«В Свитках сказано так — когда брат брату враг, взмоют в стуже два мрачных крыла! Алдуин, Бич Монархов, тень давних веков, жадность чья бы весь мир пожрала! Отрывок из «Песни о Довакине»
— Эй, ты! Не спишь? Ты нарушитель границы, так? «Вообще-то нет, — подумала Лира, — но на эту мелочь почему-то никто не обращает внимания. И вообще, гостеприимно у вас тут встречают. Только приехала, как отоварили чем-то по голове, переодели в старые лохмотья, связали и посадили в телегу к каким-то мужикам.». — Надо ж тебе было налететь прямо на имперскую засаду! Они и нас поймали, и ворюгу этого… — продолжал неизвестный светловолосый норд, сидящий напротив Лиры. Лира не ответила. «Пробуждение» было тяжёлым, словно она много выпила накануне, — ну, или сильно приложилась обо что-то головой, хотя, на самом деле, второе было более вероятным. И было сильное подозрение, что не она приложилась сама, а кто-то хорошо приложил её. Поэтому девушка чувствовала себя так, словно знала выражение «утро добрым не бывает». Ещё — было холодно, неудобно и хотелось узнать, что за безобразие здесь происходит. Причём чем скорее, тем лучше. Хотя было и ощущение: от того, что девушка узнает, куда она впуталась, лучше станет совсем ненамного. И, возможно, ненадолго тоже. Что-то подсказывало пленнице, что такие ситуации, как эта, долго длиться не могут; но вот понравится ли ей то, как всё это закончится, — это уже другой вопрос. И было странное предчувствие, что может не понравиться, причём очень сильно. — Проклятые братья Бури! В Скайриме было тихо, пока вас сюда не принесло, и Империи ни до чего дела не было, — раздалось с дальнего конца повозки. Что ж, по крайней мере, теперь Лира знала, за кого её приняли. Кем бы эти братья ни были, легионеры явно приняли одинокую странствующую волшебницу за одну из них. Хотя как женщину можно было принять за чьего-то брата… или где-то есть и сёстры Бури?» — Если бы они вас не искали, я бы сейчас украл вон ту лошадь и рванул в Хаммерфелл, — недовольно добавил вороватый норд. «Меня тоже не искали, и я вдобавок приехала из Сиродила, но это не помешало местным легионерам схватить и меня за компанию.» — хотела было выразить своё негодование Лира, но в окружении тех самых имперских солдат это могло быть слишком опасно. — Эй, ты! — вор обратился к Лире, — нам с тобой здесь не место! Это за братьями Бури Империя охотится. В этот момент она была полностью с ним согласна. Если кому здесь и было не место, так это ей; ну, возможно, ещё паре-тройке других пленников, а может, и никому вообще. Девушка пробовала вспомнить, на кого были похожи и как выглядели последние разбойники или воры, которых она видела в своей жизни, но не смогла вспомнить ни одного. Это может показаться странным, но до сих пор она никогда с ними не встречалась. И что же, выходит, она теперь похожа на одного, вернее, на одну из них?! — Надо же, и как они не догадались, что я не имею к ним никакого отношения? — еле слышно выразила своё возмущение девушка, — стража Брумы никогда себе такого не позволяла. — Мы сейчас все братья и сёстры по судьбе, ворюга, — мрачно возразил ему светловолосый норд, однако перспектива оказаться хоть в каком-то родстве с «попутчиками» Лиру совершенно не радовала. По крайней мере, она чувствовала себя невредимой, если не считать накрепко связанных рук и жутко гудящей после удара головы. — А с ним-то что не то, а? — спросил темноволосый норд, кивая в сторону ещё одного пленника, в дорогой одежде и с завязанным ртом. — Попридержи язык! — осадил вора повстанец — Перед тобой Ульфрик Буревестник, истинный король Скайрима! Несмотря на то, что Лира, как выяснилось, ехала в компании короля, это её совершенно не обрадовало. Хотя далёкая, почти забытая детская мечта всё же сбылась, пускай и крайне странным образом. — Ульфрик? Ярл Виндхельма? Но ты же вожак восстания! — испуганно воскликнул конокрад. — Если тебя схватили… о, боги, куда нас везут? — Я не знаю, куда нас везут, но… Совнгард ждёт. Лира мало разбиралась в скайримской географии (вернее, нирнографии), но чутьё ей подсказывало, что Совнгард — это не какой-то город или крепость, а нечто иное, и вряд ли бретонку сейчас везут на королевский приём. Если б везли, нарядили бы во что-нибудь более респектабельное. — Нет, не может быть! Я сплю, я сплю… — испуганно повторял вор. — Эй, конокрад? — отвлёк его светловолосый, — а ты из какой деревни? «Знакомиться собрался? Мог бы для приличия сначала даму спросить, хотя… боюсь, мои попутчики и так знают обо мне гораздо больше, чем я хотела бы. Особенно солдаты. Ещё и документы конфисковали…» — Тебе-то что? — огрызнулся вор, и Лира уже собралась было похвалить его за такое странное напоминание о нормах этикета, но второй попутчик перебил бретонку. — Последние мысли норда всегда должны быть о доме. Услышав это, Лира сложила бы руки на груди и презрительно фыркнула… если бы эти руки не были связаны. Фыркнуть ей, впрочем, ничего не помешало. Оказывается, на неё не обращают внимания просто потому, что она бретонка?! Получается, им о доме думать не надо? — Рорикстед… я… я из Рорикстеда. — Прекрасно, — шёпотом проворчала Лира, — если вдруг выберемся отсюда, я знаю, какую деревню обходить десятой дорогой. Её попутчики, кажется, что-то услышали и одновременно повернули головы к Лире, но в ответ девушка натянула на лицо прежний безучастно-усталый вид, чтобы на неё и дальше не обращали внимания. Лучше уж пусть разговаривают друг с другом, чем её расспрашивают. — Здравия желаю, генерал. Палач уже ждёт, — поприветствовал имперский офицер кого-то далеко впереди. Палач… Девушка и представить не могла, что путешествие через Белый проход и пешая прогулка по дороге в сторону Винтерхолда обернётся таким несправедливым ударом судьбы. Вряд ли этот палач приехал, чтобы обсудить вопросы теории магии Разрушения за кружкой сиродильского бренди. Похоже… и правда: чем дальше в лес, тем злее огры. Повозка въехала в какой-то форт с невысокими крытыми соломой каменными домами. И пока один из её попутчиков взывал к богам, а другой отпускал колкости об имперском генерале и талморцах, Лира разглядывала местные суровые пейзажи и пыталась сосредоточиться, чтобы призвать хоть какой-то огонёк и сжечь верёвки, но раскалывающаяся после удара голова мешала ей собраться с мыслями. — Это Хелген. Был я как-то влюблен в одну девчонку из этих краёв. Интересно, Вилод ещё варит мёд из можжевеловых ягод? — несколько меланхолично вопросил повстанец. По крайней мере, теперь у бретонки не возникло вопросов, почему этот норд не проявлял к ней никакого внимания. Несправедливо, когда есть, к кому возвращаться, но судьба распоряжается так, что необходимо умереть. И ты возвращаешься в то место, куда хотел вернуться раньше для жизни, счастья и любви, теперь возвращаешься не по своей воле и только для того, чтобы тебя казнили. Вот только Лиру на родине почти никто не ждал, а расставаться жизнью ей хотелось ещё меньше. — Когда я был мальцом, мне казалось, что нет ничего безопаснее имперских крепостей. Смешно… — продолжал свой монолог светловолосый норд. «Забавно, в детстве я думала об имперских крепостях ровно то же самое, — заметила Лира, — удивительно, как сильно люди похожи.» Тем временем повозка свернула куда-то в тупик, а лошадь перешла на шаг. Опасения конокрада не заставили себя долго ждать: — Почему мы остановились? — А ты как думаешь? Приехали. Место остановки точно не походило на дворцовую площадь. Точнее, главное отличие этой мощёной открытой площадки от нормальной мощёной открытой площадки, располагалось строго по центру и называлось плахой, а грозный человек с топором и жрец ясно давали понять, что стоит она здесь не для красоты. — Пошли. Не будем заставлять богов дожидаться, — с мрачным и суровым фатализмом объявил брат Бури. — Нет! Постойте! Мы не повстанцы! — пытался докричаться до кого-то брюнет. — Прими смерть с достоинством, вор! — упрекнул его воин. Лире, впрочем, не хотелось принимать смерть никак — ни достойно, ни недостойно. Она молчала, продолжая свои попытки сосредоточиться и сотворить заклинание. Время от времени на ладонях мелькали робкие язычки пламени, которых, к счастью, никто не замечал, но для того, чтобы сжечь плотные грубые верёвки, их явно было недостаточно. И времени, как назло, оставалось всё меньше и меньше. — Скажи им правду: мы не с тобой! Это ошибка! — призывы конокрада нисколько не помогали бретонке сосредоточиться. — Ох и любят имперцы всё делать по списку… — проворчал другой попутчик. Тут Лире пришёл в голову глупый вопрос: интересно, а при её «задержании» булавой, дубинкой, поленом или даэдра знает чем ещё по голове, последующей конфискации дорогой мантии и переодевании в эти лохмотья имперцы тоже всё запротоколировали в подробностях? Если да, то эти документы Лире хотелось прочитать — хотя бы убедиться, что ей действительно не причинили больше вреда, чем она чувствует сейчас. — Ульфрик Буревестник, ярл Виндхельма… — объявил первое имя молодой норд в легионерских доспехах с книгой и пером в руках, — Ралоф из Ривервуда… «Прекрасно, ещё одно название ещё одной деревни, от которой лучше держаться подальше. Если выберусь отсюда. А ещё узнаю имена этих двух попутчиков. Тоже надо запомнить, чтобы опять не пересечься.» — Локир из Рорикстеда. Однако Локир, вместо того, чтобы последовать за остальными, бросился прочь со всех ног. Но не прошло и нескольких секунд, как конокрад свалился на землю с полудюжиной торчащих из спины стрел. «Кажется, план побега только что накрылся.» — мрачно рассудила волшебница, глядя на неподвижно распластанное на дороге тело. «Интересно, на что рассчитывал этот темноволосый вор из Рорикстеда?» Время, казалось, изменило свой привычный ход и теперь мчалось галопом. Сначала она очнулась в повозке рядом с этим вором, потом слушала его разговоры, пусть и навязчивые, пусть неинтересные, пусть раздражающие…но всё-таки разговоры живого человека. Потом она узнала, что он был родом из Рорикстеда, из маленькой деревушки, в которую он больше никогда не вернётся. Потом — узнала его имя. В обычной ситуации Лира не обратила бы на это всё внимания, но теперь, после совместного путешествия в повозке, которая везла их всех на казнь, ей казалось, что она знала его всю жизнь. Более того — этот человек, сам того не зная, стал частью её жизни. Жизни, которая, как оказалось, может внезапно оказаться гораздо короче, чем думалось. Об этом ли думала Лира, выходя из Брумы в поисках чего-то нового, поддавшись жажде новизны и путешествий? Теперь темноволосый вор, Локир из Рорикстеда, который хотел украсть лошадь и отправиться в Хаммерфелл, набожный человек, предчувствующий свою скорую смерть и так боявшийся умереть, лежит мёртвым остывающим телом на земле, утыканный стрелами. Остался ли у него кто-то в Рорикстеде? Вспомнит ли его кто? И теперь Лира никогда не узнает, думал ли Локир о доме — или же о несправедливости происходящего, или о том, что это какая-то ошибка, и с ним такого произойти не может. Как оказалось, смогло. И уже случилось. Чтобы не испортить себе настроение ещё больше и не поддаться страху или панике, усилием воли Лира заставила себя отвернуться от мёртвого тела. И всё-таки мысли о Локире не выходили у неё из головы. Интересно, были ли у него семья, жена, дети? Может, старые родители? Сообщит ли им кто, что случилось с их мужем, сыном, братом, отцом? Или же сообщить весть о его смерти будет некому? А она сама, Лира, она — боится умирать? Чувствует ли она свою смерть? Девушка оставила попытки использовать магию (всё равно простых заклинаний пламени и искр здесь будет явно недостаточно. Пусть ей удастся сжечь верёвки, она не сможет сбежать отсюда. Надо искать какой-то другой выход.) и прислушалась к своим ощущениям. Неужели человек — или не человек — в последние минуты перед смертью ничего не чувствует? Ничего. Восхитительно пахло лесной свежестью, где-то вдалеке задорно перекликались птицы, перепархивая по тяжёлым заснеженным ветвям замерших деревьев, из открытых дверей какого-то дома аппетитно пахло свежими ягодами можжевельника, а небо было беззаботно-синим, с лёгкими белоснежными облаками. Свежо и вкусно пахло снегом, припорошившим кусты и нежные голубенькие цветочки, напоминая о её родной Бруме. И — никакого предчувствия близкой смерти. — Постойте-ка? — писарь внимательно осмотрел бретонку, — эй, ты! Шаг вперёд. В другой ситуации Лира отвесила бы за такое грубое обращение пощёчину, но сейчас у неё не было выбора. Неуверенно подойдя к норду-легионеру, она попыталась заглянуть в его книгу, но писарь это заметил и поднял корешок выше. Всё, что девушка успела заметить — это незатейливую подпись: «Хадвар». «Паразит. — подумала Лира — Интересно, чего он боится? Он так ото всех осуждённых на смерть свои записи прячет? Я слышала, что тем, кто скоро умрёт, нельзя в глаза смотреть. Не знаю только, почему. И кому же, на его взгляд, могут что-то расказать мёртвые?» — А кто ты? — удивлённо вопросил Хадвар, внимательно глядя собеседице в глаза. «Лорд дремора рогатый. — чуть не съязвила Лира. — Будто сами не видите». Интересно, для чего весь этот балаган, если солдаты, изъявшие у неё документы, и так могли понять, кто именно стоит перед ними? Но вместо этого ответила совсем другое: — Лира, бретонка, из графства Брума. Имперский солдат внимательно смотрел на заключённую, стоящую перед ним: средний рост, тонкое, даже хрупкое телосложение, светлые, слегка рыжеватые и, наверное, раньше короткие, до плеч, волосы с растрёпанной косичкой, резкие черты лица и серые, словно слегка прищуренные глаза, в которых одновременно читались недюжинный ум, усталость и раздражение. Изящные руки девушки были гладкими, без свойственных крестьянкам и ремесленницам мозолей, так что Хадвар сразу предположил, что перед ним какая-то чародейка или девушка из аристократической семьи. Картину довершала почти бледная, очень светлая кожа, какая встречается у бретонцев, которые к тому же не проводят слишком много времени под открытым небом. Светило ясное, какое-то весеннее Солнце, и подул неожиданно тёплый ветерок. Девушка посмотрела поверх головы служивого со списком и над мрачной массивной резной башней куда-то вверх. «Кроме ночных звёзд, существуют ещё и дневные, — неожиданно для себя самой некстати подумала она, — но из-за солнечного света их не видно. И если я сейчас умру…если мы сейчас все умрём, ни одна из этих звёзд не погаснет…» — Ты из Дагерфолла, бретонец? Бежишь от какой-то дворцовой интриги? — спросил гад со списком. Лира поморщилась и демонстративно отвернулась, давая понять, что она даже не опустится до ответа на такой наглый вопрос, и подняла голову. Туда, к ясному синему небу и проплывающим беззаботным облакам. «Служба ты-служба… Ещё глупее, чем кажешься, однако. Интересно, здесь, в Скайриме, все служивые такие грубые и тупые, как он — или всё-таки нет? Хотя… если меня сейчас всё-таки казнят, это уже не будет иметь никакого значения. Но прийти из родной Брумы в чужой, незнакомый и, как оказалось, опасный Скайрим только для того, чтобы попасться в какую-то засаду, устроенную совсем на других, а потом быть казнённой только из-за того, что меня поймали «за компанию» — это как-то обидно.» Ещё более обидно умирать так нелепо в девятнадцать лет. Лира никогда раньше всерьёз не задумывалась о смерти, полагая, что проживёт очень и очень долго. Наверное, она так до конца и не осознавала, что её привезли на казнь, потому что всё происходящее она ощущала скорее как пустую трату времени или как досадную помеху, но никак не как свою близкую смерть. — Капитан, что с ней делать? — спросил легионер у куда более мускулистой, чем Лира, капитанши стражи, стоявшей рядом в имперских доспехах — Её нет в списке! «Ещё бы, — подумала Лира, — наконец-то. Меня и не могло быть в этом вашем дурацком списке, идиоты! Мне вообще здесь не место!» — и тут же осеклась, внезапно вспомнив Локира. Уже в который раз. — В бездну список! Давай её на плаху! — почему-то сразу же прозвучавший в ответ голос капитана не заставил её вздрогнуть. Только резко перестала болеть голова, в животе стало горячо, а в позвоночнике словно образовался тяжёлый и твёрдый горячий столб, обдающий все внутренности жаром, но помогающий при этом стоять прямо и больше не ощущать зимнего мороза. — Как прикажете, капитан. — Мне очень жаль. Мы вернём твои останки в Хай Рок. «Спасибо, «благодетель». Стереотипы…дос-тали… — больше всего Лире хотелось плюнуть, но она всё-таки не стала. Не хотелось терять лицо и хоть как-то показывать свои эмоции — и потом, она не была уврена, что этот самый плевок у неё выйдет впечатляющим. В горле пересохло, поэтому она предпочитала лишний раз ничего не говорить, показывая своё отношение к происходящему вокруг мимикой или движением, насколько это ей позволяли крепко связанные руки. — А ничего, что я никогда не была в Хай Роке и у меня там никого нет? А если бы и был, мы никогда не были знакомы при моей жизни, так что не думаю, чтобы моя смерть стала подходящим поводом для знакомства.» Ожидая своей очереди за спиной другого заключённого, девушка вспомнила своих родителей; они погибли, когда она была ещё совсем маленькой, так что она их почти не помнила. Говорили, что они пошли охотиться на гоблинов, и не вернулись. С тех пор Лира ненавидела гоблинов. Они, очевидно, платили ей той же монетой. Хотя, наверное, когда уже умираешь, становится как-то глубоко безразлично, от чего умереть: от человеческой руки — или от гоблинской… лапы. Или что там у них? — Иди за капитаном, — слова писаря оторвали бретонку от размышлений. Тем временем Туллий произнёс какую-то совершенно неинтересную Лире речь в адрес Ульфрика, а через несколько секунд над крепостью пронёсся низкий громкий рёв, подобный ураганному ветру. Иногда бывают непривычные звуки, которые вдобавок звучат на такой частоте, что кажется, что ты их почти не слышишь, но можешь поклясться, что чувствуешь всем телом. Или кожей. Во всяком случае, такого давящего ощущения, словно сам воздух внезапно сгустился, затвердел и устремился куда-то в сторону пролетающим внезапным ураганом, махнув над башней крепости своим невидимым крылом, девушка не испытывала ещё ни разу. И от источника этого странного таинственного звука во все стороны ледяными колющими обломками устремился, разлетаясь, потревоженный, растерзанный и смятый воздух. Как оказалось, девушка была не единственной, кто услышал и заметил это. — Что это было? — с некоторым страхом вопросил Хадвар. — Ничего, продолжайте, — отмахнулся генерал, возвращаясь к подножию башни. Первый же в очереди на казнь брат Бури перебил жрицу и сам твёрдым шагом подошёл к плахе с гордо поднятой головой. Он не боялся умирать. Уже положив голову, он спросил у своих палачей, не дрогнув: — Мои предки улыбаются, глядя на меня, имперцы. А ваши — улыбаются вам? Лира задумалась на несколько секунд. Похоже, всё, что она теперь успеет сделать в своей жизни — это умереть, и бретонка решила встретить свой конец с гордо поднятой головой. Она начала было придумывать какие-нибудь хлёсткие и запоминающиеся последние слова, но её вновь вывела из размышлений чужая болтовня. — Жил без страха и умер без страха, — так Ралоф проводил своего товарища в последний путь. — Следующая — бретонка! — капитаншу едва не перебил рёв чудовища, и на этот раз он звучал ещё громче. — Опять то же самое. Слышите? — Лире хотелось верить, что Хадвар сейчас просто тянул время, чтобы неизвестный обладатель этого голоса вломился в крепость и устроил массовый побег. В воздухе, несмотря на уже не ощущающийся мороз и раннюю и суровую снежную скайримскую осень, отчётливо запахло грозой. А может, это была смесь отвратительного, неестественно свежего и резко освежающего, и с нюансами древесного сока, запаха только что пролившейся крови — очень большого количества свежей крови, выливающейся толчками из обезглавленного тела — и… чего-то ещё? — Следующий, говорю! — опять скомандовала капитанша. — Иди к плахе. Твоя очередь, — мрачно уточнил Хадвар, глядя на Лиру. Всё-таки бретонка чувствовала, что из всех имперских солдат этот писарь был чуть ли не единственным, кто не хотел её смерти. Девушка старалась не смотреть вниз: имперцы не удосужились сдвинуть обезглавленный труп брата Бури дальше чем на полшага, и теперь Лире предстояло лечь рядом с этим телом. Чародейка неохотно положила голову на плаху, специально развернувшись в сторону башни, чтобы не видеть ни мертвеца, ни отрубленную голову — даже от одного мимолётного взгляда на содержимое корзины рядом с плахой её чуть не вывернуло наизнанку. Было как-то странно, но она больше не думала ни о Локире, незадачливом конокраде из Рорикстеда, погибшего у неё на глазах совсем недавно, ни о безымянном брате Бури, которого казнили только что и чьё место ей теперь предстояло занять. Время вышло, закончилось, и теперь все события словно нагромождались друг на друга, и одно становилось другим. Поэтому девушка и не думала о недавних жертвах: через несколько секунд ей предстояло стать такой же, как и они. И откуда-то из глубин воспоминаний всплыло одно, — непрошеное и уже ненужное, как и всё остальное. Когда-то, давным-давно, ещё в другом мире, кто-то из стражи в Бруме говорил, что кто-то сказал, что нельзя смотреть в глаза осуждённому на казнь, иначе потом он будет сниться. Где это было, Брума? Кажется, когда-то Лира там была… И ей там, кажется, очень нравилось. Перед глазами расплывается какое-то тёплое золотистое пятно; что это, свет от жаровен — или солнечный свет? Кожа неприятно прилипла и захолодела от мокрого и липкого прикосновения дерева. Светлые волосы упали на плаху, но Лира даже не думала о том, чем именно были вызваны эти ощущения. Единственное, что она видела, был верх сторожевой башни, над которой беспечно синело высокое небо и плыли маленькие белые облака. Последнее, что ей хотелось бы видеть, — это эти белые облака на ясном синем небе. Никому из присутствующих здесь, в Хелгене, она сниться не хотела. И ещё меньше — в виде обезглавленного тела. Пусть лучше она больше никогда не приснится никому. Прощай, мир… Страха не было. Умирать было как-то просто и банально. Словно Лира уже умирала не раз, и теперь, когда её в который раз предстояло умереть, она знала, что с её новой смертью ничего принципиально нового не произойдёт. И когда её обезглавленное тело также упадёт на залитую кровью землю, она уже в виде призрака встанет и, наверное, сначала займётся тем, что не успела закончить при жизни — будет смотреть на небо и любоваться проплывающими по нему невинными и белыми беспечными облаками. А потом отыщет тот дом, в котором тепло и светло, и где варят что-то вкусное из можжевеловых ягод. Мёртвые не любят перемен, наверное, поэтому многие из них становятся призраками. А призраков в мире гораздо больше, чем думают живые. А другой стороны, кто испугается, увидев еле заметного даже для самого себя призрака, да и просто заметит прозрачную, словно сотканную из воздуха девичью фигуру, неподвижно глядящую на пламя в очаге, или наблюдающую за тем, как хозяйка варит мёд из можежвеловых ягод? Или в погожие деньки смотрит на небо и на проплывающие облака? Не всегда мёртвые возвращаются в наш мир ради каки-то великих свершений. Чаще всего они просто остаются в попытке продолжить то, что они не успели сделать при жизни. А если кто-то просто не успел пожить, что тогда делают они?.. И когда палач уже занёс свой топор, появившийся словно из ниоткуда огромный крылатый ящер взгромоздился на одну из построек с такой тяжестью и силой, что, как показалось Лире, в Хелгене случилось землетрясение. — Дракон! — раздался чей-то женсий крик за спиной Лиры. Казалось, что-то в груди девушки вздрогнуло. Конечно, когда она была маленькой, она читала сказки про драконов, но всегда считала их выдумкой, или частью древних легенд. Сейчас же само слово «дракон», выкрикнутое истеричным женским голосом, и отнюдь не в качестве призыва, казалось, пробудило что-то в самой глубине её памяти. Что-то проснулось и наполнило её изнутри неведомой ранее силой, и это точно не было проснувшейся детской тягой к сказкам и легендам. Чудовище вновь раскрыло пасть, и от его крика сами небеса побагровели, а где-то над облаками закружилась воронка, из которой на Хелген дождём обрушились горящие камни. Лира медленно поднялась на ноги. Голова по-прежнему гудела, а драконий рёв оставил в ушах только заглушающий всё звон. Ралоф — тот самый норд с повозки, — что-то ей говорил и указывал на вторую башню с противоположной стороны площади, но девушка видела только, как шевелились его губы. Сами слова доносились, как сквозь толщу воды. От падающих совсем рядом метеоритов содрогалось всё нутро, а по телу проходила неприятная волна, однако даже в такой суматохе Лира понимала что чем дольше она тут стоит, тем выше шанс, что очередной булыжник свалится ей на голову. Не вполне понимая, что она делает и зачем, Лира неуклюже добежала до той самой башни, где укрылись остальные Братья Бури. Связанные руки затекли, так что девушка почти их не чувствовала, к тому же, онемение неприятной тяжестью давило на спину и сжимало шею так, словно кто-то держал её мёртвой хваткой. Там, в башне, она наконец смогла перевести дух, а звон в ушах рассеялся. — Ярл Ульфрик? Что это? — вопросил Ралоф, обращаясь к своему предводителю, — неужели легенды не врут? — Легенды не сжигают деревень, — лаконично ответил Ульфрик. «И ещё легенды не спасают молодых девушек, а крадут их, — подумала Лира, вспомнив детские сказки, — но от того, погибну я на плахе или в когтях этой летающей ящерицы, мне ни холодно, ни жарко. Надо уходить отсюда, и чем быстрее, тем лучше.» — Надо уходить, быстро! — скомандовал «король», как его ещё в повозке представили Лире. Собственно, этикет знакомств тогда соблюдён не был, но и ситуация была такая, скажем, не особо к этому располагающая. Раньше, когда она была ещё маленькой, она читала книги и истории про королей, но там всё почему-то было описано и представлено несколько по-другому. Там и короли были или на охоте, или сидели во дворце; их никогда не везли на казнь в повозке вместе с разношёрстной компанией, и дракон никогда не прилетал в самый последний момент, чтобы спасти их всех. Похоже, ни у одного автора просто не хватило бы фантазии, придумать такую закрученную историю. — Наверх, через башню! — предложил Ралоф. Эта идея Лире совершенно не понравилась. Ну, заберутся они на вершину, а дальше куда? Не собираются же они прыгать с огромной высоты в какой-нибудь стог сена, искренне надеясь, что всё обойдётся? Никаких перемычек со стеной Лира не помнила. — Бежим! — крикнул Ралоф… уступая Лире дорогу. «Такое чувство, что местные мужики — джентльмены, только когда им это выгодно.» — подумала Лира, осторожно поднимаясь по ступенькам и держась одной рукой за стену, чтобы не потерять равновесие: голова ещё не до конца оправилась от удара. Но стоило бретонке преодолеть первый пролёт, как стену прошибла другая голова — драконья. Камни с грохотом осыпались, обнаружив на месте стены огромную зияющую дыру, и чёрная, словно выкованная из эбонита, драконья морда появилась в проёме. На какое-то мгновение взгляды дракона и девушки встретились; волшебница почему-то совсем некстати позавидовала дракону: мало того, что этому летающему паразиту удалось с лёгкостью пробить головой стену, так он ещё и, судя по всему, не испытывал от этого ни малейшего дискомфорта, словно стена была не из камня, а из бумаги. Когда же саму девушку при задержании огрели по голове, она не только потеряла сознание, но и до сих пор никак не может прийти в себя. Лира едва успела прижаться к стене и отойти на пару шагов назад, когда монстр выдохнул обжигающе горячий поток пламени — даже воздух вокруг беглянки казался раскалённым, чуть ли не жёг лёгкие. Почему-то отвратительно запахло расплавленным металлом, и девушка одновременно зажмурилась и попыталась зажать нос. У этой дряни, что, в пасти удила были, как у лошади? Конечно, скорее всего, их не было, но вот заглянуть дракону в пасть желания как-то не возникало. Когда воздух слегка подостыл, а Лира оправилась от мысли, что её только что дважды едва не убило, к пролому подоспел и Ралоф, которого за такую подлость хотелось самого поджечь. Осмотрев дыру, норд выдал ещё одно ценное указание, исполнять которое первым не собирался. — Видишь трактир на той стороне? Прыгай на крышу и беги. Лира тоже выглянула наружу, и перспектива прыгать на крышу трактира её совершенно не радовала: внизу, между постройками, до земли было достаточно далеко, чтобы переломать ноги; крышу дома пробило упавшее дерево, а на чердаке трактира между чистым дощатым пятачком валялись две горы строительного мусора, одна из которых до сих пор горела. — Козёл ты безрогий, Ралоф, — кратко, но ёмко высказала Лира своему спутнику своё мнение об этом плане, прежде чем разбежаться и неуклюже прыгнуть… То ли раньше девушка никогда не занималась таким экстремальным развлечением, то ли единичные случаи остались в далёком детстве и были давно и благополучно забыты, но в то время, пока бретонка камнем летела вниз, на крохотный пятачок между двумя кучами строительного мусора, она обратила внимание на совершенно странные вещи, которые сами по себе, вроде бы, к этой эвакуации из башни отношения не имели. Небо над башней, которое раньше казалось удивительно близким, начало стремительно отдаляться, а вот земля, наоборот, бросилась навстречу. Почему-то рывками. И, к сожалению, не только земля. Перед глазами поплыли чёрные мушки, какие-то яркие точки и всякий сор, поднятый смерчем с земли, и девушке понадобилось некоторое время на то, чтобы понять, что здесь было уже до неё и само по себе, а где, собственно, она сама. Приземление вышло не сказать что было приятным — ладони и практически босые ступни пронзила боль, а всё тело встряхнуло как при ударе о стену. Несколько секунд Лира безуспешно хватала ртом воздух, пока медленно не подняла голову. Бретонка огляделась. По крайней мере, теперь голова почти не болела… по сравнению с руками и ногами. Девушка не была слишком оптимистичной или слишком пессимистичной, поэтому вяло подумала, что если голова у неё больше не болит, то или потому, что слишком занята обдумыванием дальнейших планов действий, или потому что при падении она настолько сильно ушиблась, что теперь организм всё внимание переключил на боль от свежих травм. Однако рассиживаться, разлёживаться, а тем более, прислушиваться к собственным ощущениям было некогда. Надо было выбираться, и поскорее. И подальше от дракона, пока её невольный спаситель не организовал то, чего не успели сделать ранее имперские легионеры. Однако когда девушка попыталась резко встать, то чуть не упала снова. Значит, надо сначала осмотреться, дышать глубже (фу, ну и гарь здесь, однако! Никогда раньше не чувствовала ничего подобного!), встать на ноги, собрать себя воедино и выйти…наружу. Если, конечно, по отношению с разваливающейся практически на глазах таверне ещё можно было применить слово «наружу»: полуразрушенная постройка теперь не то, чтобы почти не защищала, но и грозила при случае похоронить заживо под своими пылающими обломками. Девушка оглянулась по сторонам, надеясь отыскать целую лестницу, но проклятый дракон, видимо, разнёс все переходы между этажами, а снова прыгать из окна бретонке совершенно не хотелось. Осторожно подойдя к пролому, Лира легла, обхватив связанными руками выступающую доску, аккуратно свесилась вниз, на несколько секунд замерла, держась за крепкие и, к счастью, не занозистые доски. Впрочем, верёвки от такого трюка сжались до боли, чуть ли не до крови на запястьях. Девушка посмотрела под ноги: падать было вроде невысоко, а потому, резко дёрнув обе руки назад, бретонка относительно спокойно приземлилась на первом этаже и даже устояла на ногах. Нарисовавшиеся из ниоткуда приключения нравились ей всё меньше и меньше… Выйдя из трактира (вернее, того, что от него осталось), Лира увидела, как Хадвар отвёл в укрытие какого-то мальчика. Удивительно, но этот бесчувственный мужлан, этот …медведь, оказывается, может быть и мягким, и вежливым, и заботливым. Когда захочет. Пока он разговаривал с мальчиком, уговаривал его пойти собой, а потом передавал кому-то на попечение, Лире показалось, что время замедлило свой ход, и даже дракон отвлёкся на что-то совсем другое, чтобы не мешать ему. И только продолжающий гореть фоном Хелген не давал даже намёка на возможность подумать, что такое вообще можно было бы не заметить или как-то забыть. И уже через несколько секунд дорогу заволокло уже знакомым бретонке потоком пламени, а затем в небо снова поднялся тот самый чёрный дракон, которого она видела во время казни и который перед этим пробил стену своей наглой «эбонитовой», и по цвету, и по прочности, мордой. Момент между началом казни и самой казнью, казалось, растянулся до невозможного. Казни теперь уж точно не будет; ещё немного — и казнить будет и некого, и некому, потому что все — и имперские легионеры, и братья Бури, ещё оставшиеся в живых, разбегались, а кто-то уже лежал мёртвым, в мгновение ока сожжённый драконьим пламенем. Если она не пошевелится, не найдёт способ освободить наконец руки и выбраться отсюда, казнь ей устроит уже сам дракон. Жизнь продолжалась, — или же началась заново. Рождение несостоявшейся висельницы посреди сгорающего Хелгена. И начинающаяся жизнь пахла нестерпимо-горячим раскалённым воздухом так, что от него, казалось, обугливались волосы и перехватывало дыхание, а на выдохе казалось, будто опускаешь голову в огромный костёр, с потом, страхом, гарью, копотью и кровью. — Ещё дышишь, висельница? Держись рядом со мной, если хочешь жить. — Хадвар повернул голову в сторону Лиры и, видимо, обращался к ней. «Просто удивительно. — вспугнутой птицей стремительно пролетела и тут же исчезла мысль — А ведь ещё совсем недавно для того, чтобы жить, нужно было держаться от тебя подальше. — Где, интересно, теперь его список? И где капитанша, Обливион её побери? И интересно, тут в Скайриме все такие грубияны? Но если этот Хадвар хотя бы не будет прятаться за хрупкой девичьей спиной, можно будет назвать его относительно воспитанным.» — Займись мальчиком. Мне нужно найти генерала Туллия. Он организует оборону. — попрощался Хадвар кем-то из местных, прежде чем действительно пойти вперёд. Лира не слышала, что Хадвару ответили, но на всякий случай побежала за своим новым проводником. Когда тот проходил по узкому переулку, Солнце резко померкло, а на землю опустилась огромная тень. Легионер резко прислонился к стене, и на всякий случай волшебница решила последовать его примеру. Дракон взгромоздился на стену, как ворона на колокольню, выбрав место прямо над Лирой и Хадваром. Теперь у бретонки появилась возможность разглядеть чудовище совсем близко, не на большом расстоянии, как во время казни, и не отдельно мордочку, крылышко, хвостик и глазик, как при разрушении башни. Теперь же дракон, никуда не торопясь, предстал перед ней во всей красе. И не сказать, что вид ей нравился. Лира впервые в жизни видела такого огромого, чёрного, как ночь, — вернее, даже ещё чернее, и особенно чёрным его… шкура (или что там у них, у драконов?) казалась при еле пробивающихся сквозь пелену дыма и гари солнечного света. Никогда раньше девушка не знала и даже подумать не могла, что солнечный свет может быть каким-то грязным, словно проходящий через плотное стекло. Но она, к своему удивлению и недовольству, не знала ещё очень много, и также о многом даже не подозревала. Собственно говоря, это вообще был первый дракон, какого она вообще видела в жизни; и, судя по всему, её новый «приятель»-легионер тоже никогда не видел дракона. Так что можно было с твёрдой уверенностью сказать, что они не были экспертами по драконьим вопросам. Огромный размах длинных и обманчиво-тонких чёрных крыльев, два изгибающихся рога, длинное тонкое тело, — весь дракон обманчиво казался каким-то «нематериальным», словно сотканным из сгустившейся тьмы, или собравшийся из какого-то пепельного вихря. Картину дополняли какие-то странные, бритвенно-острые даже на вид чешуйки, которые, казалось, клубились вокруг него, как чёрный вихрь. А вообще же, если бы Лира захотела тогда сказать об этом драконе что-то более конкретное и ёмкое, на что он был больше всего похож, она сказала бы, что это просто какое-то жуткое порождение даэдра. — Ну, ты и даэдрянь, конечно… — тихо сказала Лира, ошарашенно глядя вверх. Дракон поджёг ещё один дом своим дыханием и улетел творить беспрядок в другую часть Хелгена, а Хадвар, скомандовав «Быстро, за мной!» помчался бегом по улице, сворачивая к разрушенным домам. Лира, едва поспевая, трусила следом, не особенно понимая, куда и зачем она бежит. Вряд ли этот генерал был бессмертным и неуязвимым убийцей чудовищ. На площади перед воротами несколько магов и лучников пытались сбить дракона, однако чаще мазали, чем попадали, а те стрелы, которые всё-таки достигали цели, отскакивали от панциря. Так или иначе, беглецы быстро промчались мимо легионеров и оказались на площади перед крепостью. Нормальной площади, без плахи. В этот момент наперерез Хадвару откуда-то из развалин слева выскочил Ралоф. — Ралоф, проклятый предатель! С дороги! — крикнул писарь, обнажая меч. — Мы бежим и сбежим, Хадвар. Тебе нас не остановить, — Ралоф, в свою очередь, уже держал топор наготове. «Может, потом будете выяснять отношения? Нашли время. Над нами дракон кружит, а они тут уже драться собираются.» — подумала Лира, и пролетевшая над ней чёрная крылатая тень снова напомнила о своём существовании. Опять промелькнула мысль, на этот раз более конструктивная, чем предыдущая, — что все пленники, которых везли в повозке вместе с ней, уже каким-то образом освободились, и только она одна оставалась до сих пор со связанными руками. Интересно, как им это вообще удалось, если их самих освободить было некому? Несправедливо получилось: в повозке на казнь ехали они все, — но руки развязали всем, кроме неё. И эта проблема её не радовала и требовала своего скорейшего решения. — Отлично. Надеюсь, дракон вас всех в Совнгард заберёт, — огрызнулся Хадвар и рванул к дальней двери в крепость. Ралоф остановился у входа поближе. Дракон, словно выражая своё полное согласие с Лирой, снова что-то проорал, и теперь в его голосе слышалось что-то вроде согласия или одобрения. Он никуда не спешил, времени у него, судя по всему, было более чем предостаточно, - и он мог любезно забрать в совнгард всех. И всех желающих, и всех нежелающих тоже. И, учитывая, сколько уже было погибших, и сколько пока ещё живых и раненых метались под метеоритным дождём и потоками пламени, пытаясь спастись, только ими троими дракон бы точно не ограничился. Оба служивых предлагали Лире пойти с ними, и оба ей одинаково не нравились. однако времени на выбор, раздумья и взвешивание всех «за» и «против» не было: над Хелгеном, то поднимаясь к багрово-чёрному небу, то спускаясь почти к земле, кружил дракон. И ему одинаково не нравились они все трое. Им троим чудище не нравилось тоже, поэтому их чувства были взаимны. Решение за Лиру приняла «даэдрянь», приземлившись чуть ли не на голову бретонке. Дракон, казалось, просто наблюдал за тем хаосом, который он посеял внизу и, в отличие от Лиры, не выбирал, кто ему нравится больше. Ему одинаково сильно не нравились все. Разбросанные повсюду многочисленные трупы солдат, легионеров и просто мирных жителей были лучшим доказательством и без слов. Если бы кто-то со стороны обратил внимание на то каким оно выглядело под этим углом и этого ракурса, могло бы показаться, что дракон, сам того не зная, взял чародейку под своё крыло, причём в прямом смысле этого слова. Но бороться и, тем более, беседовать с чудовищем, под крылом которого волшебница могла бы и улечься, и спокойно стоять в полный рост, у чародейки не было никакого желания, а когда дракон повернул к девушке свою морду, Лира в панике бросилась к ближайшей двери…Глава 1. Стереотипы достали.
21 февраля 2023 г. в 19:52