Только двое нас

Утро следующего дня не заставило себя ждать. Сегодня было куда светлее и теплее, чем вчера, да и оставшаяся после дождя свежесть словно бы придавала бодрости и энергии. Юджин проснулся, по обычаю сделал потягушки и улыбнулся. Несмотря на то, что он был немного сонный, он моментально вспомнил весь вчерашний день и ночь — что было на перерыве, чем он занимался перед сном, и в чем он клялся сам себе, когда направлялся домой. Воспоминания об этом лишь больше придали ему уверенности, и с застывшей на лице немного безумной улыбкой (что выглядело малость жутко) он встал с гамака и начал приводить себя в порядок. — Все, Юджин! С этого дня ты никому, абсолютно никому не позволишь обижать Сквидварда, или пробовать, не приведи Нептун, увести его от тебя! — обратился сам к себе Крабс, смотря на свое довольное отражение в зеркале в ванной комнате, — а все, кто помешают нашим отношениям, поплатятся за это, я все сказал. Да, поплатятся! — повторил он еще увереннее, словно бы первую пару секунд немного сомневался в своих словах. Он умолк, все так же рассматривая свое отражение, особенно свою счастливую, предвкушающую улыбку до ушей, сам не зная, почему, но перебарывая желание истерично расхохотаться, упав на пол. Кое-как удержавшись, он быстренько умылся и почистил зубы, после чего продолжил собираться на работу. Переодевшись и позавтракав парой вчерашних тостов с арахисовой пастой (что-то не особо он был голодный в это утро), краб попил кофе «НесКарпфе», приготовил завтрак дочери и наконец покинул свой дом, закрыв дверь на ключ. Весь этот утренний процесс проходил для него совершенно незаметно и быстро, ибо голова была занята абсолютно другим — мыслями о предстоящей смене. Вроде бы, сегодня не намечается ничего такого, однако Юджин почему-то был твердо уверен в том, что с сегодняшнего дня начнет меняться его жизнь. Стоит повторить то, что погода была идеальной. Не слишком холодно, не слишком душно или жарко, а просто тепло и при этом невероятно свежо. Крабс обычно не выносит жары, и при температуре больше 10 от его панциря начинает порой идти пар, но сегодня он чувствовал себя просто прекрасно под мягкими лучиками солнца, освещающими весь город. Около ресторана его уже ждал губка Боб, который, едва только завидев показывающиеся из-под горизонта кончики длинных глаз начальника, от радости начал пищать и прыгать на одном месте. — Доброе утро, капитан! — сразу же, как тот подошел ближе, поздоровался парниша, отдавая честь. — Вольно, юнга! — улыбнулся Крабс, отдавая честь в ответ, умиляясь поваренку и его нескончаемому оптимизму. Доставая ключ, он задумчиво огляделся по сторонам, — хорошая сегодня погодка, куда лучше, чем вчера. И главное, не слишком жарко, я даже не вспотел, пока сюда шел! — Да, соглашусь! Вот бы всю неделю такая была… — мечтательно вздохнул Боб, возводя глаза к небу, — мы с Патриком на выходных как раз погулять собираемся, а потом в кино сходить! — Очень рад за вас обоих, — без особого энтузиазма, но продолжая улыбаться, чтобы не обидеть, отозвался Юджин, открывая дверь, и решил наконец задать немного глупый вопрос: — а где Сквидвард? Спанч Боб замер и даже перестал улыбаться, а его взгляд стал каким-то растерянным, словно бы он был чем-то огорчен, но вместе с этим не знал, что ответить. — Я… Я не знаю, скоро будет, наверное, — промямлил он, смутился и опустил взгляд вниз, рассматривая свои худые ножонки в белых носках. — А… А, ну, это да, само собой, — как-то неопределенно ответит тот, пытаясь особо не беспокоиться по этому поводу. С одной стороны, для него отнюдь не в первой то, что кассир приходит куда позже своего начальника и коллеги или даже опаздывает, но все же… Хотелось бы надеяться, что с этим никак не связан вчерашний день и инцидент на перерыве. Оба зашли наконец внутрь еще пока что пустого здания, краб как обычно перевернул табличку «Закрыто» на «Открыто» и хотел было отпереть дверь своего кабинета, как вдруг заметил, что губка продолжает выглядеть очень грустным и топчется около него, словно собираясь что-то спросить. — Сынок, ну чего еще? — как можно мягче отозвался Крабс, ставя клешни в боки, рассматривая квадратного парня, взгляд которого помимо грусти приобрел небольшое смущение, — ты хочешь что-то спросить? — Д-да… — так же смущенно отозвался тот, продолжая держать взгляд опущенным в зеленый деревянный пол, — раз уж мы с Вами заговорили о Сквидварде… — Так? — уже с небольшим напряжением в голосе произнес ракообразный, поднеся нужный ключ к скважине, но так и не отперев ее. Он был спокоен, но где-то в самой-самой глубине его души словно из ниоткуда начало потихоньку разрастаться небольшое волнение. Почему-то такое начало ему не очень понравилось, он сам не понял, почему конкретно. Боб еще немного потоптался, не решаясь на вопрос, и наконец поднял взгляд на начальника. Его веснушчатые щеки стали немного покрасневшими. — Как В-Вы думаете… Если бы мы его позвали вместе с нами в кино, он бы согласился? — спросил наконец он с сильной надеждой в голосе, тут же отводя взгляд к стене, глупо раскачиваясь из стороны в сторону. Юджин полностью замер, в непонятках вытаращив глаза на мальчишку. Это заставило его растеряться и заволноваться лишь сильнее. Он опять же не понял, почему, но у него возникло отчетливое ощущение, что в таком невинном вопросе нет абсолютно ничего хорошего. Пытаясь собраться с мыслями и не выставлять волнение напоказ, Крабс сделал как можно более задумчивый взгляд и ответил, изо всех сил стараясь не обидеть Боба: — Ну-у… Я уверен, если только он будет в хорошем настроении, то, может, и согласится, — после этих слов он развел клешнями в разные стороны, мягко улыбаясь, однако неприятные мысли после столь неожиданного вопроса все еще не желали давать покоя. Губка моментально просиял и тоже заулыбался, с благодарностью смотря на начальника. — Хорошо, спасибо Вам большое, мистер Крабс! — радостно пискнул он, весело пританцовывая, — я пошел на кухню! Юджин лишь тоже решил улыбнуться, хотя по-прежнему был взволнован и чем-то обеспокоен. Правда, в это раз куда сильнее. Теперь у него почти и не оставалось сомнений, что сегодня что-то произойдет… *** К счастью, особо долго ждать не пришлось, и вот уже примерно через десять минут Сквидвард явился в Красти Краб. Юджин подумал, что было бы неплохо сначала немного пожурить кальмара из-за того, что он опоздал, а потом, дабы не казаться совсем бесчувственным пнем, аккуратно поинтересоваться, почему так произошло. Однако… это желание у него как-то моментально отпало, едва он увидел, что у кассира почему-то ужасно красные и опухшие глаза. Крабсу стало ужасно неловко и почему-то стыдно. Так и не спросив у возлюбленного, что у него случилось, а только поругав его, он как можно скорее ушел к себе, перед этим умудрившись незаметно сказать Спанч Бобу, чтобы он тоже ничего не спрашивал у Сквидварда, ибо его сейчас лучше вообще не трогать. Парень согласно кивнул, но не сводил с коллеги весьма беспокойного взгляда. В кабинете краба одолел очередной приступ стыда и тревоги, порыв которых он и то кое-как сдерживал, когда был в холле: «Только не это! ТОЛЬКО НЕ ЭТО! У него красные глаза, он по любому ревел с утра, если не всю ночь! А виной всему я! Это же я не смог его вчера приободрить, как следует! Я бесчувственный подонок, не умеющий никого поддерживать! Это из-за меня, именно из-за меня он плакал! Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет!» Он схватился клешнями за свой рот, чтобы случайно не заорать от стыда, лишь молча дрожа и тараща глаза в стену. Он только поклялся, что теперь всегда будет защищать своего любимого подчиненного, не даст его в обиду и всегда поддержит, а сегодня выясняется, что он пришел с заплаканными глазами!!! Невыносимый стыд обжигал все изнутри, хотелось чего угодно — или забыться, или повернуть время вспять, чтобы исправить эту ужасную ошибку. На пару мгновений у Крабса в голове даже промелькнула мысль о том, чтобы после работы взять свою бритву и хорошенько поиграться ей со своим левым запястьем. Но все же он опомнился, сделал несколько глубоких вдохов-выдохов и решил, что обязательно загладит свою вину перед кассиром. Самое главное — это ни в коем случае не волноваться, не загружать себя чересчур плохими мыслями, и все будет отлично — и у него, и, получается, у Сквидварда. *** Прошло некоторое время, все шло, как обычно. Юджин сидел на полу у двери, с головой погрузившись в мысли о своем возлюбленном и об их общем будущем, и лишь изредка, самым краем уха слушал, что творится в холле. Где-то в глубине души он прекрасно понимал, что стоило бы выйти туда и все же поговорить с возлюбленным — если и не получится поддержать его, то необходимо дать понять, что ему на него не плевать. Но с другой стороны, им овладело такое ужасное волнение, да и стыд никак не желал проходить, что хотелось просто продолжать сидеть, взаперти от всех и на полу, в ожидании, когда хоть немного успокоится, и тогда, может быть, и сможет выйти наружу. Но вот только, это спокойствие никак не хотело к нему приходить. Сквидвард выглядел нервнее обычного, все время поджимал губы, кусая их изнутри, дышал чуть тяжелее, а его глаза изредка дергались. Боб замечал это, и по нему было понятно, что он сам безумно хочет начать с коллегой разговор, поинтересоваться, что случилось, и дать какой-нибудь совет, даже не взирая на то, что ему запретили это делать. И в один момент… — Сквидвард, — начал он не так как обычно — не весело и бодро, а довольно спокойно и даже серьезно, — пожалуйста… не злись, но скажи, что у тебя с глазами? Если… если тебе не трудно об этом говорить, конечно же. Именно в этот момент Крабс напряг свой слух, чтобы узнать в очередной раз, что происходит в холле. Услышав вопрос поваренка, он жутко разозлился и занервничал: «Я же велел ему молчать, а он все равно за свое! Что за упрямец! Ну да ладно, спросил так спросил… не встревать же мне сейчас в разговор, чтобы ругать мальчишку? Лучше дальше послушать, о чем они будут говорить… Наверняка, тот на него сейчас психанет…» Однако, к его величайшему удивлению, этого не произошло. Вместо этого Тентикалс глубоко вздохнул и заговорил: — Плакал от осознания ничтожности своего существования. Юджина как будто ударили чем-то, едва он услышал эти слова, и в шоке он даже вновь прикрыл рот клешней. Изо всех сил пытаясь не придаваться по новой стыду и страху, он продолжил подслушивать разговор подчиненных. Так, ладно, он все еще у себя, но если все пойдет прямо уж чересчур плохо, он точно выйдет и хоть как-нибудь, но разберется с этим. Спанч Боб тоже удивленно вытаращил глаза, делая пару машинальных шагов назад, а его кепка свалилась на плиту и чуть не сжарилась — благо, он вовремя ее поднял и надел обратно. Некоторое время он молчал, но лишь совсем немного. — Сквиди, неужто, это все из-за кларнета, картин и тапочек? — вопросил он достаточно мягко и все так же серьезно, протягивая руку, чтобы положить ее на плечо соседа, но передумал и отдернул ее. Сквидвард стоял к нему спиной и не заметил этого. «Не называй его «Сквиди», мальчишка!» — вдруг яростно подумал Крабс, невольно сжимая клешни в кулаках, чувствуя, как его накрывает злость — та же, что и вчера, когда над Сквидвардом издевался Сквильям. Странно как-то — тот же подонок вел себя просто ужасно, а этот мальчик напротив пытается утешить Тентикалса, но вот только злится с этого Юджин так же, как и вчера. Словно Боб тоже делает что-то плохое, или, точнее сказать, то, что злит его начальника. Однако одно он мог сказать точно: в нем пробудилось новое, до этих пор неизвестное ему чувство — ревность. Да, он заревновал своего кассира к его соседу, которого тот не может терпеть. Заревновал сильно. Даже очень сильно… Хорошо, конечно, что Боб пытается утешить коллегу, но все же… Его поведение не желало давать крабу покоя. Он продолжал слушать разговор, пытаясь особо не погружаться в свои мысли, чтобы ничего не пропустить. Сквидвард опять вздохнул, и в этот раз тяжелее, и с заметными нотками раздражения. — Тебе какое дело? — вопросил он невероятно холодно, поворачиваясь к соседу, смотря на него так же холодно и ненавидяще. Парень вздрогнул, его глаза пару мгновений испуганно побегали по сторонам. Но после этого он бодро улыбнулся и произнес: — Я очень тебя прошу, не надо так убиваться из-за всего этого! Это же всего лишь кларнет! Ну и… несколько картин, на которых ты наверняка убил много времени… Н-но все же! — Пошел к черту! — рявкнул кальмар, начиная закипать, отворачиваясь обратно. Его щупальца уже были сжаты в кулаки, было понятно, да и по голосу слышно, что он вот-вот психанет по новой. Ситуация становилась все более напряженной. Крабс не знал, что ему делать, а точнее — сейчас ли выходить из своего «укрытия» и пробовать как-то остановить намечающийся спор. Однако… Словно какой-то голос у него в голове упрямо ему внушал, что еще не время, он должен потерпеть буквально совсем немного, и все обернется еще лучше, чем он хочет. — П-прости… — губка опустил взгляд вниз, перестав улыбаться, но потом вновь поднял его на соседа. Свою лопатку он отложил и теперь неловко заламывал пальцы, словно бы вновь чему-то смущаясь, как перед началом смены, — я… я могу тебе как-то помочь? — Да, можешь, — отрезал головоногий и тут же добавил: — когда наконец отвяжешься от меня! Заколебал! — А может… — тут Боб внезапно перевесился через кухонное окошко, смотря на соседа с сильной жалостью и грустью в глазах, — может… я куплю тебе новый кларнет? Ну и, раз на то пошло, картины новые нарисую… Повисла небольшая тишина. Краб за стеной офигел лишь больше и понял, что почти лишен какого-либо терпения. Он должен вот-вот вмешаться! — Мне не до шуток… — напомнил кальмар обиженно и даже почти плаксиво, сжимая щупальца в кулаках крепче. — Я… я не шучу, правда, — робко признался Спанч Боб, опять заламывая пальцы, — мне ради тебя не жалко. Терпение Юджина лопнуло, как мыльный пузырь, в который ткнули иголкой. Уверенно поднявшись с пола, он распахнул дверь своего кабинета, едва ли не бегом очутился в холле и рявкнул: — М-МАТРОСЫ…! Но тут так и замер. Его взору предстала следующая картина — Боб повернул лицо кальмара к себе и нежно чмокает в щеку. Крабс ощутил, как в груди у него словно образовывается громадная дыра. Это зрелище привело его в такой ужас, что он вмиг позабыл, зачем вообще вышел в холл. Сквидвард не сразу осознал, что произошло. Нельзя было точно сказать, что у него в голове, но было видно, с каким шоком и непониманием он вытаращил глаза куда-то в пустоту. Боб же отстранился от него и уставился на него самыми невинными блестящими глазками, словно бы ожидая, что он вот-вот растает от его действия и поцелует его в ответ. Тентикалс отвис первым, повернул голову обратно к соседу, и вновь его лицо перекосилось от злости. Только вот… теперь ее было не описать простыми словами, настолько она была сильна. Юджин вмиг понял, что сейчас будет, и хотел поскорее скрыться обратно в кабинете, но не успел. — ТЫ СОВСЕМ ОХРЕНЕЛ, ПРИДУРОК ЖЕЛТЫЙ?! ПОШЕЛ К ЧЕРТЯМ МОРСКИМ!!! — рявкнул кассир и с размаху ударил парня по губам. Жалобно пискнув от боли, губка схватился рукой за кровоточащую губу и упал на пол в кухне. Кое-как поднявшись, он, грустно всхлипывая и хныкая, явно с огромнейшим трудом сдерживая слезы, опустил взгляд к плите и больше ничего не говорил. Кассир вновь отвернулся, ненавидяще таращась в дальний угол ресторана, не обращая внимания на пораженные взгляды некоторых посетителей, а своего начальника справа и вовсе не заметил. Краб опять замер, чувствуя, как у него отнимаются ноги. Он не мог, он просто не мог поверить в то, что только что увидел. Ничего не сказав кальмару и вообще не проронив ни слова, он вернулся к себе, как ни в чем не бывало. Опять он ничего не смог, ничего не успел! Он слишком сильно тянул время, чтобы выйти и утешить своего возлюбленного, а в результате… этот маленький засранец, он мало того что поцеловал кассира, посмел его коснуться, так еще и довел его в очередной раз до точки кипения! Как же хорошо, что тот смог поставить его на место… «Вот паршивец! Да как у него совести хватило?! Он прекрасно видит, что Сквидварду от него плохо, да и я попросил его его не трогать, а он все равно к нему полез со своими утешениями!» И вновь его переполнила необъятная злость, такая, что даже чуть сильней вчерашней. Он понял одно: не только он виноват в плохом настроении Тентикалса… Боб тоже много чего натворил, чтобы довести его до такого состояния! «Нет! Не позволю! — рявкнул Юджин у себя в мыслях, — я не могу допустить, чтобы он продолжал страдать из-за этого дурня! Надо уже как-то действовать, переставать сидеть, сложа клешни… Я его остановлю, я преподам ему хороший урок, Я ЕГО УБЬЮ!» Последняя мысль ударила ему в голову, он сам, надо сказать, не ожидал от себя такого резкого решения, да и, согласитесь, довольно жесткого. Однако никаких сомнений у него почти не оставалось, уж слишком он был одержим своей любовью, не думая ни о чем, кроме благополучия Сквидварда. Пусть губка Боб и незаменимый работник, да и сам по себе парнишка забавный, но все же Крабс обязан его устранить ради блага своего возлюбленного. И он сделает это при первой же возможности. А что же касается того, кто будет готовить… Ради такого он сам не прочь заняться готовкой, пусть у него из-за этого и будет куда меньше времени считать деньги. *** Время пролетело совсем незаметно, и вот — рабочая смена кончилась, наступила ночь. Хоть стоял и май, но ночной мрак был достаточно непроглядный и пугающий, особенно, сейчас — около часу ночи. Ко всему прочему по улицам то и дело гулял холодный ветерок — не прямо уж слишком сильный и беспощадный, но все же достаточно неприятный, словно бы предвещающий что-то страшное… Хоть Боб и ложился достаточно рано, но все же в эту ночь долго не мог уснуть — его ужасно огорчил сегодняшний поступок кассира, он так и не смог забыть, с какой ненавистью и злостью тот на него смотрел, а его губы по-прежнему побаливали от того удара. Его грызла невыносимая вина, пусть он и не понимал, что такого плохого он сделал, но все же знал, что в чем-то провинился, а, значит, в любом случае обязан извиниться и загладить свою вину. Сдаваться он не был намерен, он твердо верил в то, что сумеет поддержать своего коллегу, а заодно и загладит свою вину перед ним, если, как и предложил, нарисует ему новые картины и купит кларнет. И искренне не догадывался о том, что Сквидвард такой нервный по большей части из-за него. Итак, в час ночи парень, сидя прямо на полу на коленях, с огромным старанием выводил на листе бумаги (холстов у него не оказалось) одну из пропавших картин. Улитка Гэри находился совсем рядом и сонно, но все же с небольшим интересом наблюдал за всем творческим процессом, изредка недовольно мяукая и фыркая, будто бы спрашивая: «Когда спать уже?» — Наконец-то! — весело, несмотря на свое по-прежнему немного грустное состояние, пискнул губка, резко вскакивая с колен и поднимая новоиспеченный рисунок, — «Кальмар на шаре» готов! Он с гордостью оглядел свое произведение искусства, уже представляя реакцию соседа, радостно и широко улыбаясь. — МЯУ! — почти рявкнул Гэри, закатывая глаза и вздыхая. — Что?! Да ничего подобного, цвета подобраны просто отлично! — немного обиженно отозвался губка Боб, продолжая осматривать картину, — я не уверен, что ты разбираешься в искусстве, Гэри! — Мяу-мяу-мяу… — уже устало ответил улитка, вновь закатывая глаза, и с характерным склизким смешным звуком переполз на свою лежанку. Боб немного виновато улыбнулся, присел рядом и положил ладонь на розовую раковину, мягко ее поглаживая. — Ну ладно тебе, не дуйся, — произнес он, задумчиво вздыхая, словно бы опять погрузившись в свои мысли, — на сегодня все, сейчас спать, а завтра буду рисовать «Кальмара с персиками». Прости, если мы засиделись… Улитка вмиг просиял и даже заулыбался, мурча и трясь о ладошку поваренка, будто бы давая ему понять, что не злится на него. Боб тоже продолжал улыбаться, чувствуя, как ему становится чуть легче, и с нетерпением ожидал завтрашнего дня, а сейчас ему действительно стоит пойти спать, чтобы расслабиться и забыть о сегодняшнем. Или нет? Парнишка уже хотел собираться готовиться ко сну, спрятав картину в ящике комода, как вдруг услышал громкий дверной звонок. — Ой, кто это к нам так поздно? — удивленно вопросил он, обмениваясь с уже почти уснувшей улиткой взглядами. — Мяу? — Да, я тоже так думаю, скорее всего это Патрик, — Спанч Боб встал с кровати, поднося руку к подбородку и задумчиво потирая его длинными крошечными пальчиками, — наверное, что-то важное хочет обсудить, пойду открою ему! Гэри лишь немного скептично фыркнул, поудобнее устраиваясь на своей лежанке, пряча голову в раковину. Боб же тем временем уже спустился вниз, откуда по-прежнему доносился громкий и мелодичный дверной звонок. — Пат, это ты? — тихо поинтересовался он, не дожидаясь ответа, открывая наконец входную дверь. Однако перед ним стоял вовсе не Патрик. — Привет, сынок, я… не разбудил тебя, надеюсь? — аккуратно и как-то нервно поинтересовался мистер Крабс, то и дело отводя взгляд, заламывая свои клешни. Он весь дрожал и явно дышал чуть тяжелее, изредка прикусывал свою губу, будто бы волнуясь из-за чего-то, а за его плечами был огромный и явно не новый рюкзак. Сперва губка удивился, явно не ожидая внезапного визита, но потом улыбнулся. — Здрасьте, мистер Крабс, доброй ночки! Что Вы, нет, конечно же, не разбудили — я еще не лег даже, мне… что-то не спится пока, — беззаботно объяснил он, смотря на нервного начальника снизу вверх, — я могу Вам помочь чем-то? — Да, можешь, иначе я бы к тебе не пришел, — Юджин тоже улыбнулся, однако его улыбка была кривая и такая же нервная, словно бы ему было больно улыбаться. Или, скорее, будто бы он не особо хотел это делать на самом деле. Потоптавшись еще пару секунд на коврике «Добро пожаловать!», он с трудом посмотрел в веселые голубые глазенки ни о чем не подозревающего парня, улыбнулся чуть шире и продолжил: — я зайду, ты не возражаешь? — Конечно, давайте, — губка отошел и пропустил Крабса внутрь своего дома-ананаса, с небольшим любопытством рассматривая рюкзак за его плечами, — так что у Вас случилось? Краб опять помялся, его улыбка начала дрожать, а на висках возникли почти незаметные капельки пота, означающие, что его волнение лишь усиливается с каждой минутой, если не секундой. Его сердце буквально рвалось из груди, доставляя ему терпимый, но весьма сильный дискомфорт, а дыхание сбилось сильнее. «Черт, я весь вспотел и дрожу, он наверняка успел что-то заподозрить… Надо собраться с мыслями и вести себя согласно плану». — Э-э… в общем, тут такое дело… — наконец начал он, не удерживаясь и опуская взгляд вниз, явно не в силах от столь сильного волнения смотреть в глаза подчиненного, — я… я, э-э, немного повздорил с Перл, отказался покупать ей косметику новую, и она меня прогнала на всю ночь на улицу! — он попробовал добавить в свой голос как можно больше шока и искренности, и, кажется, у него это получилось. Спанч Боб испуганно всплеснул руками: — А-а-а-а-а, святая креветка! Как она могла с Вами так поступить?! — воскликнул он, в шоке хватаясь за лицо. — Я… я сам в шоке! — уже куда смелее и увереннее клеветал Юджин, притворно огорченно мотая головой, — и, в общем… Я бы хотел попроситься переночевать сегодня у тебя! Ты же не против, сынок? — Спрашиваете… ничуть не против, сэр! — по-прежнему находясь в шоковом состоянии, но уже с возобновившейся улыбкой согласился парень, успокаивающе хлопая краба по плечу, — я не ожидал такого от Вашей дочери, может, мне поговорить с ней по этому поводу? — Э-э… Нет, спасибо, я лучше сам с ней поговорю, не думай об этом! — Юджин вновь улыбнулся, пытаясь дать намек мальчику на то, чтобы он не воспринимал это близко к сердцу, и вообще сменить тему разговора хоть немного в другое русло, — лучше скажи, пожалуйста, где я могу тут у тебя поспать, меня что-то в сон клонит… — он закрыл клешней рот, изображая, будто зевает. — Раз такое дело, я готов уступить Вам свою кровать, а сам посплю на диване! — гостеприимно пищал Боб, гордо показывая на стоящий в гостиной диванчик, — думаю, Гэри не станет возражать против Вашей компании. — Ой, нет-нет, не стоит! — Крабсу стало даже как-то немного неловко, каким бы гостеприимным и любезным поваренок не был, от столь сильного волнения ему не хотелось особо злоупотреблять этим гостеприимством, — малыш, ты вообще знаешь, сколько я вешу? Я сломаю твою крошечную кроватку пополам! Лучше уж это я на диване посплю, ничего страшного не будет, — после этих слов он поправил лямку рюкзака, немного съехавшую с его плеча. — Ну хорошо, мистер Крабс, — губка Боб не стал настаивать, поняв, что его начальнику неудобно, — тогда, я Вам постелю, может…? — Да не надо! — ракообразный не понимал, почему отказался и от этого, хотя в этом уж точно не было ничего страшного. Однако нещадное волнение брало свое, ему было почти плевать, где он будет спать. Точнее, где ему скажут спать… — Ну хорошо, как хотите… — немного смущенно ответил поваренок, опуская взгляд вниз, проводя Юджина к дивану, — если что, мне не трудно. Кстати, а что у Вас в рюкзаке? — Там… там, э-э, там деньги! — моментально отозвался нервный краб, который уже заранее обдумал некоторые свои ответы, — я… взял их с собой за компанию, ар-ар, — сообщил он и слегка посмеялся. — А, вон оно что, — Боб принял задумчивый и немного растерянный вид, — а я думал, Вы захватили с собой пижамку! — Н-нет, э-э… Пижамку захватить у меня не было времени! — Крабс ощутил, что от волнения сейчас грохнется в обморок, но все же кое-как держался, сохраняя относительно спокойное выражение лица. Не позволив подчиненному что-либо ответить, он почти моментально добавил, решив уже подводить разговор к концу: — ладно, сынок, раз уж ты такой любезный, можешь одеяльце принести? И я… и я уж спать лягу, очень устал. — Так точно, капитан! — радуясь, что ему дают поручения, пусть даже не на работе, тот отсалютовал и убежал наверх — очевидно, искать одеяло. Юджин остался один, присаживаясь на диван, чувствуя, что его рубашка вся промокла насквозь — он был неописуемо взволнован. Как бы решительно он не был настроен, но он никогда не делал того, что ему предстоит сделать сейчас… — Вот, мистер Крабс! Вроде бы, не слишком для Вас короткое… — нарушив поток мыслей, вернулся в гостиную губка Боб, несущий большое пуховое одеяло персикового цвета с ярко-розовыми цветочками. — Все прекрасно, мой мальчик, все прекрасно! — уверил его краб, естественно, не обращая ни малейшего внимания на слащавый узор, на который ему в данный момент было абсолютно все равно — голова была занята другими мыслями, — теперь я лягу пожалуй, ты же не возражаешь? — Конечно не возражаю, — губка в очередной раз вежливо и мило улыбнулся, хотя все же начал немного недоумевать с такого скованного и нервного поведения начальника, а особенно — с его мокрой рубашки. Но все же он не особо переживал по этому поводу, предполагая, что все это из-за смущения перед своим не очень завидным положением, и тем, что ему приходится просить из-за этого у кого-то помощи. — Спасибо. Краб кое-как расстался с рюкзаком, положив его рядом со своим спальным местом, принял на диване лежачее положение (который оказался как раз по длине его тела) и положил голову на мягкую диванную подушку, слепо пялясь в потолок. Губка накрыл начальника одеялом, смотря на него даже с некоторым умилением, будто собираясь поцеловать его на сон грядущий. — Все хорошо, все удобно? Подушка не слишком жесткая? — учтиво поинтересовался он и, не дождавшись ответа, легонько взбил подушку прямо под чужой головой. — Все нормально, спасибо, спасибо! — уверил его Юджин, натягивая одеяло до шеи, — все, оставь меня, будь так любезен. И сам иди спать, э-э, рабочую смену завтра никто не отменял! — добавил он, дабы точно уговорить того идти спать. — Так точно, капитан! Спокойной ночи, надеюсь, Вам приснится, как Вы считаете деньги! — радостно пожелал напоследок парень, улыбаясь во все тридцать два. — Тебе тоже спокойной ночи, юнга, спасибо еще раз, — натянуто улыбнулся краб, мечтая поскорее остаться одному, чтобы собраться с мыслями и успокоить себя, поймав правильный настрой. Выключив в комнате свет, Боб радостной прыгучей походкой, сопровождающейся скрипучими звуками его ботинок (под которые было очень сложно сосредоточиться), направился на этаж выше, где располагается его спальня. *** Прошло около двадцати минут. Во всем доме стояла сплошная тишина, нарушаемая лишь почти неслышным завыванием ветра за окном и таким же тихим и равномерным тиканьем часов — кажись, Спанч Боб не стал еще засиживаться и действительно лег наконец спать. Естественно, у Крабса не было сна ни в одном глазу — он не мог думать ни о чем другом, кроме как о скором осуществлении своего плана. Нещадное волнение никуда не пропало, напротив, усилилось, если не превратилось в настоящую паническую атаку. Но в этот раз, когда он остался наедине с самим собой, он хотя бы мог собраться с мыслями и даже пробовать себя успокоить, чтобы наконец воплотить в реальность свои желания. Сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, Юджин упрямо твердил у себя в голове: это все ради Сквидварда. Он обязан это сделать, чтобы ему стало лучше. Как бы ему не было тревожно, он обязан уничтожить этого маленького засранца, который отравляет кальмару жизнь. Однако, совершенно неожиданно для него, вслед за волнением его посетило новое чувство, мгновенно лишившее его необходимого настроя — жалость. Сначала почти незаметная, машинально возникшая, но за пару мгновений возросшая до невообразимых размеров жалость к этому парню, который по сути-то ни в чем не провинился, а лишь искренне хотел ободрить своего соседа. Пусть и не понимал, что лишь все портит своей «помощью»… Краб и не заметил, как в глазах у него встали небольшие слезы. Он понял, что не сможет это сделать, не сможет убить своего подчиненного, самую добрую губку во всем подводном мире, который к тому же к нему со всей душой. Подумать только — утром мило болтали, обсуждая погоду и прочие совершенно невинные темы, а сейчас… Скинув это проклятое пуховое одеяло, под которым ему стало лишь жарче и душнее, на пол, Крабс принял сидячее положение и как можно быстрее вытер слезы. Он изо всех сил старался собраться с мыслями и вернуть себе прежний настрой, не дав абсолютной не нужной ему дурацкой жалости взять над ним вверх, ибо понимал, что она его погубит. Он не должен, не должен думать об этом! О какой вообще жалости может идти речь, когда на кону стоит моральное здоровье и психика его возлюбленного, важнее которого для него ничего нет?! Шумно вдохнув-выдохнув, весь дрожа, как эпилептик, Юджин поднялся на ноги и еще раз вытер слезы, вновь вбивая себе в голову, как заведенный: «Это все ради Сквидварда. Сделаешь это — и ему станет в разы лучше». Лишь мысль о том, что он сделает лучше своему любимому кальмару, а также повторное осознание того, как же неописуемо сильно он влюблен, что готов ради него буквально на все, сумела наконец помочь собраться ему с мыслями, вновь приобретя достаточно решительный настрой на исполнение своего плана. Он понял, что никакая жалость ему не преграда, он непременно добьется желаемого, чего бы ему это не стоило. Даже если он и будет корить себя после своего поступка (хотя, очень вряд ли), чувство вины и жалость со временем пройдут… — Так, ладно! — начал краб вслух, резко сжимая клешни в кулаках, так крепко, что аж до небольшой боли, — уже почти два часа, скоро светлеть начнет… Да и я планировал сделать все как можно быстрее и успеть хотя бы немного поспать, чтобы завтра не клевать носом! И так сегодня поздно уснул. Надо уже наконец завершить начатое, не зря же я все это затеял… Вытерев почти высохшие слезы в последний раз, лишаясь наконец самых остатков жалости, краб в очередной раз глубоко вдохнул-выдохнул, оттянул прилипшую к телу рубашку и потянулся за своим временно забытым рюкзаком. Воровато оглянувшись по сторонам, он достал оттуда огромных размеров топор, слабо блеснувший при свете луны из крошечного круглого окна. Крабс внезапно ощутил, как вновь его переполняет желание истерично расхохотаться, как и этим утром. Его голова закружилась, но в этот раз не от страха, а от предвкушения, от которого по его телу опять пошла сладкая дрожь, как от оргазма. Все-таки сумев сдержать смех, но не сумев сдержать широченной безумной улыбки, он спрятал топор под мышкой и направился на этаж выше. Маленькая спаленка Боба оказалась вот прямо перед носом. Естественно, парень ни разу за это время не начал подозревать начальника в чем-то плохом, а потому и уснул с абсолютно спокойной душой, видя прекрасные сны о медузах, и не догадываясь, во что его вот-вот превратят. Юджин подошел совсем близко, нависая своими длинными безумными глазами над спящим поваренком. Его дыхание опять сбилось от того же предвкушения, он не мог перестать думать о том, что сейчас покончит с губкой, и дела у его любимого кассира постепенно начнут налаживаться, да и настроение взлетит до небес. Он вытащил топор и замахнулся для удара, оглядываясь по сторонам уже машинально, сам не понимая, зачем — он знал, что у него все получится, и никто ему не помешает — и… — МЯУ-У-У-У-У-У-У-У!!! Его сердце едва не вырвалось наружу, а в грудь словно насыпали маленьких холодных камней, едва он услышал душераздирающее, отчаянное мяуканье совсем рядом с собой. Оглядываясь, он был невнимателен и совсем не заметил Гэри, который совершенно случайно проснулся посреди ночи, завидел столь пугающее зрелище и, поняв, в чем дело, решил разбудить своего хозяина. Естественно, губка Боб проснулся от такого. Едва он хотел начать расспрашивать улитку, в чем дело, как догадался посмотреть вверх и увидел своего начальника с топором. Несмотря на то, что он только что проснулся, никакой сонливости в парне не было, тем более, после увиденного, и, лишь издав короткий испуганный визг, он мигом вскочил и кинулся куда-то на первый этаж. Крабс растерялся, не ожидая такой подставы, и с громким треском и скрипом нечаянно ударил топором по кровати, вместо того, чтобы ударить по ее владельцу. И вновь его переполнила ужасная паника, сердце опять заколотилось с бешеной скоростью, а еще он был чертовски зол. Не столько на Боба, который сбежал от него в последнюю секунду, сколько на его улитку, которой, черт возьми, приспичило проснуться именно в этот момент. — ТЫ, ДРЯНЬ! Я ТЕБЯ СЕЙЧАС…! — заорал Юджин не своим голосом, вытаскивая топор из кровати, замахиваясь им уже на улитку, который, понимая, что ему не хватит скорости убежать, только и сумел, что спрятаться в свою раковину. Однако ожидаемого удара не последовало — Крабс вовремя вспомнил, что времени терять ему не стоит, и что, пока он возится с Гэри, поваренок может уже спрятаться или, не приведи Нептун, сбежать из дома, а то и вовсе поднять на уши своих соседей. Поэтому, мысленно плюнув на улитку, он сам кинулся на первый этаж, отчаянно надеясь, что быстро найдет свою жертву. Юджину несказанно повезло: Боб не выбежал из дома, очевидно, боясь, что потратит слишком много времени, возясь с ключами, а спрятался вместо этого где-то тут, чему свидетельствовал тихий-претихий скрип его ботиночек где-то за стеной. — Сынок, тебе лучше от меня не прятаться, а не то хуже будет! — пригрозил Крабс, хотя, говоря откровенно, получал несказанное удовольствие со страха и паники своего подчиненного. Что и следовало ожидать от испуганного донельзя парниши — вместо того, чтобы не выдавать себя и просто молчать, да и в принципе вести себя как можно тише, он подал голос буквально откуда-то справа: — С-сэр, пожалуйста, не надо! Юджин вновь широко заулыбался и, все-таки не удержавшись, коротко, но громогласно и очень радостно захохотал. Ему однозначно везло — даже с поисками может не заморачиваться. Он направился вправо и тотчас понял, куда спрятался его подчиненный — в свою огромную домашнюю библиотеку. — Я знаю, куда ты побежал, — ухмыльнулся краб, сжимая топор в клешнях крепче, впиваясь взглядом в нужную дверь, тяня на себя ручку — кажись, мальчик был так напуган, что не успел даже запереться, — как мило и гостеприимно с твоей стороны, даже запираться не стал~ Зайдя в нужную комнату, он закрыл за собой дверь и мельком огляделся. Тут было много полок и этажей, и, собственно, мест, где спрятаться, а потому ему следовало бы поторопиться с поисками. Однако, словно по некому волшебству, ему снова повезло — тихое шуршание и знакомый скрип ботиночек (правда, на этот раз почти неразличимый) донеслись с одной из верхних полок. Не теряя ни секунды, Крабс схватился за стоящую тут же стремянку, опять зажал топор под мышкой и начал карабкаться вверх. — Я еще раз повторю: не прячься от меня, малыш, — с ухмылкой говорил он, внимательно всматриваясь в каждую полочку, ожидая на любой из них заметить постороннее движение, — я все равно тебя найду, можешь не сомневаться! В этот раз Спанч Боб не произнес ни слова, очевидно, поняв, что ему лучше молчать, чтобы сохранить свою жизнь. Пусть он и понимал, что находится на волоске от смерти, но все же пробовал не паниковать и попытаться успеть перепрятаться в нужный момент. — Ты тут, сынок??? — поинтересовался Юджин пугающим притворно ласковым голосом, и в тот же момент свалил все книги с одной полки прямо на пол. Боб зажал себе рот ладошками, боясь сделать лишнее движение, или, еще хуже, издать какой-либо звук, который его выдаст, — хм-м-м, жаль, тут тебя нет… А где же ты тогда??? С этими словами Юджин скинул на пол все книги с полки чуть ниже, после чего, чувствуя, как его переполняет злость и жажда мести, начал скидывать книги с других полок, надеясь найти на одном из них этого маленького засранца. Губка обнял свои колени и от страха едва не плакал, абсолютно не понимая, почему его пытаются убить. Но в этот раз удача внезапно оказалась на его стороне — краб не дошел до полки, на которой он сидел, а сразу перешел к другим, с противоположной стороны от себя, скидывая книги с них, продолжая бормотать себе под нос всякий притворно ласковый бред сумасшедшего. Это дало Бобу огромный шанс сбежать, которым нужно было непременно воспользоваться! Убедившись, что начальник отвлекся и отвернулся, он вылез из укрытия и спрыгнул вниз. Приземление выдалось не только громким, но и достаточно болезненным — упавшие книги ничуть не смягчили его падение с огромной высоты, а лишь наоборот. Он не мог подняться несколько секунд, но этого оказалось достаточно для того, чтобы Крабс перестал скидывать книги на пол и обернулся к источнику звука. — СБЕЖАТЬ вздумал?! Нет, тебе это так просто не удастся! — рявкнул он, по новой натягивая безумную ехидную улыбку, от которой кровь стыла в жилах, и сбросил на квадратную голову «Энциклопедию о медузах, том 1» — это оказалась самая толстая книга, имеющаяся здесь, судя по толщине, у нее было около 600 страниц или даже больше. В глазах у бедного парня потемнело, голова чертовски закружилась, он упал обратно и тут же понял, что больше не сможет подняться — его мучала не только невыносимая боль, но и леденящий душу ужас, сковавший все тело. Лишь каким-то волшебным образом он все же нашел в себе силы встать и, держась за голову, покинуть библиотеку. Крабс лишь больше рассердился из-за того, что и в этот раз упустил свою жертву, однако не медлил и тоже выбежал из библиотеки, мысленно ругая себя за то, что не перекрыл как-нибудь выход, чтобы мальчишка точно не смог сбежать. В этот раз, когда никакие улитки его не отвлекали, он не сильно отстал от поваренка и теперь мог видеть, куда он спрячется на этот раз — в небольшой широкий шкафчик, в котором, судя по всему, тот хранил свои квадратные штаны. Конечно, он прекрасно понимал, что ему следовало бы не загонять себя в ловушку и спрятаться в более надежном месте, или вообще выбежать наконец на улицу и позвать на помощь, но сделать этого он не мог — ему было невыносимо страшно, он не мог не только здраво рассуждать, но и кричать, и едва ли не молился, чтобы начальник его пощадил. — Ар-ар, не самое удачное место ты выбрал для укрытия, — посмеявшись, заметил Крабс, уже не так быстро подходя к шкафу — теперь-то, когда он загнал свою жертву в ловушку, он мог никуда не торопиться, и времени для долгожданного осуществления плана у него было предостаточно. Он открыл шкаф и заглянул одними глазами внутрь, с улыбкой смотря на до полусмерти напуганного Боба. Поняв, что его все же нашли, парень в панике закрылся руками, будто думая, что это как-то ему поможет, и еще более тонким от страха голосом заверещал: — Н-нет, мистер Крабс, прошу, не надо-о-о!.. — Надо, мальчик, надо, — твердо возразил Юджин, продолжая лучезарно улыбаться, запуская клешню в шкаф. Секунда — и он схватил поваренка за шкирку, вытаскивая его из шкафа, уже представляя, как будет его убивать. Была у него уже небольшая, но интересная идейка, и он решил реализовать именно ее… Губка не удержался и заплакал, однако даже это больше не могло вернуть Крабсу канувшей в небытие жалости. — М-мистер Крабс, почему, за что?! Что я Вам сделал?! П-пожалуйста-а, не убивайте меня! Выслушав этот жалкий скулеж и всхлипы, краб опять коротко расхохотался, пугая несчастного парня все больше и больше. — Ах, вот как, так ты забыл, значит, в чем ты провинился, да, сынок? Ничего, я тебе сейчас напомню, — вновь ухмыльнулся он, не ослабляя своей хватки, пусть и понимал, что Боб больше не в силах сопротивляться, — помнишь, что случилось сегодня в Красти Крабе? Парень замер на несколько секунд, отводя заплаканные глаза к стене. Хоть он и был по-прежнему неимоверно напуган, однако все же стало понятно, что он задумался над словами начальника. — Я… Н-нет, простите, не по-о-омню!.. — всхлипывая через слово, ответил он, весь дрожа, вновь закрывая глаза ладонями. Понятно дело, от удушающего страхи и паники у него из головы вылетела весьма большая часть каких-либо воспоминаний. Даже ужасный поступок кассира… — Ах, вот как? — повторил Крабс притворно обеспокоенно, звонко цокая языком, — хорошо, тогда давай я тебе напомню… Забыл, значит, как со Сквидвардом трещать начал, хотя я отчётливо запретил тебе это делать? Забыл, как бесил его в очередной раз? ЗАБЫЛ, КАК ДОВЕЛ ЕГО ДО ТОЧКИ КИПЕНИЯ СВОИМ ДУРАЦКИМ ПОЦЕЛУЕМ? Чем больше Юджин говорил, тем меньше в его голосе становилось язвы и издевательски притворной ласки, и больше гнева, который ему было ужасно сложно держать в себе. Он не намерен больше ждать и терпеть, как-то притворяться и врать, держать все в себе, он в полной мере даст понять подчиненному, как же его ненавидит! Спанч Боб вновь замер, только лишь продолжая дрожать, разглядывая своими несчастными заплаканными глазами безумные зелёные крабьи глазища перед ним. Кажется, теперь-то он начал вспоминать… А вместе с тем — и постепенно догадываться, почему же его все-таки хотят убить… — Я… Я п-понял Вас, мистер Крабс! — воскликнул он, изо всех сил стараясь надеяться, что у него появился хотя бы небольшой шанс выжить, — правда, правда, понял! Я… Я честно больше не буду его трогать и как-то беспокоить, н-ни слова ему не скажу, обещаю!.. И Патрика об этом тоже попрошу… Только отпустите меня, умоляю! Я никому не расскажу о Вас, правда-а-а! Как жаль, что все эти обещания и мольбы о пощаде оказались совершенно бесполезными. Крабс поставил свободную клешню на пояс, холодно и ехидно ухмыляясь, демонстрируя, что ему пофиг. — Не пытайся, сынок. Я слишком люблю Сквидварда, а ты слишком долго отравлял ему жизнь! — напомнил он, сжимая эту же клешню в кулаке, — он, бедный, уже свыкся с этим и почти и не пытается как-то все исправить, принять хоть какие-то меры… Но я больше не намерен терпеть и молча наблюдать, как он страдает! Я сделаю все ради того, чтобы он чувствовал себя куда лучше… И совсем скоро из его жизни уйдёт самая главная и самая большая проблема!!! Он умолк, переводя дыхание, как при одышке, и вновь натянул ехидную улыбку, с неописуемым наслаждением наблюдая за реакцией парня. В глазах того померкла последняя надежда, как бы он не умолял, как бы не обещал исправиться, теперь он твёрдо осознавал, что ничего его не спасёт. Поняв, что все его попытки спастись бесполезны, Боб опять схватился за лицо и расплакался лишь горше, едва ли не проклиная себя за то, что не послушался своего начальника утром. — Слезки нам не помогут, мальчик, — после такого короткого колкого замечания, лишь больше нагоняющего безысходности и страха, Юджин решил наконец-то перейти к осуществлению плана. Не отпуская губку, он достал топор и направился к телевизору в середине этажа. Без каких-либо церемоний и стеснений он замахнулся и ударил по телевизору топором, и повисшая дома тишина нарушилась оглушительным треском металла и проводов, а через мгновение послышался едва уловимый шум огня. Других источников огня Крабс не нашёл, разве что только плита, но ему стало лень топать на кухню — он хотел уже просто поскорее начать мучить мальчишку, и чем ближе, тем лучше. С удовольствием он совершил ещё пару ударов по телевизору, превращая его в горящую груду металла, уже не издающую противных трескучих звуков тока. Поваренок так не ожидал столь внезапного поступка, что на пару мгновений смертельный ужас в его глазах сменился обычным удивлением. Совсем ненадолго, к сожалению. — Это будет весело, уверяю тебя! — «пообещал» Крабс, понимая, что наслаждается не только самим процессом, но и своими издевательскими комментариями. Происходящее словно веселило его, на удивление, уже не до такой истерики, как несколько минут назад, но все же этого было достаточно для того, чтобы он не прекращая улыбался во все тридцать два все такой же широченной безумной улыбкой. — Ч-что Вы собираетесь делать?! — робко пролепетал парень, сам не зная, зачем он это спросил — он уже знал, что ему конец, а вдаваться в подробности того, как его сейчас будут убивать, ему вообще не хотелось. Но необъятная паника давала о себе знать, и слова вырвались сами. — Что я собираюсь делать, сынок? — переспросил Крабс, в нарочито притворной задумчивости поднося клешню с топором к подбородку, делая вид, будто сам пока не знает, — ничего такого. Как же хорошо, что ты губка, сейчас я воспользуюсь этим в полной мере! Я буду отрубать от тебя по кусочкам и сжигать их в огне, но по большим, чтобы у тебя не было времени ни на какую губчатую регенерацию! Каждый раз тебе будет мучительно больно… Буду лишь надеяться, что ты не помрешь раньше времени от болевого шока, — как бы между делом заметив, он совсем мило и невинно улыбнулся, будто вел с подчиненным разговор о работе, — а перед всем этим, чтобы ты не мог визжать от боли и звать на помощь, будить моего бедного кальмарчика, который и так от тебя заколебался, я вырву тебе твой длинный язык! По безумному блеску в его глазах становилось отчётливо понятно, что он в диком восторге с собственной изобретательности. Губка полностью замер, перестав даже дрожать и всхлипывать, естественно, пожалев о том, что спросил об этом! Ведь теперь, зная, каким конкретно образом его будут мучить и убивать, он уже начинает невольно представлять все это в красках… И это нагоняет на него лишь больше смертельного ужаса! — Молчишь? Вот и отлично. Начинаем! — невероятно бодро продолжил Юджин, который уже устал с собственной болтовни — не стоит в очередной раз повторять, как же ему не терпелось поскорее приступить к главному, — а теперь… Открой ротик, малыш, ты же не хочешь, чтобы мистеру Крабсу пришлось делать это с силой, не так ли? Однако парень был в таком ужасе, что словно не услышал приказа начальника и продолжил таращиться на него испуганными заплаканными глазами, до боли укусив изнутри нижнюю губу и не произнося ни слова. — Открой ротик, летит самолетик, — терпеливо повторил Крабс, довольно ухмыляясь, радуясь очередной жестокой шутке, хотя его терпение утекало просто с космической скоростью, и он понимал, что ещё чуть-чуть — и он сам сделает то, что ему надо. Но Боб по-прежнему как в ступор впал или оглох, лишь дрожа, от страха не понимая, что его просят о чем-то уже после того, как порешили убить. — ОТКРОЙ РОТ, ПАРШИВЕЦ! — не выдержав, рявкнул ракообразный не своим голосом, ощущая, как чувство необъятного гнева наполняет его словно по новой, твёрдо решая, что не будет больше терпеть, — А НЕ ТО Я ДОБЕРУСЬ КУДА МНЕ НАДО ЧЕРЕЗ ТВОЮ ГЛАЗНИЦУ! В третий раз, после такой особо «вежливой» формулировки, губка Боб наконец словно очнулся и, все так же дрожа от страха, сделал все, что от него требовалось. — Умница… Жаль, конечно, что я не услышу теперь, как ты визжишь от боли… Но все же безопасность для меня пока что превыше всего! — с этими словами улыбающийся Юджин схватился своей огромной и очень сильной клешней за язык работника и со всей силы дёрнул на себя. Он знал, что у него все получится с первого раза, и предчувствие его не обмануло. Послышался тихий, но очень неприятный звук, и невнятный вскрик парня, ощутившего ужасную щипящую боль во рту и металлический привкус своей же крови. Он бы закричал куда громче, но, естественно, больше не имел возможности. Это было уже невыносимо для него, и он боялся даже подумать о том, что же он будет ощущать дальше. На его глаза навернулись слёзы, новые и свежие, хотя даже старые почти не начали сохнуть. Кровь текла на удивление совсем медленно, но это лишь огорчало Боба — куда лучше будет умереть от потери крови, чем от того, что тебя сожгут по кусочкам. — Ну что, готов, малец? — с довольной усмешкой поинтересовался краб, снова сдерживаясь от желания смеяться, с искрометным любопытством разглядывая то перепуганный донельзя взгляд поваренка, то по-прежнему бушующий огонь в телевизоре, — вот и хорошо! А то мне уже надоело трещать и трещать без умолку! И вот наступил долгожданный для него момент, когда он наконец мог поквитаться с поваренком за все страдания, которые тот причинил бедному кассиру. Он оглядел жертву хищным изучающим взглядом, явно выискивая, с какой же стороны ему нанести первый удар. Боб больше не мог смотреть в эти кровожадные безумные глазища перед собой и просто зажмурился, чтобы они не были последним, что он увидит перед своей смертью. Юджин решил отрубить Бобу ноги и чуть выше. Он перевернул его вверх ногами, легко растянул безумно эластичное тело и наступил на его ладони своими твердыми ногами, чтобы было натяжение и он мог легко бить по нему топором. — Эти ножки в смешных ботинках больше не придут к Сквидварду в гости, — заметил Крабс, делая притворно печальный голос, издевательски вздохнул и, замахнувшись, ударил наконец прямо по ремню на квадратных штанах. Топор так легко прошёл через мягкую губчатую поверхность, что Юджин даже удивился. Боб все так же невнятно, но душераздирающе простонал, что было явно вместо крика, чувствуя, как его ноги вместе с порядочной частью туловища отделяются от него, а через все тело проходит невыносимая режущая боль. Из его глаз, машинально распахнутых, хлынул лишь новый поток слез, и он стиснул зубы и как можно скорее опять зажмурился, чтобы хотя бы не видеть того, что с ним будут делать. Поскольку он был губкой и строение его организма сильно отличалось от других, то и крови из места огромной раны хлынуло не так много, чему и был бесконечно рад краб. Одежда обоих перепачкалась в крови, однако Крабс ни на секунду не задумался о том, что ему предстоит в таком виде идти по городу, а также надеяться, что у Перл нет бессонницы и она уже давно уснула. Он был просто безумно счастлив видеть кровь врага, хлыщущей после отрубленных ног, пусть и не так бурно, как ему бы хотелось, чувствовать её запах и понимать, что он уже почти победил в этой битве. — До свидания, ножки Бобика! — выпалил Юджин, вновь не в силах удержаться от радостного смеха, и закинул отрубленные части подчиненного в немного забытый огонь в телевизоре. Те моментально вспыхнули и под его смех начали шумно гореть, распространяя по всему дому лишь больше запаха крови. Парень закрыл глаза, в которые уже затекла его же кровь, так ослабев от страха и безысходности, что был даже не в силах закрыть уши руками, чтобы хотя бы не слышать смех начальника. А ещё — у него не было сил ни на какую «губчатую регенерацию», так что даже если бы его резали по мелким кусочкам, у него бы не было шанса выжить. — Я уже немного подустал, глаза слипаются, ты знаешь, — опять начал Крабс, указывая на свои глаза — красные и опухшие, что придавало им ещё более безумный вид, но такие счастливые и радостные — как у ребёнка, которому родители наконец купили любимую игрушку, — поэтому, твоё счастье, что я не буду особо тебя мучить, а просто поскорее прикончу! Со все той же ехидной улыбкой, которая будто бы становилась шире и довольнее с каждой минутой, он удовлетворённо осмотрел окровавленный топор, размахнулся и совершил второй удар, разрубив губку пополам. Кровь хлынула по новой, а бедный паренек уже не думал буквально ни о чем, кроме того, чтобы поскорее умереть. Боль каждую секунду лишь по новой пронзала его тело, он устал так мучиться… Ракообразный глянул на отрубленную половину почти мечтательно, словно о чем-то задумался, хотя просто уже чувствовал себя сошедшим с ума от невозможной радости и даже не знал, что ему ещё сказать. Хотя… Юджин хотел уже было выдать очередную колкость, как вдруг ощутил, что у него ужасно жжёт в лёгких, и даже коротко раскашлялся. Тут только он вспомнил, что комната и весь дом в целом уже давным-давно наполнена угарным газом, исходящим от полыхающего телевизора. Ему самому стало страшновато, и он понял, что пора бы ему уже заканчивать. Почему бы просто не оставить этого засранца умирать в двойных мучениях, а самому наконец вернуться к себе и уснуть со спокойной душой? — Кхэ, кхэ… Пойду-ка домой, сынок, не скучай без меня! — весело выкрикнул он, ощущая, как в лёгких стало жечь лишь сильнее, а голова немного закружилась. Улыбнувшись напоследок, он кинул в огонь все остатки губки, схватил свой рюкзак, лежащий у дивана, наспех пропихнул туда топор и как можно скорее выбежал на улицу. Свежий холодный ветерок ударил прямо в глаза Крабсу, которому как раз было жарковато после произошедшего в квартире. Вдохнув как можно больше воздуха, чтобы не задохнуться, он присел у дома и начал переводить дух. Уже было куда светлее и уютнее, отовсюду слышались совсем тихие хлопанья ранних моллюсков. Отдышавшись, Крабс смог наконец подняться и в очередной раз радостно заулыбаться. Гордость его переполняла, он слушал треск пламени за стеной и понимал, что наконец избавил своего возлюбленного от самой главной проблемы в его жизни. — Минус один конкурент! — как-то невольно вырвалось у краба, рассматривающего пятна крови на своей рубашке, — теперь-то все пойдёт куда лучше… Это все ради тебя, Сквидвард, — он медленно повернулся налево, смотря в окно дома кальмара, а в безумных глазах зажегся милый влюбленный огонек, — я так тебя люблю…