Красное

POV - Бен Бекхен Месяц в этом лагере тянется как два. Долго и мучительно день сменяется ночью, а затем наступает очередное построение с присущими ему длительными наставлениями и докладами из мест самих побоищ. Все довольно сухо: столько убито, столько ранено, столько вот дезертировало. И не ясно мне до сих пор, кто же он – наш враг. Это довольно странно, что такую информацию скрывают от военных, даже не от простого народа. Но это незнание не меняет расклада внутри нашего лагеря: ежедневные боевые тренировки, направленные на оттачивание бесконечного количества комбинаций в строго определенной команде, становятся все жестче и сложнее. Мало кто задается вопросом – правильно ли он поступает, без разбора отдаваясь в эту пучину чистого зла. Возможно, мое сердце слишком мягко для понимания такой жестокости, которая идет «во благо» страны. Но меня мучают вопросы, а ответ не дает о себе знать весь этот чертов месяц в лагере. С последнего визита к командиру Паку идет уже несколько дней, но тот так и не предпринимает попытки заговорить о произошедшем. Я вроде должен быть рад, но вся эта ситуация настолько абсурдная, что я вновь и вновь возвращаюсь к ней, стоит другим мыслям иссякнуть. Голова гудит от всего этого, а альфа как будто специально избегает. Хотя я всячески вытесняю такие мысли – командир скорее всего занят, причем больше обычного. Чунмен по-прежнему единственный, кто остается таким же, как и при поступлении сюда. Ему, наверное, надоедает спасать меня от постоянных издевок со стороны других, хотя сам он в этом никогда не признается. Да, по окончанию течки я высыпаюсь, что вовремя успеваю на тренировки. Но, по-моему, они есть и будут сложными. С трудом дается не падать лицом в грязь в вечном соревновании с ребятами, еле поспевая за альфами. Последние еще не прочь высказать в мою сторону очередную колкую шутку, понятную только им, пока я пытаюсь преодолеть препятствие. Однако стрельба меня радует – здесь, оказывается, мне равных нет. Что особенно заметно после месяца неустанных тренировок. Будь то лук или сложно навороченный арбалет – все равно попаду прямиком в цель. Старшина, заметив это, смог всучить в руки так же ножи и кинжалы, начав отрабатывать со мной навыки метания. От понимания – это дело мое – приходит чувство собственной значимости в команде, от которого шутки со стороны остальных уже не так задевают. На самом деле, если присмотреться к альфам, то в их среде это естественно. Они специально шутят, смеются друг над другом, так как по-другому не знают, как помочь избавиться от мыслей о войне. - Над чем задумался? Друг оказывается рядом, еще с растрепанными волосами и мокрым после умывания лицом. Я лишь улыбаюсь, и немного кошу взгляд в сторону остальных. Как бы пытаюсь дать понять, что не важно это, да и говорить о своих проблемах перед другими я еще не привык. Стоит ополоснуть лицо холодной водой, как чувствую себя бодрее. В животе начинает тревожно урчать от звериного желания поесть, что поторапливаю Чунмена покончить с утренними процедурами. Только от спешки еда быстрее не окажется в моем желудке. Все равно изначально предстоит отправиться на площадку для общего построения. На которой, кстати, сегодня творится что-то непонятное. Люди все еще собираются, но вокруг гробовая тишина. Только вдалеке рядом с командиром Паком стоят другие военноначальники и что-то обсуждают. На лице Чанеля непроницаемое выражение, поэтому я даже приблизительно не могу предположить повестку сегодняшнего дня, которую нам доложат через пару минут. Возможно, от гнетущей обстановки, но мои ноги начинают немного подрагивать. Пытаюсь идти расслабленно, чтобы ни Чунмен, никто другой из отряда не смог увидеть зарождающиеся во мне беспокойство и страх. Неприятное ощущение, когда еще ничего не известно, но само сознание кричит, что ждать чего-то хорошего не стоит. Не знаю почему, но в голове сразу же всплывают картинками воспоминания: родители, младший брат и Сехун. Столько времени позади, а я до сих пор не могу перестать думать о нашем прощании. Нелепом, быстром и сухом расставании. Грусть такая сильная, и привыкнуть думать об этом без слез не выходит. Даже сейчас чувствую неприятный комок в горле, кулаки невольно сжимаются, а тело напрягается полностью – лишь бы не расплакаться на этом месте перед всеми. Нет, только не здесь и не сейчас. - Я смогу. Все идет правильным путем – устрой я тогда на прощание сцену, и другим еще больше навлек бы переживаний и грусти. Но они не виноваты в том, что происходит: не их руками начата эта война, не их приказы уводят молодых и старых практически на верную погибель. - Тишина! Приказ звучит резко и раздражительно. По лицам командующих видно, как они переживают, их глаза нервозно блестят, взгляд мечется по сторонам, но не натыкается ни на одного из нас. Создается впечатление, как будто они боятся нашей реакции на происходящие. Вот только все утомлены ожиданием, хочется разобраться с этим, чтобы плохого за собой не несет эта новость. - Вчера вечером пришло поручение из столицы: собрать отряд и незамедлительно отправить его к ним, - Пак Чанёль кидает очередной взгляд в сторону своих помощников, получает утвердительный кивок и продолжает. – После того, как я оглашу список, солдаты из него незамедлительно отправятся в свои палатки, соберут самые необходимые пожитки, скоро попрощаются с остальными и через три часа под моим командованием мы выдвигаемся. Страх. Жуткий и липучий страх течет по моим венам в данный момент. Зарождается где-то в ногах, отчего не могу сделать и шага, а затем леденяще расползается по всему телу мурашками. От этого начинает трясти. Попытка храбриться все равно бессмысленна. Страх смерти сильнее любых попыток справиться с ним. Подумать только, совсем недавно мог рассуждать о том, что воевать по-настоящему в скором времени придется. - А я думал, что уже смирился, дурак. - Бен Бекхен. Мое имя кажется мне чужим. Оно отдает шумом в ушах, а быстро вздернутый от ботинок взгляд натыкается на глаза командира Пака. Он смотрит на меня неотрывно, при этом продолжая оглашать имена других, как будто знает их наизусть. Бен Бекхен – не сдавайся, не подавай виду, что внутри давно дрожишь весь от страха. Терпи, пока внутренности как будто скручиваются в один большой комок. Тошнит, ужасно. Но стой и смотри ему прямо в глаза, не давай повода усомниться. Все заканчивается быстро. Чунмен уводит меня за собой, а я чувствую, какими тяжелыми кажутся шаги. - Я рад, что уйду отсюда и смогу помочь своей родине. Друг идет впереди меня, я вижу, как широко расправлены его плечи, и завидую. Завидую – с какой силой он произносит эти слова. Сам же я лишь тяжело глотаю воздух, как будто пару минут не мог дышать вовсе. - Бен Бекхен. Отклик заставляет остановиться. Я еще не смотрю в сторону, но уже знаю, кто меня зовет. И когда я поворачиваюсь, не удивляюсь, видя Пак Чанеля в нескольких метрах от меня. Он смотрит все также – тяжело и напористо, но при этом витает в воздухе что-то странное. Беспокойство? - Нам нужно побеседовать, - мимолетный взгляд в сторону Чунмена. – Наедине. Молчание длиться всю дорогу до его дома. Мужчина открывает передо мной дверь и велит усесться на диван в зале, а сам остается стоять рядом. Это заставляет напрячься еще больше. - Ты будешь моим помощником. Его голос странно на меня влияет. Я задаюсь вопросом, почему именно я, но озвучить его не осмелюсь. Просто смотрю на скрещенные пальцы, краем глаза замечая, как командир присаживается рядом. - С этих пор, чтобы не случилось, какая бы ситуация не была, ты должен быть рядом со мной. - Но… - Прошу, не возражай, - на меня даже не смотрят. – Просто возвращайся в свою палатку, собери вещи, а после прощания приходи сюда. Позже я все объясню.