Эстрохазард

      Все надеялись, что Джонс его ликвидирует. Что он безвозвратно покинет тело Фрэнка. Что он больше не будет сеять страх одним своим видом. Что на него не придется тратить внутренние ресурсы, чтобы провести суд, вынести приговор и привести в исполнение наказание.       Но нет.       Джонса вместе с ним принесло слезой в рот. Он выжил. Но, к своему несчастью, недолго наслаждался свободой. Его тут же повязали. Дрикс его обезвредил, а новый и весьма ценный факт от бравого офицера помог подготовить конвой. Кому скажешь — никто бы не поверил, что беглец чуть бы не погиб от обычной влажной салфетки.       «И лучше бы погиб», — сказали бы многие.       Обоймы были заправлены спиртом под завязку. Офицеры вели самого опасного преступника за всю историю полицейской службы. И преступление его… сказать трудно. Номинально — кража со взломом. Фактически — акт террора в масштабах города, который имел все шансы стать фатальным.       И имя ему — Трэкс.       «Красная смерть». Красное чудовище, что ставило своей целью не комфортное существование за чужой счет и потребление ресурсов, а полную ликвидацию организма.       Для иммунной системы это было беспрецедентное дело. И, несмотря на все законы, суд не получилось провести непредвзято и по всей строгости закона. Все требовали казни в обход моратория. Все взывали к здравому смыслу, что он все еще представлял угрозу, находясь во Фрэнке. Все были напуганы случившимся, и оттого озлобленными. Толпа жаждала мести.       Процесс был долгим. Газеты, радио, телевидение — суд над Трэксом не сходил с первых полос, все внимание общественности было приковано к этому делу.       Лея тоже наблюдала за его ходом.       Да, та самая клетка эстрогена, заместительница мэра, которую Трэкс взял в заложницы. Она выступала в роли свидетельницы и потерпевшей. И чем больше Лея наблюдала за делом, тем больше ее злость уходила на второй план. Ее вытесняли вопросы, которые она боялась озвучить, ведь тогда общественное негодование прошлось бы по ней катком.       Сомнения.       А собирался ли тот ее убивать на самом деле? Что, если все это было лишь игрой на публику, блефом, чтобы беспрепятственно сбежать? Лея помнила, как Трэкс вел себя с ней. Тот не был с ней груб. Не называл ее «сукой», «шлюхой» или «блядью». Не обращался с ней, как с мешком. Угрожал при всех перерезать горло, но даже не ударил, как будто старался… не навредить ей? Звучит глупо и наивно, не так ли? Особенно после всплывших фактов об убийствах.       Но то, как он своей большой рукой почти бережно обхватывал ее маленькие хрупкие запястья… Лея никак не могла этого забыть. А еще как Трэкс прижимал ее к себе, пролетая над городом.       Мисс Эстроген не задала этих вопросов даже ему лично, хотя могла. Боялась лишнего внимания и сплетен? Возможно. Ей по долгу службы приходилось следить за своей репутацией. Чистая, правильная, благородная, самоотверженная, сильная клетка, которая никогда не давала поводов для косых взглядов. Даже длиной своей юбки. Хотя…       Во время суда Трэкс взглянул на нее несколько раз. И этим посеял в Лее еще больше сомнений. Обычно как ожидаешь, что преступники будут смотреть: либо с жаждой крови и желанием отомстить, либо грязно, похотливо, раздевая взглядом. В глазах вируса и близко не было такого. Боковым зрением он мельком оглядывал ее с ног до головы, как бы удостоверяясь, что это она. И Лея это считала.       — Всем встать для оглашения приговора!       Напряженный момент. Эстроген по неведомой причине волновалась, хотя вердикт был всем известен с самого начала.       — Обвиняемый Трэкс за совершенные им преступления приговаривается к сорока шести пожизненным срокам в колонии строгого режима. Местом его заключения будет Институт Изучения Вирусов в селезенке. Приговор обжалованию не подлежит!       Удар молоточком отдался эхом где-то глубоко внутри, тем самым заставив встрепенуться и вздрогнуть. Лея места себе не находила.       А Трэкс… Он не знал, что его ждало. Возможно, он был уверен, что ему удастся сбежать, ведь никому доселе не получалось зайти так далеко в его поимке. Да и само наименование учреждения не вызывало в нем испуга. «Институт» даже не звучал достаточно грозно. О, как же Трэкс тогда ошибался.       Перед тем, как покинуть зал суда, они переглянулись в последний раз. Ее точно током ударило.       В последний ли?