Джон, тебе письмо

Первый испуг у Эндрю Сильвера-младшего, видимо, прошёл, и теперь он смотрел на возникшего перед ним словно из-под земли Шерлока Холмса спокойно. Скорее, даже не просто спокойно. Это было спокойствие преступника, который понял, что разоблачён, но ни о чём не жалеет, никакой кары не боится, и с лёгкой полуулыбкой смотрит на сыщика, ожидая, когда тот начнёт говорить. Хотя, по сути, Эндрю преступником не был, но поговорить с ним означало поставить точку если не во всей этой истории, то в очередной её главе точно. — Джон поехал домой, — сказал Эндрю. — Думаю, он будет звонить вам, когда обнаружит, что вас там нет. Разволнуется ещё. Он же уверен, что вы полностью погружены в дела нашей семьи и ничем другим сейчас не занимаетесь. — Спасибо за информацию. Прогуляемся немного? Эндрю чуть вздохнул. — Джону при расставании я сказал, что стараюсь больше ходить пешком, но это ложь. Я не тот человек, что хорошо переносит прогулки. А после плотного обеда — тем более. Представьте, что вам на плечи надели рюкзак, равный вашему весу, и велели так ходить. Тяжело, одышка мучает, ноги болят. Увольте меня от таких страданий. Я позвал бы вас в одно место… Тут неподалёку, прежде было очень милое кафе на пять столиков, где подавали лучшие в Лондоне кофейные круассаны. Но увы, кафе продали, снесли, и теперь там цветочный магазин… — Да, а на месте вашего любимого магазина со сладостями продают собачий корм. Я изучил, что деньги и влияние вашего отца позволили тому закрыть множество мест, где вы любили бывать и баловать себя вкусненьким. Как и кафе здоровой еды, которое обожал ваш брат. Чтобы вы похудели, а он с утра до ночи вкалывал на благо отцовского бизнеса, не теряя зря ни минуты. — Брат обожал не кафе, а тамошнюю официантку. Очень милую девушку, но совершенно не пару ему. Отец узнал, решил, что «залетит, и от неё уже будет не избавиться. Влезет в богатую семью вместе с приплодом и ножки свесит». Кафе закрыл, а ей дал двадцать четыре часа исчезнуть из города, или будет очень плохо. Заставил под диктовку написать письмо брату. Это письмо убило бы его… Но девушка умудрилась найти меня, всё объяснить, и попросить передать, что произошло… Брат потом долго жил идеей, что заработает достаточно, чтобы уйти из отцовского бизнеса и разыскать её. Давайте присядем вот здесь. На скамейке как раз хватит места для нас обоих, и на реку такой прекрасный вид. Они сели, и Шерлок какое-то время молчал, подбирая слова. Он привык приперать к стенке неопровержимыми доказательствами тех, кто совершил что-то плохое, а как интерпретировать действия Сильвера, он не знал. Эндрю смотрел на реку, идущие по ней суда, отдыхающих людей, слегка улыбался, будто ничего его в этой жизни не волновало. Даже величайший сыщик современности, сидевший по левую руку. — Кхем, — откашлялся Шерлок. — Эндрю. Скажите мне. Сколько вам лет? — Эта информация вовсе не тайна, — он пожал пухлыми плечами, всё также глядя на воду. — Верно. Вы родились в один год с Джоном. — Многие родились в один год с ним. Это преступление? — Эндрю, не надо. Вы прекрасно понимаете, к чему я веду. Вы и ваш брат… оба уже достаточно взрослые. Поставь вас рядом с Джоном — ясно что Джон гораздо ближе по возрасту к вам, нежели к вашему отцу. Так скажите мне, как у его сослуживца, Джона Эндрю Сильвера, что так благородно оставил всё своё состояние Джону Ватсону, могут быть такие взрослые дети? Эндрю только улыбнулся. — Никто об этом не подумал. Ни один из «друзей семьи», что потом звонили нам с братом, надеясь, что это завещание ошибка, или мы с будем его оспаривать, и им что-то перепадёт. — Да. Вообще никто. — Кроме вас, гениального сыщика. Это не сарказм, если что. — Да. Это правда. Или ваш отец зачал вас ещё в школьные годы перед армией, а вы выглядите гораздо старше своих лет… или Джон Ватсон сослуживец не вашего отца, а ваш, Джон Эндрю Сильвер. Что полный его тёзка. С этим фактом несложно всех запутать. Эндрю и бровью не повёл, продолжая улыбаться и смотреть на реку. — Я прочёл завещание. Было непросто получить его текст, но Джон дал разрешение на доступ ко всем бумагам, хотя там ему намекали изо всех сил посмотреть сначала самому, а потом уже давать мне. Прямым текстом сказать не рискнули. — А Джон слишком простодушен, чтобы понимать намёки, — кивнул Эндрю. — Да… я это знаю. — Тот мистер, что читал завещание, несколько переврал его в паре мест. Как вы уговорили его на это? — Исполнил пару его эротических желаний. О, ничего противозаконного. Просто далеко не все могут вот просто так пойти и найти себе кого-то для этого действа, что другие считают само собой разумеющимся. Есть очень много людей, что очень хотят, но всю жизнь не имеют секса из-за собственных комплексов. А я специалист по такого рода вещам. Просто немного ему помог. В обмен на небольшую услугу. — Можете не верить, но я так и думал. — Отчего же, верю. — Там написано не «моему сослуживцу», а «сослуживцу моего сына». И все прочие места про сына тоже. — Да. Мало ли что он там зачитал вслух… эта процедура вообще необязательная, и больше театральная. Никто так не делает на самом деле. Разве что в кино. Но во всех документах, Джон Ватсон обозначен правильно — сослуживцем сына завещателя. Так что, на основании этой… неточности при оглашении, оспорить, признать недействительным, завещание нельзя. Деньги всё равно его. — Да… — Шерлок положил ногу на ногу и чуть покачал ею. — И доказательства психической нестабильности вашего отца тоже не были официально признаны болезнью, чтобы можно было что-то сделать. Просто «характер такой, а с годами ухудшился». Эндрю Сильвер рассмеялся. — Уж простите мне это, Холмс! Вы… вы хоть немного мучились совестью, что копаете, пытаясь лишить лучшего друга и свою любовь, Джона Ватсона, этого наследства? Чтобы это время богатой жизни стало лишь коротким эпизодом, воспоминанием, а он снова вернулся в вашу квартиру на Бейкер-стрит, и снова стал простым стариной Джоном, что смотрит на вас с обожанием и бегает на ваши расследования? Шерлок какое-то время молчал и только чуть сопел. — А Джон так любит вас, что не сопротивлялся. Не запретил. Что угодно делай, Шерлок, только будь уверен, что вершишь справедливость. Он и сам не верил, что это взаправду и надолго. — Я… не из зависти. И не чтобы он вернулся к прежней жизни. Я боялся, что эти деньги… испортят ему жизнь. А то и вовсе её лишат. — Или испортят его, — Эндрю взглянул, наконец, на Шерлока. — Деньги, они такие. Могут. Запросто. Но, кажется, Джон это осознал и не позволит им. — Я никогда не задаю этот вопрос… Я всегда на него только отвечаю, но… Почему? Эндрю Сильвер откинулся на спинку скамейки. — Почему… Потому что в армии он был единственным, кто встал у меня за спиной. Холмс… уверен, вы понимаете, что значит быть не таким, как все. Когда никогда и ни с кем у вас нет «мы», а только «я» и «они». Может дело в моей внешности, может нет, но у меня никогда не было друзей. От ровесников я видел только травлю. Пришлось научиться расшибать носы в ответ на двадцатое «жирдос». Родителям побитышей я потом так и говорил, что вмазал их «диточке» только на двадцатый раз. До этого пытался словами. Но до засранцев слова не доходят. Только удар в нос. Шерлок его понимал. И хотя он больше привык к слову «фрик», а носы разбивал метафорически, иногда очень хотел буквально. — Вес лишает тебя вёрткости, но добавляет силы удару. Я учился жить с тем, что у меня есть, и делать то, что могу. В армии, когда все знакомятся и прощупывают друг друга, с кем считаться, а кого гнобить, против меня выступило несколько. И думаю, носами бы дело не ограничилось. Я был готов драться насмерть. И поломать кое-кого, прежде чем уронят и запинают. А Джон, хотя вообще был ни при чём, и просто случайно мимо проходил, встал у меня за спиной. Страхуя. Оказалось, дерётся он будь здоров. Видимо, тоже детство нелёгкое выдалось. И вдвоём мы сдюжили. И потом ещё пару раз. Пока до самых тупых не дошло и от нас отстали. Мы получили место в иерархии. Шерлок слушал, мысленно ругая себя, что никогда не расспрашивал Джона ни о его детстве, ни о службе. Ни о чём в его жизни по сути. Что сам дедукцией вычислил, на том и успокоился. — Мы не стали друзьями. Он ими и без меня быстро обзавёлся. Такими же хорошими, простыми парнями, как и он сам. Но стоял за моей спиной каждый раз, когда это было нужно, до самого конца службы. Теперь уже не один. После армии я его потерял, потому как он продолжил «карьеру», если так можно сказать, я же вернулся домой. Всё время искал. Хотел… отблагодарить. А может и… что-то… как-то… Стать кем-то в его жизни. Наконец, нашёл, но он… он уже был… — Джоном Ватсоном, что неразрывно связан с Шерлоком Холмсом. — Верно. У меня не было ничего, что бы я мог дать ему… кроме денег отца. А тут… Шерлок, к концу жизни, отец разочаровался в нас с братом, возненавидел маму, что так и любила его больше жизни. Ему диагностировали это бесплодие, и он игнорировал тот факт, когда именно оно могло возникнуть… Он просто говорил нам, что денег мы не увидим, и искал, куда бы их деть, чтобы сделать нам больнее всего. Ну и… я как бы в шутку часто ему твердил «только Джону Ватсону, сослуживцу моему, не завещай». Очень часто. Каждый раз, как он на нас орать по поводу денег начинал. — И у вас получилось вложить эту мысль ему в голову. Как это говорят, Джон мне как-то объяснял. Метафора? «Одним выстрелом всех зайцев». — Я не ожидал, что получится. Что сработает. А оно сработало. Поначалу испугался, действительно, как мы жить будем? А теперь — просто счастлив! Джон — лучшая кандидатура для этих денег. Мы с голоду не умрём, хотя вот так выпасть на совсем иной уровень жизни, конечно, сильный шок. Но… по сути, мы и так очень хорошей жизни от этого богатства не видели. А так… у меня работа, у брата тоже. Плюс он поднял все социальные сети, и даже нашёл ту свою официантку. Правда, у неё уже счастливый брак и тройняшки. Ему пришлось работать над тем чтобы отпустить эти воспоминания и идти дальше. И мама… ей некогда на диване лежать и рыдать о своей любви. Нужно вставать и думать, где взять денег на еду и чем платить за комнату. И что платья сами по себе в шкафу не появятся. Шерлок глубоко вздохнул. И задал вопрос, который мучил его больше всего. И он не хотел ждать возвращения до дома, чтобы по поведению Джона получить ответ. — Вы не сказали ему, что это вы сослуживец, и о своей роли в этом завещании? — Хотел. Несколько раз хотел. Ещё больше хотел, чтобы он меня сам узнал, вспомнил. Но… в его памяти вообще не задержалось моё имя и эпизоды со мной, что так дороги мне. Даже если расскажу, это ничего не изменит и ничего мне уже не даст. Шерлок поднялся и посмотрел на Эндрю. Он никогда не умел и не любил утешать. — Я в порядке, — заверил Эндрю, хотя оба знали, что это неправда, — а вам пора. К Джону. Это же так прекрасно, идти к нему, правда? Они ещё чуть посмотрели друг на друга. «Неужели и у меня становится такое же выражение лица и также загораются глаза, когда я произношу его имя и думаю о нём?» Шерлок искал какие-то слова для этой безнадёжной, безответной и даже неизвестной Джону любви, но так и не нашёл. Они бы тут не помогли. Этот человек отдал Джону всё, что имел. Подарил такую жизнь, которой сам был лишён. Хотел, чтобы Джон был счастлив. Пусть даже деля это счастье с другим. — Я в порядке, — повторил Эндрю очень тихо, почти шёпотом. — Брат сумел отпустить чувство, что горело в его сердце так долго. Было мечтой. Недостижимой. Которое так мечтой и останется. Смогу и я. Идите же к нему. Идите, Шерлок. Это — всё. Шерлок еле заставил себя развернуться и пойти прочь, не оборачиваясь. Ему и так было хорошо видно в прозрачные витрины, что Эндрю сидит там, где его оставили, и смотрит на реку. Этой ночью Жужу сорвалась с цепи, вырыла подкоп под калиткой и сбежала.