***
Теперь, когда решение было принято, оказалось, что ждать отъезда очень легко. И подготовка пошла быстрее и проще, и люди кругом казались доброжелательнее. Ждать было легко и в то же время невероятно сложно. Каждый день тянулся, но к вечеру оказывалось, что он пролетел и приблизил отъезд. В предпоследний день ребята действительно закатили Мирону поистине королевские проводы, и наутро он проснулся с обширной головной болью и ощущением скорого счастья. К нему примешивалось, правда, нехорошее предчувствие, но Мирон списал его на то, что о своем решении не поставил в известность родителей. Но не по телефону или в письме это было делать! Будь, что будет. Не убьют же его в конце концов. В Питер Мирон вернулся в середине июня. У Вани вовсю шла сессия, но точных дат экзаменов Мирон не знал, решил надеяться на счастливый случай. Первым делом, вернувшись, он купил себе мобильник. В Англии ему это казалось дорогим удовольствием, да и звонить там особенно было некому: все, кто нужен, были в пяти минутах ходьбы. Но у Вани трубка была, а значит, и ему было нужно. Так можно было быть постоянно на связи. Вторым стало сообщение родителям о том, что учебу в Англии он бросает и будет поступать в местный универ. И вот тут разразился скандал. Отец рвал и метал, мать просто сидела рядом и всем своим видом выражала с ним полное согласие. Мирон слушал отца и думал, что еще год назад безропотно принял бы все его доводы и обязательно послушался бы, вернулся в Англию в конце лета и продолжил учебу там, где наметили родители. Удивительно, но теперь он не просто возражал, но и сумел равнодушно (только внешне, потому что в душе просто трясся от страха) ответить, что проживет как-нибудь без родительского финансирования. Куча народу так живет и как-то справляется. Крутятся. Вот и он будет. Тем более, что поступит он на бюджет, уж в этом-то он уверен железобетонно. Будет на стройке впахивать, если надо, или дворником, но сам. И учиться тоже будет сам, чтобы никого не напрягать. Словно по волшебству после этих слов родители смягчились. Наверное, они давно ждали от сына чего-то подобного, и теперь полученный результат их устроил. Отец буркнул что-то вроде «живи, как хочешь, из дома тебя все равно никто не выгонит», мама виновато улыбнулась, и с этого момента между ними воцарилось шаткое угрюмое перемирие, которое в любом случае было приятнее открытого полыхающего конфликта. Только сестра со всей детской непосредственностью радовалась его приезду и тому, что Мирон насовсем остается дома, и без конца спрашивала, почему к ним теперь не приходит его друг Ваня. Такой красивый, что она точно выйдет за него замуж в отдаленном будущем, когда Серега из класса ее перестанет устраивать в качестве кавалера. Ваня. Третьим делом было позвонить ему. Мирон боялся этого шага и одновременно предвкушал его с каким-то тайным мазохистским удовольствием. Номер Ваниного мобильника он достал у Жени и попросил ее раньше времени интригу не раскрывать. Трубку Ваня взял сразу. Мирон поразился его усталому голосу. На его памяти Ваня так говорил впервые. Но едва Мирон сообщил, кто звонит, Ванька моментом повеселел. Мирона это тоже обрадовало. Стало так по-детски тепло на душе, что он даже застеснялся самого себя. – А мы с Фалленом к экзамену готовимся. Послезавтра последний. Сессия все! Прикинь, у меня даже повышенная стипуха может быть, если сдам нормально. В принципе, на четверку даже можно, остальные на пять сдал! – Ваня радостно делился с ним успехами, а Мирон не мог поверить, что слышит его, что Ваня тоже рад ему, да и вообще, не мог поверить в то, что Ваня почти отличник. Или просто сессия легкая? – Тогда, может, после экзамена пересечемся? Пива попьем? – предложил Мирон. – Давай лучше до. Мы сразу утром улетаем с Фалленом. До конца лета, – огорошил его Ваня. – Как улетаете? Куда? – у Мирона даже голос на миг пропал. – В Хабаровск, город над вольным Амуром. Знаешь такой? – казалось, Ваня тоже погрустнел. – Так что лучше завтра посидим, да? Ты один в этот раз или опять со своим английским друганом? – Один, – бесцветно отозвался Мирон и даже зачем-то кивнул в трубку. Ну и на хрена он вернулся? И главное – к кому?***
Они сидели в том же кабачке на Рубинштейна, что и в последнюю встречу, в январе, только теперь втроем. Ваня пришел со своим бесячим Фалленом. Мирону казалось, тот видит его насквозь. Он постоянно что-то спрашивал, причем с таким подвохом, что Мирон чувствовал себя будто на минном поле, где даже неверно произнесенный звук грозит ему смертью. На вопросы же Мирона Фаллен только ухмылялся в ответ или выдавал что-то настолько ехидное или двусмысленное, что ему просто хотелось втащить. Ваня больше отмалчивался, и Мирона это тоже дико бесило. Как будто на бесплатный цирк пришел посмотреть между бывшим лучшим другом и нынешним. Между бывшим и нынешним. Как будто у них любовный треугольник, где все углы тупые. Мирону все время казалось, что Фаллен себе позволяет лишнее в отношении Ваньки, что имеет к нему те же самые чувства, что и сам Мирон, только не стремается их показать, а Ваня почему-то ему позволяет. Это безумно выводило из себя, и Мирон не знал, во имя чего он еще сдерживается и остается с ними, а не послал все на хуй и не свалил в первые десять минут. – Слушай, мы же больше не увидимся, – Ваня неожиданно поднял тяжелый и уставший взгляд от пепельницы, которую до этого минут десять рассматривал с упорством маньяка, – ты хоть расскажи, у тебя какие планы на будущее. Вань, – он повернулся к Фаллену, – будь другом, сходи за сигаретами, там магазин есть на перекрестке, тут дорого очень. Мирона тряхнуло, и он поскорее, пока Фаллен не ушел, сообщил: – Че не увидимся-то? Я тут остаюсь. В Питере поступать буду, с Женей вместе. Я уже к экзаменам готовлюсь. И Ваня, и Фаллен будто застыли. Мирон начал жалеть, что брякнул это так, без подготовки. Может, нужно было все-таки дождаться, пока Фаллен уйдет? Но он в тот момент так приревновал Ваню, решил, что Фаллен обязан знать, что Мирон тут, вот он, никуда не едет, что он по-прежнему Ванькин лучший друг, что никакой там Фаллен из Хабаровска не имеет права занимать его место. Фаллен пришел в себя первым. Он ухмыльнулся, посмотрел на Ваню и спросил: – Ну че, идти за сижками? Или эти докуришь? – и, ухмыляясь, ткнул пальцем в полную пачку, в которой не было всего двух сигарет. Мирон непонимающе перебегал взглядом с одного на другого. Ванька явно хотел отправить Фаллена, чтобы что-то сказать ему наедине, но теперь точно не скажет. Повода нет. Сигареты есть – повода нет. И Фаллен довольный сидит, как будто подарок нежданный получил. Все это порождало кучу вопросов, на которые (Мирон точно знал) ему никто не даст ответа. – Блядь, я думал, в последний раз тебя вижу. – Ваня криво усмехнулся и заказал еще пива. Теперь он чуть повеселел, но Мирон не мог понять – почему. Наверное, Ваня и правда обрадовался, что его друг вернулся. Что ж, мелочь, а приятно. Мирон и сам воспрял духом, ему даже стало казаться, что и Фаллен уже не так враждебно к нему настроен: подъебок в его вопросах стало меньше, он начал что-то рассказывать сам, с искренним интересом просил Мирона побольше рассказать об Оксфорде. Мирон поначалу напрягался и ждал неприятностей, но в итоге расслабился, и вечер постепенно вернулся в нормальное, почти дружеское русло. Омрачало его только одно: послезавтра Ваня уезжал на целых два месяца, даже дольше. Уезжал не один, а со своим Фалленом, и кто знает, что там может за этот срок произойти. Хотя Ваня и утверждал, что все лето намеревается кормить комаров в дальневосточной тайге, собирать грибы и валяться на пляже, но у Мирона на душе нет-нет, да поскребывали кошки.***
На другой день Ваня позвонил ему и радостно сообщил, что закрыл сессию на отлично. Мирон постарался придать голосу подобие восторга и пожелал приятных каникул. В ответ Ваня радостно пожелал ему поступить и обещал писать смски, короткие, но каждый день. Да еще и припомнил вдогонку коротенькие и скупые письма Мирона, намекнув, что уж он-то не стал бы так делать, а наоборот подробно описывал лучшему другу каждый прожитый в Англии день. На словах «лучший друг» у Мирона заметно подпрыгнуло настроение и два месяца показались ему очень коротким сроком. Ему надо всего лишь сдать экзамены и немного подождать – и Ваня приедет. И все будет по-прежнему. По-прежнему. Он будет тщательно скрывать от Ваньки свои чувства, но хотя бы будет рядом. Они смогут созваниваться хоть каждый день, по выходным видеться. Все же соседний район – это не Пушкин. От подобных мыслей делалось легче. Чтобы не гонять одни и те же мысли по кругу, нужно было отвлечься. Вступительные экзамены еще не начались, подготовкой Мирон тоже не мог заниматься круглосуточно, поэтому он устроился на работу. Нашел ближайшую к дому стройку и явился туда с грандиозными планами рано утром. Сначала он долго не мог найти главного. Его посылали то к бригадиру, то к прорабу, то к начальнику участка. Ни одного из них на месте не было, и Мирон почти до самого обеда прошатался среди бетонных плит, арматуры, весь покрылся цементной и земляной пылью и даже чуть не свалился в котлован. В конце концов он полностью задолбался и понял, что ловить тут нечего. Но уже на выходе его вдруг окликнул какой-то мужик. – Эх, парень, ты работу ищешь? – а потом повернулся к своему собеседнику, – Вон, Михалыч, парнишка тут с самого утра ходит, ищет начальство. На шабашку собрался. Мирон подошел и устало окинул взглядом мужиков. – Я студент, подработку какую-нибудь ищу. Тот, которого называли Михалычем, довольно кивнул. – Легко. Подработку, молодой человек, у нас легко. Трудовая у тебя есть? Учишься где? Мирон вздохнул. Ни трудовой у него не было, и не учился толком. Михалыч понял его правильно. – Да не расстраивайся. У нас и так тоже можно. Работа легкая: бери больше, кидай дальше. Куда пошлют, в общем. На цемент могут поставить, могут на кладку. Хотя на кладку тебя нельзя еще: накосячишь. У каменщиков один в бригаде заболел, туда помощником пойдешь. Завтра к семи приходи. И одежку похуже выбери. – Он с усмешкой оглядел запыленные джинсы Мирона и его относительно модную рубашку. – А зарплата? – уточнил Мирон самое главное. Мужики переглянулись и враз хмыкнули. – В кассе раз в неделю по пятницам. Сдельная и, сам понимаешь, черная, без трудовой тебя берем. Мирон кивнул. – А на экзамены отпускаете? У меня вступительные в июле. – Отпустим, не бойсь, – похлопал его по плечу Михалыч, демонстрируя таким образом, что Мирон принят в штат.***
Родители встретили новость о том, что Мирон устроился на работу, спокойно. Отец снисходительно хмыкнул, но ни слова не сказал. Мама посоветовала только не увлекаться и все же подготовиться к экзаменам, сказав, что наработаться он успеет – жизнь долгая. По их реакции Мирон понял, что родители, скорее всего, не верят в него. Думают, что через неделю запал пройдет, сын признает, что был неправ, и все вернется на круги своя. От этого Мирону еще сильнее захотелось справиться и доказать, что он сможет сам и здесь. К концу первой недели на стройке его энтузиазм сильно поубавился, его сменила адская усталость, желание спать каждую свободную минуту. Мирон честно приходил к семи утра и безо всяких возражений выполнял ту работу, которую ему поручали. Таскать так таскать, копать так копать, стоять на месте и молча кивать – что ж, он и с этим справлялся. Он боялся, что начнется какая-то дедовщина и ему, как самому молодому, да еще и работающему, неофициально начнут поручать все самое тяжелое и грязное. Отчасти так и оказалось, но дисциплина и врожденное стремление к аккуратности сделали свое дело очень быстро, и, спустя короткое время, Мирона не то чтобы повысили (такое в его ситуации было просто невозможно), но стали давать работу почище и полегче. В отличие от многих сотрудников, в загулы он не уходил, работу не прогуливал, всегда заранее предупреждал об отсутствии, и за это ему в конце месяца даже дали небольшую премию. Всего пару лишних тысяч, но и это было неплохим подспорьем. Свою первую зарплату Мирон принес домой и отдал родителям, надеясь таким образом поучаствовать в семейном бюджете. Но те загадочно улыбнулись и посоветовали заняться накоплениями. Мирон понял, что равновесие в семье почти восстановлено, но какую-то часть денег он все равно насильно впихнул родителям, сообщив, что ему иначе будет неудобно. Что делать с остальной суммой он толком не понимал. Новых шмоток ему не хотелось, мобильник уже был, разбазаривать по клубам тоже не было желания, и он действительно стал копить, как и советовали родители. Кто знает, может, на бюджет не поступит – вот деньги и пригодятся. Правда, Мирон сводил пару раз Женю в кафе и оплатил счет. Но даже вдвоем они все равно не сумели проесть кучу денег. Мирону на самом деле казалось, что у него целое состояние: дела у строительной фирмы шли отлично, потому оплату не жалели даже разнорабочим. Несколько раз Женя встречала его после работы, и они шли гулять. Тогда мужики со стройки отпускали его без ведома начальства и прикрывали, если Мирон что-то не успевал доделать. Женя им понравилась с первой же секунды, когда они увидели ее за воротами. Ее тут же окрестили невестой Мирона, по-доброму посмеялись насчет того, для чего Мирон старается заработать побольше (единодушно решили, что на свадьбу) и отпустили, надавав советов на будущее. Женя, когда Мирон рассказал ей, только хохотала и безобидно поддразнивала его. А потом рассказывала новости. У них как-то так сложилось, что заходила она за ним только тогда, когда ей писал или звонил Ваня. Роуминг был слишком дорогой, поэтому случалось такое не каждый день и даже не каждую неделю. Даже смски опустошали карман. Мирону Ваня звонил еще реже. Наверное, с того момента, как уехал, раза два всего и позвонил. И то, пару минут поговорить удалось. Долетели, выспались, все нормально, живые-здоровые, с девочками классными познакомились, всю ночь гуляли и тому подобное. Мирона особенно бесило множественное число. Как будто ему было дело до того, как долетел и выспался Фаллен. Но он терпеливо слушал и даже передавал ему привет. Словно отзеркаливая Мирона, Ваня писал и звонил Жене чаще и рассказывал, видимо, больше. Именно от Женьки Мирон узнавал подробности. Не особенно секретные и личные, но Мирону и таких не доставалось. И ему было жутко обидно, хотя он и сам за год чаще и больше писал Женьке, чем Ване. Но у него было для себя оправдание: боялся, что если напишет подробное письмо, может случайно проговориться, что скучает, и выдать себя. Для Вани же оправданий он найти не мог и понимал, что тому просто влом звонить и что-то рассказывать. Что ж, Мирон считал виноватым себя: прошел целый год, и Ване стал ближе этот дурацкий Фаллен, а не он. Оставалось только смириться, и это было самым горьким. За работой и всеми переживаниями Мирон сам не заметил, как сдал вступительные экзамены, притом сдал успешно. Его не просто взяли на бюджет, он еще и был самым первым в списках: сплошные пятерки. Их с Женей зачислили в одну группу, и в день объявления результатов они, радостные и окрыленные будущим, отправились болтаться по городу. И по какой-то странной случайности (или это ноги его сами привели) они оказались возле того клуба, куда пару лет назад чуть не попали Мирон с Ваней. Гей-клуба. Перед входом снова ожидали симпатичные парни, броско и стильно одетые, веселые, шумные. И Мирону очень захотелось к ним присоединиться. Стать своим. Теперь было понятно, отчего его туда так влекло в первый раз. Мирон попытался объяснить это Жене. Он сбивался и терял по пути слова, но как ни старался запутать ее, Женя все равно поняла и спросила только, пускают ли туда девушек. Нужно было узнавать. Мирон долго мялся. Они с Женей то уходили дальше в сторону Сенной, то снова возвращались, а он все никак не мог решиться, не верил, что его не прогонят и не посмеются. Наконец Женя взяла все в свои руки, решительно развернула его, и они вдвоем пошли к клубу. Парни возле входа с интересом оглядели странную парочку, а Женя снова набралась смелости и спросила в лоб: – А девушек пускают? Народ заулыбался, но вполне дружелюбно. – Пускают, если есть восемнадцать. У нас тут и девушки приходят, это не закрытый мужской клуб, – улыбнулся один из парней. – Но паспорт вас все же попросят показать, сами понимаете. Женя вспыхнула и шагнула назад, чуть оступившись. Мирон подхватил ее под локоть и почувствовал, что тоже должен проявить активность. – Нам есть восемнадцать, паспорта не взяли, – он с вызовом оглядел парней на крыльце и отдельно остановился на том, который отвечал Жене, – не знали, что доказывать что-то придется. Тот усмехнулся и протянул руку: – Саня. Пойдем, проведу вас. В следующий раз не забудьте, мало ли. Мирон пожал руку и представился в ответ. – Необычное имя. – Новый знакомый пристально посмотрел на него. – Позволишь угостить тебя пивом, например? Такого Мирон точно не ожидал и от удивления вытаращил глаза. – Да… Мы вроде просто так зайти хотели, осмотреться. Пива выпить, – затараторил он, путаясь в словах. – Вот и я говорю, можем пива выпить. Пойдем, – и Саня кивнул головой в сторону двери. Мирон вопросительно посмотрел на Женю, но та была на удивление спокойна и кивнула ему: пойдем. То ли благодаря новому знакомому, то ли из-за халатности фейс-контрольщика, но паспорта у них не спросили, и Мирон с Женей свободно попали в клуб. Внутри клуб почти ничем не отличался от других. Разве что гости в большинстве своем были мужского пола. В тех немногих клубах, где Мирон бывал раньше, как правило, было больше девушек. – У меня столик там забронирован, пойдем, – Саня взял Мирона за руку и повел за собой. Мирон подхватил Женю, чтобы им не потеряться, и они таким паровозиком прошли почти весь клуб, поднялись на второй этаж с балкончиками. Оттуда было видно танцпол и барную стойку. Новый знакомый подошел к столику с табличкой «Забронировано» и пригласил Мирона с Женей садиться. – Я закажу. Что будете? Не стесняйтесь, – он подмигнул, и у Мирона внутри все похолодело. Его что, склеить пытаются? А потом? Уложат в постель за бокал пива? Пока их новый знакомый ходил в бар и делал заказ, Мирон успел выложить Жене все свои страхи. – Не похож он на маньяка, – твердо ответила Женя. – Ну и сам подумай: народу тут много, мы с тобой вдвоем. Если что, отобьемся. У меня пилочка железная есть, я ему в глаз ткну, если начнет приставать. Мирон через силу улыбнулся. Хорошо, что с ним Жека. Лучше бы Ванька был, но это все пустые мечты. Он позвонил домой и сквозь грохот музыки объяснил, что сегодня домой ночевать не придет: отмечает поступление. Родители особенно не возражали, только просили быть осторожнее. Спустя пару часов и несколько выпитых бокалов Мирон стал разговорчивее, даже отправился на танцпол, где ему взялся составить компанию его новый знакомый, Саня. Удивительно, но он не приставал к Мирону, даже не намекал. Это казалось странным. Он не старался потрогать Мирона, не приглашал на танец, не пытался поцеловать, время от времени уходил куда-то, но потом возвращался и болтал с Мироном и Женей, как со старыми приятелями. Клуб закрывался в шесть. Минут за двадцать до закрытия Саня снова вернулся и предложил прогуляться до метро. Мирон с Женей переглянулись и согласились: идти всего-то минут пять, уже не страшно. На улице Мирон перешел на другую сторону, прислонился к решетке канала и закурил. Женя стояла чуть поодаль, закрыв глаза, и наслаждалась утренней субботней тишиной. К Мирону подошел его новый знакомый. – Слушай, – повернулся к нему Мирон, – ты же сразу понял, что Женьке нет восемнадцати? Почему провел нас? Да еще и угостил пивом? И не приставал? Странно это. Саня усмехнулся. – Ты смешной просто. На меня чем-то похож. Я лет десять назад тоже такой был потерянный. Думал, что ненормальный, ни к кому подойти не мог, боялся. Тогда все хуже было. Знаешь, сколько раз нас тут били? Вот там, в переулке за мостом. Один раз моего знакомого чуть не утопили. И главное, никому мы не нужны были. Ментов вызывали. Хоть бы раз кто приехал. А, говорят, гомики, ну разбирайтесь сами там. И все. А здесь, в клубе, я впервые поцеловался, с парнем своим познакомился бывшим. Сейчас один, правда, но это не страшно. И вот я тебя увидел и себя в юности вспомнил. Вы стоите такие потерянные, смешные, мелкие. Чижики-пыжики. Я понял, что Женя не из наших, что ей парни нравятся. По глазам это видно. У тебя по глазам тоже многое понятно. Ну и решил, почему бы не помочь хорошему человеку. – Ты не приставал ко мне, – еще раз сказал Мирон. Саня усмехнулся. – А должен был? Ты симпатичный, не скрою, и ты мне понравился. Если ты настаиваешь на приставаниях, я могу. Тебе точно восемнадцать есть? – Есть, – Мирон сдавленно кивнул, – но… – Да я понимаю. По глазам видно, говорю же. – Что видно? – испугался Мирон. – Что ты влюблен в кого-то. Тоскливый у тебя взгляд. – Саня грустно улыбнулся. – Он натурал, да? Мирон кивнул: – И геев терпеть не может. – Бывает, ничего не поделаешь. – Саня ободряюще похлопал его по плечу. – Но ты приходи. Не обязательно, чтобы найти кого-то. Просто со своими легче. До скорого? Он протянул руку, и Мирон машинально пожал ее. Саня уже повернулся, чтобы уйти, но Мирон вспомнил еще одну вещь. – Мы, то есть я, тебе денег за пиво сколько должен? Саня махнул рукой. – Нисколько. Считай, подарок от заведения. Мирон совершенно неприлично вытаращился. – Я тут работаю, можно сказать. Один из владельцев. Так что вот так, Мирон. Забегай в гости, тебе всегда рады. – Саня улыбнулся, еще раз похлопал Мирона по плечу, попрощался с Женей и быстро пошел в сторону Сенной.***
С этого времени Мирон стал частым гостем клуба. Не завсегдатаем, но пару раз в месяц забегал. Его стали узнавать фейс-контрольщики и бармены, официанты. Еще пару раз он встречал в клубе Саню, и тот неизменно радушно приветствовал его, как старого друга. В клубе Мирону было хорошо. Он шел туда не найти кого-то, хотя и целовался пару раз на танцполе с симпатичными парнями, но не больше. Ему было хорошо и спокойно среди таких же парней, как он. Безопасно, интересно. Там собирались очень разные люди, некоторые подходили к нему знакомиться и предлагали интересно провести вечер. И когда Мирон отказывал (а делал он это всегда), не обижались, не сыпали оскорблениями, а продолжали общаться, не воспринимая его только как молодое красивое тело. Мирону это нравилось. У него появилось много знакомых в самых разных сферах, и он со свойственным прагматизмом планировал в дальнейшем извлечь из этих знакомств что-то полезное. Наступил учебный год, и вернулся Ваня. Они опять виделись по выходным, но редко: у обоих много времени отнимала учеба. У Мирона еще и его одиночные походы в клуб. Ваня же постоянно (так казалось Мирону) тусовался со своим Фалленом. Это было объяснимо: они учились в одной группе, жили сначала в одной комнате в общаге, а с середины сентября вообще сняли одну квартиру на двоих. Мирон был на новоселье, если эту вечеринку можно было так назвать. События он помнил плоховато, но зато четко запомнил, что комнат в квартире было две и кроватей тоже. И у Вани была девушка. От этого было гаже всего. Мирон потом долго объяснял сам себе, что Ваня имеет право, что это совершенно нормально, что псих ненормальный тут один – сам Мирон со своей манией непреходящей. Но все было без толку. Он любил Ваню и завидовал всем, кто мог его обнять чуть дольше, то есть, девушкам. По ночам, ложась спать, он мечтал, что Ваня тоже мог случайно (совершенно!) оказаться геем, и какая бы у них тогда была прекрасная жизнь. Непременно взаимная любовь, долгая, до самой старости. И секс. Много красивого страстного секса. И обязательно любовь и, чем черт не шутит, свадьба. Но это уже переходило всякие грани разумного, поэтому о таком Мирон мечтал редко. У самого Мирона секса не было с самой зимы, последний раз еще в Англии. Он маялся, но искать себе исключительно партнера для перепиха не хотел. Он хотел влюбиться, но не получалось. Везде, в каждом симпатичном парне в клубе ему мерещился Ванька. Мирон чувствовал, что медленно сходит с ума. В конце концов его жизнь свелась к парам в универе, редким теперь подработкам, потому что учеба отнимала почти все время, да к таким же редким походам в клуб. Наверное, где-то были еще подобные места, но Мирон предпочитал это, уже проверенное. Иногда с ним выбиралась Женя, но скорее для компании, а еще она старалась контролировать Мирона в особенно опасные моменты, когда его накрывало с такой силой, что он готов был уединиться в туалете с первым встречным. Тогда Женя мягко отводила Мирона на танцпол и отвлекала. По утрам ему становилось безумно стыдно, и тогда Мирон долго извинялся перед Женей, что использует ее как няньку. Каким-то чудом он дотянул до сессии, хотя к новому году желания учиться было все меньше. Ему даже из дома по утрам выходить не хотелось. Но в конце декабря Мирон взял себя в руки и допинал таки до получения всех зачетов. В перспективе маячил Новый год и возможность увидеть Ваню. Но в последних числах все рассыпалось в прах: Ваня сообщил, что они уезжают компанией куда-то в Карелию. Своей университетской компашкой, без Мирона, разумеется. Он, конечно, извинился скомканно, что заранее не предупредил, но Мирону уже было плевать. Все вокруг как-то сразу почернело и потеряло всякий смысл. Он положил трубку и потом долго уговаривал себя, что и до появления в его жизни Вани он как-то встречал новые года. Но все это было впустую. Жизнь не просто казалась дерьмовой, а она такой и стала. Потом его, конечно, позвали куда-то одногруппники, и Мирон согласился, но все было не то и не так. Он уехал рано утром, как только пошли первые троллейбусы, и с головой (прямо первого числа) погрузился в предстоящую сессию. Раз уж на личном фронте ничего не светило, то хотя бы учебу следовало подтянуть. Сессию он сдал. С одной тройкой, но хотя бы без долгов. Мирон считал, что в его ситуации и это было прекрасным итогом. Предстояли каникулы и тоскливое одиночество. Родители подумали, что он заболел от переутомления, и окружили его небывалой заботой. Женя звонила и предлагала выбраться куда-нибудь и развеяться. Мирону ничего не хотелось, но на третий день своего добровольного затворничества он все же согласился с Женей: надо хотя бы на улицу выйти. – У тебя день рождения скоро, – сразу после приветствия напомнила ему Женя при встрече. Мирон уныло кивнул: днюха и днюха, ничего особенного. – Как отмечать будешь? – и не дожидаясь ответа, потому что он все равно был бы какой-нибудь непонятный, Женя спросила снова. – Можем вдвоем в клуб твой пойти. Ты там познакомился бы с кем-нибудь. Обидно смотреть, как ты чахнешь. Он же не единственный, да, Мир? Мирон хмыкнул и отвернулся. Единственный, только зачем это кому-то доказывать? Женя права, это точно, надо жить дальше. Все равно они с Ваней уже не так близко общаются, так что вреда не будет, если он познакомится с кем-то в клубе. Даже легкая интрижка пойдет на пользу.***
В день его рождения позвонил Ваня, поздравил как-то сбивчиво, нажелал банальностей. Мирон ждал, что Ванька предложит пересечься и хотя бы пива выпить, но ничего такого не услышал. Вечером, когда Мирон уже подходил к клубу, ему позвонила Женя и сказала, что задерживается: решила пойти в модных сапогах на шпильке, но сломала каблук. Теперь она спешно решала проблему и просила Мирона не ждать ее, а заходить одному. Там пересекутся. Мирон и сам торчать на улице не очень хотел: мокрый снег с ветром и слякоть в его планы не вписывались. И хотя время было еще девять вечера, народ уже подтягивался. Мирон зашел в клуб, разделся, прошел в зал. Он так и не научился, точнее, до сих пор не набрался храбрости, чтобы бронировать здесь столик, поэтому во время визитов чаще сидел за стойкой. В этот раз он точно так же зашел в почти пустой зал, сразу занял привычное место и сделал заказ. Постепенно клуб заполнялся. Вот уже и все места рядом были заняты, и спиной Мирон чувствовал толпу сзади, а Женьки все не было. Наверное, она ехала где-то в метро, потому что была недоступна, и Мирон надеялся, что часам к одиннадцати она точно будет. И он почти не ошибся. Когда в нем было уже три коктейля и бокал пива, кто-то подошел со спины и закрыл глаза ладонями. Мирон усмехнулся: взрослая же девушка Женя, а так по-детски разыгрывает. Неожиданно ладони пропали. Мирон обернулся и увидел там того, кого меньше всего ожидал и хотел бы здесь видеть. А вот Фаллен, казалось, был рад его встретить. – Привет! Че, отмечаешь? Ваня говорит, у тебя днюха, – разулыбался он во весь рот. Мирон кивнул и вжал голову в плечи. Встреча была кошмарной, катастрофически хуевой. Если Фаллен расскажет Ваньке, где Мирон проводит вечера, рассыплется даже то немногое, что между ними осталось. У него даже тени мысли не мелькнуло, что тогда и Фаллену надо было открыться перед Ваней: вряд ли он такое о своем друге знает. Мирона затрясло. – Ну, раз днюха, пойдем, там столик есть. – Фаллен, казалось, совсем не смутился и потянул его за руку, вынуждая слезть со стула. У Мирона даже сил не было сопротивляться. А может быть, Женя права и ему надо найти кого-то себе? Почему бы и не этого Фаллена? А тот тащил его за руку через танцпол на второй этаж, и Мирон покорно шел следом, прикидывая, что будет дальше. На втором этаже тоже яблоку негде было упасть. Те, кому не хватило танцпола внизу, танцевали здесь, между столиками. Мужчины, много мужчин. Иногда девушки, но парней больше. А Фаллен все вел его, расталкивая локтями толпу. – Падай, мы здесь сидим, – наконец объявил он и буквально втолкнул Мирона на диван. Сначала Мирон с размаху уселся и только потом поднял глаза. Напротив него сидел белее мела (это было видно даже при клубном освещении) Ваня. Сидел и охуевал, так же, как сам Мирон. Фаллен, довольно улыбаясь, развалился на диване рядом. Совсем по-хозяйски, как будто так и должно быть. – С днем рождения, – наконец выдавил Ваня. – Спасибо, – кивнул Мирон и замолчал, чтобы дальше не продолжать этот идиотский диалог. – А мы Женьку ждем, – снова сказал Ваня, как будто эта новость могла объяснить его нахождение здесь. Мирон вытаращил глаза. Как – Женьку? В каком, извините, смысле? Что это за спланированная акция? Спросить об этом он не успел. – А ты с кем здесь? – спросил Ваня и покосился почему-то на Фаллена. – Один, – еле слышно ответил Мирон, но Ваня и по движению губ все понял. – А знаете что? – вдруг вклинился Фаллен. – Женя не придет, она каблук сломала, просила ее не ждать. Пока рано, давайте по домам, а? Мирон испугался: по каким еще домам? Нужно было срочно выяснить, что за херня тут происходит, а Фаллен по каким-то домам собрался. – Слушай, до нас ближе, – сказал Фаллен, вставая. – К нам заедем, да? Пока метро не закрылось. Мирон посмотрел на Ваню. Тот так же непонимающе взглянул на него, но все же кивнул: – До нас правда ближе. В метро Мирон с Ваней старались делать вид, что незнакомы друг с другом, и только Фаллен был весел и бодр. Развлекал их какими-то байками и казался единственным, кто чувствовал себя не просто нормально, а даже отлично и прекрасно. Поднимаясь к Ваням в квартиру, Мирон не понимал, почему не уйдет, не пошлет их обоих на хрен. Все же предельно ясно: они встречаются, даже живут вместе. Девушка у Ваньки так, для отвода глаз. И как он сразу не понял! Он все сопоставлял факты и в конце концов пришел к выводу, что не заметить это мог только слепой умственно отсталый идиот, каким он, собственно, себя и счел. Ведь ясно был еще на прошлый Новый год, что у них что-то есть. Только теперь он это понял на сто процентов. Фаллен пропустил их в квартиру первыми. Потом зашел сам и прикрыл дверь. – Короче, пацаны, я к Карине до утра, у нее родители куда-то свалили на неделю, – он намекающее дернул бровями, – а вас я закрою снаружи, чтобы не разбежались. И только попробуйте не договориться. При этом он так выразительно посмотрел на них обоих, что Мирон поежился, будто от угрозы. Ваня еле заметно кивнул, но Фаллена это устроило. Он вышел на площадку и уже оттуда предупредил снова, но теперь персонально Мирона: – Только попробуй свалить! Дверь закрылась, замок щелкнул. Ваня мрачно посмотрел на Мирона и стал расстегивать куртку. – Чай будешь? На кухню проходи, – буркнул он и сам ушел на кухню. – К какой Карине он уехал? – спросил Мирон, проходя следом. – Девушка его, что непонятного-то. Живет с родителями. Им встречаться толком негде. Сюда они ее не отпускают, говорят: разврат тут типа. – Ваня угрюмо хмыкнул и поставил чайник. – А вы не вместе, что ли? В клубе же вдвоем были, – осторожно спросил Мирон и сразу получил в ответ недовольный взгляд. – Ну, если он к своей девушке поехал, как мы-то вместе можем быть? Он туда со мной пошел, за компанию типа. И Женя обещала тоже. – Она мне обещала. Со мной за компанию, – вздохнул Мирон. В голове происходил какой-то непонятный кошмар. В жизни, видимо, тоже. Ваня вздохнул и закурил. – Слушай, а ты давно, ну, это… – путаясь в словах, начал Мирон. – С рождения, – усмехнулся Ваня. – Нет. Я имею ввиду, понял про себя давно? – В пятнадцать. Но еще сомневался, думал, может, показалось. – Ваня говорил это, отвернувшись, разглядывая плитку. – А потом влюбился в парня. На Новый год примерно. Он внезапно повернулся и в упор посмотрел на Мирона, ожидая ответа. Стало трудно дышать. Или это из-за сигаретного дыма? – А я в шестнадцать. Не на Новый год. Чуть позже. Как раз когда шестнадцать лет отмечал, – медленно проговорил Мирон и замер. – Я, знаешь, когда точно понял? – теперь Ваня уже не отводил взгляда и говорил, пристально глядя Мирону в глаза. – Когда мне выпало в бутылочку с парнем целоваться, а я отказался. И в него же потом влюбился. – Ты бы мог потом сказать, он бы понял. – Ты думаешь, о таком можно сказать человеку, которого ты знаешь один день? Ты бы сказал на моем месте? – Я тебя знал месяц к тому моменту, – еле слышно ответил Мирон. – И все равно промолчал. – У меня были причины. – Ты один в клубе был? – невпопад спросил Ваня. – Говорю же, Женю ждал. Я там всегда один, если ты в этом смысле. Ваня от этих слов дернулся, как от пощечины. – Всегда? Не первый раз там? И мы не пересеклись ни разу? Мирон удивленно уставился на него. Чайник изо всех сил шумел, но и Ване, и Мирону было плевать. – Вань, объясни, пожалуйста, иначе я свихнусь. Как это все вообще возможно? Ты догадывался про меня, так ведь? Давно ты понял, что я гей? Ваня усмехнулся. – Сегодня, когда ты за столик к нам упал. Я не хотел идти, вообще, хотел с тобой пересечься, пива выпить, но Ваня на уши присел, надо пойти, развеяться, найти себе уже кого-то. Вот я и пошел. Развеялся, блядь. Мирон хихикнул. – Знаешь, а мне ведь Женька слово в слово так же сказала. – Она знала про меня. Давно уже, – задумчиво сказал Ваня. Его эта ситуация, похоже, совсем не веселила. – Значит, это такой типа заговор у них был с твоим Светло, – кивнул сам себе Мирон и внезапно спросил: – Вань, ты говорил, в парня влюбился в лагере. Ты его до сих пор любишь? У него даже ладони вспотели. А если Ванька скажет «нет»? Если разлюбил уже? Наверное, тогда и Мирону признаваться не надо, иначе выставит себя полным придурком. Ваня посмотрел на него как будто испуганно, сжал плотно губы, словно не решаясь ответить. Мирон не торопил его, тоже молчал, но внутри билось сомнение: что, если уже нет? И тут Ваня кивнул. – До сих пор. А ты? – Чайник выключи, а то сгорит к хуям, – сдуру ляпнул Мирон: на самом деле хотелось вскочить и поцеловать Ваню, но он все еще не верил в такое счастье. Ваня странно на него посмотрел, но послушался. Достал две чашки, заварник, стал разливать чай. Он полностью отвернулся от Мирона, ссутулился, делал все быстро, даже резко. Обернулся и бухнул перед Мироном полную чашку, расплескал кипяток на стол. – Сахар надо? – спросил грубовато, не глядя в глаза. – Вань, посмотри на меня, – запинаясь попросил Мирон, – прости, я дебил, сморозил хуйню. Я ведь тоже – «да». Просто самому не верится в это. Что взаимно. У Вани руки дернулись, и он пролил чай на себя, ошпарился. – Блядь! Че так через жопу-то! Почему он горячий такой! Сука! Потом посмотрел на Мирона. В его взгляде читалось абсолютное неверие. – Оставь тут, – Мирон кивнул на кружку, – пойдем к тебе в комнату, там удобнее говорить. В коридоре Ваня резко остановился и посмотрел на Мирона в упор. – У тебя было с парнем уже? – спросил неуверенно и вдруг словно опомнился. – Чего спрашиваю, по-любому было. С тем парнем, да? С которым ты приезжал в том году? Он судорожно вздохнул и махнул рукой. – Нет, Вань, в смысле, да, было, – заторопился Мирон, испугавшись, что сейчас все закончится, толком не начавшись. – Было, но сейчас-то это при чем? Это вообще не важно. Мы же с тобой вместе, да? С тобой, а не с ним. – Мы вместе? В смысле встречаемся? – удивленно переспросил Ваня. Мирон кивнул. До комнаты они так и не дошли. Ваня притянул его к себе в коридоре и поцеловал. На доли секунды опередил Мирона. В спину больно впивался косяк, но поцелуй искупал все. Сбывались самые смелые мечты, и Мирон знал точно, что они сегодня зайдут очень далеко. Просто потому что иначе не могло быть. – В комнату давай все же, там удобнее, – наконец оторвался Ванька от него и добавил, – только у меня опыта-то нет совсем. Я так только, целовался пару раз с парнями. В клубе этом, кстати. – У меня его как будто полно. Это не важно. Важно, что у нас все взаимно. Если бы было до фига опыта, но без взаимности, я бы сдох.***
Мирон думал, что он попал в сказку, что уснул и ему это всего лишь снится. Что не он сейчас лежит под Ваней и подставляется под его губы и руки, трется об него, как мартовская кошка. – Рубашку сними, – попросил его Ваня и сам начал расстегивать пуговицы. – Вань, ты уверен? Я тебя очень хочу, а ты? – Если бы не хотел, сидел бы сейчас на кухне и чай пил. Давай уже базарь поменьше, и так три года проебланили. – Тогда раздевайся сам. – Мирон вывернулся и слез с кровати. Снял рубашку, расстегнул джинсы. Ваня не отрываясь следил за ним. – Раздевайся, а то я себя дураком чувствую, – усмехнулся Мирон, но джинсы все еще снимать не торопился. – У вас с тем парнем прям секс был? – Вань, не начинай. – К горлу подкатила тошнота. Зачем он сейчас взялся это выяснять? Боится, что Мирон начнет сравнивать? Конечно, нет! Как это вообще можно сравнить? Да он не в себе от счастья, что Ванька с ним наконец-то! – Не начинаю, но я в душе не ебу, что теперь делать, а ты мог бы направлять, если уже знаешь, что и как. С девушками-то понятней, – буркнул Ваня в ответ. Тошнота усилилась. С девушками! Ну да, он и забыл, что Ванька в этом смысле ему сто очков вперед даст. – Ну, у тебя же их полно было, – саркастично ответил Мирон, – вспоминай и делай скидку, что у меня груди нет и между ног чуть по-другому. – Не полно, – смутился Ваня, – три раза и было-то. Мирон опешил. – Как три? Ты же говорил… – Ну и ты бы говорил. Кто мешает-то? – Ваня мрачно усмехнулся. – А в лагере? Ты же с кем-то из вожатых, типа, мутил? И потом у тебя тоже девчонки были. Ты же всегда только о них и говорил. – А должен был говорить, что влюбился в парня, в друга? Что у меня только на него стоит? У тебя были девушки, а я такой: «Мирон, на хуй девчонок, давай мутить, я тебя люблю». Вот так это должно было быть? Я тебя потрогать-то боялся лишний раз, хотя до одури хотел. Мы ночевали у меня помнишь, на майские как-то? Я ушел, боялся сорваться. Случайно тебя тогда задел рукой по животу, и то чуть не обкончался от счастья. Или на речке тогда, перед днюхой моей и ночью потом. Я же думал, что ты спишь. Иначе – хуй бы подошел. У Мирона закололо где-то под ребрами. Слышать сейчас это было и горько, и сладко одновременно. Он подошел к кровати и сам снял с Вани футболку. – Наручники? Серьезно? Ваня смущенно потрогал татуху. – Ты тогда сказал по приколу, но мне очень захотелось. Мирон наклонился и благоговейно сначала провел ладонью по татуировке, потом прижался губами и поцеловал. Ваня шумно и рвано выдохнул, подался вперед. – Полотенце есть у тебя? Я в душ, а ты раздевайся, – скомандовал Мирон, – у меня уже крыша от тебя едет, хочу пиздец как. Он специально вышел из душа, обернув бедра полотенцем. Почему-то очень хотелось подразнить Ваню. Тот стоял у окна и курил, уже в одних трусах. Услышав шаги, он обернулся. – Я пойду, да? – Ваня как будто у него разрешения спрашивал. Мирон быстро кивнул. – Тогда я тут диван расправлю? – Он нервно и суетливо перебирал пальцами, озираясь по сторонам, – слушай, ты же знаешь, как у мужиков это обычно происходит? И это… презики есть у тебя? – Конечно, знаю, не дурак, – огрызнулся Ваня, доставая из шкафа второе полотенце и чистую простыню, – резинки в ванной, принесу потом. – Извини, – Мирон подошел к нему со спины и прижался, обхватил поперек груди. – Вань, я просто очень волнуюсь, я не хочу опозориться, понимаешь. Вот и несу херню какую-то. – Если ты меня не отпустишь, то опозорюсь я, – тихо ответил Ваня, – руку пониже опусти. Мирон правой ладонью скользнул вниз, обхватил Ванькин член через трусы, услышал, как Ваня судорожно втянул воздух, провел рукой пару раз. – Все, – выдохнул Ваня, – отпускай, а то правда кончу. Я быстро в душ. – Сейчас, еще чуть-чуть, слишком долго ждал, – Мирон целовал его спину короткими поцелуями, вжимался в него своим собственным стояком и понимал, что не может и не хочет сейчас отпускать Ваню, но должен: дальше будет еще слаще.***
Когда Ваня появился из душа, тоже в одном полотенце, Мирон уже успел придумать с десяток сценариев их секса, от каждого покраснеть до корней волос и каждого жутко испугаться. Боялся он, что не сможет поразить Ваню чем-то особенным, что Ване не понравится и он сразу же перестанет быть геем и в ту же секунду возлюбит исключительно женщин. Боялся, что сам кончит через минуту только от дрочки. И еще боялся, нет, твердо знал, что у Ваньки, скорее всего, нет никакой смазки, и как им выкручиваться – хрен бы его знал. Ваня положил перед ним два презерватива. – Столько хватит? Или больше за одну ночь уходит? – он хмыкнул, чтобы не выдать, как нервничает, но тем самым выдал себя с головой. – Вань, смазка нужна, иначе больно будет, – Мирон тоже нервничал, теребил край полотенца, которое так и не снял. От нервяков у него и член уже успел опасть, и от этого Мирону было и стыдно и страшно: вдруг второй раз не встанет? – Крем пойдет? Для рук, обычный. Мирон дерганно пожал плечами. Ваня принес крем: почти новая упаковка, должно хватить, да и лучше так, чем вообще никак. – Давай, ты начнешь, у тебя опыта побольше ведь, – предложил Ваня и сам сдернул с себя полотенце. Мирон аж губу закусил. Он до этого видел Ваньку голым только раз да и то не рассматривал особо. Мирон сидел, а Ваня стоял. Очень удобная диспозиция, решил Мирон и притянул Ваньку к себе. – Можно? – дождался кивка и ошарашенного взгляда и обхватил головку губами. Это был не первый минет в жизни Мирона, но определенно самый приятный. Сейчас все было так, как когда-то мечталось. И пусть он не был великим мастером и знатоком отсосов, но Ванина реакция искупала все с лихвой. Мирон не хотел останавливаться, но Ваня сам отстранился. – Ложись, я тоже попробую. Так же, как ты, конечно, не сумею, но я буду очень стараться. – Первый раз? – вздрогнул Мирон и взмолился в душе: хоть бы не оплошать, хоть бы Ване все понравилось. Ваня смутился и кивнул. – Я тебе заранее говорю, что мне все понравится, потому что это будешь ты, – сообщил Мирон и откинулся на спину. – Блядь, че-то ты меня ни хуя не успокоил, – проворчал Ваня, и уже через несколько секунд Мирон провалился в самый настоящий рай. Продлилось это волшебное ощущение недолго, потому что вскоре Ваня лег рядом с ним и сообщил, что у него кошмарно затекла челюсть. Мирон сразу же решил помочь ему и поцеловал. Постепенно и он, и Ваня смелели, откровеннее ласкали друг друга, открывались, и Мирон чувствовал, что уже пришло время для самого главного. Он очень хотел, но боялся предложить Ване, боялся даже прикоснуться к нему в самом сокровенном месте. И Ванька тоже его не трогал там, наверное, тоже боялся, хотя по всему Мирон понимал, что Ваня тоже хочет. Кто-то из них двоих должен был решиться первым. – Вань, давай по-настоящему? – Мирон приподнялся и получилось, что он сидит на Ване сверху. – Я очень хочу. А ты? – Прям совсем по-настоящему? Это больно? Мирон кивнул и тут же поспешил объяснить: – Надо подготовить хорошо того, кто снизу, пальцами, там, ну и тогда полегче будет. Вот, смотри. Он дотянулся до крема, выдавил себе на пальцы побольше, приподнялся и просунул руку между бедер. Едва только сделав это, Мирон покраснел: в его мыслях это выглядело гораздо эротичнее, а он сейчас, наверное, похож больше на параличного паука. И сам себя он растягивал впервые. Хотел сначала попросить Ваню, но потом подумал: вдруг тому неприятно будет. Одно дело член, а другое – пальцы в задницу кому-то совать. Но судя по Ванькиной реакции, напрасно Мирон боялся. Ваня смотрел жадно, во все глаза, с явным удовольствием. – Я понял, – вдруг выпалил он, – все, давай мне крем, я справлюсь. Мирон остановился и удивленно посмотрел на Ваню. – Я думал, тебе противно будет. Но давай, если хочешь, можно уже двумя пальцами. Ваня с готовностью выдавил крем себе на пальцы и потребовал: – Слезай, а то неудобно. Мирон слез с него и только когда Ваня развел ноги шире, понял, что тот собирался сделать. – Нет, Вань, нет, – он сам убрал его руку и снова оседлал Ванькины бедра, – ты же меня готовить должен. Я же снизу. Ваня вытаращился на него и удивленно поднял брови. – Я думал, ты сверху будешь. Я так и надеялся, вообще-то. Блядь, Мирон, я всегда именно так себе и представлял. Что ты меня трахнешь. – А я – наоборот, – хихикнул Мирон. – Я первый, так что обломись. В следующий раз обязательно. – Там все равно две резинки, значит, договорились. Давай теперь, рассказывай, что делать, – распорядился Ваня. На словах они с Мироном оба бодрились, но Мирон понимал, что и он, и Ваня страшно волнуются. – У нас как будто первая брачная ночь, – нервно хохотнул он. – Предлагаю ее таковой и считать, – в тон ему ответил Ваня. – Ты мне до сих пор еще ничего не объяснил. Ты трахаться собираешься вообще? А потом Мирон сам, своими руками помогал Ване, и это казалось ему даже лучше секса. Какой-то новый, небывалый уровень открытости и доверия. Желания и любви. Каждую секунду он не верил происходящему и каждую секунду убеждал себя в реальности, а еще в том, что у них есть будущее. Слова про первую брачную ночь и Ванина непоколебимая уверенность в них делали и его увереннее. На трех пальцах он уже стонал в голос, не стесняясь, и сам удивлялся от себя. И кайфовал, когда видел Ванькину мокрую челку и пьяный от желания взгляд. – Уже можно. Вставляй, – выдохнул Мирон. И с затаенной радостью смотрел, как Ваня разрывает упаковку, раскатывает презерватив. Секса долго не было, поэтому Мирон сначала дернулся и коротко зашипел, поморщился. – Больно? Вытащить? – испугался Ваня. Мирон замотал головой. – Сейчас пройдет, надо привыкнуть. Потерпишь? Это быстро. И даже когда Ваня начал двигаться, осторожно и медленно, все еще тянуло и жгло, хотя и меньше. Он чувствовал ладонь на своем члене, поцелуи на губах, шее, глазах – повсюду, куда Ване было удобно дотягиваться. – Подушку подложить надо, – попросил он и сам дотянулся до нее. Потом они вдвоем кое-как просунули ее под задницу. – Вань, можно быстрее и под разными углами попробуй. – Тебе неприятно? – снова испугался Ваня. – Я не так все делаю? – Так, все просто охуенно, – стал успокаивать его Мирон, – просто в начале мало кто кончает просто от члена в заднице. Я читал. Надо обоим привыкать, подстраиваться. Ты двигайся, главное, я хочу, чтобы ты кончил. Вань, я тебя очень люблю. После этого Ваня прильнул к нему, будто пытаясь стать одним целым, начал двигаться быстрее, ритмичнее. Психологически расслабился. И Мирон от этого расслабился тоже, перестал загоняться. Ваня шептал ему в висок, как сильно его любит, потом перестал и только дышал тяжело, царапал щеку и шею щетиной, а Мирон перся даже от этого. Когда он почувствовал быстрые рваные движения, обхватил Ваню ногами, руками, тоже начал вслепую целовать. Тоже шептал, что любит, и ему не хотелось отпускать Ваню, хотелось хоть на пару секунд продлить близость. Ваня вышел из него, стянул презерватив, завязал его и бросил на пол. Потом неуверенно посмотрел на Мирона. – Можно я тебе минет сделаю? Мне понравилось. А ты не кончил, и я… – Вань, ты офигенный, знаешь это? Этого короткого диалога, а потом еще пары минут хватило на все, о чем Мирон мечтал. И в этот раз он не постеснялся простонать то имя, которое всегда должен был. – У нас еще второй раунд сегодня, помнишь? – спросил его Ваня, когда они после лежали обнявшись. Мирон кивнул и довольно улыбнулся в потолок. – Знаешь, всегда думал, что после секса надо быстрее покурить, а сейчас хочется обниматься, – и Ваня опять прильнул к нему, как кот. – Мы можем покурить и в обнимку. – Слушай, ты про первую брачную ночь говорил, – Ваня приподнялся на локте и серьезно посмотрел на него, – в Европе где-то можно же двум парням, да? – В Нидерландах и Бельгии, кажется. А ты согласен? – Мирон обалдел от такой неожиданности. Он, конечно, позволял себе пару раз помечтать, но это было так несбыточно, что больше верилось в Гарри Поттера. – Я бы очень хотел, – покраснел Ваня. – Это будет охренеть какой скандал, – ухмыльнулся Мирон. – Но рискнуть нужно, дело благородное. – Мне недавно девчонка из группы по руке гадала, сказала, что свадьба скоро должна быть, – Ване передалось его саркастичное веселье. – Значит, и у меня тоже. Давай сравним ладони, – Мирон вытянул правую руку, Ваня сделал то же самое. Мирон глядел на две ладони, прижатые друг к другу. – Смотри, – он показал Ване на округлую линию, как бы огибающую большой палец, – это – линия жизни. Нашей с тобой жизни вместе.