Всё, что тебя касается

На февральский Санкт-Петербург медленно и неторопливо опускалась ночь. Не то чтобы в этот период времени жители северной столицы были набалованы длинной светового дня, отнюдь. Все уже давно привыкли к тому, что город большую часть времени погружен в полумрак, а солнце, то и вовсе не появлялось на своем законном месте на небосводе уже давно.   Время неумолимо приближалось к одиннадцати часам вечера. Уже давно проехал мимо последний полупустой трамвай, мелодично постукивая по рельсам, и только машины на широком проспекте все никак не хотели прекращать свой бесконечный шумный поток. Тихо здесь становится только около трех часов утра, и длится этот покой не долго — в пять многие уже выезжают на работу.   Антон в очередной раз за вечер бросил взгляд на часы, а затем встал с дивана, на котором часа три назад расположился с телефоном в руках, и подошел к окну. Город жил своей жизнью: по тротуару бежали поздние пешеходы, рядом с ними ехали машины — проспект жил своим маленьким, но быстрым и суматошным миром.   Распахнув окно, Антон, подумав с минуту, залез на подоконник и перекинул ноги за раму. Опасно, без сомнения, особенно если квартира находится на седьмом этаже, но сидеть в духоте комнаты сил больше не было. Холодный зимний порыв ветра залетел в помещение и тут же окружил собой высокого молодого человека, безэмоционально уставившегося куда-то вдаль, поверх серых, темных многоэтажек. Откуда-то снизу, видимо, из чьей-то колонки доносилась песня "Напитки покрепче". Да, что-нибудь с большим количеством градусов алкоголя ему бы сейчас не помешало. Напиться хотелось слишком уж сильно.  Сегодня, как и всегда, он проводит вечер в одиночестве. По закону подлости, его свободные от съемок шоу "Контакты" и "Импровизация. Команды" дни всегда приходились на период активной и плотной работы Арсения над очередным фильмом. Хорошо, когда твой парень актер, но только вот видеться с ним приходится редко, в основном под утро, когда он возвращается домой, чтобы завалиться спать.   Много раз Антон просил у Арса разрешения приехать на съемочную площадку, ведь у некоторых режиссеров это не возбранялось, однако Попов всегда отказывал.   — Тош, пойми, я и сам очень скучаю по тебе, тем более, когда ты уезжаешь на работу в Москву, а я остаюсь тут, — зевая, оправдывался Арсений ночью две недели назад, когда Антон в очередной раз приехал в Питер.   — Так если ты скучаешь, то в чем проблема? — попытался воззвать к справедливости парня Шастун, садясь на диван и приглашая Арса разместиться рядом. Тот не стал упускать возможность и поспешил лечь, опустив голову на колени Антона.  — Ты и сам прекрасно знаешь, в чем проблема, — парировал Попов, поднимая руку и мягко притягивая Шаста к себе для поцелуя. — И я не понимаю, почему должен тебе из раза в раз это повторять. Если нас увидят вместе, то, во-первых, Стас нас по голове не погладит, а, во-вторых, наша с тобой репутация будет убита.   Так заканчивался каждый разговор Антона и Арсения на подобную тему. Разумеется, Шасту было обидно, разумеется, ему было больно. Масла в огонь подливал и тот факт, что об их отношениях не знал никто из близких Попова: в прошлый раз, когда Антон хотел приехать в Санкт-Петербург и провести время со своим парнем, тот отказал, объяснив это приездом матери, которой ни в коем случае нельзя было говорить правду о них.   Входная дверь хлопнула, оповещая о том, что Арсений вернулся сегодня даже раньше обычного, однако Антон даже не пошевелился. Его уже заметно трясло от холода, будто бы полностью охватившего его, но закрывать окно не хотелось.   — Антон, — сзади послышался тихий и спокойный голос, такой родной и теплый.   Шаст даже не обернулся, продолжая разглядывать желтоватое от света миллионов фонарей небо, но при этом прислушиваясь к всему, что происходило в комнате. Он слишком хорошо выучил все действия Арса, поэтому мог с легкостью комментировать их даже с закрытыми глазами. Вот он бросил рюкзак в угол за письменным столом. А вот снял и сложил свитер. А сейчас он...  — Антон, — от неожиданности парень вздрогнул: видимо, задумавшись, он не услышал, как Арсений изменил своему обычному порядку и подошел к нему. — Ты уже и так замерз, закрывай окно, хватит проветриваться.   Не ответив, молодой человек слез с подоконника, хлопнул пластиковой створкой окна и поспешил выйти из комнаты, направляясь на кухню. Он поставил чайник, а сам упал на стул возле стола, облокотившись локтями на колени и спрятав лицо в ладонях.   Нет, сегодняшний вечер ничем не отличался от многих других, ему пора бы уже привыкнуть к поздним возращениям своего парня, но что-то внутри не давало смириться с этим. Все чаще в голове у Антона всплывали моменты из их жизни на карантине в 2020 году, когда они были вместе целыми днями. Но такого больше никогда не будет.   — Тош, может быть, расскажешь мне, что произошло? — уже переодевшийся в домашнюю одежду, Арсений вошел на кухню.   — Ничего не произошло, Арс! — возможно, даже слишком резко ответил Шастун. — У нас же никогда ничего не происходит, и всегда все хорошо! Просто каждый раз ты прекрасно знаешь, когда у меня будут выходные, и упорно продолжаешь подписывать согласие на съемки именно в эти дни!   Услышав слова парня, Попов едва заметно поморщился. В помещении повисла плотная, будто бы вязкая тишина. Обоим было больно, ведь каждый осознавал свою неправоту, но признать ее было слишком сложно.   — Антон, чего ты хочешь? — устало начал Арсений, проходя к плите и выключая газ под вскипевшим чайником. — Хочешь, я откажусь от всех проектов, перееду в Москву и буду терпеливо ждать тебя дома, приготовив ужин? Тебе это надо?   — Ничего мне не надо, Арс! — Антон вскочил с места и хотел было выйти в коридор, однако его остановили. Попов резким движение приблизился к нему почти вплотную, довольно сильно впечатав его в стену. — Ай, ты совсем ненормальный, больно же! — Ты можешь бегать от меня и от адекватного разговора сколько угодно, Антон Шастун, но только вот однажды, когда ты прибежишь обратно, будет поздно, — чуть слышно, прямо на ухо парню, прошептал Арсений, а затем, резко отпустив его и вернувшись к пакетику с чаем, продолжил: — У меня три дня выходных, и если ты хочешь, мы проведем их вместе. Его голос звучал буднично, словно ничего и не произошло, однако от сказанного им у Антона внутри все сжалось. Ведь Арс прав, именно он, Антон, сейчас ведет себя как последний мудак, устраивая скандалы вместо того, чтобы наслаждаться вечером с любимым человеком. — Сень, — виновато протянул он, садясь обратно на стул и наблюдая за действиями парня, — прости меня. Я, и правда, дурак. Но я дурак, который очень сильно тебя любит. — Я тоже люблю тебя, Антон, — мягко улыбнулся Арсений, доставая из холодильника, купленную вчера бутылку Просекко.