Там, где нас нет

Давненько ему не представлялось видеть подобного месива. Покрытый окоченелой порослью пологого мха, изувеченными выгоревшими деревьями и сплошь усеянный следами варварской роскоши войны, вшивый Та-Чар радовал хоть чем-то интересным. Центровой источник природных ресурсов походил теперь на забитую до краев на'вийским отребьем и опаснейшими тварями всех мастей и пошибов, как гнилая туша личинками чащобу. Были тут и демоны человеческой расы, посягнувшие на их планету со своими смертоносными машинами и стальными птицами в поисках дивного анобтаниума, и вышвырнутые из своих племен бескосые предатели из совершенно разных кланов и различных зон обитания, каждого из которых из-за их дурной славы он знал поголовно. А сейчас перед его глазами размахивал метательным копьем невесть как оказавшийся в их краях морской На`ви. Лазурнокожий житель океана с целой, нетронутой временами "Забвения" косой в южных лесах. Что не день - открытие. Каким образом сюда попал молодой и, с первого взгляда, не тронутый тяготами последних времен явный представитель одного из рифовых кланов было не ясно. Отправился в это проклятое место в поисках ценной добычи, выкорчеванной из поредевших за время пребывания на Пандоре Небесных Людей минеральных источников? Покинул родные места как изменник, в целях затаиться на территории с повышенной опасностью? Прибыл на зачистку, посланный земными колонистами под прикрытием "Свой - среди чужих"? Нетейам бледнорылых полуросликов за подобные выкидоны недолюбливал с большей охотливостью, тем удивительнее была та нервозность, с которой дитя леса наблюдало за метаниями чужака. Здоровенные, чешуйчатокожие змееволки обладали парочкой замечательных качеств: кровожадность, стайность, почти непробиваемая шкура и неутолимая жажда докапываться даже без цели убить ко всему, что движется. Созданные Эйвой с любовью к причинению тяжких телесных повреждений несовместимых с дальнейшим функционированием организма. Что не поделил морской с хищниками оставалось загадкой. Возможно, просто слишком громко дышал в убитом войной и временем, захороненном в тишине почивших лесу. Им для нападения и не требовалось определенного подхода. Такая уж особенность у этих милых животных; смертоносные твари пытались напасть на каждого неудачника невольно встревожевшего мертвенность леса. При первом взгляде на прекрасного мужчину, воинственно разбирающего нападающих с разных сторон хищников на ошметки, казалось будто забрел он в эти места совершенно случайно. Но несмотря на подобные предположения, незнакомец держался молодцом для навийца случайно набредшего на гнездовье змееволков. Каким-то неведомым чудом морской отмахивался от десятка разъяренных пастей, сохранив при этом весь комплект конечностей и привлекательность синеглазой физиономии почти нетронутыми. А мордашка-то и правда была диво как хороша. Ровный профиль, брови вразлет, разорванные карминовыми всполохами покатые плечи, на пересохших губах соблазнительно поблескивала одинокая капелька крови, что добавляло образу отчаянного воина толику порочности. В слаженных движениях рук мужчины прослеживалась горячность и мощь, которые ощущались за милю и пробуждали в темнокожем На'ви невероятный спектр эмоций. И глаза. Да. Синие-синие. Яркие-яркие. В них так и сквозил холод вековой мерзлоты и смертный приговор всем на периметре. Нетейам любовался. Тем, как двигается незнакомец. Тем, как отбрасывая неугомонные туши хищников, перехватывает их гладким древком копья. Выпады его были быстры и стремительны. Ни один мускул не дрогнул на мужественном лице, даже когда один из змееволков улучил момент и накинулся на спину воину, вгрызаясь в окровавленное плечо частоколом зубов. Безрассудство навийца поражало, и то с какой беспечностью и легкостью тот скинул с себя тушу хищника означало, что рифовый совершенно уверен в собственных силах. Ну мол, и что, что меня вот-вот раздерут на куски - переживал и стычки по-серьезнее. Нетейам наблюдал, неторопливо, перемещаясь в листве по толстым веткам пушечного дерева, глаза его неотрывно следили за каждым действием морского На'ви, хищно переливаясь в полумраке леса верделитовыми отблесками интереса. Он выглядел обманчиво ленивым, расслабленным и праздным, но лук, в противовес своему напускному состоянию, держал на готове, перебирая пальцами перистый хвостовик стрелы. Баталия в кольце разбросанных мертвых животных и сломанных широкими взмахами копья веток папоротников подходила к своему концу. Рифовый выдохся. Змееволки озверели. Груда из них уже валялись повсюду, раскрашивая жухлую траву черной кровью из пробитых копьем грудин и ртов. Больше уязвимых мест у чешуйчатых не было, не для архаичного оружия странника. Хотя, вот пробить их стрелой было делом пустяковым. Но у морского было только копье: Нож остался в глотке одной из тварей буквально в первые минуты боя. Нетейам видел это. Еще удивлялся с какого перепугу этот безбашенный в одиночку влез в эпицентр гнездовья этих полоумных созданий, но, когда глаза его разглядели диковинную красоту в лице чужака, мысли лесного пошли по совсем иному маршруту. Из праздных раздумий его вывел хруст. Тут все несносная орава диких зверей разразилась протяжным воем, заскулила поджимая хвосты, и кинулась прочь с орошенной багровым великолепием поляны. И думать не пришлось, чтобы догадаться, что стало причиной внезапной капитуляции хищников. Более опасный, озверелый, один из высших в пищевой цепи Пандоры. Танатор. Веселье кончилось, не успев начаться. Рифовый, видимо ввиду своей недалекости или отсутствием должных знаний, повеселел, в приливе адреналина не чувствуя, как тело рвет на части болью от полученных ранений, заулюлюкал в победном кличе, будто отыскал месторождение драгоценных аквамаринов или редчайших на этот момент кобальтовых опалов, не подметив приближающуюся опасность. Эмоции на лице незнакомца поменялись кардинально, когда мужчина заметил, наконец, причину отбытия стайки прожорливых хищников лесного топья. Нетейам лишь неопределенно хмыкнул на эту метаморфозу, и вылучив момент, когда громадина рванулась на странника, подобрался весь и натянул в молниеносном порыве каналидовую титеву. М-да, а ведь так хорошо со стороны наблюдалось. В следующий миг ядовитый наконечник прорезал дыхательное отверстие в шее монстра, и его снесло к противоположной стороне поляны. Танатор повалился на траву бездыханной тушей, из дыры медленно потекла вязкая, черная кровь.

***

Все замерло. В тот самый момент, когда мимо Аонунга со свистом пронеслась желтовато-зеленая молния. Огромное существо замерло в опасной близости от его лица, качнулось в сторону и завалилось на бок бездыханной тушей. За спиной раздался глухой треск сломанных веток разбавленный тихим и мерным дыханием неизвестного источника. Рифовый На`ви обернулся резко, тут же натыкаясь взглядом на... Он высокий, какой-то почти нереально гармонично скроенный, темная кожа поблескивает в блеклом свете мертвенного леса, переливаясь ультрамариновыми оттенками невозможной синевы. Простора для фантазии нет. Грудные мышцы, пресс, стройные длинные ноги, талия затянута в плетеный корсет, люминесцентные крапинки сверкают, как мираж в голодном бреду. Черные волосы в косичках обрамляют вытянутое к подбородку лицо, спящими змеями ложатся на плечи. И глаза на этом лице затмевают все остальное, потому что в них нет белка, только ядовитая изумрудная зелень и покрывающий почти всю радужку зрачок. - Дай угадаю, ты собирался идти на эту тварь с копьем? - подал голос незнакомец. Чарующий такой, волшебный, отдающий издевкой и неподдельным интересом голос. - Не в курсе ведь, что бронированный. А щекотать его твоей этой игрушкой я не стал бы. - Ты кто такой вообще? - взъерепенился вдруг Аонунг, не замечая за собой, как шагнул к мужчине ближе, опуская потребность держать оружие на готове в случае чего. - Я и сам бы справился! - Ну, видел я, как ты справлялся, что ay`nantang покоцали тебя, как srungke tspìng. - хмыкнул насмешливо навиец, неопределенно кивнув на разодранную лазурную кожу морского. Прыть и наглость незнакомца сбивала с толку и одновременно будоражила одичавшего без единой возможности пересечься с представителями своей расы навийца. За невозможностью говорить так открыто с кем-либо в принципе. Голос осип и гортань свело. Он хотел было ответить на чужую колкость своей или, еще лучше, набить помешавшему его самоутверждению в качестве почетного воина навийцу рожу, невзирая на то, что мужчина возможно спас ему жизнь, но их бессмысленную перепалку прервал очередной протяжный вой, раздавшийся из глубин леса. Видимо, те бешенные твари почувствовав минувшую опасность решили вернуться и закончить начатое. Не успев воспринять вероятную опасность всерьез, Аонунг упустил момент, когда из-за кустов повыскакивало сразу несколько змееволков, надвигаясь на них организованной стаей. - Ну? - крикнул незнакомец раззадориваясь, и запустил мгновенно парочку стрел в ближайшие туши. - Так и будешь стоять, как вкопанный? - А не пойти ли тебе нахер отсюда? - процедил Аонунг раздраженно, пользуясь замешательством врагов в диком пируэте отсекая наконечником копья голову одной из тварей. - Жить надоело? Сейчас они тебя на куски порвут. Мне ни к чему ещё одна смерть на совести! Слишком долго морской На`ви дышал спертым перегорелым после войны воздухом леса. Слишком долго молчал в своем оледенелом, отчаянном одиночестве. И вот ведь чудо, когда выпала возможность подохнуть не в одиночку, он опять недоволен, пытается выставить самонадеянного дурака за предел смертоносного круга из скалящих клыкастые морды чудовищ. Просто потому, что этот невероятный, зеленоглазый навиец кажется слишком красивым, чтобы вот так глупо умирать. Из-за него. Зачем? Неизвестный из лесного клана, точно, но Аонунг даже предположить не может из какого - точно не в своем уме. Потому что вместо того, чтобы уйти в сторонку и досмотреть кровавое представление до логического конца, подходит к нему вплотную, тянется рукой к волосам, цепляя кончиками пальцев взвихрившиеся от пота и суматохи бойни каштановые пряди, улыбается многообещающе и хищно, демонстрируя ряд безупречно белых зубов. - Предположим, порвать меня на куски не так-то просто - это раз, - почти мурлычет незнакомец ему в лицо, и заскакивая за спину, заряжает стальным наконечником на зарубке верхнего плеча лука очередной твари по морде. - И почти невозможно - это два. И то, что Аонунг планировал, как последнюю битву в своей жизни, начинает походить на фарс. - Ngaru lu nui pxasik! - шипит он, взмахом копья откидывая от себя едва ли не запрыгнувшего ему на голову змееволка. - Wrrkä liv`awk! Морской позвоночником ощущает, как жмется к нему навиец, и раздосадованно рычит. Хищники льются нескончаемым потоком на поляну, берут их в круг, и единственный верный выход - поймать придурка за шкирку и вышвырнуть вон из кольца смерти. Может занятые существом с большей физической массой, твари не прельстятся нападением на второго. - Так, мое терпение кончилось. - раздается заискивающим рокотом у уха. К его спине прижимаются лопатки, кожу прошивает тягучим импульсом, и Аонунг ощущает его повторно, с двойной силой, когда мужчина утыкается в его затылок своим, горячим-горячим. Рифовый На`ви успевает удивиться; когда это лесной успел так распалиться? А ещё понять, что они с зеленоглазым чудилой одного роста. И это последняя мысль, на которую у него хватает времени до того, как покрытые чешуйчатыми пластинами чудища бросаются на них. Короткая схватка заканчивается слишком быстро, и совсем не так, как мог предположить Аонунг. Он успевает проткнуть одну из тварей копьем, всадив острие между раздвинутых зубов верхней из пастей. Вторая нападает со спины, вгрызается в раскуроченное предыдущим укусом плечо. Кожу саднит и разрывает от нестерпимой боли, он глухо мычит, и вцепившись за многочисленные усики твари, стягивает ее со своего плеча, откидывает в сторону, попутно заезжая ногой по клыкастой морде. И вдруг оказывается, все закончилось. В кольце разорванных тел животных и черной крови стоят только они двое. Где-то на периферии тяжело дышит таинственный навиец, видимо в попытках привести сбившееся дыхание в норму. Он с головы до ног залит густой жижей, глаза все еще поблескивают азартом. По темно-синему торсу лениво стекают темные ручейки. - Ну что, - узковатое точеное лицо улыбается, протягивая морскому На`ви ладонь увитую томными кобальтовыми линиями. - Как там говорят демоны - "Я спас твою жизнь и теперь она принадлежит мне?" Эта полная лукавого веселья улыбка расцветает еще шире, зажигая в изумрудных опалах таинственного навийца загадочный торжествующий блеск, и также быстро гаснет, расплываясь перед глазами размытым темным пятном, когда Аонунг из-за невозможности устоять на ногах рухает на колени и, чувствуя, как немеют израненные конечности, окончательно теряет сознание.