл преступление века, не так ли? — Не так чтобы века, — смотреть на него было больно физически, поэтому Джеймс смотрел чуть в сторону. — Но что-то вроде того. — Дела со сроком в двадцать пять лет редко раскрываются, — четкое прозрачное произношение. Казалось, что Джордж не говорил, а пел. Ну или что-то вроде этого. Этот акцент, этот голос — все вместе было слишком хорошо. — Так что… преступление века. К тому же, я слышал, там была замешана история с рабством? Это правда? — В маленьких городках типа Эшфорда всегда полно говна. Чем меньше город, тем дерьмовее его тайны, — Джеймс не чувствовал вкуса кофе, когда пил его. — А так… нормально. — Нормально? — улыбка у Джорджа всегда была мягкой, чуть грустной. — Неплохо. — Ты… злишься? — Я? — Ну не я же… — сложно было правильно сформулировать мысли, но Джеймс отчаянно пытался. — Слушай, нам работать вместе. И я… — … о, ты знаешь, что повел себя как мудак? Удивительное открытие. Нет, Кормак, я не злюсь. Но мне все еще грустно из-за того, как ты со мной поступил. Я не заслужил этого. Не заслужил того, чтобы проснуться в пустом доме. Не заслужил того, чтобы не получить ответ на вопрос: «Почему?». Очень мило было с твоей стороны сменить номер телефона, Кормак. Я оценил твою любезность. — Ты злишься, — простая констатация факта. Солнце светило прямо им в лицо. Хорошо, что была зима. Июль даже не самый говенный был. — Да ладно? — Джордж иронично изогнул бровь. — Может быть, чуть-чуть. Ладно, Кормак, я пойду. Сержант сказала, что скоро привезут все фотоматериалы, хочу их посмотреть, — он встал со скамейки, прихватив с собой стаканчик с кофе. — Спасибо за напиток. — Джи, — схватить его за запястье получилось как-то машинально, как-то естественно. И так же естественно почему-то сжалось сердце — на запястье должен был быть браслет. Витой такой, из черненого серебра. «Почему он его опять не носит?», — сумбурная быстрая мысль от которой моментально начали ныть виски: остро, резко, — может сходим… — Кормак… — тяжелый вздох был ответом, но руку из захвата он так и не выдернул. И у Джеймса была слабая надежда на то, что все может быть. — Ты с ума сошел? — Джи, ничего такого, просто не сидеть же… ну, в номере, скучно же, Джи, — сердце билось о ребра и казалось что они вот-вот треснут. — Ну, Джи, давай сходим к океану, помнишь? — «Я хочу, чтобы ты вернулся обратно», — билось в голове, а в носу щипало так, словно собиралась кровь пойти. — Из меня плохой серфингист. — Так винд же… Я и сам серфинг не очень люблю. Но винд же — это другое, правда. — Скучаешь по парусам? — голос его дрогнул, он все так же не думал выдергивать руку из крепкой хватки чужих пальцев. — Да… Джи, просто сходим к морю. — Если будет возможность, — Джордж наконец вывернулся из захвата, — сходим. — Спасибо, — нервная, неловкая улыбка тронула губы Джеймса. Он следил за бывшим любовником до последнего, пока тот не скрылся где-то в глубинах здания полицейского управления Брисбена. Возня с новым делом здорово отвлекала встревоженное сознание и помогала не сильно зацикливаться на его присутствии. Оно казалось фоновым, мелькало то голосом, то запахом, то шуршанием бумаг. — Кровавый орел, — Джордж положил две фотографии рядом, привлекая к себе внимание и Кристиана, и Джеймса. — Кровавый орел… — О’Нил выглядел встревоженным почему-то. — Кровавый орел? — повторил за ним Кормак уже с вопросом. — Гипотетический вид казни в Скандинавии времен викингов, — Джордж положил рядом с фото заключение судмедэксперта. — Тут все описано верно. — Гипотетический? — То, что скандинавы это действительно практиковали не доказано. Что-то похожее изображено на стура-хаммарском камне, но… изобразить — не значит делать. Да и потом, — какая-то удивительно грустная улыбка коснулась губ Джорджа, — в христианских источниках часто драматизируются и демонизируются набеги викингов. — Были лапушками, зайчиками и никого не убивали? — Нет, но они просто были детьми своей эпохи. Где-то жестокие, где-то свободные, где-то великодушные. Если ты почитаешь хроники христианских государств, то с ужасом можешь понять, что зверства, которые творились во имя бога, были ровно такими же. А может быть и хуже. — Интересно, — хмыкнул Джеймс. — Ваша жертва была убита точно так же? — Абсолютно, — подтвердил Кристиан. — Возможно, грудную клетку таким образом ей вскрывали тем же самым оружием, что и вашему покойнику. — Вы, кстати, выяснили личность убитой? — Да, — кивнул Джордж, — ее звали Кэти. Кэти Винтерс. Родилась в Норвегии, но потом ее родители переехали в Штаты, там выросла, окончила школу, университет. В Австралию приехала по рабочей визе несколько месяцев назад. — А кем? — Специалист по цифровой безопасности в банковской сфере. Под ней была надпись — ее же кровью, — Кристиан положил рядом еще одно фото, на которое Джеймс внимательно уставился. На этот раз спустя минуту разглядывания он понял, что просто может прочитать надпись: «Помнишь меня?» — Это.? — Староанглийский. Был в ходу еще до завоевания Англии Вильгельмом, — Джордж тяжело вздохнул. — У вас тоже надпись была, только на старонорвежском, — еще одна фотография легла рядом. — Только тут написано: «Помнишь меня, Одинсен?». — Одинсен — это фамилия? — Может быть, а может быть буквальное указание на сына Одина, — он пожал плечами. — Стоит, наверное, поискать человека с такой фамилией. Или же с фамилией Одинсон — если он из англоязычной страны. — В теории, будет ли еще одна жертва? — Не хотелось быть, — Кристиан и Джордж переглянулись между собой. — Начнется паника. Людей всегда легко напугать. Представляешь во что смогут раздуть эту историю СМИ? — А уж во что это превратят сплетни и представить страшно, — Джеймс подтащил к себе поближе фотографию жертвы из Канберры. Молодая женщина с хищными красивыми чертами лица. У нее были светлые волосы, испачканные в крови. Отчего-то на эту фотографию было больно смотреть. Очень больно, словно на ней был дорогой человек.**
Джеймс спал и не спал одновременно. Его разум тревожно метался в полусне, не зная, куда себя деть. Как тебя зовут? Откуда ты знаешь наш язык?Расскажи мне о…
Привет… Ты меня помнишь?..
Я обращался с тобой как с собакой? Желал ли он тебя?
Я хочу, чтобы ты вернулся обратно. Я хочу, чтобы ты вернулся обратно. Я хочу, чтобы ты вернулся. Я хочу, чтобы ты… Я хочу… Джеймс резко сел на кровати, распахнул глаза, тяжело дыша. Он понимал, что звал кого-то, вот только что, секунду назад, лежа в полусне, в легкой дреме, куда его утащили усталость и бессонница. Но имя исчезло из головы, стоило только проснуться. Словно никогда его не было, словно бы… — Блядь… — до визита к врачу оставалось совсем немного. Совсем чуть-чуть. Самую малость. Нужно было просто протянуть эти несколько дней. Джеймс спустил ноги на пол. Сон давно, очень давно не приносил никакого облегчения. Постоянно пить снотворное он опасался — это могло сказаться на качестве работы. Не хотелось подводить Анжи, которая верила в него. Всегда в него верила не смотря ни на что. — Джи… — сердце сжалось снова. Ему хотелось бы верить, что это инфаркт к нему близок, но сердце всегда так сжималось, стоило только увидеть, услышать или подумать о Джордже. Хотелось узнать, как он прожил эти десять лет, понять, что с ним все хорошо, что, может, он, конечно, и злился, но без Джеймса Кормака и его демонов ему точно лучше. Этот Джи, которому в этом году уже исполнилось тридцать три, был и знаком, и незнаком одновременно. Джеймс был готов поклясться чем угодно, что тот все еще любил коричные синнабоны и все так же угваздывался в их креме по самые уши. Лучший год в его жизни — никаких снов, никаких кошмаров, никаких галлюцинаций, совсем никаких, даже слуховых. Даже родной отец, что мотал срок в тюрьме, не особенно волновал. Даже периодические панические атаки из-за брата почти не случались. А если и были, то рядом был Джи. Одно его присутствие утешало сердце, снимало тревоги и печали. Хорошенький миленький мальчик из приличной британской семьи — не чета ему, который в полицейские попал через улицу и службу постовым. Джеймс нашарил на прикроватной тумбочке очки и нехотя встал. Шевелиться было больно. Но нужно было хотя бы чуточку прибраться. Отчего-то беспокоила мысль, что зайдет (неважно зачем) Джордж, а тут такой срач. В тот год в их общем доме всегда было чисто. Не натужно и кристально, а так — по-уютному чисто. Они очень быстро сошлись, словно были одним целым, которое было кем-то разъединено по какому-то ужасному недосмотру. — Блядь, — разбитая чашка так и валялась на полу, кофе уже давно высох уродоивым пятном. Забитая мойка. Неприятный запах мусора, который давно не выносили. «Когда я успел стать таким?» — это был риторический вопрос, на который Джеймс не мог дать ответа. Возможно, он таким был всегда, а возможно — нет. Уборка и сортировка мусора шла очень медленно. Отвлекало буквально все. Стоило чуть задуматься, как в голову лезла всякая ерунда. Краем глаза заметил, что телефон мигает уведомлением. В «Сообщениях» оказалась еще одна буква: «t». Все это начинало напрягать, и для себя Джеймс решил, что хочет отследить отправителя. Номер был все тот же. Худо-бедно закончив с уборкой, он уже собирался пойти и вынести скопившийся мусор, когда телефон начал звонить. Ещё один совершенно незнакомый номер и через несколько секунд размышлений Джеймс все-таки взял трубку. — Слушаю… — Привет, — не узнать голос Джорджа было невозможно, кто еще может звучать как морская волна? Только он. — Ты — занят? — Да, нет, — он стоял около двери, положив руку на ручку. — Так да или нет? — смех у Джи все еще был легкий, юношеский заразный такой. Джеймс и сам не понял, как начал улыбаться. — Нет, не занят. — Я никогда не был в Брисбене и мне… грустно сидеть в номере одному. Кристиан настолько устал, что упал сразу спать. А я бы… Может быть поужинаем? Сойдет любое место, я не особенно притязательный. — М-м-м… Как насчет Майя Мексиканс? — Латино-американская кухня? — голос Джи потеплел. — Все еще помнишь? — Сложно забыть как ты угваздался тако по самые уши. Хуже было только с синнабонами — еле оттерли тебя тогда. — Это ты называешь «оттерли»? — теплая насмешка проскользнула в голос. — Как не называй это, а все одно — что тако, что синнабоны. — Десять лет прошло, возможно, я стал аккуратнее. — Твое: «возможно», Джи, не внушает никакого доверия, — как странно было, что говорить получалось так легко и просто. Словно не было десяти лет, словно это не он, Джеймс Кормак, бросил его тогда, сбежав из тепла и уюта с чемоданом вещей, выкинув сим-карту в первую же мусорку. — Где вы остановились, я заеду за тобой. — Отель Спайсерс Белфор. Перекресток Боуэн Террас и Белфор-стрит. — Да, спасибо, — хмыкнул Джеймс. — Буду через десять минут, так что слишком долго марафет там не наводи. — А когда это я долго чистил свои великолепные перышки, м? — со смехом ответил Джордж. — Никогда, вот и не начинай. — Буду ждать у входа, — трубку они положили одновременно. И сразу же Джеймс впечатался лбом в дверь. «Что я творю?», — вопрос, который таял под жаждой коснуться снова Джорджа, хоть как-нибудь, да не важно как. Как сегодня, когда держал его за руку. «Зачем?», — он открыл дверь и на небольшой домовой террасе, что была характерна для всех домиков в псевдо-колониальном стиле, его встретили три черных ворона. Они важно сидели на балюстраде, наклоняя свои маленькие черные головы туда-сюда и словно внимательно за ним наблюдали. От этого зрелища Джеймсу стало слегка не по себе. Не то чтобы он сильно разбирался в птицах, но эти казались ужасно похожими на тех, что встретили его тогда — на выходе от жертвы. — Хуй с вами, — ругнулся он, отгоняя лишние мысли, выходя и захлопывая дверь за собой. Птицы — это всего лишь птицы, ничего в них не было. «Я сын Одина, а потому могу носить ворона на груди», — оповестил скрип дверных петель. Джеймс сглотнул и молча продолжил свой путь до мусорных контейнеров. Думать обо всем этом не хотелось. Возможно, хотелось думать, как будет выглядеть в неформальной обстановке Джи. Возможно, хотелось думать, что… Салон «Субару Легаси» встретил относительной прохладой — все-таки была зима, и воздух не успел здесь слишком сильно прогреться. Да и солнце уже было низко над горизонтом. «Спайсер Белфор» был дорогим отелем, одним из многих в Брисбене, но Джеймсу было даже удивительно, что командировочных поселили именно там. Все-таки обычно старались выбирать менее помпезные места. Впрочем, размышлять над этим хотелось меньше всего. Он плавно повернул ключ в замке зажигания и двигатель тихо заурчал. Джеймсу хотелось верить, что его внешний вид не вопит об ужасе, что с ним происходит почти постоянно. После уборки он успел и охладиться под ледяной водой, и сменить одежду, и все же — линялые джинсы, простая синяя рубашка поверх обычной белой майки и старые стоптанные кеды — как много это могло рассказать Джи плохого? Тот все-таки был профайлером, и замечать такие мелочи было его профессией. Джеймс нервно облизнулся, ему хотелось, чтобы Джи ничего такого не заметил и не сказал. Чтобы это был, ну, просто вечер… вот смешно, двух бывших, когда можно было просто посидеть, поговорить. «Я надеюсь коснуться», — мысль, что больно кольнула сердце при развороте вправо.