Цветы в зеркале

Быть императором — обладать всеми мыслимыми сокровищами мироздания. У Грандмастера во дворце возможно найти всё: реликвии, утраченные поколения назад, самые вкусные вина, редчайшие материалы и прекраснейших из людей. Быть императором — иметь возможность желать, чего угодно. В столице нет того чиновника иль торговца, что не поспешит исполнить его капризов. Воистину, всем императорская власть хороша — но, видит Небо, иногда даже она не может помочь Эн Дви Гасту получить самый желанный дар. Грандмастер видит его впервые во дворцовом саду, таскающем с другими рабами-слугами мебель и инструменты. Но он вспомнит об этой встрече намного позже — в тот день, придя посмотреть на подготовку к большому летнему празднику для приближённых чиновников, он едва скользнёт по взъерошенной чёрной голове глазами. В конце концов, во дворце Сакаара тысячи слуг, и у него есть занятия более важные, чем разглядывать уборщиков и носильщиков. Грандмастер даже до конца не уверен, что те чёрные кудри из воспоминания действительно принадлежат Локи, но ему хочется в это верить, и он верит. Грандмастер впервые его заметит уже ближе к осени. Ему нужно ехать на ежегодную молитву высоко в горы, в древние монастыри, чтобы убедиться, что боги не покинут его страну в тяжёлое зимнее время. Ничего не предвещает неожиданного, пока Локи буквально не падает на него сверху, неудачно пытаясь перелезть дворцовые стены в ночи. Локи — раб-иностранец; к тому же, занимающийся самой чёрной работой. Конечно, на тот момент он совсем не знаком с основными порядками и церемониями Года. Чиновники в процессии ахают, дворцовая стража слёзно просит прощения и клянётся его наказать, но юноша перед ним только честно отвечает, что пытался сбежать, и обещает в следующий раз выбрать более удачное время. Грандмастеру это нравится — он любит честных, и любит тех, кто не боится его разгневать. И, к тому же, ценит человеческую красоту. Пускай у «беглеца» тонкие губы и кудрявый волос, белоснежная кожа и пронзительно-зелёный цвет глаз компенсируют эти маленькие несовершенства. В тот раз Грандмастер не берёт его с собой. Но и не позволяет его наказывать — говорит, что не стоит проливать кровь перед молитвой, но на самом деле ему просто нравится изумление, вспыхнувшее на юном лице. И, конечно, Грандмастеру интересно посмотреть на юношу снова — но подготовка к зиме, реформы, вся эта дворцовая грызня занимает его много больше, чем забавный мальчишка. Грандмастер о нём забывает, чтобы вспомнить во время восстания. Низшая прислуга вспыхивает время от времени, но никогда на памяти Эн Дви Гаста не оказывается достаточно организованной, чтобы он лично этим занимался. Чаще всего подобные вспышки остаются только в дворцовых сплетнях, и всего пару раз разгораются достаточно, чтобы ему донесли об этом управляющие. На этот раз всё иначе. На этот раз жизнь дворца оказывается почти полностью парализована аккурат перед Новым Годом, потому что низшие слуги отказываются выполнять приказы. Не помогают угрозы и телесные наказания. Не выходит распределить их работу между прочими слугами — у тех, кто ниже, без того слишком много работы, а те, кто выше, отказываются «жертвовать достоинством». И Грандмастеру, конечно, придётся разобраться и с этим, но сначала ему стоит купировать острое звено кризиса. Острым звеном оказывается — стоит ли удивляться? — его старый знакомый-беглец. Тогда он впервые запоминает его имя — Локи — и, катая на языке, остро ощущает, как оно ему подходит: убаюкивающий первый слог, и острый, режущий второй. Локи снова не склоняет головы, и снова смотрит на него прямо и с вызовом. Грандмастер им очарован: даже премьер-министр предлагает ему решения и законы, кланяясь в пол, и дыхание новизны в том, что он видит, пьянит. Они с Локи говорят о деньгах и рабочей нагрузке, и, хотя юноша не знает законов и не умеет читать и писать на их языке, он удивительно разумен. Грандмастер удовлетворяет его требования. Эн Дви Гаст берёт его в личные слуги. Локи оказывается язвительным и смешливым. Он проливает на него горячий чай, когда злится, «случайно» дарит служанкам духи с отвратительно-насыщенным запахом, может украсть немного сладостей «за вредность работы» и обыгрывает его в го после нескольких месяцев внимательных наблюдений. При всей сложности характера, Локи изумительно проницателен. Он использует все преимущества своего положения — никто не обращает внимания на слуг, а потому позволяет себе при них говорить что угодно — и всегда приходит к Грандмастеру с действительно важными новостями. Грандмастер это ценит; даже если сам Локи на каждую благодарность отвечает, что сыну Неба не стоит воспринимать это на личный счёт. Локи не говорит ему слов преданности, и всё же между деньгами, услугами и статусами всегда выбирает его, и Эн Дви Гаст за это готов простить ему очень многое. Много месяцев спустя он вдруг ловит себя на том, что любуется Локи больше, чем многими своими наложниками. Его длинными пальцами и узкими запястьями. Его хрупкой фигурой, в которой, на самом деле, спрятана яростная, дикая сила. Ему нравятся его улыбки, обнажающие небольшие клыки, и он любит смотреть на Локи, когда они гуляют по саду — ранней весной он смотрит на него больше, чем на нежные лепестки сливы. Грандмастер много представляет его в ярких, расшитых камнями и золотой нитью халатах с высокими разрезами на бёдрах, которые носят его наложники и супруги. Он думает, как красиво драгоценные шпильки оттеняли бы его глаза, и как быстро сошли бы его мозоли, дай он Локи всё то, чего тот заслуживал: слуг, павильон, статус. Но Локи не терпит ни праздности, ни безделья. Локи не согласится целыми днями ждать его милостей, не захочет быть «одним из». И ещё Локи ужасно, ужасно юн, а Грандмастер правит столь долго, что успел врасти в свой золотой трон и драконье платье. Грандмастер может ему приказать, но ни один приказ не может заставить полюбить. И Грандмастер не говорит ничего. В конце концов, у него есть, чему радоваться: Локи всё ещё таскает у него сласти (и, нет, конечно он не приказал поварам подавать ему больше, только чтобы уверится, что у Локи всегда есть, что положить себе в рот), всё ещё способен подложить ему ящериц с утра после крупной вечерней ссоры и всё так же иногда раскрывает для него заговоры и спасает жизнь. Иногда Эн Дви кажется, что они оба молчат об одном и том же чувстве, но он не хочет разрушать то, что есть, ради призрачных домыслов и надежд. Императорская власть воистину всем хороша. Но ради счастья и процветания порой нужно жертвовать амбициями. И если лучшее, на что можно употребить власть — возможность находиться рядом, то, что ж. Ему хватит и этого.