Воришка

— У меня живет самый лучший сокольничий, даже главный королевский сокольничий Франции ему во многом уступает, — с гордостью произнес Портос. — Вы скоро в этом убедитесь. Кстати, вы знали, мой дорогой юный друг, что мода на охоту с ловчими птицами пришла к нам с Востока? — спросил он. — Нет, господин барон. — Жюль шел рядом с хозяином земель и отцом, наслаждаясь чудесным летним утром. В лесу в летнее время царила особая атмосфера свежести и приятного тепла. Пахло росой, а на ветвях деревьев весело щебетали птицы. Мальчик слушал рассказы барона об охоте и впитывал в себя все ощущения, стараясь запомнить как можно больше, прежде чем вернуться в аббатство. — Да, именно с Востока, — продолжил Портос. — А вот за охоту с тем же соколом или ястребом в средневековой Англии крестьянину полагалось жестокое наказание. С его груди срезали мясо и кормили им прирученную и выдрессированную им птицу. — Это ужасно! — воскликнул Жюль. — Наверно, — пожал плечами барон дю Валлон. — Ах, как же я люблю свои владения. — Он остановился и полной грудью вдохнул лесной воздух. — Не правда ли, Арамис, здесь прекрасно? — На земле много прекрасных мест, дорогой Портос, но ваше прекраснее всего, ибо здесь живете вы, — улыбнулся аббат. — Вам очень повезло, что вы женились на немолодой госпоже Кокнар, от которой в итоге получили все свое состояние. Я давно понял, что все мушкетеры, несмотря на их доброту, славятся своей хитростью и дальновидностью, — хмыкнул Жюль, не сразу заметив, что после его высказывания в лесу вдруг стало намного холоднее. Он взглянул на отца, и его сердце болезненно дрогнуло, когда он увидел плотно сжатые губы — верный признак недовольства и гнева, и голубые глаза, сиявшие, как две льдины. Он перевел взгляд на хозяина поместья, и от его грозного облика его первым желанием стал побег. Убежать, как можно дальше, лишь бы не видеть ярость на широком лице этого гиганта. Именно гиганта. Яростного и беспощадного, каким он представлял его в рассказах отца. Жюль только сейчас, при виде реакции двух взрослых, понял, что он сказал, и ужас охватил все его тело. Следуя за непонятным инстинктом, защитной реакцией, возможно, он развернулся и со всех ног побежал в глубь леса, не обращая внимания на приказы отца остановиться. Ему конец, конец, — билось в его сознании. Отец убьет, шкуру спустит. Он опозорил отца, разочаровал его, подставил, все вместе. Боже, какой позор! — Жюль, немедленно остановитесь! — закричал д’Эрбле. — Интересно, с чьей подачи он это сказал, — зло протянул барон дю Валлон. — Не с вашей ли, аббат д’Эрбле? — Что вы хотите этим сказать, господин барон? — нахмурился Рене. — Только то, что сказал. — Рука Портоса потянулась к поясу и легла на эфес шпаги. — Только от вас он мог узнать о моей женитьбе на немолодой госпоже Кокнар. — Верно, — согласился Рене, — но вывод он сделал сам. Неверный вывод, за который, поверьте, он строго ответит. — Достойный вывод отпрыска питомца иезуитов, — сквозь зубы прошипел Портос. — Растите себе замену? Весьма успешно, смею заметить. — Осторожнее, сударь. — Рене положил руку на свою шпагу, готовый в любой момент отразить нападение старого друга, чей разум затуманила пелена гнева. — Необдуманные слова моего ребенка могут привести к серьезному оскорблению лично меня. Вы же не станете ссориться из-за этого со мной? — Ваш сын только что оскорбил меня! — взревел барон. — Мою покойную супругу! — Поверьте, он не желал оскорбить вас. Портос, прошу вас, проявите благоразумие и мудрость. Жюль — ребенок. И пусть он ребенок возраста, когда уже нужно уметь думать, он все же ребенок. Но я вынужден вас предупредить, что если вы не успокоитесь и не уберете шпагу, я буду вынужден защищаться и обнажить шпагу против вас. Я не желаю этого, но вы меня вынуждаете.       Портос посмотрел на свою правую руку и понял, что неосознанно вытащил шпагу и направил ее на Арамиса. — Черт! — выругался он. — Отвратительная ситуация! Простите меня, Арамис. Но сын ваш… — Мой сын ответит за свои слова, но для начала его нужно найти. — Рене осмотрелся по сторонам и еще раз громко позвал мальчика, но в ответ услышал лишь пение птиц. — Проклятье! Я надеюсь, у вас не установлены ловушки для зверей? — Есть парочка, но они с другой стороны, — ответил Портос. — Я найду его. — Аббат быстрым шагом направился в ту сторону, куда убежал Жюль. — Если через полчаса ваши поиски ни к чему не приведут, я велю слугам присоединиться, — крикнул Портос. — Благодарю вас.       Но помощь слуг не понадобилась, через десять минут ходьбы по высокой траве Рене обнаружил своего сына на небольшой поляне под высоким деревом. Жюль сидел на земле, уткнувшись лбом в согнутые колени, и, судя по дрожащим плечам, тихо плакал.       Д’Эрбле вздохнул и опустился на землю рядом с мальчиком. — Простите меня, отец. — Жюль поднял голову и взглянул на аббата. — Я так виноват перед вами. Должно быть, вы жалеете, что у вас такой дурной сын, как я. — По его щекам покатились слезы, а синие глаза выражали вселенскую трагедию. — Простите… — Вы снова говорите глупости, сын мой. — Рене взял Жюля за подбородок, вынуждая держать голову прямо. — Вы хороший сын, и прошу вас запомнить раз и навсегда, что ни один ваш поступок не заставит меня думать о вас плохо, и уж тем более о чем-то жалеть. Да, у вас большие неприятности, ибо вы нанесли серьезное оскорбление хозяину земель, у которого вы гостите. Это серьезный проступок, за который, будь вы старше, вас могут легко вызвать на дуэль и убить. Вы бросили тень на меня, ведь именно я рассказал вам о госпоже Кокнар, и наш дорогой друг сделал вполне логический вывод. Ведь, как известно, сын — продолжение отца. — Простите, отец, я не хотел, — роняя слезы, прошептал Жюль. — Вы должны принести извинения господину барону. — Рене выпустил подбородок ребенка и поднялся с земли. — Мое прощение вы получите тогда, когда мы вернемся в аббатство, и вы понесете наказание. Вставайте. Мы возвращаемся в поместье.       Жюль не двигался с места, смотря на отца большими глазами. — В чем дело? — строго спросил аббат. — Вы не слышали меня? — Отец, прошу вас, не поступайте со мной так жестоко, — взмолился Жюль. — Неужели вы обречете меня на страдания в несколько дней от вашей немилости? Ваша немилость гораздо страшнее и болезненней самого сурового наказания.       Рене ненадолго задумался, оценивающе смотря в глаза сына. Он совершенно не был готов столкнуться с такой ситуацией в гостях у старого друга. Последний год Жюль показывал исключительно превосходное поведение, и как, черт возьми, поездка в награду обернулась очередным промахом мальчика? — Завтра с утра мы отправляемся в путь, — заговорил настоятель, — однажды вы просили меня отложить поездку, так как плохо себя чувствовали. — В прошлый раз вас это не волновало, — буркнул Жюль. — Очень глупо с вашей стороны, мальчик мой, дерзить мне именно сейчас, — сурово протянул Рене. — Что с вами? Неужели воздух здешних мест так отрицательно действует на вашу способность здраво мыслить? Желаете понести наказание сегодня, что же, извольте. Я накажу вас, но сначала вы принесете самые искренние извинения господину барону. А теперь поднимайтесь немедленно, если не хотите, чтобы я отвел вас в поместье за ухо. — Конечно, это был чистой воды блеф. Рене бы никогда не опозорил своего сына таким образом, но его угроза возымела эффект, и уже через секунду Жюль стоял на ногах рядом с ним.       Аббат д’Эрбле и шевалье отсутствовали достаточно долго, чтобы оскорбленная гордость былого мушкетера вновь обрела покой. Портос охотно выслушал извинения Жюля, по-отечески похлопав мальчика по плечу, с видом добродушного священника, отпускающего все грехи. После чего отпустил юного гостя в отведенную для него комнату, где его ждал отец. — Господин барон принял мои извинения, отец, — сообщил Жюль, подходя к стоящему у окна аббату. — Простите и вы меня, отец. — Вечером господин дю Валлон устраивает прощальное застолье. — Рене отвернулся от окна и посмотрел на мальчика. — Я предлагаю вам выбор. Вы можете принять свое наказание сейчас или после застолья перед сном. Выбор за вами. — Сейчас, — не раздумывая ответил Жюль. В данный момент его сердце ничего так не желало, как поскорее увидеть прежнее тепло в голубых глазах настоятеля. Несмотря на то, что это самое сердце в страхе сжималось от предстоящей расплаты за его длинный язык. — Обнажитесь и нагнитесь над этим столом, — аббат указал на небольшой столик, на который по утрам слуги ставили кувшин с водой для омовения.       Жюль подошел к столу и заметил, что тот уже пуст. Очевидно, отец знал его выбор и заранее убрал со стола все лишнее. Когда его живот коснулся твердой поверхности, Жюль услышал, как за спиной что-то звякнуло. Он повернул голову и увидел в руках аббата кожаный ремень. Ремень, на который прикреплялись ножны. Когда отец подошел ближе, он обратил внимание, что пряжка ремня снабжена мушкетерским крестом. Крест скрылся в кулаке, а тяжелый конец остался, чтобы воздать ему по заслугам. — Три дюжины, сын мой, — сообщил Рене, кладя левую руку на шею мальчика. — За вашу глупость! За ваше неумение думать, прежде чем открывать рот! — Наказание началось слишком быстро, Жюль едва ли успел подготовиться к первому удару. — За трусость! За побег! Неразумное дитя, вы могли провалиться в ловушку! Кто бегает по лесу, зная, что изо дня в день в нем проходит охота? — Мальчик зажмурился и крепко стиснул зубы, ибо отец силы явно не жалел. Он старался не издавать ни звука, боясь, что его может услышать хозяин поместья. — За вашу дерзость!       Первую дюжину крепких ударов он вытерпел молча, но на второй дюжине ему пришлось закусить кулак, ибо боль становилась нестерпимой. Заметив, что сын закусил кулак, Рене на мгновение остановил порку, вытащил из рукава кафтана белоснежный платок и протянул его ребенку. — Закусите платок, а не руку.       Жюль быстро скомкал платок и крепко стиснул его зубами. Наказание продолжилось. Больше отец не выговаривал, драл молча, и в комнате слышались лишь хлопки и тяжелое сопение мальчика. На третьей дюжине, направленной на бедра, Жюль завыл в несчастный платок. Ему стало казаться, что еще немного, и он задохнется от боли и слез, но вот мушкетерский ремень опустился в последний раз, и он почувствовал, что рука, удерживающая его за шею на месте, исчезла. — Поднимайтесь, — тихо разрешил аббат, бросив ремень к шпаге, лежащей недалеко на полу.       Жюль поднялся, на ходу подтягивая штаны на место. — Простите, отец. — Прощаю, Жюль. — Рене притянул сына к себе и провел рукой по его взмокшим кудрям. — Умойтесь, приведите себя в порядок и спускайтесь вниз. Соколиная охота еще не закончена. Господин барон не успокоится, если на вечернем застолье не будет дикого гуся.