Воришка

      Лето. 1658 год       Лето 1658 года выдалось жарким и засушливым. Дождей не было последние два месяца, что нагоняло на все слои населения страх в очередной раз лишиться урожая, ибо качественно увлажнить огромные французские поля без «божьего благословения» невозможно.       В тени огромного дерева, на мягкой зеленой траве лежал белокурый юноша, подложив под голову руку, и лениво наблюдал, как по яркому синему небу движется маленькое белое облако. Сейчас бы на море, — подумал Жюль, вспоминая их с отцом поездку к испанскому побережью. Тогда он впервые искупался в море, смыв с себя грязь и пыль от долгой езды. Жюль пытался отдать морским волнам душевные терзания, боль от потери первого милого друга, но море отказалось забрать его страдания, оставив их тонким шрамом на сердце. Отец был прав, та недолгая дружба действительно преподала ему несколько важных уроков. Жюль научился ценить мгновения, наслаждаться каждым днем, ибо понял, что самое дорогое способно закончиться в любую секунду. Исчезнуть. Кануть в небытие… Раньше он не до конца понимал рассуждения занудных философов о жизни и смерти, но потеряв ценное сердцу, познал простую, но жестокую жизненную истину.       Белое облако растворилось, и Жюль посмотрел на своего коня, который ходил рядом и щипал травку. Хорошо, что после поездки к морю отец принял решение отправить его на остаток лета погостить у господина барона. Барон дю Валлон принял его с распростертыми объятиями, встретил, как родного сына. Одинокий вдовец был очень рад позаботиться о нем, тем самым оказывая Арамису большую услугу.       Принимая решение отправить сына к старому приятелю, епископ Ваннский руководствовался двумя соображениями. Во-первых, он не хотел, чтобы каждый раз, выглядывая в окно аббатства, Жюлю мерещилась его рыжая подруга, тем самым причиняя боль его сердечной ране, а во-вторых, он опасался, что его ложь может очень быстро раскрыться, ведь оградить мальчика от слишком болтливых монахов — задача непосильная. Рано или поздно юноша бы узнал, что девушку казнили. Так что решение отправить сына обратно во Францию ему показалось самым правильным. Ведь время пройдет, людская молва стихнет, и имя безродной Инес останется лишь в памяти благодарных пациентов.       За два с лишним месяца в гостях у барона Жюль узнал все тонкости охоты, познакомился со всеми видами оружия и выслушал много рассказов про молодость знаменитой четверки мушкетеров. Оказывается, что отец многое ему не рассказывал, но подвыпивший Портос, от души смеясь, поведал ему большое количество веселых историй, но взял с него обещание держать рассказы в строгом секрете и ни в коем случае не выдавать его епископу.       Жюль улыбнулся, припомнив рассказ про кузину-белошвейку, и перевел взгляд на видневшийся вдали иезуитский монастырь. Когда отец вернулся за ним к барону, то сообщил, что отныне во Франции их ждет новое аббатство Нуази, расположенное в восточном пригороде Парижа, всего лишь в девяти милях от города. Сначала Жюль не испытал особого восторга от этой новости, ибо надеялся вернуться в их прежний монастырь, в ставшую родной келью, но когда соседство аббатства Нуази с графскими владениями Сен-Поль подарило ему знакомство, а затем крепкую дружбу с графским сыном, его ровесником Ноэлем, он подумал, что, вероятно, сам господь послал ему нового друга, и недовольство новым местожительством быстро забылось.       С тех пор все свободное время шестнадцатилетние юноши проводили вместе. Вместе гуляли, попадали в неприятности и делили гнев отцов. Чего только стоит их бегство ради приключений и острых ощущений в Париж. Тогда их угораздило ввязаться в драку с парижскими задирами, и, несмотря на то, что драка обошлась без крови и ранений, а свидетельствовала о ней лишь порванными и испачканными камзолами, следующие две ночи юные искатели приключений спали на животах. — Наконец-то! — воскликнул Жюль, увидев приближающегося на коне друга. — Я думал, что вы уже не придете, дорогой друг. — Добрый день, мой дорогой Жюль. — Высокий стройный юноша с волосами цвета спелой ржи спрыгнул с коня и развалился на траве рядом с Жюлем. — Как же я мог не прийти. Вот, — он вытащил из внутреннего секретного местечка белого камзола маленькую серебряную шкатулку. — Свежий. — Сколько я должен? — спросил Жюль. — Нисколько, — пожал плечами Ноэль. — Я стащил его из кабинета отца. К слову, чуть не попался. Отец неожиданно вернулся из Парижа, и мне пришло выдумывать, что я делаю посреди белого дня возле его кабинета, когда как должен уже с час гулять с вами. — Подождите, — нахмурился Жюль. — Вы стащили табак у своего отца? — Да. Вдруг нам не понравится, а мы потратим на него деньги. Согласитесь, мой друг, что тратить деньги на ветер глупо, когда можно попробовать табак бесплатно. — Не соглашусь. Красть и врать отцу — глупо. Вы подводите меня под монастырь. Если мой отец узнает… — Жюль послал укоризненный взгляд вовсю ухмылявшемуся юноше. — Иногда мне хочется побить вас, виконт. — Ах, не будьте вы таким занудой, господин д’Эрбле. Его преосвященство не узнает, и вы же не думаете, что мой отец погладит меня по головке за воровство и ложь. Я рискую больше, чем вы, сударь. — Ошибаетесь, Ноэль. Я косвенный соучастник вашей лжи и кражи, но что уж теперь, — вздохнул сын епископа. — Ну? Открывайте уже чертову шкатулку! — Ему не терпелось узнать, что же так привлекло в табаке Екатерину Медичи. Он читал, что во Франции табак впервые появился чуть раньше 1560 года, и его появление связано с именем Андре Теве, французским путешественником и просветителем, первым исследователем, составившим описание Нового света. И в 1556 году он привез семена табака из Бразилии во Францию.       В 1555 году Андре Теве принял участие в экспедиции адмирала Николя де Виллеганьона в Южную Америку. Вернувшись в Европу, он написал «Les Singularitez de la France antarctique…» — прекрасно иллюстрированную книгу, содержащую этнографический материал, а также сведения о флоре, фауне, климате. Теве подробно описал процесс сбора и курения индейцами табака. Кроме того, он привез семена табака во Францию, вырастил его в окрестностях Ангулема и назвал ангумуазской травой. Теве был первым французом, занявшимся разведением табака, но популярным табак стал благодаря его соотечественнику Жану Нико.       Будучи послом в Португалии, он прислал это растение, растертое в порошок, Екатерине Медичи как средство от головной боли, и при дворе табак стали назвать травой Екатерины и королевской травой, по-латыни же он был назван Nicotiana — в честь Нико.       В 1650 году мода нюхать табак появилась в высших и в состоятельных классах Парижа и быстро распространилась по всей Европе. Но курить табак во Франции начали еще при Людовике XIII, хотя сам король табак не курил, но с наслаждением нюхал. — Терпение, Жюль. — Ноэль открыл крышку шкатулки, и юноши с интересом осмотрели крупные листки сушеного табака.       Жюль наклонился и чуть вдохнул аромат. — Ой! — схватился он за нос. — Какой резкий. У меня даже глаза заслезились. Как его нюхать? Как его нюхала королева?! — Мы не будем его нюхать, мы его раскурим, как это делают при дворе, — с видом знатока ответил Ноэль. — И как мы его раскурим?       Виконт хитро улыбнулся и вытащил из того же места, откуда ранее достал табак, огниво. — Только не говорите мне, что вы стащили еще и огниво. — Стащил. А как, по-вашему, мы раскурим табак без огнива? — удивленно захлопал глазами юноша. — Не смотрите на меня с таким укором, друг мой, лучше помогите мне, и вот, еще одна деталь… — На свет появилась длинная деревянная трубка, на что сын епископа тяжело вздохнул и закатил глаза. — Вы, право, невозможны, Ноэль. — Но вам нравится, не правда ли? — мягко засмеялся Ноэль. — Давайте, помогите мне, Жюль. Одному раскуривать трубку не очень удобно, хотя, наверно, как и в любом деле, здесь просто нужна сноровка. Я никогда не видел, как курит мой отец, он хранит табак скорее как символ с лозунгом «я не отстаю от моды». Ну, или для гостей. — А он не заметит пропажу? — Нет, у него много табака. — Виконт осторожно насыпал в трубку небольшую горсть табака и взял ее в рот. — Подождите, Ноэль! — Жюль бросил испуганный взгляд в сторону аббатства. — Давайте зайдем в лес. Мы здесь на самом виду. — Это дерево неплохо нас скрывает. — Ноэль посмотрел на макушку высокого дуба, под которым они обычно встречались, отдыхали, обсуждали уроки и строили планы развлечений. — Я настаиваю, мне так будет спокойней. — Как скажете, мой дорогой друг.       Сгорая от нетерпения, с чувством предвкушения чего-то нового и необычного, юноши зашли в лес и продолжили раскуривать трубку. — Я раскурю. — Ноэль вернул трубку в рот и кивнул Жюлю на огниво. — Поджигайте. Я слышал, что табак быстро тухнет, и его нужно постоянно раскуривать.       Жюль чиркнул огниво и поджег трубку, в то время как Ноэль стал быстро втягивать в себя воздух и вскоре громко закашлялся. — Еще нужно, сейчас погаснет! — воскликнул Жюль. — Не так просто, как кажется! — Виконт откашлялся и следующую затяжку сделал медленнее. — Вот. Кажется, получилось, табак медленно тлеет. — Он вдохнул и выдохнул, входя во вкус. — Пробуйте, — протянул он трубку Жюлю.       Жюль закурил и тут же кашлянул, но не так громко, как его друг, ибо, наученный горьким опытом Ноэля, сразу стал тянуть дым не спеша. Табак в трубке тлел, и через несколько секунд юноша ощутил небольшое головокружение и улыбнулся виконту. — Кажется, я начинаю понимать, в чем смысл. — В самом деле? Дайте-ка мне, Жюль, я еще не понял, в чем смысл.       Друзья продолжили курить трубку до тех пор, пока от табака не остался лишь пепел, а вкус стал горький и неприятный. В серебряной шкатулке осталось табака еще на несколько трубок, и юноши договорились продолжить модное развлечение после завтрашних занятий.