Только двое нас

В Бикини Боттом наступало раннее пасмурное утро понедельника. Стоял уже май, однако было очень холодно и неприветливо, серые тучи не желали сходить с неба, аж хотелось временами повеситься, глядя на всю эту унылость. Кальмар лениво приподнялся на кровати, приняв положение полусидя, с ненавистью таращась в круглое окно прямо перед ним, через которое видел дом своего соседа. С самого утра его настроение было никакое — отвратительная погода, от которой болит голова, дикая сонливость, будто он и не спал вовсе, а теперь еще и на работу переться. Ну, в прочем, так его утро проходит почти всегда. Однако именно сейчас из-за плохой погоды ему было лишь хуже в разы. Безысходно вздохнув, Сквидвард молча спустил нижние щупальца с кровати на пол, как вдруг вздрогнул и подскочил, теряя неплохую такую часть сонливости: он намеревался вдеть щупальца в свои фиолетовые тапочки, но тех не оказалось на их законном месте, и его кожа соприкоснулась с гладкой и холодной поверхностью пола. — Это еще что за чертовщина? — он полностью встал с кровати на пол, присел на колени и заглянул под нее, думая, что, может быть, тапки каким-то образом оказались там, — и тут их нет… Ничего не понимаю. Тентикалс вздохнул еще безысходнее и недовольнее, но удивление с пропажи тапок довольно быстро угасло, а потом и вовсе пропало. Дело в том, что в последнее время у Сквидварда и так пропадали вещи ни с того ни с сего. Пропал его единственный кларнет, что был ему как член семьи, и которому было невесть сколько лет. Также пропало несколько его автопортретов, которые он с таким старательством и любовью создавал, на которые потратил столько нервов — «Кальмар с персиками», «Кальмар на шаре», «Монокальмар» и еще три безымянных картины. Спрашивается — что за дела? Кальмару было лень и неприятно задумываться о том, кто именно этим занимается, да и понимал он, что вряд ли получит ответ, если будет расспрашивать. От вечно плохого настроения он просто смирился с этим и не пытался ничего предпринять, и бездействовал, ожидая, что будет дальше. Понимал только, что ничего хорошего. Грустно и безрадостно усмехнувшись своим мыслям, кассир начал собираться на работу. *** Время то пролетело совсем быстро, словно по щелчку пальца, то напротив чрезвычайно медленно тянулось — непонятно. Но наконец наступило 9 часов, а значит, начался очередной рабочий день в Красти Крабе. Погода не изменилась ничуть, оставшись все такой же холодной, пасмурной и неприятной, явно намекая на грядущий дождь. В ресторане все сегодня было, как и всегда, разве что, чуть поменьше клиентов. Тентикалс маялся со скуки и едва не засыпал за своим рабочим местом, стараясь не думать о том, что ему предстоит пережить очередную неделю в этом фастфудном дурдоме. Если бы он мог, он бы занялся сейчас одним из своих любимых дел, которые ему, к счастью, пока не запретили — начал читать недавно вышедшую книгу об игре на кларнете. Однако… играть ему больше было не на чем! Почти что единственное спасение от смертельной тоски у него украли! Погрузившись в свои мысли, Сквидвард даже не сразу заметил легкие деликатные тычки сзади, прямо в спину. Естественно, он моментально понял, в чем дело, и машинально обернулся, пусть и не хотел этого делать от слова совсем. Выбора иного не оставалось. — Губка Боб! — как и всегда, весьма раздраженно, но очень обессиленно на этот раз рявкнул он, смотря на чем-то очень взволнованного поваренка, — на кой черт морской ты меня тыкаешь?! Захотел и во мне поры проделать? Или с моральных издевательств надо мной решил перейти к физическим? — Ой… Ой, нет, Сквидвард, что ты! — немного напугано возразил Боб, делая отрицающие жесты руками, и пробовал ободряюще улыбнуться, — просто… просто ты какой-то больно грустный сегодня! — Я всегда такой, — уже холодно ответил кальмар, вновь отворачиваясь. Конечно же, никакого интереса болтать с соседом он не испытывал, как и всегда, так и сейчас. — Да, но… — губка задумчиво сощурился и изучающе рассматривал спину коллеги, — ты сегодня какой-то уж чересчур грустный! Из-за тебя аж лист салатика завял! — он приподнял вялый небольшой лист темно-зеленого салата, — скажи, что у тебя случилось? — Ничего, — моментально ответил кассир. Понятно дело, не хотел он ни с кем делиться произошедшим, тем более, со своим надоедливым соседом, который очень и очень вряд ли посоветует ему что-то дельное, — а если бы что-то и случилось, то это в любом случае было бы не твоим делом. Ясно? — он скрестил щупальца на груди и как можно суровее уставился на желтую веснушчатую физиономию, слегка приподняв бровь. — Да… д-да, да, ясно, — уже куда тише отозвался Спанч Боб, опустив взгляд вниз. Однако поднял его уже через пару секунд и вновь заулыбался, словно бы вспомнил или придумал очередной веселый бред, — но тогда чего ты постоянно такой грустный? Ничего плохого же не случилось, никто не умер! Брал бы пример с меня-весельчака, ха-ха-ха-ха! Я живу более оптимистично и отлично себя чувствую! Уже на второй фразе Сквидвард ощутил, как внутри груди у него распространяется крайне неприятное острое чувство, а в висках начинает пульсировать. Свои сонные глаза, уставившиеся опять в пустоту, он раскрыл шире, чувствуя, как его переполняет необъятная злость. Такого сильного гнева он давно не испытывал… — ДА ПОШЕЛ ТЫ К ЧЕРТЯМ МОРСКИМ! — вновь рявкнул он, сжимая щупальца в кулаках аж до небольшой боли, не обращая ровным счетом никакого внимания на то, с каким изумлением вытаращились глаза некоторых посетителей, — ты идиот полнейший, и я не собираюсь брать с тебя пример! ЯСНО?! Не в силах себя больше контролировать, он уже собирался ударить соседа, а тот с испуганным писком закрылся от него своей лопаткой… — Что за шум, а драки нет, матросы? — вдруг послышалось из-за двери справа от кассы, и из кабинета выглянули длиннющие любопытные глаза владельца ресторана. Заметив, как Спанч Боб закрывается от Сквидварда своей лопаткой, он решил выйти в холл, — ой… Или все же есть драка? Посетители были немного в шоке и все с тем же изумлением таращились на «золотое трио». Сквидвард словно по некому волшебству чуть подостыл и опустил щупальца, с ненавистью посматривая на губку Боба и с раздражением — на мистера Крабса. — В чем дело, почему орем, а не работаем, мистер Сквидвард? — поинтересовался второй, ставя клешни на пояс, строго, но в то же время с заметным любопытством, что не так? — Все не так, — раздраженно прошипел головоногий, ощущая, как болезненно бьется его сердце, — у меня вещи пропадают хрен пойми куда, и так уже не первый день, а он, — тут он ткнул щупальцем в сторону поваренка, — уговаривает меня быть веселее! Боб удивленно вытаращил глаза и сложил губы «трубочкой», как бы находясь в немом шоке, и глянул на начальника, интересуясь его реакцией на столь неожиданную (по крайней мере для него) новость. Однако… Еще бы чуть-чуть — и он бы заметил нечто странное: буквально три секунды Юджин продолжал посматривать на кассира исключительно с любопытством, будто бы и не услышал ничего такого странного. И только лишь после этого тоже вытаращил глаза и произнес почти невнятное «Ого!», а потом почему-то едва заметно прикусил свою губу, будто бы из-за чего-то заволновался. — Вот как? Вещи? Э-э, пропадают? — вопросил он, облокачиваясь на кассу, без особого успеха пробуя сделать все такой же строгий, но при этом удивленный голос. Однако ничего помимо какого-то странного волнения там почти и не звучало. — Да! А зачем второй раз повторяете?! Я не глухой и не идиот! — ответил на это Сквидвард, переводя взгляд на начальника на пару секунд — тот сощурился и глупо и медленно закивал головой, делая вид, будто слушает его — и отвернулся обратно, — картины попроподали, а сегодня утром — тапки куда-то делись! А еще… еще у меня кларнет украли! В этот раз реакция Крабса была лишь страннее — он зачем-то щелкнул пару раз клешнями, смущенно опустил взгляд вниз и нахмурился, стукнулся глазом о глаз и оттянул слегка ткань своей рубашки — значит, успел вспотеть. Хотя, стоит напомнить — погода в этот день была отнюдь не самая теплая… — Это… кхм… Это странно, не спорю, — опять заговорил он, кое-как приобретая наконец более уверенный взгляд, — только вот может… Это не вещи пропадают, а кое-кому просто стоит внимательней за ними следить и чаще делать уборку? А? — ЧТО?! — опять рявкнул кальмар, резко оборачиваясь, чувствуя, как необъятная злость охватывает его по новой, — да вы издеваетесь все надо мной, что ли?! — Нет, я… Я просто советую! — так же пылко выдал краб, вновь подбоченившись, с вызовом смотря в яростные красные глаза, — советую тебе прибраться у себя дома после смены, может, и найдешь что! А сейчас, кхм, будь так любезен, занимайся работой, время — деньги! Сквидвард отвернулся, вытаращил глаза уже так, что было видно, как он задолбался, и сделал фейспалм, не в силах уже выразить простыми словами, как же ему все надоело. Хотя, чего он еще ожидал услышать??? — Да пошли Вы куда подальше со своими советами! — выпалил он, уставляясь в пустоту, теперь уж точно не желая ни с кем разговаривать. Губка все это время просто молчал и лишь с испуганным любопытством слушал весь разговор, уже готовясь в любой момент спрятаться на кухне. Крабс недовольно развел клешнями в разные стороны и закатил глаза. — Ну и… ладно! — так же как можно строже ответил он, однако по его голосу все же можно было понять, что он вновь чему-то засмущался или заволновался, — я помочь хотел, а ты на меня — орать! С этими словами он одарил взбешенного подчиненного последним строгим и недовольным взглядом, кивнул Бобу, намекнув, чтобы возвращался к работе, успокоил посетителей парой жестов и вернулся наконец к себе. Едва закрыв за собой дверь, Юджин опустился прямо на пол и со все тем же необъятным смущением и волнением — правда, на этот раз, кажись, лишь увеличившимся — уставился в никуда, как улитки, когда моются. У него кружилась голова, клешни потели, а щеки нещадно горели. — Надеюсь, он не догадался… не догадался… — как ненормальный, повторял он, начиная аж тяжелее дышать в порыве волнения, — нет, Сквидвард, это был не я, это был не я… Ничего не подумай! Т-ты… ты действительно просто потерял все свои вещи, никто их не крал, НИКТО! А… твоему начальнику это тем более не надо… Нет-нет, не надо, совсем не надо, НЕТ! Конечно, вы все уже догадались, из-за чего он был так взволнован, почему так нервничал и смущался, от чего так вспотел, несмотря на холодную погоду. Это именно он украл у кассира его вещи. А все дело в том, что вот уже как почти целый год мистер Крабс был бесконечно влюблен в Сквидварда. О конкретных причинах своей влюбленности он не задумывался, однако и не переживал особо из-за этого и не видел в этом ничего странного. Просто что-то его зацепило, возник некий интерес, а вместе с ним — и симпатия… Больше всего его волновало совсем другое — как ему теперь жить с этим осознанием, что делать дальше? Да, вопросы, которые, как ему кажется, обычно возникают у глупых подростков, томящихся от любви, а не у успешных бизнесменов средних лет, но все же они возникли и у него и теперь мучали краба днем и ночью. Конечно, можно признаться возлюбленному в чувствах, но, учитывая то, как тот к нему относится… вряд ли его попытки будут успешными. От понимания того, что, скорее всего, ничего у него не получится, и он никогда не завладеет этим прекрасным кальмаром, Юджин немного тронулся умом. Нет, вел он себя более-менее спокойно и адекватно, однако его голова была занята самыми странными мыслями. У него возникло непреодолимое желание заполучить несколько вещей Тентикалса себе, чтобы у него имелась при себе хоть какая-то его частичка. И, несмотря на то, что еще совсем недавно он уверял молодежь, что хуже кражи преступления нет, уже совсем скоро он невиданным образом сумел украсть те картины и кларнет, надежно спрятав их в своей комнате. А как раз сегодня ночью он украл и тапочки и уже фантазировал в деталях, как вернется после смены домой и будет их разглядывать, а может и не только… Крабу хотелось бы надеяться, что ведет он себя более-менее нормально, и никто его ни в чем не заподозрил. Однако, решив все же не рисковать, он подумал, что лучшим вариантом будет посидеть у себя, вдали от чужих глаз, подуспокоиться немного, а потом уже при необходимости и покинуть кабинет. *** Прошло время, и начался перерыв. Полил небольшой, но очень противный холодный дождь. За это время Юджин, слава Нептуну, успел успокоиться почти полностью. Он пересчитал всю вчерашнюю выручку невесть сколько раз, что всегда его успокаивает и расслабляет, и этот раз не стал исключением. Из кабинета он не выходил ни разу, а потому был пока что без понятия, происходит ли там что новое, а если и происходит, то стоит ли ему вмешиваться в это. Решив чисто из любопытства все же выйти, Крабс уверенно открыл дверь и покинул кабинет, оглядывая сосредоточенным взглядом весь холл, сам не зная зачем. Лишь после этого он посмотрел на кассу и… — Мальчик мой! А куда Сквидвард делся? — спросил он, непонятливо прищуриваясь, рассматривая абсолютно пустую лодку, на которой лишь стояла касса. — А, эм… — кажется, Спанч Боб был немного смущен после недавнего инцидента, а от того и веселился не так, как обычно, — он… он пошел просто вынести мусор, сейчас вернется. — А, мусор вынести! Молодец какой, — ракообразный горделиво заулыбался, однако по какой-то причине его голову посетили странные и очень неожиданные мысли, будто вот-вот что-нибудь случится. А еще… ему не понравилась эта неуверенность в голосе губки, — тогда я подожду его. Пытаясь как-нибудь внушить себе, что все хорошо и ничего ни с кем не случится, он уселся за свободный столик совсем рядом с кассой, молча устремив свой взгляд в сторону двери на кухню. Поваренок немного помялся и, кажется, хотел что-то спросить или сказать, но так и не решился и промолчал. Однако… прошло целых две минуты (что, согласитесь, как-то долговато для того, чтобы просто вынести мусор), а кассир все не возвращался. Тут уж у Крабса больше не оставалось сомнений, что что-то произошло, или не произошло, но вот-вот произойдет, и — он был в этом уверен — теперь-то он должен в это вмешаться. — Как-то… долго его нет, ты заметил? — на всякий случай спросил он, надеясь, что это не ему кажется, что время как-то медленно идет. — Ой… Да, мистер Крабс, есть такое! — уже чуть бодрее, но с заметным волнением согласился поваренок, в задумчивости поднося руку с лопаткой к подбородку, возводя глаза к потолку, — как думаете, что-то случилось??? — Сплюнь, мальчишка! — конечно, Юджину даже думать об этом не хотелось. — Ой, простите, простите, пожалуйста! — тут же начал извиняться Боб, выронив лопатку и закрыв рот обеими ладонями, и посмотрел себе за спину — на аварийный выход, куда и направился кальмар, — может, мне тогда сходить и проверить? Мне совсем не трудно, правда… — Нет уж, оставайся здесь, скоро перерыв закончится, ты должен быть на своем рабочем месте! Я сам сейчас схожу, — краб пробовал сделать свой голос строже, и у него это получалось, но в то же время скрыть бушующее волнение он едва мог. — А… ну хорошо, давайте, — Спанч Боб не хотел спорить и решил не вмешиваться, однако все же ему было по-прежнему очень интересно. Крабс некоторое время не вставал со своего места, лишь молча таращась в сторону кухни. Но, без сомнений, понимая, что время не месте не стоит, да и плюс чем быстрее, тем лучше, он все же поднялся и без слов прошел к черному входу. Боб проводил его несколько испуганными глазами. Открыв дверь, Юджин уж хотел было выйти на улицу, как вдруг заметил — Сквидвард тут уже был не один. В паре метров от него стоял другой кальмар, очень похожий на него. Только вот… С неприятной надменной физиономией и огромной уродливой монобровью… А, и еще с темно-синим зонтиком, ведь по-прежнему шел дождь. Конечно же, Юджин моментально понял, кто это. Он остановился и вовремя прикрыл дверь, сам не зная зачем, но решив незаметно подслушать разговор, а может даже и спор, и в случае чего обязательно вмешаться. Только вот, прежде чем он начал размышлять, что это существо тут забыло, как тот заговорил, обращаясь к кассиру: — Ты наконец-то нашел свое жизненное призвание, да? — Пошел ты к черту, придурок! — ответил через пару секунд Тентикалс, однако в его голосе было не так много гнева, сколько безысходности и смертельной усталости. Кажется, он просто был не в силах как-то спорить. Крабс понял, что Сквильям в очередной раз издевается над Сквидвардом, и где-то краем сознания ощутил, как в нем потихоньку закипает невозможная злость. Только вот не совсем пока понимал, из-за чего конкретно над тем издеваются. Тогда он еще немного приоткрыл дверь и высунул на улицу буквально кончик глаза, чтобы все же оставаться незамеченным, но разглядеть что-нибудь новое, и наконец понял, в чем дело. Кассир стоял около мусорного бака — почти что переполненного, а один из мешков держал в опущенном вниз щупальце — судя по всему, он был замечен за тем, как безрезультатно пытался запихать его туда. Очевидно, мусоровоз, который всегда приезжает сюда по воскресеньям, «немного» опаздывает. — А что ты мне грубишь? Я же спокойно спросил, — не скрывая издевательства в голосе, продолжил Сквильям, скрещивая щупальца на груди (очевидно, эта привычка присутствует у многих кальмаров), рассматривая Сквидварда таким уничтожающим взглядом, что у кого угодно бы самооценка упала ниже плинтуса. Только вот… Тот и так уже был полностью разбит, а оттого почти никак не реагировал на издевки, — хотя, не знаю, зачем спросил, если ответ и так очевиден… Сквидвард тоже скрестил щупальца на груди и уставился вниз, и по его лицу нельзя было точно определить, о чем он думает. Однако, Юджин, который не пропустил ни единого слова, уже понял, что с него хватит. От невозможной злости у него аж пошел пар из-под панциря, а еще стало немыслимо жарко. У него не было сил дальше выслушивать эти издевки над своим возлюбленным и видеть это холодное грустное лицо, поэтому он резко вышел из своего укрытия и заговорил чуть злее, чем планировал: — Мистер Скви… льям! Вам совсем нечем заняться? Оба кальмара вздрогнули и уставились на краба удивленными взглядами. Через пару мгновений взгляд Тентикалса хоть и продолжал изображать небольшое удивление, но все же по большей части вновь стал холодным — кажись, такой эффектный выход не произвел на него впечатления. Фэнсинсонс же посмотрел на их нового собеседника в точности таким же уничтожающим надменным взглядом, от которого хотелось убежать поскорее. Но Крабс вроде бы более-менее стойко встретился с ним глазами и, вновь заговорив, не отводил от него взгляда: — Вам совсем нечем заняться, и Вы решили занять себя оскорблением моего персонала, да? — А разве я его оскорблял? — Сквильям почти сразу сообразил ответ — сочинять всякие язвы и гадости на самые разные реплики для него было не в первой, — я ему сказал правду, и ему самому об этом известно. А стоп, кажется я понял. Он болтал и болтал без остановки, и, понятно дело, Крабс все же растерялся с ответом, как бы не переполняла его уверенность. Чтобы выглядеть хоть чуть увереннее, он поставил клешни на пояс. На Сквидварда он пока не смотрел — хотел разобраться с этим ублюдком. — Вы же любите деньги, да? Может, у вас тут за правду принято штраф платить? Юджин замер и уже без прикрытой растерянности вытаращил глаза. Он не ожидал, что в этом конфликте окажется замешен и он со своей любовью к деньгам, которые с происходящим вообще никак не связаны. Злость достигла одного из самых высоких уровней. — Нет, у нас принято платить штраф за… порчу настроения! — заявил он, аж вспотев от волнения, надеясь, что это смогло поставить того на место хоть немного. И, пока кальмар не успел ничего ответить, добавил: — сейчас еще могу сделать Вам исключение, благо, я сегодня более-менее добрый и щедрый… Но потом точно от штрафа не отвертитесь! А теперь свалил отсюда, пока я тебе твою монобровь не оторвал! Последнее вырвалось у него почти что невольно, он из последних сил пытался себя контролировать, но невозможная злость давала о себе знать. Лишь заметив на себе пораженные взгляды уже обоих кальмаров, Крабс немного растерялся и, как ребенок, закрыл себе рот одной клешней и отвел взгляд в сторону, рассматривая пустую песочную даль. — Я… я имел в виду, — продолжил он, опуская взгляд себе под ноги, — я имел в виду… Если вы двое хотите повыяснять отношения, то делайте это не здесь, будьте так любезны! Сквидвард, я тебе не за это плачу, в конце концов! Он добавил это, чтобы не вызвать никаких сильных подозрений своим поведением, однако за реакцией кассира наблюдать не решил. К его величайшему удивлению, взгляд Фэнсинсонса в кои-то веки сменился, из уничтожающего став просто надменным и недовольным. Это был уже прогресс — стереть эту самодовольную усмешку. — Да пожалуйста, больно мне надо! — произнес тот с недовольным сарказмом, вновь скрещивая щупальца на груди, — только, вряд ли кое-у-кого хватит духа пообщаться со мной наедине… Да, Сквиди? — Тебе вроде нормально сказали — катись отсюда! — вновь подал голос Сквидвард, который, понятно дело, был очень благодарен мистеру Крабсу, но в глубине души был расстроен тем, что не он сам отшил Сквильяма. Это лишь больше ударило по его самооценке, у него возникло огромное ощущение, что он полнейший слабак-терпила. — Ага, ага. А потом еще удивляется, почему его все чморят. Сам за себя заступиться не может, — Сквильям как прочел мысли, опять крайне неприятно улыбнулся и сосредоточенно почесал свою монобровь, — ты слабак, на котором всю жизнь все будут ездить! — Я не слабак, — коротко и очень тихо отозвался кассир, сжав щупальца в кулаках, но больше ничего не сказал. — Ага, я вижу, — все с тем же мерзким сарказмом ответил маэстро, — ладно, до свидания, было очень приятно пообщаться, ага. Особенно с тобой, Сквидвард, ты так замечательно молчал и так красиво язвил мне в ответ… жаль, что почти неслышно. — До свидания, — настойчиво повторил ракообразный, впиваясь глазами в противного кальмара, вновь ставя клешни на пояс, делая как можно больше строгий и суровый взгляд. Едва он пробовал представить, что сейчас чувствует бедный кассир, как ему самому становилось не по себе. Сквильям больше ничего не сказал и, лишь усмехнувшись, свернул за угол Красти Краба и ушел. — Спасибо, — тихо-претихо пробормотал кальмар, однако по его голосу нельзя было сказать, что он благодарен. Напротив, такое ощущение, что ему стало лишь хуже. Однако, Крабс все же решил порадоваться тому, что его поблагодарили. — Наконец-то эта крыса свинтила отсюда! — бодро, но с непрошедшей ненавистью произнес он, вновь оттягивая ткань рубашки, которая немного прилипла к его телу от его пота (а может, и от дождя, про который оба умудрились забыть), — черт, у меня аж давление подскочило, кажись… Сквидвард, ты как? Сквидвард? Кальмар не отвечал, лишь сверля невидящим взглядом песок и асфальт под собой. Тогда Юджин решил продолжить разговор сам и бросил многозначительный взгляд на переполненный мусорный бак. — Насчет этого не волнуйся… Я уверен, ну, точнее, надеюсь, что хотя бы завтра он приедет, — произнес он, поднося клешню к подбородку, изображая задумчивый вид, чтобы скрыть свое волнение. На это, заставив его лишь больше занервничать, Сквидвард ответил холодной и кислой усмешкой. — А может… когда он приедет, мне тоже туда залезть, а? — тоже изобразив, что задумался, вопросил он, — как Вам такая идея? — Да что ты… Что ты говоришь такое! — воскликнул краб, пятясь, конечно же, придя в самый натуральный ужас с таких слов, — ты… ты хоть иногда думай, о чем говоришь. И вновь повисла тишина, во время которой уже оба не знали, что сказать. Крабсу стало лишь жальче Сквидварда, он прекрасно понимал, почему он так себя ведет… — Давай зайдем внутрь, а то замерзнешь еще, мне замороженный кассир не нужен, — продолжил тогда он, пытаясь хоть как-нибудь разрядить крайне напряженную атмосферу, и, надеясь, что не перегибает палку, взял подчиненного за щупальце, намереваясь завести его в здание. Однако тот не двигался с места. — Н-нет… Я… не пойду, — наконец заговорил он вздрогнувшим голосом и выдернул свое щупальце из клешни, а затем и отошел от начальника на пару метров. Его взгляд был устремлен в пустоту, разговаривать он явно не был настроен. Но Крабс понимал, что не может оставить его в таком состоянии и настроении. — Сквидвард, забудь ты об этом придурке — он уже ушел, — пробовал он успокоить головоногого, однако прекрасно осознавал, что отнюдь не всегда такие «успокоения» по типу «плюнь и забудь» действуют, как надо. Ему просто хотелось сказать хоть что-то ободряющее, дать возлюбленному понять, что ему не плевать на него, — я поставил его на место. Однако Тентикалс резко вспылил: — Мистер Крабс, да лучше бы Вы молчали!!! И вообще не совали свой нос в чужое дело! — Что, что, почему? — тут же вопросил краб, вопросительно мигая вытаращенными глазами. Уж чего, а такой реакции на спасение он точно не ожидал! — Да по кочану! Я сам мог бы поставить его на место и сказать ему хоть что-то! А Вы пришли и вмешались в наш разговор, мне почти ни слова сказать не дали! Вас кто-нибудь просил, скажите на милость?! — на одном духу рявкнул Сквидвард, уже с бушующей злостью глядя в растерянные длинные глазища. Юджин раскрыл глаза шире и растерялся сильнее. Он сам не понял, что он ощутил в этот момент — недовольство и раздражение на кассира, который вот так относится к искренней заботе с его стороны, либо же стыд за свой поступок. — Сквидвард, ну… извини, я хотел как лучше! — быстро произнес он, не зная, куда ему деваться от неловкости, — а вообще, зачем ты пошел мусор вынести?! Не, я понимаю, конечно, это очень хорошо, ты молодец, но мог бы и мальчика попросить! Тогда бы и не встретил никаких Сквильямов, и никто бы тебя не начал дразнить… — Да потому что надоело там находиться, искал хоть единственную причину выйти на улицу! — так же гневно выпалил Тентикалс, кажется, уже готовясь хоть закипеть от злости, и кинул забытый мешок на землю (благо, тот был более-менее крепко закручен), — поняли? Довольны таким ответом, а? Он глянул на краба едва ли не таким же ненавидящим взглядом, как и на Сквильяма, но все же шумно выдохнул и умолк, очевидно, будучи не в силах больше спорить. — Ладно, пойдемте уже, я и в правду подзамерз немного… — наконец прошипел кальмар, еще раз вздохнув, и, не дожидаясь ответа, вернулся через аварийный выход на кухню, а в след за ним пошел и смущенный мистер Крабс. Взволнованный взгляд Боба оба решили проигнорировать. *** Остаток дня ничем не выделялся — все проходило ровно и скучно. Губка Боб пробовал расспросить и коллегу, и начальника, что же случилось на перерыве, но ответа так и не добился. Крабс терпеливо говорил поваренку, что смущается об этом говорить, а Сквидвард холодно и грубо посылал соседа к чертям морским. Ночью совсем похолодало, нельзя было сказать, что сейчас май. Посетители постепенно покинули любимый ресторан, да и его трем работникам надо было уже расходиться по домам. В дороге молчали, даже Спанч Боб ничего не говорил, кажись, сумев наконец понять, что будет лучше, если они проведут весь свой путь в молчании. Сквидвард хотел только одного — поскорее лечь спать и хотя бы ненадолго забыть о сегодняшнем дне. Юджин же по-прежнему был погружен в мысли, связанные с тем, что произошло на перерыве. «Должен ли я себя винить? Нет, нет, ты не виноватый, Юджин! Ты же напротив его защитил, куда хуже было бы, если бы ты оставил его страдать! Но с другой стороны… Он все равно страдает, хоть ты и хотел как можно лучше. Получается, что я не смог нормально его приободрить, а значит, я все же виноват! ТЫ ВИНОВАТ, ТЫ ВИНОВАТ, ЮДЖИН, ВИНОВАТ!!!» От этой мысли ему стало еще хуже, и у него возникло огромное ощущение, что он поступил плохо, что он никогда не сможет нормально приободрить кассира, и что у него не получится, скорее всего, полностью выразить свою любовь, чтобы тот понял, что к нему на самом деле чувствуют. «Нет, я никогда больше такого не допущу! Я не позволю кому-то делать ему плохо! — уже куда увереннее подумал Крабс, незаметно заламывающий клешни от переполняющей его любви, — если ему и будет нехорошо, я сделаю все, чтобы улучшить ему настроение! Рано или поздно он наконец поймет, как же я его люблю. Моя любовь — это Бог… И он сам в этом скоро убедится, уж я приму все необходимые меры». В голове словно сработал какой-то щелчок, и краб ощутил, будто что-то в его сознании перевернулось. Он не понял, что конкретно это было, и даже не замечал за собой, что медленно сходит с ума. Спустя несколько недолгих минут Юджин стоял наконец около домов своих подчиненных. Попрощавшись с ними, попросив их не ссориться, пожелав им спокойной ночи, он направился к себе, все так же погруженный в мысли о своей влюбленности. Заместо волнения пришло другое чувство — приятное, наполняющее решимостью, будто бы предвкушение чего-то невероятного. Подойдя к своему дому, краб увидел, что в окнах на первом этаже горит свет — значит, его дочка еще не легла спать, и он может с ней поболтать. От этой мысли стало еще легче и приятнее, и с немного глуповатой счастливой улыбкой он начал открывать ключами входные двери. — Привет, доченька! — поздоровался он, заходя внутрь, запирая дверь на ночь. — Привет, папуль, — тут же отозвалась та, поднимая на него взгляд. Она была на кухне, прямо перед прихожей, сидела за столом и пила чай из розовой чашки с улитками. Спать ей, кажется, не особо хотелось, в ластах она держала какой-то журнал, а ее взгляд выражал некую мечтательность и задумчивость. Юджин подбежал к ней, и дочка с отцом приветственно расцеловались в щеки. — Девочка моя, чего не спишь? — поинтересовался Крабс абсолютно спокойно и даже почти не строго. — Да так, не спится что-то, — отозвалась Перл, так же мечтательно и задумчиво разглядывая стену, — но скоро лягу, думаю. — Вот и хорошо, — неопределенно ответил Юджин, расслабленно улыбаясь, подошел к раковине и быстренько помыл свои клешни, а потом открыл холодильник, — а как дела в школе? — Нормально, вот сегодня по биологии пятерка! — резко просияла девушка, радостно улыбаясь. — О, умница! — Крабс ощутил, как от таких новостей, пусть и не связанных напрямую с ним, его настроение лишь улучшается с какой-то непозволительно высокой скоростью, и достал из холодильника свою любимую многокалорийную арахисовую пасту. Помолчав пару секунд, он добавил таким тоном, будто бы они продолжают давно начатый разговор: — так значит, ты все же решила — будешь врачом? — Да, как и мама. Только врачихой, а не врачом! — уже чутка строго напомнила Перл, любящая феминитивы, и Крабс немного смущенно опустил голову и невнятно извинился, — ты же с ней на войне познакомился, где она медичкой была? — Так точно-с, — садясь за стол, подтвердил краб, уже жующий тост с густым слоем арахисовой пасты, — ох, как вкусно. — Вот и я тоже хочу! А как у тебя дела на работе? — поинтересовалась кит у отца. — Да все пучком, ничего нового, — однако на этих словах Крабс уставился в стол, чтобы его немного смущенный и застыженный взгляд ни за что его не выдал, и побыстрее спросил: — как тебе погода?! — Отстой полнейший погода, — уже хмуро заметила Перл, тоскливо смотря в окно, не обратив внимания на то, как резко и внезапно ее отец сменил тему разговора, — а мы с Элли завтра погулять еще хотели! Не приведи Нептун, опять дождь хлынет… — Элли? Кто это — Элли? — с легким недоумением вопросил Юджин, почти доев свой тост, — я думал, твою подругу зовут Джейн! — Ой, очень смешно, па, — девушка закинула одну нижнюю ласту на другую и закатила глаза, демонстрируя свое недовольство, — не, мы с ней недавно подружились, она из параллели. Как-нибудь познакомлю вас… Может, на выходных вечерком к нам заглянет. — Хорошо, я рад всем твоим друзьям, если они не курят, не колются, не матерятся и любят деньги, — бодро перечислил краб, делая себе второй тост, на что, к его удивлению, кит лишь усмехнулась, — у меня ужасная аллергия на табачный дым, ты помнишь. — Насчет денег не знаю, не спрашивала, но она явно не колется, вряд ли курит, и матерится совсем редко! — весело сообщила она, вставая из-за стола, — папуль, а может, тебе чая налить? Чайник горячий. — Давай, спасибо, — обрадовался Крабс, улыбаясь, ничуть не возражая. Такой приятный житейский разговор мог бы вечно продолжаться, только если бы не было так поздно. Оба умолкли, Крабс пил чай и в очередной раз погрузился в свои мысли. Он опять вспомнил о том, как же бесконечно любит своего дорогого кассира, и с этого дня (ну или, точнее, со следующего) сделает все, чтобы он чувствовал себя прекрасно и, главное, наконец согласился с ним встречаться. Это придало ему немало так уверенности, и тут он как-то совсем внезапно вспомнил кое-что другое… «Я же у него сегодня тапчонки украл! Совсем забыл про них… Сейчас Перл спать уйдет, и я пойду просто посмотрю на них и тоже лягу», — сосредоточенно думал он, доев и второй тост. От этой мысли у него как будто бы вновь возникло волнение, предвкушение чего-то непередаваемо приятного. И чем больше Крабс об этом думал, тем сильнее ему этого хотелось. — Доченька… — начал он немного неуверенно, поднимая на нее взгляд, — а тебе не пора ли спать? Я, я ни в коем случае не хочу тебя обидеть, но сама понимаешь — время позднее, да и тебе завтра на учебу, как и мне — на работу. Конечно, снотворным бы ее попить он ни в коем случае не стал бы, но все равно безумно хотел остаться один. — А… а, ну да, ты прав, так-то, — на удивление спокойно согласилась девушка после секундных раздумий, вновь возводя глаза к потолку, — окей, я пойду тогда, на самом деле уже устала и спать хочу… Спокойной ночи, папочка. Она так легко и быстро согласилась пойти спать, что Юджин даже не сразу поверил в свое счастье и некоторое время не мог произнести ни слова. Наконец, кое-как собравшись, он мило улыбнулся и ответил: — Спасибо, и тебе тоже сладких снов. Элли завтра привет передавай, и что мы ждем ее на выходных. — Вот и отлично, — обрадовалась Перл, тоже улыбаясь, быстренько допила свой чай, кивнула напоследок и по лестнице ушла в свою комнату. Крабс наконец остался один, но все же решил немного подождать — так, на всякий случай. То приятное волнение стало лишь сильнее, оттягивать больше не хотелось. Он в очередной раз вспотел, его сердце застучало чаще, а по груди и то пробежала небольшая дрожь. Он невыносимо хотел отправиться в свою комнату и отодвинуть половицы, достав оттуда все свои новые сокровища… Уже через две с половиной минуты после того, как дочка ушла, краб все же не выдержал и направился к себе. Волнение его переполняло, он вспотел сильнее, признаться, сам немного напрягаясь с такой реакции своего организма на все происходящее. Он же просто посмотрит… Почему он тогда так нервничает? Хотя, чему удивляться… Это же личная вещь его любимого кассира, а не что-нибудь! Как тут не волноваться, рассматривая то, с чем так часто соприкасались его прекрасные щупальца, что все пропитались его слизью! И что принадлежат теперь только лишь ему одному — Юджину… Улыбнувшись своим мыслям, безумным, но таким приятным и счастливым, он открыл дверь своей комнаты, вошел внутрь и тут же хорошенько ее прикрыл. Какое счастье, что скрипела она не особо громко, и он не рисковал никого разбудить этим скрипом. Под половицами около окна Юджин и прятал все, что выкрал у возлюбленного. Стараясь все так же не шуметь, он некоторое время вглядывался в пол, чтобы найти нужную половицу, которую можно было легко отодвинуть от пола, а в след за ней и некоторые другие. Найдя наконец ее, он сел прямо на пол, поддел ее клешнями с разных сторон, начал тащить и уже через пару секунд без особого труда сдвинул с места. Правда вот только, это вышло весьма шумно. — Проклятье… Чего так громко? — спросил перепугавшийся Крабс сам у себя, пялясь на дверь, ведущую в коридор, — лишь бы Перл не проснулась и не решила проверить, что за шум… А не то у нее может возникнуть слишком много ненужных вопросов! С замирающим сердцем он все же еще подождал несколько секунд, но, к его величайшему счастью, в комнате под ним было все тихо — видимо, Перл успела достаточно крепко уснуть. Выдохнув от облегчения, краб отложил половицу в сторону, размял свои дрожащие клешни и уже куда менее осторожно принялся отодвигать остальные. И вот наконец его взору потихоньку являлась еще пока что небольшая коллекция вещей кассира: пять картин среднего размера, кларнет и, конечно же, фиолетовые тапочки, с которыми он и планировал сейчас поиграть. Еще там лежало несколько упаковок дешевых сухих салфеток, но на данный момент он их даже не заметил. — Да! Да, да, да, наконец-то! — забыв на некоторое время о том, что не один дома, вскрикнул Крабс, — да, это они, они, обожаю! ИДИТЕ СЮДА, ИДИТЕ!!! С этими словами он, совершенно обезумев от волнения, лег животом на пол и уже без какой-либо аккуратности запустил клешни под половицы, думая только об одном — сию же секунду схватить эти тапочки, вытащить их в комнату и прижать к себе, потереться об них щекой, наслаждаться их мягкостью. Не заботясь о том, как же он шумит своей возней, он достал наконец тапки и собственнически прижал к груди, ощущая, как в голове и по всему телу у него возникает приятная сладость. Его зрачки немного увеличились, дыхание начало сбиваться — он был уже в нездоровой степени счастлив. — Как же я рад… Да, наконец-то, наконец-то… — уже тише повторял Юджин, как заведенный, прикрывая глаза, продолжая обниматься с тапками, как бы странно это не звучало, — вы ж мои хорошие… Открыв глаза, он принялся их рассматривать — жадно, как свою очередную денежную реликвию, и любопытно, как в первый раз. Из головы исчезли абсолютно все посторонние мысли. Потом, без какого-либо отвращения или неприязни, которое возникло бы у любых адекватных морских обитателей, прижал тапки к лицу и принялся тереться об них левой щекой. — А-а-а-а-а-ах, какие мягкие! — в восторге произнес Крабс, вновь прикрывая глаза, от удовольствия аж поскуливая. Ему было просто неописуемо приятно, но стало еще приятнее, когда он ощутил, как к его щеке липнет прохладная полу-жидкая слизь, оставшаяся с щупалец. От этого то сладкое чувство лишь увеличилось, а за компанию к нему пришло другое, от которого внизу живота поползли мурашки. К слову, едва еще только начал осознавать свою влюбленность, одним из его самых жарких сексуальных желаний было почувствовать эту слизь на своей коже, особенно на эрогенных местах. Ни сомневаясь в этом ни секунды, он сразу понял — ему надо сходить в ванную и там ублажить себя этими тапочками, а точнее — потереться о них уже другой частью тела и знатно обкончать, а потом, конечно, вымыть. Пытаясь не терять самообладания, краб оставил один тапочек у себя, а другой положил обратно. Задвинув все обратно половицами, он встал наконец с пола, прижал тапок к груди и как можно тише направился в ванную. Как бы не кипела в нем в этот момент страсть, а все же ему было немного страшно, как бы его не услышала дочь — ведь ванная прямо напротив ее комнаты. Но, к счастью, та, очевидно, действительно спала очень крепко — ибо как иначе она бы не услышала всей этой возни наверху? Успешно дойдя до ванной, Крабс перво-наперво закрылся, оставляя себя наедине с любимым тапочком. Его глаза возбужденно горели, и он, не отпуская своего «коллекционного предмета», заткнул ванну затычкой и включил горячую воду. После чего, подождав немного, уже невольно переминаясь с ноги на ногу, включил холодную воду, наполняя ванну чуть больше, чем на три четверти. С огромным удовольствием он снял с себя наконец всю одежду и залез в ванну. Умеренно горячая водичка крайне приятно окатила все тело Юджина, и от прекрасных ощущений он аж закрыл глаза и заулыбался. Но он также понимал, что это чувство ничто по сравнению с тем, что ждет его дальше… А если смешать эти ощущения вместе, то от удовольствия он рискует лишь больше потерять свой рассудок. — Прекрасно! Наконец мы одни, — радостно произнес он и еще раз потерся о тапок еще пока что щекой, однако слишком долго медлить не собирался. Совсем потеряв свой стыд, уже предвкушая долгожданное прекрасное ощущение, он просунул в тапок свой член, уже потихоньку встающий, и принялся двигать им вперед-назад. От прикосновения мягкой нежной ткани к чувствительной коже Крабс аж закатил глаза и невнятно заскулил. Его тело вновь начало крупно дрожать и потеть, в груди поселилось сладкое горячее чувство, от которого он дрожал и ерзал лишь больше. — О-о-о-о-о, святые моллюски… Приятно-то как, а-а-а-а… — едва слышно выдал он, продолжая двигать тапком. Какие-либо посторонние мысли вновь покинули его туманную голову, оставив лишь одну — как же это приятно и необычно. Решив не томить себя, ракообразный немного ускорил свои движения, отчетливо ощущая, как встает и твердеет его член под горячей водой. Дрожь стала крупнее, стоны чуть громче, но лишь самую-самую малость — как-никак, он еще помнил, что не один дома. Ворсинки на ткани терлись и терлись о кожу, после каждого движения и толчка оставляя после себя приятные колючие мурашки. Юджин продолжал двигать одной клешней, а вторую слегка прикусил, изо всех сил пытаясь не издавать чересчур громких непристойных звуков, которые так и рвались наружу. Огромные овальные зрачки стали еще больше, и в них опять плясали те самые безумные черти, что и несколько минут назад. Еще и горячая вода по-прежнему окатывала все тело, благодаря чему ощущения были лишь ярче. Вспотел краб просто нещадно, а заместо дрожи его начали одолевать уже судороги, но почему-то не болезненные, а очень приятные и будто бы будоражащие больше. Его член затвердел сильнее, его чувствительность увеличилась, и теперь, даже кусая клешню, он все равно вел себя громко. — Какое… м-м-м, какое блаженство~ — произнес Крабс, с интересом рассматривая весь процесс, вновь улыбаясь. Ему хотелось бы растянуть удовольствие подольше, однако он был слишком возбужден и понимал, что оргазмирует совсем скоро. Все мысли смешались в кашу, чувства достигли высшей точки. В груди и внизу живота у него как будто образовались некие тугие узлы, отчего у него вообще перехватило дыхание. В очередной раз передернувшись и проскулив что-то невнятное, он наконец сделал то, что и собирался сделать несколько минут назад — обкончал несчастный тапочек сверху донизу. Невероятная по своей силе сладкая истома накрыла Юджина с ног до головы. Он вновь заулыбался от кайфа и расслабленно прикрыл глаза, уже готовясь хоть уснуть прямо тут, однако также понимал, что лучше не стоит — иначе подобная картина может немного шокировать его дочь утром. — Уф-ф-ф!.. — устало, но удовлетворенно выдохнул он, кое-как вставая из ванны, начиная лениво одеваться, — это было прекрасно… Я такой счастливый! Я самый счастливый! И его тоже обязательно сделаю счастливее, чтобы мы могли ублажать друг друга каждый день… А сейчас пора спать. Печально было лишь то, что вся холодная слизь смылась с тапок, однако Крабс почти и не унывал, вспоминая о том, что у него есть еще и второй тапочек, абсолютно нетронутый им и еще не оскверненный.